Салон «Санта Муэрте»

Уважаемый читатель!

Спасибо, что приобрели эту книгу.

Напоминаем, что она является объектом Закона Украины «Об авторском и смежных правах», нарушение которого карается по статье 176 Уголовного кодекса Украины «Нарушение авторского права и смежных прав» штрафом от ста до четырехсот необлагаемых минимумов доходов граждан или исправительными работами на срок до двух лет, с конфискацией всех экземпляров произведений, материальных носителей компьютерных программ, баз данных, исполнений, фонограмм, программ вещания и оборудования и материалов, предназначенных для их изготовления и воспроизведения. Повторное нарушение карается штрафом от двухсот до восьмисот необлагаемых минимумов доходов граждан либо исправительными работами на срок до двух лет, либо лишением свободы на тот же срок, с конфискацией всех экземпляров, материальных носителей компьютерных программ, баз данных, исполнений, фонограмм, программ вещания, аудио- и видеокассет, дискет, других носителей информации, оборудования и материалов, предназначенных для их изготовления и воспроизведения. Уголовное преследование также происходит согласно соответствующим законам стран, где зафиксировано незаконное воспроизведение (распространение) произведения.

Книга содержит криптографическую защиту, что позволяет определить, кто является источником незаконного распространения (воспроизведение) произведения. 

Искренне надеемся, что Вы с уважением отнесетесь к интеллектуальному труду других и еще раз Вам благодарны!

 Салон «Санта Муэрте»

Виктор Хорунжий

Часто влюблённые говорят, что ради своей любви готовы на всё, и так же часто их решимость ограничивается лишь словами… Но Себастьян доказывает, что готов буквально на ВСЕ, лишь бы сделать любимую счастливой. Даже, если противостоять ему будет сама Смерть…

Глава 1

 Перекресток

У каждого в жизни бывают свои перекрестки.

Чаще всего мы не замечаем их, проносясь мимо, лишь по прошествии времени, возможно, приходит понимание... Иногда мы делаем выбор совершенно сознательно, и зачастую неверное решение превращается в долгое, томительное блуждание по кругу, пока не вернешься к исходной точке, на которой ты повернул не туда. Но бывают и кристально-ясные перекрестки, их можно называть как угодно, вот только уж точно нельзя объехать...

И это был его перекресток.

Он понял все сразу, стоило ему перевести взгляд с унылого пыльного кузова грузовичка, притормозившего перед ним на красный свет, на витиеватую надпись, венчавшую дверь булочной. В тот самый момент дверь распахнулась и на улицу выпорхнула девушка в легком цветастом платье.

Вероятно, все сложилось бы не так, может, абсолютно иначе, если бы она смотрела в другую сторону и, легкой походкой проскользнув мимо, навсегда осталась миражом, призрачным образом на самых задворках памяти...

Однако незнакомка взглянула прямо на него и глаза их встретились. Всего на секунду... Но этого было достаточно – парень застыл на своем скутере, ошеломленный теплотой добрых, чуть печальных глаз.

Молодой человек как будто увидел всю картину сверху: словно энергии взгляда девушки хватило на то, чтобы он как птица воспарил в небо и навсегда запечатлел в памяти обычный перекресток пыльной городской улицы...

Несколько остановившихся на красный свет машин, гудящий и подрагивающий от жара двигателей воздух, ленивое солнце, неспешно карабкающееся вверх по безоблачному небу мексиканского городка Росарито. Теплый запах асфальта, и еле уловимый бриз близкого океана. Обычное утро рабочего дня, уже успевшее прогреться, но еще не наполненное палящим зноем. Девушка с ярко-карими глазами, длинные темные волосы которой мягкими завитками рассыпались по спине.

И он сам – неподвижно замерший как изваяние, верхом на стареньком скутере с кучей коробок пиццы в сетчатом багажнике.

Она чуть улыбнулась ему – одними уголками губ, но в тот момент громоздкая белая туша автобуса с пыхтением остановилась рядом, закрыв собой незнакомку.

Наверное, еще никогда в жизни Себастьян не испытывал к автобусам столь сильных эмоций, как в ту растянувшуюся глупую минуту. Лишь когда услышал резкие звуки клаксонов, повернулся наконец к светофору: зеленый уже горел, призывая в путь. Позади нарастал возмущенный гул сигналов вперемешку с крепкими словечками, посланными растяпе на никчемном скутере, застопорившему транспортный поток.

Себастьяну ничего не оставалось, как проехать злополучный перекресток, чтобы притормозить сразу же за ним. Он хорошо знал эту часть города: камер наблюдения здесь не было. И хотя парень, третий год работая развозчиком пиццы у Дона Карло, привык уважать правила дорожного движения, – это был особый случай! А ради такого можно и рискнуть...

Тут же приняв решение, Себастьян резко развернулся и ловко вырулил на дорогу с другой стороны улицы, где еще минуту назад стояла прекрасная незнакомка. Но... его ждало горькое разочарование: улица опустела!

Нет, конечно, несколько прохожих там все же было: грузная сеньора неспешно вела за руку крохотную девочку; еще двое молодых парней и какой-то пожилой сеньор. А вот обладательница карих глаз и печальной улыбки бесследно исчезла!

Себастьян обогнул весь маленький квартальчик. Бросив на произвол судьбы ни в чем не повинный мотороллер, забежал в ту самую лавочку, из которой выходила Она.

На вопрос о девушке продавщица лишь удивленно пожала плечами, затем с интересом проводила взглядом растерянного парня: тот выглядел так, будто в ту минуту потерял нечто очень важное...

И лишь вновь оказавшись на улице, Себастьян понял: его призрачный шанс ускользнул вместе с прекрасными глазами таинственной незнакомки. Она словно растворилась посреди еще не слишком оживленной в ту пору дня улицы...

«Но что бы я мог сказать, даже если бы подошел к ней, наплевав на светофор и ругань всех вместе взятых водителей? Может, девушка просто рассмеялась бы мне в лицо...»

Воображение Себастьяна тут же нарисовало яркую картину: красавица гордо проходит мимо него прямо к роскошному автомобилю с почтительно распахнутой дверцей... Вздохнув, водитель скутера уныло продолжил свой путь.

Безрадостные мысли вертелись в голове одна за другой. Между тем внутренний голос – упрямый до назойливости – твердил: все было бы совсем не так.

Хотя – что он знал о ней? Что мог понять об этой девушке, единственный раз случайно встретившись глазами с ней на том перекрестке ранним утром? Почему вообразил, будто она вдруг обратила на него внимание? Скорее всего, просто искала кого-то из знакомых или свой транспорт и машинально скользнула взглядом по парню в бейсболке на дряхлом скутере. Теперь она исчезла, а вместе с ней – повод думать и переживать об этом...

Однако воображение – штука упрямая. Особенно, если ты не привык его сдерживать от «витания в облаках». Ведь куда приятней витать в них, чем просто двигаться в многочисленном транспортном потоке. Проснувшиеся жители города суетились и спешили в разные стороны, управляя сотнями автотранспортных средств.

И вот теперь одно из порождений города – развозчик пиццы, выруливая по давно знакомым улицам, мысленно все еще оставался там, на своем перекрестке.

А что, если бы он сам вышел из спортивного авто в дорогом белом костюме? И, попыхивая сигарой, подошел к девушке: «Привет! Может, прокатимся?»

Себастьян почти увидел, как широко и удивленно открылись глаза и в ответ на попытку обнять ее за талию она отвесила нахалу звонкую пощечину, а потом, цокая каблучками, гордо удалилась прочь... Все это вдруг так явно пронеслось перед его внутренним взором, что парень вслух рассмеялся из-за своих мыслей. И едва успел вовремя нажать на тормоза, чтобы не пропустить нужную улицу.

Что это с ним?

Он никогда не считал себя таким уж мечтателем, между тем сегодняшнее событие вдруг стало казаться невероятно значимым, поэтому так неожиданно вытеснило из головы привычные мысли... Себастьяну не хотелось думать о том, что он потерял ту девушку навсегда: это было слишком болезненно. Росарито – маленький городок, но не настолько, чтобы рассчитывать на возможность новой встречи. И все же парень тешил себя мечтами, отчаянно не желая выпускать из головы прекрасный образ...

Большая часть дня пролетела будто во сне: он то и дело возвращался в пиццерию за новыми заказами и все петлял и петлял пыльными улочками Росарито. В послеобеденное время поток заказов прекратился, и теперь молодой человек наконец имел возможность перекусить что-нибудь.

— Что это с тобой, Себастьяно? Не заболел ли? – отметил состояние парня пожилой повар Игнасио: они обедали вместе на тесной душной кухне заведения кусками слегка подгоревшей пиццы (не пропадать же добру!).

Без аппетита глотая свою порцию, Себастьян лишь равнодушно пожал плечами:

— Да нет, все нормально...

Игнасио сердито отряхнул крошки с передника и шумно вздохнул:

— Все вам, молодежи, и то не так и это не эдак. А начнете делать чего, так и сил у вас – как у воробья-заморыша: все какие-то чахлые, дохлые. Вот во времена нашей молодости мы хоть и пахали как проклятые, но не ходили постоянно с такими кислыми рожами...

Себастьян лишь на секунду прикрыл глаза, пытаясь представить, как грузный Игнасио с его объемным пузом «пашет как проклятый». Картинка так и не появилась. Поэтому одним глотком опрокинул в себя уже остывший кофе, поблагодарил за обед, а затем быстренько ретировался из кухни – пока рассказ о бравом поколении молодого когда-то повара не затянулся на часок-другой...

Необычно начавшийся день обещал самый будничный финал, и это почему-то угнетало больше всего. Пусть бы сейчас город накрыло бурей и его транспорт просто сдувало бы с дороги или вдруг образовалась бы огромная дорожная пробка, – наверное, он обрадовался бы любому повороту событий. Но ничего не произошло, привычные нотации хозяина пиццерии – дона Карло пришлось выслушивать тоже почти по расписанию: после обеда, перед отправкой уже вечерних заказов. Может, именно поэтому все наставления пролетели мимо ушей развозчика, совсем не цепляя сознание...

К вечеру желающих перекусить кусочком пиццы оказалось много, Себастьяну пришлось повертеться, ведь заказы следовало доставлять еще горячими. Его встречали люди молодые и в возрасте, офисные работники и автомеханики, водители и старшеклассники. Принимали пиццу и расплачивались: с улыбкой или ворчанием, вежливо благодарили, а иногда, забрав коробку и молча сунув деньги, угрюмо хлопали дверью перед самым носом. Это было нормально: за довольно долгое время своей работы он привык ко всякому. И почти не запоминал лиц: заказчики как бы сливались в одну массу – нетерпеливую, голодную, желающую поскорее приступить к поглощению сомнительного кулинарного шедевра из упаковки «Карло-пицца».

Когда Себастьян доставил последний заказ, городские улицы уже принарядились золотистым светом фонарей и редкими цветными огнями ночных заведений. На том же рабочем скутере парень отправился домой.

Легкий ветерок ерошил его волосы: поздний вечер дышал свежим океанским бризом. Улицы заполонили компании прогуливающихся, люди радовались возможности расслабиться, пропустить стаканчик-другой в ближайшем баре после жаркого дня. Парочки торопились на свидания, а запоздалые работники явно мечтали поскорее оказаться дома.

Город Росарито жил своей обособленной жизнью, далекой от быстрого ритма мегаполисов; время здесь текло сравнительно плавно и неторопливо. И сейчас, вглядываясь в веселых молодых людей на улицах, Себастьян жалел о том, что у него самого нет друзей, с которыми можно было бы вот так запросто скоротать вечерок.

Да и дома его появления дожидались разве что дедушкины кактусы в разрисованных высоких горшках...

Нет, были, конечно, и у него друзья детства; но теперь у всех своя жизнь, далекая от места, где прошли их беззаботные годы. А обзавестись новыми приятелями Себастьяну так и не довелось...

Он свернул к дому. Узкая улочка посреди рабочего квартала вилась среди небольших одноэтажных строений, окруженных редкой, выгоревшей на солнце зеленью. Выбоины в асфальте были здесь не редкостью, поэтому приходилось ехать осторожно: ведь лишнее сотрясение для его «боевого коня» вполне могло обернуться новым визитом в мастерскую. А это автоматически равнялось еще одной длинной лекции о бережливости – в исполнении дона Карло.

Дом встретил парня настороженным безмолвием и черными окнами. Наконец-то еще один долгий день завершен и он сможет отдохнуть в тишине...

Вздохнув, Себастьян открыл дверь.

Глава 2

Маленькая тайна

«Это не просто вода, это живая вода», – всплыл вдруг из глубин памяти голос бабушки. Вот она купает его, совсем маленького, и поливает прохладной водой из большого ковша. Взяла ли она эти слова из какого-то оберега-заклинания или просто из песни – теперь он уже не помнил. Но большая бабушкина ладонь на его вихрастой макушке и ее голос – такие образы почему-то оживали в памяти почти каждый раз, когда из старого проржавевшего душа на его горячее тело начинал падать дождь прохладных капель.

«Это не просто вода, пройдет она всюду и смоет печаль-беду...»

Если бы и вправду все его печали можно было бы так легко, как в детстве, смыть водой из лейки и снять теплой заботливой ладонью!

Но вода и впрямь, наверное, обладала некой животворящей силой: выйдя из душа, он сразу же почувствовал, как усталость сменяется приятным умиротворением.

В холодильник Себастьян заглянул скорей по привычке, прекрасно понимая, что еда вряд ли возникнет там сама собой. Ничего нового в этом месте не предвиделось: разве что слой плесени на случайно несъеденной корочке сыра. Который день подряд он забывал сходить за покупками; надо будет обязательно заняться этим завтра.

А вот кувшинчик с холодным чаем каркаде оказался очень даже кстати. Наполнив объемную чашку, Себастьян отправился на открытую веранду.

Она была совсем небольшой, как и весь дом, вмещающий только две комнатки, кухоньку и ванную. Но для одного человека этого достаточно, и Себастьян пока почти не задумывался о том, хватит ли ему здесь места, когда у него появится своя семья. Если появится...

Соседи жили не в лучших условиях, и при этом многочисленными семействами. Домики стояли вплотную друг к другу, оставляя для дворов так мало места, что там могла разместиться лишь клумба с цветами – если бы кто-то захотел их поливать. Но растительность занимала только совсем пожилых женщин, они бы, конечно, ухаживали за ней.

Одна из таких бабушек – сеньора Ассусенна Бохо, соседка, живущая напротив. Когда-то стены ее домика были окрашены в ярко-оранжевый цвет; а сейчас пожилая сеньора почти перестала выходить на улицу и сам ее домик, казалось, потускнел и сник вместе с ней.

Внучка Слай проведывала ее каждый день, никогда не задерживаясь надолго: у нее была собственная уже не маленькая семья, и она требовала куда большего внимания, чем тихая старушка. Себастьян и сам нередко приходил к бабушке Ассусенне: ведь, будучи ребенком, частенько бывал у нее в гостях. Вернее – у Слай, с которой они росли вместе. Сейчас окно сеньоры Ассусенны слабо помигивало вечерним голубоватым светом: похоже, старушка смотрела телевизор.

Резкий окрик, раздавшийся как будто совсем рядом, и последовавший за ним пронзительный детский плач прозвучали настолько неожиданно, что парень вздрогнул. Следом послышался звонкий шлепок и рев уже двух детских голосов вперемешку с сердитым женским. Звуки долетали из отрытого окна соседей справа; через минуту к ругани матери добавился еще и недовольный мужской голос. Наверное, шустрые близнецы-шестилетки снова что-то натворили; «воспитательный процесс» теперь мог затянуться надолго...

Одним глотком допив холодный чай, Себастьян вернулся в дом и закрыл за собой двери. Не зная, чем заняться, он остановил было взгляд на стареньком телевизоре в углу, но тут же передумал включать его. Куда лучшая идея вдруг вернула парню бодрость, и он включил свет во второй комнате, служившей ему одновременно спальней и мастерской.

Не теряя времени, Себастьян сдернул простыню со спрятанного в углу мольберта, а из-под кровати выдвинул ящик с красками. Палитра, кисти... Это была его страсть, его маленькая тайна. Он провел рукой по мягкой рыжеватой щетине кисточки – дедушкиному подарку.

Решительно установив мольберт посреди комнаты, поспешил закрепить на нем небольшой холст. Купленное давно, это полотно уже несколько месяцев ожидало своего часа, но вдохновение все не приходило. Казалось, серые, безликие будни настолько накрыли его своими мутными волнами, что из их глубин невозможно было разглядеть ярких красок настоящей, истинной жизни – нечто, достойное того, чтобы найти отражение на холсте.

Стены его небольшой комнаты с обоями, потерявшими цвет от солнца и времени, украшали многочисленные картины в самых простых рамах или вообще без них. Акварельные и карандашные рисунки, изредка – маленький холстик маслом: единственная роскошь, которую мог позволить себе молодой художник, вынужденный зарабатывать на жизнь доставкой пиццы.

На большей части его картин был изображен океан: суровый и мрачный, покрытый вздымающимися грозными валами под скупым светом луны или пронзительно-голубой с оттенками зеленого, будто смеющийся в лицо ветру и, словно котенок, ласкающийся о берег...

Часто, беря карандаш или кисти, Себастьян понятия не имел, что появится под его рукой минутой позже. Потому что дальше его вело вдохновение, и нередко он мог остановиться лишь глубокой ночью – шатаясь от усталости, но с горящими от удовлетворения глазами. Этот мир художества давал ему то, чего не могли дать тоскливые будни, похожие друг на друга словно близнецы-братья. И не важно, насколько хороши или плохи были его картины: он воздавал должное одной из самых главных своих потребностей – жажде творчества.

На какое-то время гложущая тоска отступала, появлялись силы снова барахтаться в серых волнах бесцветных событий – до следующего раза, пока рука опять потянется к карандашу. Тогда все окружающее растворялось в дымке, будто морок, теряя краски. Но эти краски обретал настоящий мир – тот, что расцветал на скромном полотне. Его Мир...

Однако сейчас, приступая к работе, Себастьян уже точно знал, что именно будет рисовать. Образ не отпускал его весь сегодняшний день. Так почему бы не посвятить ему еще и ночь? Никогда не рисуется легче, чем в эту пору дня: прохладный воздух помогает сосредоточиться, а голоса и звуки улицы за окном постепенно стихают, превращаясь в робкую тишину. И тогда такая же тишина остается в сердце, словно после пролитых слез – чистая и глубокая.

Чтобы настроиться на нужный лад, парень включил радиоприемник и поймал любимую волну, где крутили старые и новые песни. Негромкая мелодия заполнила собой комнату, а глаза художника смотрели на белый холст – уже загрунтованный, готовый принять его замысел. Но видел он сейчас не белое полотно холста, а теплые карие глаза, в которых сам не заметишь, как утонешь...

Кончиком карандаша Себастьян коснулся зовущей белизны, вмещающей в себя весь еще не проявленный мир. И будто росток, что пробивается сквозь асфальт, к солнцу и жизни потянулся, расправляя пока только зыбкие тени, новый образ...

Глава 3

Девушка из песни

Когда утром он открыл глаза, в доме уже стояла жара, а солнечные лучи настойчиво пытались проникнуть сквозь опущенные пыльные жалюзи. Он тут же отыскал взглядом свою вчерашнюю картину. Значит, она ему не приснилась.

Сон мигом слетел с ресниц, и художник потянулся к своему творению, касаясь его рукой так осторожно, будто оно могло в любую минуту исчезнуть вместе с остатками сновидений. Его картина.

На уступе залитой солнцем скалы стояла девушка в цветастом платье, задумчиво провожая взглядом облака, пробегающие над ней. Мечтательная улыбка трогала полные губы, нежный овал лица обрамляли волнистые темно-каштановые волосы с теплым отливом. Стройная, гибкая фигура, изящные кисти рук. А карие глаза в сполохах золотистых искр смотрели в небо и казались столь же бездонными...

Да, именно такой он ее и запомнил. И теперь прекрасная незнакомка осталась рядом – хотя бы в виде образа, недостижимого идеала дерзких мечтаний.

Довольный своим творением, Себастьян долго рассматривал картину, отмечая мелкие детали. Она еще требовала доработки: фон пока имел вид легкого наброска, чернобелого пятна среди неожиданно ярких красок. Но самое главное уже прочно выписалось, проявилось, и картина, несмотря на свою незавершенность, выглядела теперь живой. Не зря он почти до самого рассвета трудился над ней как одержимый.

Однако урчание в животе возвращало к реальности и куча будничных дел требовала внимания: ведь одним искусством сыт не будешь. Вздохнув, Себастьян заставил себя на время отложить любимое занятие: он знал, что, взяв в руки кисть прямо сейчас, может вновь легко забыть о завтраке, обеде и ужине, вместе взятых. А потом опять и опять выслушивать от Игнасио лекции о никчемных современных молодых людях – совсем не таких, какие бывали в прежние времена...

Обнаружив, что стрелка часов уже пересекла обеденный час, парень занялся необходимыми делами. Немного привел в порядок свое жилище, постирал одежду, сходил в лавку на углу улицы за хлебом и прикупил еще разного съестного.

Наконец-то он пообедал – после благополучно проскользнувшего мимо него завтрака. Лишь потом Себастьян позволил себе снова приняться за картину – пока не погас его творческий азарт.

Он ценил такое свое состояние: ведь если чересчур «передержать» потребность выразить чувство или мысль красками, то желание писать как будто перегорает. Необходимая энергия рассеивается словно утренний туман, а не родившиеся на холсте образы продолжают бередить душу еще очень долго...

Когда работа была окончена, Себастьян вышел на крыльцо, чтобы немного размять затекшую спину. Солнце снова нырнуло за