380-летие 75-детие

Дома Романовых со дня гибели

125-летие Николая II
со дня рождения - и его семьи
Николая II

в 1993 году частная фирма

«АНКОР» выпускает в свет
переиздания исторических
мемуаров:
— ВОЛКОВ А.А. — «Около царской
семьи», изд. Париж, 1928 г.
— МЕЛЬНИК-БОТКИНА Т.Е. — V ‘-■•('Л
«Воспоминания о царской семье и
ее жизни до и после революции»,
изд. Всеславянского книжного
магазина «М.И. Стефанович и К°»,
Белград, 1921 г.
— МОСОЛОВ А.А. — «При дворе
последнего Российского
императора», изд. «Последние
новости», Париж, 1934 г.

Все книги —
иллюстрированы редкими
фотографиями, снабжены
научными комментариями и
именными указателями. -

частная Татьяна Мельник

(рож ден н ая Боткина)

Воспоминания
о царской семье
и ее жизни до и после революции
f •
 ТАТЬЯНА МЕЛЬНИК
(РОЖДЕННАЯ БОТКИНА)

ВОСПОМИНАНИЯ
О
ЦАРСКОЙ СЕМЬЕ
И ЕЕ ЖИЗНИ
ДО И ПОСЛЕ РЕВОЛЮЦИИ

частная фирме
 ТЛТЪЯНЛ ИЕЛЫШКЪ
ТОЖДГННЛЛ SOTXKHA.

В0 СП0МИНАН1Я
о т
1 ^А Р С К 0 Й C E M I ^
и ЕЯ ^ З Н И
до и n o c i b БЕВОЛЮЦ1И.

в
 Татьяна Мельник
(рожденная Боткина)

Воспоминания
о царской семье
Иее жизни
до и после революции

Частная фирма «Анкор»

Москва
1993
 Составители—
А. Н. КОРОБОВ,
И. П. ХАБАРОВ
Художественное оформление
Е. И. ВОЛКОВ, А. Г. ТЮРИН
Научный комментарий, именной указатель —
О. И. БАРКОВЕЦ, А. Н . КРЫЛОВ
Редактор - И. Н. ДОЛЕНКО

Николай П — один из самых загадочных и непонятых

исторических персонажей XX века Вот уже семь десятиле­
тий современники и потомки пытаются разрешить непро-
С1ую задачу — кем был последний русский цары слабоволь­
ным представителем вырождавшейся династии или челове­
ком редких душевных качеств, тяготившийся своей держав­
ной миссией?
Книга Т. Е. Мельник-Боткиной «Воспоминания о цар­
ской семье и ее жизни д о и после революции», опубликован­
н а я в Белграде в 1921 году, позволяет увидеть облик Нико­
лая П в новом свете, далеком как от дореволюционных лу­
бочных изданий, так и пропагандистских брошюр советско­
го периода. Читатель сможет ощутить атмосферу любви и
дружбы, окружавшую царскую семью и их близких, познако­
миться с бытом и привычками Николая П, имперэ 1рицы
Александры Федоровны, их детей.
В качестве приложения к книге приводятся уникальные
архивные документы — письма лейб-медика Е С. Боткина, а
также воспоминания комиссара Временного правительстеа
В. С. Панкратова, графа П. К. Бенкендорфа, уполномоченно­
го ВЦИК В. В. Яковлева, председателя ]^ож ественно-исто-
рической комиссии по охране имущества дворцового управ­
ления Г. К. Лукомского. Эти воспоминания помогут читате­
лю более полно и объективно воссоздать картину тех тре­
вожных дней.
Книга иллюстрирована фотографиями из альбомов цар­
ской семьи, тексты воспоминаний подробно комментируют­
ся, в справочный аппарат книги входит развернутый имен­
ной указатель.
Издание рассчитано на широкую читательскую аудито­
рию.

ISBN 5 - 8 5 6 6 4 - 0 0 2 - 0 - 2
© Частная фирма «Анкор», 1993 — составление,
предисловия, художественное оформление, подготовка
текстов, научный комментарий, именной указатель.
 Наивно полагать, будто чудовшцное по своел^ зверству и цинизму
убийство бывшего императора Николая II и его селаи — это всего лишь
троходной» эпизод нашей недавней истории. Увы... Вслед за кровавой
вакханалией в подвале Ипатьевского дома пришел общенациональный
геноцид, в аду которого безвинными жертвами оказались уже десятки
миллионов наших сограждан. Эта трагедия так или иначе отразилась на
судьбе всех последующих поколений. Ведь связь времен не распалась:
каждый из нас — это частица нации, у нас единая история и общая
судьба. Разбудить в себе заа^ш ую веру, сохранить нащюнальное
достоинство поможет нравственный и духовный опыт предков. Его
непреходящую ценность хранят в себе исторические мемуары, в том
числе и переиздаваемые нами. В нынешнее слитное время это чтение, мы
надеемся, станет тем мгновением, которое приблизит столь нужный
всем нам час прозрения, покаяния, возрождения...

г. Москва, 1993 г. Президент фирмы «Анкор*

А. Н. КОРОБОВ
 ПРЕДИСЛОВИЕ
к настоящему изданию
Возьмем на себя смелость утверждать, что мемуары — едва ли
не самый популярный литературный жанр. Только в них, в вос­
поминаниях, можно встретить людей, живших на этой земле
много поколений назад. Вновь они, бесплотные тени, вызванные
из небытия, обретают плоть и страсти, становясь веселыми или
трустными, добрыми или коварными. Благодаря таланту, на-
блкщательности рассказчика история перестает быть столбцом
скучных дат и клише идеологически подогнанных документов, а
оживает перед нами, потомками, — глазами, слухом, обонянием
очевидца — в дыхании толпы на Ходынке, свисте картечи и хри­
пе раненых лошадей на Бородинском поле, в победном гуле ко­
локолов Ивана Великого.
Они всегда субъекгавны — старые воспоминания давно ушед­
ших лкадей, но разве не за эту человеческую слабость, столь дале­
кую от бесстрастности хроники, читатели так любят мемуары?
Книга Татьяны Евгеньевны Мельник-Боткиной «Воспомина­
ния о царской семье и ее жизни до и после революции» также не
свободна от эмоциональных оценок собьггий и людей. Впрочем,
иначе быть и не может — ведь в книге рассказывается о страш­
ных днях русской смуты.
Судьба царской семьи и октябрьская революция — два полю­
са трагедии, через которую волею судеб прошла в 1фовавом исхо­
де вся Россия.
Император Николай II — один из самых загадочных и непо­
нятных исторических персонажей XX века. Слухи, сплетни, ле­
генды постоянно сопровождали его при жизни, не прекращались
они и после убийства царя.
Драма Николая II, по свидетельству многих современников,
заключалась в том, что обладая редкими человеческими качест­
вами, царь оказался фатально не готовым к роли государствен­
ного деятеля мирового масштаба, предназначенной ему самим
фактом рождения в семье русского монарха. Свою державную
миссию он воспринимал как тяжкую, обременительную обязан­
ность, ни отказаться, ни уйти от исполнения которой он не смел.
Пытаясь добросовестно исполнять обязанности Императора,
Верховного Главнокомандующего, Николай II, в сущности, ни­
когда не бьш самодержцем, подобно Петру Великому или Нико­
лаю I, искренне веровавшим в собственную безгрешность. Со­
мнения, скрытые под маской бесстрастной вежливости, постоян­
но терзали душу Николая II, заставляя его то действовать неос­
мотрительно, то, напротив, затягивать решение давно назревших
проблем. Утешение, покой он находил лишь в кругу своей семьи,
в общении с детьми, любимой женой. Только здесь он позволял
себе быть самим собой.
Воспоминания Т. Мельник-Боткиной позволяют увидеть об­
лик последнего русского царя в новом свете, далеком как от доре­
волюционных л>^чных изданий, так и пропагандистских бро­
шюр советского периода. Читатель почувствует атмосферу люб­
ви и дружбы, окружавшую царс1дгю семью и их близких, позна­
комится с привычками Николая II, императрицы Александры
Фед(фовны, их детей. Это рассказ умного человека о близких и
лк^имых людях.
Необходимо сразу отметить, чтобы предупредить многие
вопросы, важную деталь. В основу книги воспоминаний Т. Мель-
ник-Боткиной о жизни царской семьи легли личные впечатле­
ния и рассказы ее отца — лейб-медика Николая II Евгения Сер­
геевича Боткина. Его оценка событий, его взгляд на происходя­
щее присутствуют на каждой странице книги.
О судьбе этого замечательного человека, его жизненном и
нравственном подвиге необходимо рассказать подробнее.
Глубоко в русскую почву уходило корнями родословное древо
Боткиных. Основатель династии, Петр Кононович Боткин, кре­
стьянин Псковской губернии, перебрался в начале XIX века в
Москву и открьш здесь собственное дело — чаеторговую фирму.
Предприимчив и оборотист был купец Боткин, сколотил капи­
тал, вышел в первую гильдию, отстроил дом, который и поныне
украшает Петровергский переулок близ Маросейки. От двух бра­
ков имел Петр Боткин двадцать пять детей.
Не титулами и чинами, а здравым смыслом, талантами был
известен род Боткиных. Немало дали они родине ученых, худож­
ников, купцов. Но самым известным из них стал профессор Во­
енно-медицинской академии Сергей Петрович Боткин, светило
русской медицины, лейб-медик Александра II и Александра III.
Не было в России в конце прошлого века врача, который бы не
знал его имени, не читал знаменитых «Клинических лекций».
Как и отец, он был дважды женат, имел 12 детей.
Евгений, его четвертый ребенок, родился 27 мая 1865 года в
Царском Селе. Домашнее воспитание, полученное под руковод­
ством матери, позволило ему поступить сразу в пятый класс 2-й
Петербургской гимназии. Учеба, чтение любимых книг, занятия
музыкой, живописью — обычное детство ребенка из обеспечен­
ной семьи.
После окончания гимназии Евгений поступает на физико-
математический факультет Петербургского университета, но
отучившись год и сдав экзамены, он решает перейти на пригото­
вительный курс Военно-медицинской академии. В 1889 году он
ее заканчивает третьим в выпуске, удостаиваясь звания лекаря с
отличием. Молодой врач идет работать в Мариинскую больницу
для бедных, здесь он познает цену человеческой боли и страдани­
ям. Затем — заграничные командировки, стажировка в лучших
клиниках Европы. Вернувшись домой, Боткин защищает доктор­
скую диссертацию. В мае 1897 года он становится приват-доцен­
том Военно-медицинской академии.
Своим студентам на первой лекции он говорил: «Раз приобре­
тенное вами доверие больных переходит в искреннюю привязан­
ность к вам, когда они убеждаются в вашем неизменно сердеч­
ном к ним отношении. Когда вы входите в палату, вас встречает
радостное и приветливое настроение — драгоценное и сильное
лекарство, которым вы нередко гораздо больше поможете, чем
микстурами и порошками... Только сердце для этого нужно,
только ис1феннее сердечное участие к больному человеку. Так не
скупитесь же, приучайтесь широкой рукой давать его тому, кому
оно нужно...*
Среди преподавателей Военно-медицинской академии суще­
ствовала веками освященная традиция: во время войны нахо­
диться там, где они нужнее всего — на полях сражений, возле ра­
неных. Так было в Севастополе и на Шипке. Так поступил и при-
ват-доцент Боткин. Он отправляется на фронт, где был назначен
заведующим медицинской частью Красного Креста в Маньчжур­
ской армии.
Не в кабинете, не в уютном купе санитарного поезда доктор
Боткин проводит свое время, все чаще его можно увидеть в поле­
вом лазарете, на передовой.
Боткина отличало удивительное мужество, сродни тому, что
выказал Безухов: он мог сидеть на бруствере и курить, ожидая,
пока не раздастся тревожный крик «Носилки». «За себя я не бо­
ялся: никогда еще я не ощущал в такой мере силу своей веры, —
писал он. — Я был совершенно убежден, что как ни велик риск,
которому я подвергался, я не буду убит, если Бог того не пожела­
ет. Я не дразнил судьбу, не стоял у орудий, чтобы не мешать
стреляющим, но я сознавал, что я нужен, и это сознание делало
мое положение приятным».
«За отличия, оказанные в делах против японцев» Е. С. Боткин
был награжден офицерским боевым орденом святого Владимира
TV и III степени с мечаМи.
Боткин горячо переживал неудачи русской армии, в письмах
к жене все чаще проскакивают пессимистические нотки.
«Лаоян, 16 мая 1904 г., воскресенье.
...Удручаюсь все более и более ходом нашей войны, и не пото­
му только, что мы столько проигрываем и столько теряем, но ед­
ва ли не больше потому, что целая масса наших бед есть только
 ^ > A * e 5 * * W ) t i . \ *ЫШ0в t

Евгений Сергеевич Боткин, лейб-медик императора Николая II, отец

Татьяны Мельник-Боткшюй.
результат отсутствия у людей духовности, чувства долга, что
мелкие расчеты становятся выше понятий об отчизне, выше
Бога™*
«Чита, 1 марта 1905 г.
...Сейчас прочел все последние телеграммы о падении Мукде­
на и об ужасном отступлении нашем к Тельпину. Не могу пере­
дать тебе своих ощущений, отчаяние и безнадежность охватывает
душу... Что-то будет у нас в России. Бедная, бедная родина!*
Вернувшись с войны в Петербург, Боткин вновь приступает к
занятиям, много практикует. Постепенно растет его известность.
Признанием его заслуг как первоклассного врача стало назначе­
ние в апреле 1908 года лейб-медиком Николая П. Конечно, им­
ператорскую семью обслуживал большой штат врачей, среди ко­
торых были самые разные специалисты: хирурги, окулисты, аку-
теры, дантисты. Боткину пришлось взять на себя обязанности
семейного врача, ежедневно наблюдающего за здоровьем авгу­
стейших пащ1ентов. Это было непростое занятие. И если Нико­
лая II отличало отменное здоровье, — он с детства был прекрас­
ным спортсменом, любил долгие пешеходные прогулки, мог без
устали скакать на лошади, часами пилил дрова, удивляя окружа­
ющих своей выносливостью, — то императрица Александра Фе­
доровна была женщиной слабой и болезненной. Она страдала
сердечной недостаточностью, ее постоянно мучили отеки и боли
в ногах, а нервозная мнительность усугубляла состояние.
Но основным пациетом доктора Боткина стал сын Нико­
лая II — цесаревич Алексей, унаследовавший от матери вместе с
генами английского королевского дома практически неизлечи­
мую болезнь — гемофилию — нарушение свертывающей систе­
мы крови. Частые кровоизлияния грозили в любую минуту
оборвать жизнь мальчика. Последний приступ болезни случился
незадолго до расстрела. На казнь отец нес сына на руках.
Недуг цесаревича предопределил характер жизни император­
ской семьи, ее замкнутость, религиозность, тревожное ожидание
беды. Каждое утро Боткин начинал осмотр: он слушал легкие,
смотрел горло у детей, назначал лекарства императрице, прово­
дил медицинские процедуры. Годами укоренялся образ льстиво­
го царедворца, увешанного орденами и жаждущего царских ми­
лостей. Боткин никак не вписывается в этот шаблон. Он был пре­
дан царской семье, как человек, любящий этих людей, поняв­
ший, а потому простивший их недостатки, искренне восхищаю­
щийся их талантами и достоинствами.
Семейная жизнь самого Боткина складывалась трагично.
Умер первенец, в первые дни мировой войны бьш убит другой
сын, хорунжий лейб-гвардии казачьего полка Дмитрий Боткин.
Полюбив молодого студента, ушла из семьи жена, оставив на ру­
ках Евгения Сергеевича троих детей.
О гибели цгфской семьи написаны сотни книг, сняты художе­
ственные фильмы. Надо ли еще раз воссоздавать череду преда­
тельств и преступлений, преследовавших Николая П от минуты
подписания им манифеста об отречении от престола и до июль­
ской ночи 1918 года, когда в подвале Ипатьевского дома в Екате­
ринбурге были убиты одиннадцать беззащитных лкщей? Напом­
ним лишь основные этапы этого скорбного пути.
Сразу после отречения Николай II и его семья были арестова­
ны и заключены под домашний арест в Александровском дворце
Царского Села. Условия содержания были лично разработаны
Керенским, который несколько раз посещал арестованных.
Участь царской семьи добровольно разделили несколько при­
ближенных слуг. Из всего штата придворных врачей во дворце
остались два доктора — Е. С. Боткин и В. Н. Деревенко, сутками
не отходившие от постелей тяжело болевших корью великих кня­
жон и цесаревича.
В августе 1917 года Временное правительство приняло реше­
ние о переводе семьи Романовых из Петрограда. На двух поездах
их провезли через всю Россию до Тюмени, откуда на пароходе
отправили в Тобольск. Здесь они прожили почти девять месяцев,
до последнего переезда в Екатеринбург.
Все уже становился круг верных бывшему императору людей:
кого-то арестовывают большевики, у кого-то не хватает сил и му­
жества, и они уходят сами.
В Екатеринбурге, в доме Ипатьева, с царской семьей остался
только доктор Боткин и трое слуг. Состояние здоровья Алексея
после переезда вновь резко ухудшилось, и Боткин, несмотря на
приступы почечной колики, периодически укладывающей его в
постель, пытается облегчить страдания мальчика. Он вступает в
переговоры с комендантом Юровским, требуя улучшения усло­
вий быта больного.
Свидетели, историки утверждают, что никто из семьи Рома­
новых до последнего мгновения не подозревал о казни. Но пока­
зания одного из очевидцев тех событий, австрийца И. Мейера,
попавшего в плен и перешедшего на службу к большевикам, сви­
детельствуют, что один из заключенных в Ипатьевском доме все-
таки знал о приближении беды. Этим человеком был доктор Бот­
кин. Его вызвали в «революционный штаб» и предложили:
«„.Слушайте, доктор, революционный штаб решил вас выпустить
на свободу. Вы врач и желаете помочь страдающим людям. Для
этого вы имеете у нас достаточно возможностей... Мы вам дадим
даже рекомендации, так что никто не сможет иметь что-нибудь
против вас... Поймите нас, пожалуйста, правильно. Будущее Ро­
мановых выглядит несколько мрачное
Казалось, что доктор начинал медленно понимать. Его
взор переходил с одного комиссара на другого. Медленно, почти
■запинаясь, решился он на ответ: «Мне кажется, я вас правильно
понял, господа. Но, видите ли, я дал царю мое честное слово ос­
таваться при нем до тех пор, пока он жив. Для человека моего по­
ложения невозможно не сдержать такого слова. Я также не могу
оставить наследника одного. Как я могу это совместить со своей
совестью?.. Там, в том доме, цветут великие души России, кото­
рые облиты грязью политиков. Я благодарю вас, господа, но я ос­
таюсь с царем!» — сказал Боткин и встал. Его рост превышал
всех».
Показания И. Мейера подтверждает уникальный архивный
документ — неоконченное письмо самого Е. С. Боткина,
написанное за неделю до расстрела: «Дорогой мой, добрый друг
Саша, делаю последнюю попытку писания настоящего письма,
— по крайней мере, отскща, — хотя эта оговорка, по-моему, со­
вершенно излишняя: не думаю, чтобы мне суждено было когда-
нибудь откуда-нибудь еще писать, мое добровольное заточение
здесь настолько же временем не ограничено, насколько ограни­
чено мое земное существование. Б сущности, я умер, — умер для
своих детей, для друзей, для дела... Я умер, но еще не похоронен,
или заживо погребен, как хочешь: последствия почти тождест­
венны...»*
Дописать письмо доктор Боткин не успел. В ночь на 17 июля
1918 года по секретному приказу Свердлова, Николай II, его же­
на, пятеро детей, доктор Боткин, слуги Трупп, Харитонов, Деми­
дова бьши расстреляны. Раненого цесаревича Юровский добил
двумя выстрелами в упор, его сестер безжалостно прикололи
штыками. Раздетые тела забросили в грузовик и вывезли за го­
род, где, облив серной кислотой, обезобразив до неузнаваемости
лица, сожгли, а затем закопали.
«И дым мучений их будет восходить во веки веков, и не будут
иметь покоя ни днем, ни ночью поклоняющиеся зверю и образу
его и принимающие начертание имени его..>
Немало испытаний выпало и на долю детей Е. С. Боткина.
Татьяна и младший сын Глеб сопровождали отца в ссылке в То­
больск. Здесь они расстались с ним навсегда. После долгих
странствий по дорогам гражданской войны Татьяна и Глеб Бот­
кины покидают Россию. Константинополь, Белград, Париж —
крестный путь сотен тысяч русских эмихрантов пришлось прой­

* Это письмо Е. С. Боткина публикуется в «Приложении» к настоящему из-

Данию.
ию. См. стр. 115.
ти и им. Еще в Тобольске Татьяна познакомилась с молодым
офицером К. С. Мельником, за которого она вышла замуж.
Книга Т. Мельник-Боткиной «Воспоминания о царской семье
и ее жизни до и после революции* вышла в Белграде в 1921 году.
Книга имела успех, хотя многие критики справедливо указывали
на ряд фактических ошибок, встречающихся в тексте. Вероятно,
это неудивительно: книга писалась, что называется, по горячим
следам событий, и многие документы и свидетельства очевидцев
бьши недоступны ее автору.
Имя Татьяны Мельник-Боткиной замелькало на газетных
страницах еще раз в связи с историей претендентки на имя вели­
кой княжны Анастасии.
В феврале 1920 года полиция спасла молодую женщину, пы­
тавшуюся покончить счеты с жизнью в водах Ландверского кана­
ла в Берлине. Женщину отправили в госпиталь, где, несмотря на
все расспросы, она хранила полное молчание. Тоща ее перевели в
психиатрическую клинику. Спустя некоторое время неизвестная
все-таки заговорила, сделав при этом сенсационное для прессы,
но обьпное для психлечебницы заявление о том, что она являет­
ся младшей дочд>ью Николая II великой княжной Анастасией. В
доказательство своей правоты она рассказала довольно фанта­
стическую историю своего освобояедения. Тяжело раненую, ее
спас от верной смерти солдат охраны Ипатьевского дома по фа­
милии Чайковский. Вместе с ним она пересекла всю Россию и
оказалась в Румынии. Очень скоро она стала его женой и родила
ребенка, который спустя месяц умер. Солдат бьш убит во время
уличных беспорядков в Бухаресте, а неизвестная после долгих
мытарств оказалась в Берлине.
Известие о чудесном спасении одной из дочерей императора
оказалось лакомым куском для газетных репортеров. Сенсация
облетела всю Европу. Одной из первых, ссылаясь на близкие от­
ношения с великими княжнами, признала незнакомку Анаста­
сией Татьяна Боткина. Она писала: «Если бы вы на минутку
смогли вообразить себя на моем месте, т.е. на месте человека,
который признал Анастасию Николаевну не по фотографиям, не
по одному свиданию, а также по разговорам, которые, кроме нее,
никто не мог знать».
Из Америки приезжает Глеб Боткин, ставший к тому времени
журналистом. Встрета с ним во многом предопределила даль­
нейшие поступки претендентки. Боткин передал ей приглашение
княгини Ксении Георгиевны, доч^и великого князя Георгия
Михайловича, посетить ее в Нью-Йорке. Вскоре было создано
некое акционерное общество под названием «Русская великая
княжна Анастасия Николаевна», во главе которого стал сам Глеб
Боткин. Общество ставило своей целью добиться официального
признания прав таинственной незнакомки.
В августе 1928 года бывшая пациентка психиатрической кли­
ники берет себе новое имя — Анны Андерсон и начинает целе­
направленную кампанию по получению денежных вкладов цар­
ской семьи в европейских банках. Судебные процессы по уста­
новлению личности самозванки тянулись несколько десятиле­
тий, волнуя воображение обывателей душещипательными под­
робностями. Умерла новоявленная великая княжна в глубокой
старости 12 февраля 1984 года.
Не входя в суть крайне запутанного дела о признании Анны
Андфсон великой княжной Анастасией, можно утверждать, что
свидетельства Т. Мельник-Боткиной в ее пользу являются до­
вольно сомнительным аргументом для суда. Из книги ее воспо­
минаний, ще подчеркивались все самые незначительные детали
встреч Татьяны Боткиной с царскими детьми, становится совер­
шенно очевидным, что эти свидания носили эпизодический ха­
рактер и никакой близости между дочерью лейб-медика и вели­
кими княжнами не бьшо.
Еще менее можно доверять Глебу Боткину, видевшему цар­
ских дочерей издалека, когда он сам бьш еще ребенком. Впрочем,
эти обстоятельства не мешали ему снимать немалые дивиденды
с дела Лжеанастасии и даже подумывать о женитьбе на ней.
Необходимо отметить, что ближайшие родственники царской
семьи — мать Николая II императрица Мария Федоровна и его
сестры Ольга и Ксения не признали в самозванке своей внучки и
племянницы.
И уж совсем однозначную реакцию вызвала история с Лжеа-
настасией в Советской России: уж где-где, а в этой стране сооб­
щение об избавлении жертвы из рук чекистов могло вызвать
лишь горькую улыбку — этого не могло быть уже потому, что
бьггь не могло...
Но отдадим должное Т. Мельник-Боткиной: она искренне и
бескорыстно уверовала в чудо — спасение Анастасии.
В этой вере была чистая детская надежда на извечную победу
светлых сил добра над злом, вера в сказку, где обязательно ждет
счастливый исход, где побеждает прекрасный принц и рассеива­
ются чары злых колдунов и вампиров*. Но жизнь оказывается
много сложнее сказок. Палачи, осуществившие кровавую бойню
в Ипатьевском доме, на долгие годы стали национальными геро­
ями; миллионы людей во имя абстрактного призрака коммуниз­

• Об истории Анны Андерсон см. очерк С Литовцева "Правда о

Лжеанастасии", публикуемый в приложении к книге А. А. Волкова "Около
царской семьи", Москва, фирма "Анкор", 1993 г.
 ма были убиты, изгнаны из страны, рассеяны словно песчинки
по всему свету. Одной из этих песчинок стала и Татьяна Евгень­
евна Мельник-Боткина — ей не суждено было больше увидеть
Россию, пройтись по Садовой улице в Царском Селе, где прошло
детство, принести х^еты на могилу отца. Она прожила долгую,
очень нелегкую жизнь эмигранта. В 1985 году немногие близкие
проводили ее в последний путь на старинное кладбище во фран­
цузском городе Фонтене а Розе.
В том, уже далеком, 1921 году Т. Мельник-Боткина писала,
что пройдет десять-тридцать лет и русский народ осознает и
ужаснется содеянному. Миновали десятилетия, и прошлое дей­
ствительно стало все чаще возвращаться к нам трагическими
эпизодами истории. Но без этой печальной памяти, сострадания
к жертвам не может быть нравственного здоровья нации. Восста­
навливая историческую истину, мы просто возвращаемся к нор­
мальной жизни. И еще один шаг на этом непростом пути помо­
жет сделать книга Т. Мельник-Боткиной «Воспоминания_>
МОСКВА 1993 год.
Александр Крылов

i
 ПРЕДИСЛОВИЕ ИЗДАТЕЛЯ
1921 ГОДА

Полковник с. А. Кашкин, офицер старой русской Император­

ской Гвардии, сообщил мне в конце июля с. г., что в Белграде на­
ходится рукопись записок Т. Е. Мельник-Боткиной, дочери док­
тора Е. С. Боткина, доблестного лейб-медика покойного Государя
Императора Николая II, убитого вместе с Царской Семьей, и что
в этих записках автор воспроизводит свои воспоминания о жиз­
ни Царской Семьи, особенно о жизни ее в Тобольске, и о муче­
нической смерти ее в Екатеринбурге.
Как славянин и младший брат великого страдальца — народа
русского, я за долг счел принять на себя издание этих записок,
где с такой правдой и искренностью изложена жизнь и послед­
ние минуты Русского Царя Славянина-Мученика и Его Семьи.
Пройдут десятилетия, века, а светлая память об этих Царст­
венных патриотах, так безжалостно замученных палачами Рос­
сии, будет жить среди всего Славянства, так многим обязанного
Русскому Царю-Славянину.
В конце воспоминаний самой Т. Е. Мельник-Боткиной поме­
щены выписки, сделанные из писем ее покойного отца к сыновь­
ям. Это добавление дает несколько ярких штрихов душевного и
нравственного облика царского врача, оставшегося верным тем,
чье здоровье он призван был оберегать. Он не в силах бьш убе­
речь их жизнь, но, оставшись с ними до последней их минуты,он
разделил их мученическую участь.
Я считаю, что это издание должно выделиться из ряда обык­
новенных, и не могу не поблагодарить от души Секретаря покой­
ного Князя Иоанна Константиновича и Ее Королевского Высоче­
ства Княгини Елены Петровны — Сергея Николаевича Смирно­
ва, директора Петербургской гимназии С. В. Лаврова, полковни­
ка С.А.Кашкина, равно как и художника В. И. Жедринского,
принявших близкое участие в работах по изданию.
Белград 1921 год
ИЗДАТЕЛЬ
 ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Издавая свои воспоминания, я хочу предупредить чита­

ющих, что делаю это без всякой политической цели. Мне
очень часто случалось встречать людей, у которых на осно­
вании сплетен сложилось совершенно ложное представле­
ние о Царской Семье. Узнавая от меня некоторые подроб­
ности, они говорили:
— У нас распространяют только дурное, и никто не знает
то хорошее, что действительно было. Вы должны записать,
что знаете, и напечатать.
С тех пор я стала записывать все пережитое мною лично
и рассказанное моим отцом, так как хочется, чтобы поболь­
ше истинной правды распространялось об этой оклеветан­
ной, невинной Семье Мучеников.
ТАТЬЯНА МЕЛЬНИК

1 2 -IT 7 7 17
 Еще мой дед был лейб-медиком Императора Александра II и
Императора Александра III. Преемником его был назначен док­
тор Гирш, и, когда последний умер и Императрицу Александру
Федоровну спросили, кого она желает пригласить, она сразу ска­
зала: — «Боткина». В то время в Петрограде одинаково известны
бьши два Боткина: старший сын моего деда — Сергей Сфгеевич
и мой отец — Евгений Сергеевич. «Того, который был на войне»,
добавила Ее Величество^.
Это бьшо вскоре после Русско-японской войны, которую мой
отец всю провел в действующей армии. О его храбрости и неуто­
мимой работе много говорили в Петербурге, и знала и Ее Вели­
чество.
Вначале мой отец ездил в Царское Село из Петербурга, но в.
апреле 1908 года он бьш назначен лейб-медиком Его Величества,
и осенью мы все переехали в Царское Село, где жила Царская
Семья с 1905 года^.
Царская Семья жила в Александровском дворце, построенном
еще Екатериной Великой для Наследника Александра Павлови-
ча^. Красивое желтоватое здание в стиле empire украшалось бе­
лыми колоннами и орнаментами. Дворец был построен покоем.
Фасадом своим, центр которого занимало полукруглое окно ка­
бинета Его Величества, он выходил на газонную площадку парка.
Флигеля выходили на большой двор, с чугунными воротами на
улицу. За двором шел пруд с белыми лебедями, и расстилался
парк. В левом флигеле и нижнем этаже центра находились пара­
дные комнаты; в правом флигеле помещалась часть свиты и ко­
ронованные гости; в BqpxHCM этаже центра бьша спальня Их Ве­
личеств и комнаты Их Высочеств. Дворец уже становился мал
для Царской Семьи, и жили они очень тесно. Алексей Николае­
вич имел две комнаты; спальню и классную. Великие Княжны
имели две спальные, в которых они жили по двое и где стояли их
кровати, туалетные и письменные столы. Однажды мой отец за­
стал Великую Княжну Анастасию Николаевну, лежащую ничком

1 См. комментарии, стр. 194

на полу и переписывающую заданный урок в классной занимал­
ся Алексей Николаевич, а все столы были заняты ее сестрами
или завалены вещами.
Ее Величество принимала моего отца в начале 10 часа в
спальне, и он всегда заставал ее уже за работой: за вышиванием
или рисованием какой-нибудь вещи, которая потом дарилась
или продавалась на благотворительных базарах.
Его Величество уже тоже давно был на ногах и уходил в свой
кабинет для принятия докладов. Кроме чисто медищ 1нского раз­
говора, Ее Величество почти всегда задерживала моего отца или
расспросами о нашей семье, так что в конце концов они знали
весь наш образ жизни и привычки, или какими-нибудь поруче­
ниями благотворительности и разговорами об Их Высочествах.
Ее Величество, как редкая мать, входила во все мелочи жизни
своих детей, выбирая им книги и занятия, распределяя их день,
сама читая и работая с ними. Кбгда кончались уроки, Великие
Княжны шли за рояль или за рукоделия, в которых они бьши
большие мастерицы.
Кроме вышивания, они должны были шить на бедных, так же
как и свитские дамы, каждой из которых Ее Величество поручала
набирать, в свою очередь, 12 дам для изготовления определенно­
го количества теплых и необходимых вещей. Все это отсылалось
Ее Величеству, разбиралось и сортировалось фрейлинами и Ве­
ликими Княжнами и рассылалось по приютам или лично им из­
вестным бедным семьям.
Мы жили в Царском Селе на Садовой улице^, против боль­
шого Екатерининского Дворца и каждый день около 3 часов вни­
мательно глядели в окно: в эти часы Великие Княжны и Наслед­
ник, а иногда и Императрица ездили кататься.
Мы знали это уже по тем приготовлениям, которые происхо­
дили в находящейся в нашем дворе конюшне. В этой конюшне
были лошади Их Величеств, а лошади Великих Княжон и На­
следника стояли отдельно, но тем не менее всегда заезжали сюда
за конюшенным офицером, присутствовавшим при всяком вы­
езде Их Величеств и Их Высочеств. Кроме того, шли всегда два
конюха, расстилавшие коврики, а на запятках карет Государя и
Императрицы стояли гайдуки в высоких шапках и синих каф­
танах; за Великими Княжнами и Наследником скакали кон-
войцы.
Его Величеству и Ее Величеству подавали русский
выезд. Долго запрягали лошадей, в последний раз все чистили
и приводили в порядок, и наконец появлялся толстый кучер
в медалях, которого несколько конюхов начинали подсажи­
вать, запахивать на нем кафтан и подавать вомжи. Усевшись,
кучер неизменно крестился, конюшенный офицер становился
на подножку, и пара медленно двигалась с нашего двора под
арку на Дворцовую улицу, а оттуда в ворота Александровского
парка.
Великим Княжнам подавали английский выезд, а Наследни­
ку — низенькие саночки с ямщиком в круглой шапке.
Государь почти никогда не ездил кататься. Ее Величество ез­
дила с кем-нибудь из фрейлин или с Анной Александровной Вы­
рубовой. Раз я помню Вырубову, когда она была с визитом у
моей матери. Полная и розовая, вся в пушистых мехах, она как
будто преувеличенно ласково смотрела на нас — детей и не очень
нам понравилась.
Благодаря нашим наблюдениям Великие Княжны скоро
заметили нас и знали в лицо, и всетда, увидав кого-нибудь из нас
на улице, на следующий день говорили моему отцу;
—А мы Вашу дочь видели или Вашего сьша.
Вскоре они все знали нас по именам, постоянно посьшали
поклоны, иногда персик или яблоко, иногда цветок или про­
сто конфетку, если же кто-нибудь из нас захварывал, — а
со мной это случалось часто, — то непременно каждый день,
даже Ее Величество, справлялась о здоровье, присылала святую
воду или просфоры, а когда меня остригли после брюшного ти­
фа, Татьяна Николаевна собственноручно связала голубую ша­
почку.
И вовсе не мы одни пользовались каким-либо исключитель­
ным расположением Царской Семьи; свои заботы и внимание
они распространяли на всех, кого знали, и часто в свободные ми­
нуты Великие Княжны шли в комнату какой-нибудь судомойки
или сторожихи, чтобы понянчить там детей, которых они все
очень л 1^ и л и .
До осени 1911 года мы, дети, не видали Царскую Семью ина­
че, как на улице, и только слышали о них от наших родителей.
Мой отец всегда говорил нам, что любит их Высочества не мень­
ше нас, своих детей. Рассказывал, как они трогательно дружны
между собой, как, в особенности, Анастасия Николаевна любит
Ольгу Николаевну, всюду ходит за ней и с уважением и нежно­
стью целует у нее руки; как они просты в своей одежде и в образе
жизни, так что Алексей Николаевич донашивал старые ночные
рубашки своих сестер.
Вскоре после нашего переезда в Царское Село моя мать езди­
ла представляться Императрице Александре Федоровне.
— Во-первых, оденьтесь как можно проще, — сказала моей
матери одна из фрейлин — наша родственница Ольга Евгеньевна
Бюцова.
И моя мать поехала в черном суконном платье. Ее Величество
принимала ее одну в своей маленькой гостиной с сиреневой ме­
белью и все время расспрашивала о моем отце и о нас — детях,
так что моя мать вернулась в восторге от простого и вниматель­
ного отношения Ее Величества.
Осенью 1909 года Их Величества были в Крыму, и Его Вели­
чество захотел испытать на себе тяжесть солдатского снаряже­
ния^. Поэтому он приказал принести себе таковое из 16-го
стрелкового Императора Александра III полка, стоявшего в Оре-
анде. Снаряжение было послано со стрелком, которому Государь
сказал:
—Одевай меня, а то я не знаю, что надевать сначала.
Одевшись, Государь вышел из дворца, прошел по Ливадий-
скому парку и вышел в Ореанду и, пройдя по шоссе, нарочно ос­
тановился спросить у дворцового городового дорогу в Ливадию.
Городовой, не узнав Царя, ответил довольно резко, что туда нель­
зя идти и чтобы он повернул обратно. Вряд ли городовой узнал
когда-нибудь свою ошибку, так как Государь молча повернулся и
пошел, куда ему показали. Он ходил около двух часов по горам и,
вернувшись, стал раздеваться при помощи все того же стрелка.
Впоследствии ротный командир той роты, из которой посьшали
снаряжение, попросил Его Величество занести, как полагается
всем стрелкам, собственноручно имя и фамилию в книжку и за­
полнить некоторые графы. У меня хранится фотография с пер­
вой страницы этой книжки, написанной Государем Императо­
ром.
Этой же осенью Ее Величество пошла с Вырубовой в Ялту за
покупками. Вскоре пошел сильный дождь, так что, когда Ее Ве­
личество вошла в магазин, с ее зонтика натекли большие лужи на
пол, и приказчик строго сказал ей, указав на подставку для палок
и зонтиков:
— Мадам, для этого есть вещь в углу.
Императрица покорно поставила зонтик, но велико же было
смущение приказчика, когда Вырубова сказала:
—Александра Федоровна, — и он догадался, с кем разговари­
вал.
В 1911 году Их Величества были опять в Крыму, и мой отец
захотел, чтобы и мы с младшим братом провели там осень. При­
ехав в Севастополь, мы узнали, что отец лежит больной на
«Штандарте» и что нам сегодня разрешено приехать его наве­
стить. Только что мы успели закусить в гостинице, как приехал
за нами мичман Бутаков (впоследствии убитый на войне) и уса­
дил нас на Графской пристани на катер, ходивший к «Штандар-
ту*б.
С трепетом подъезжали мы к величественному и красивому
«Штандарту», сверкавшему на южном солнце своей чистотой.
Проведя нас по нескольким узеньким коридорам, Бутаков ввел
нас в маленькую, но уютную и светлую каютку, в которой на ди­
ване лежал мой отец.
Только что мы успели поздороваться и сказать пару слов, как
за дверьми послышались шаги, голоса, смех, затем стук в дверь,
и появились все четыре Великие Княжны. Как сейчас помню, что
старшие были в белых юбках и бледно-голубых вышитых блуз­
ках, а младшие — в красных с серыми горошинками юбках и бе­
лых блузках...
Великие Княжны страшно мило с нами поздоровались, и
старшие задали нам несколько вопросов о нашем путешествии,
на которые мы еле-еле от смущения отвечали, а затем собрались
уходить, когда мой отец попросил Татьяну Николаевну спросить
у Ее Величества, разрешит ли Она нам приехать и завтра.
Через несколько минут Татьяна Николаевна вернулась и ска­
зала своей милой манерой, быстро, быстро, скрадывая слова:
—Мама сказала, что Таня и Глеб, пока Вы больны, могут
приезжать каждый день.
Можно себе представить нашу радость и то нетерпение, с ко­
торым мы каждый день ждали двух часов, т. е. отхода катера с
Графской пристани на «Штандарт».
Почти сразу после нашего приезда приходили младшие Ве­
ликие Княжны, изредка старшие. Больше всего мы видели Ана­
стасию Николаевну. Она приходила и садилась в ногах дивана,
на котором лежал отец, а вечером, когда при закате солнца долж­
на была стрелять пушка, она всегда делала вид, что страшно бо­
ится, и забивалась в самый дальний уголок, затыкая уши и смот­
ря оттуда большими деланно-испуганными глазками. Иногда,
чинно разговаривая, она, если мы вставали за чем-либо, неза­
метно подставляла нам ножку.
Мария Николаевна и Анастасия Николаевна страшно любили
играть в нулики и крестики и знали какой-то се*д)ет, при помо­
щи которого всегда выигрывали, но сообразительный Глеб про­
ник в их секрет, и Анастасия Николаевна, проиграв ему несколь­
ко раз, предупреждала Марию Николаевну:
— Берегись, Мари, он хорошо играет.
Глеб уже тогда очень хорошо рисовал людей с звериными го­
ловами, и они приносили кусочки бумаги и карандаши, чтобы
срисовывать.
Однажды Анастасия Николаевна пришла, вся утопая в своих
распущенных длинных волосах, в которых где-то витал малень­
кий белый бантик, и, усевшись в ногах дивана, вытащила из кар­
мана целую гору смятых листков папиросной бумаги, которую
она стала разглаживать на коленях и аккуратно складывать сто­
почкой.
— На что Вам эти бумажки? — спросил отец.
 Император Николай II, императрица Александра Федоровна и
цесаревинАлексей на борту императорской яхты "Штандарт".
 —А я с ними играть буду, — сказала Анастасия Николаевна и,
сложив их горкой, запихнула обратно в карман.
Затем, просидев еще немножко, она рассказала нам, что Ма­
рия Николаевна все туфли портит, потому что надевает их, при­
давливая пятк)^ поговорив еще о чем-то, она встала, попроща­
лась и вышла, но не в коридор, а только за портьеру, так что мы
видели кончики ее белых туфелек.
— А мы Вас видим, Анастасия Николаевна, — смеясь, сказал
мой отец.
Она выглянула из-за портьеры, засмеялась и убежала.
На следующий день то же самое: Анастасия Николаевна сде­
лала вид, что ушла, но из-за портьеры выглядывал ее белый баш­
мачок.
—А мы Вас видим, — сказал мой отец.
За портьерой — молчание.
—Выходите Анастасия Николаевна, мы Вас видим.
Опять молчание.
Мы отодвинули портьеру, и там одиноко стояла белая туфля,
а Анастасия Николаевна, поставив ногу в чулке на носок другой
туфли, выглядывала из-за приотворенной в коридор двери.
Около пяти часов к моему отцу приходила Ее Величество, ко­
торой он ежедневно выслушивал сердце. К этому времени мой
отец всегда просил нас подать ему вымыть руки, что мы и дела­
ли, наливая воду в стеклянную чашку, которую Великие Княжны
назвали «простоквашницей».
Однажды, уже после нашего отъезда, мой отец попросил си­
девшую у него Великую Княжну Анастасию Николаевну выйти в
коридор и позвать лакея.
— Вам зачем?
—Я хочу вымыть руки.
—Так я Вам подам.
На протесты моего отца она сказала:
— Если это Ваши дети могут делать, то отчего я не могу?
Моментально завладев «простоквашницей», она начала усерд­
но помогать моему отцу мыть руки. Вообще простота и скром­
ность были отличительными чертами Царской Семьи. Великие
Княжны говорили:
—Если Вам не трудно, то мама просит Вас прийти.
Никогда никто из окружающих не слышал от Их Величеств
или от Их Высочеств слово «приказываю».
Ее Величество приходила всегда в очень нарядных белых ка­
потах с длинной жемчужной нитью на шее, опускавшейся почти
до самых колен. Она всегда удивительно ласково заговаривала с
нами и, когда я целовала Ей руку, целовала меня в висок.
Один раз пришел Государь, и от одного взгляда Его чудных
синих глаз я чуть не расплакалась и ничего не могла ответить на
Его вопросы о нашем путешествии. Неудивительно, что я, девоч­
ка, смутилась, но я знаю светских дам и мужчин, не один раз ви­
девших Государя и говоривших, что от одного взгляда этих глу­
боких и ласковых глаз они еле удерживали слезы умиления и го­
товы были на коленях целовать у Него руки и ноги.
Я помню, как мой отец рассказывал о жизни в Могилеве во
время войны, когда в отсутствии Ее Величества Государь, сам
разливая вечерний чай, спрашивал, указывая на сахар:
— Можно пальцами?
А для моего отца это было действительно счастьем получить
кусочек сахара, тронутый Его Величеством.
Раза два приходил Алексей Николаевич. Ему было тогда 7 лет.
Его очень интересовал костыль, приготовленный для моего отца,
и, прислонившись лбом к плечу костыля, он вьи-лянул между
палками и спросил:
— Вы меня видите? — а потом добавил: — чей это костьшь?
Мы всегда называли моего отца «папуля», и поэтому брат от­
ветил:
— Папулин.
Это слово, по-видимому, очень понравилось Алексею Нико­
лаевичу, т. к. он улыбнулся и в следующий .раз повторил свой
вопрос и был удовлетворен тем же ответом. Когда же после наше­
го отъезда Алексей Николаевич спросил моего отца:
—Чей это костыль? — и тот ответил:
— Мой, — он сделал разочарованное лицо.
При Алексее Николаевиче состояли тоща няня Мария Ива­
новна Вишнякова и дядька боцман Деревенько, но няня была
скоро сменена, и на ее месте появился гувернер-швейцарец м-сье
Жильяр — образованный и удивительно милый человек, которо­
го сразу все полюбили, а Алексей Николаевич завязал с ним тес­
ную дружбу и вскоре заговорил по-французски лучше своих се­
стер.
Уже гораздо позже появился англичанин м-р Гиббс, не быв­
ший в таких близких отношениях с Царской Семьей, как Жиль­
яр, а боцману Деревеньке в качестве помощников-лакеев бьши
назначены два матроса — Нагорный и Седнев.
Помню, как обрадовал моего отца Алексей Николаевич пер­
вой, обращенной к нему французской фразой:
—Je VOUS aime de tout шоп petit coeur,* — сказал он ему как-то
вечером на прощание.
Большим было горем для всех, когда осенью 1912 года в Спа-
ле Алексей Николаевич захворал и настолько серьезно, что из

* я Вас люблю всем своим маленьким сердцем.

Петербурга вызвали хирурга Сергея Петровича Федорова. Как
мне потом объяснял мой отец, у Алексея Николаевета появилось
внутреннее кровоизлияние на почве ушиба живота.' Образовав­
шаяся опухоль давила на нервы, и этим вызывались страшные
боли и неподвижность ноги. С трепетом следили мы за печатав­
шимися в газетах бюллетенями.
К сожалению, я, боясь обыска красноармейцев, сожгла все
письма моего отца, а подробный дневник, который он вел во вре­
мя болезни, остался в Царском Селе.
К декабрю Алексей Николаевич настолько поправился, что
Царская Семья переехала в Царское Село.
С этой зимы при Алексее Николаевиче появилось новое лицо,
остававшееся при нем неотлучно, — доктор Деревенко, ассистент
профессора Федорова, к которому Алексей Николаевич очень
привязался и сын которого постоянно итрал с ним.
При Великих Княжнах состояла гоф-лектриса и учительница
русского языка Ее Величества, в бытность Ее невестой Госуда­
ря, — Екатерина Адольфовна Шнейдер.
Из фрейлин в то время ближе других была Ольга Евгеньевна
Бюцова — очень милый, но несколько несдержанный челове!^ из
флигель-адъютантов: Александр Александрович Дрентельн, быв­
ший преображенец, высокого роста, с большой лысиной и краси­
выми чертами лица, очень образованный и начитанный, боль­
шой любитель музыки, умевший на всякого произвести прият­
ное впечатление, и Великий Князь Дмитрий Павлович.
Начальником военно-походной канцелярии был Князь Ор­
лов, непомерно толстый человек, которого мой отец очень любил
за его сердечность, остроумие и широкую русскую душу.
Дворцовым комендантом бьш тогда генерал Дедюлин, скон­
чавшийся осенью 1913 года от грудной жабы, и на его место был
назначен командир лейб-гвардии гусарского Его Величества по­
лка Воейков, человек дельный, но не очень симпатичный, боль­
шой карьерист и делец. Он нашел какой-то удивительный целеб­
ный источник в своем Пензенском имении, стал посылать воду
на исследование, и через несколько месяцев уже всюду появи­
лись круглые бутьшочки с этикеткой и надписью «кувака». Воей­
ков доходил до смешного в рекламе своей чудодейственной воды.
Помню, как мой отец рассказывал, что на одном большом выхо­
де подошел к моему отцу Великий Князь Николай Николаевич и
начал у него спрашивать средство для лечения ревматизма.
—Лучшее средство — «кувака». Ваше Высочество, — заявил
вдруг бесцеремонно, прерывая их разговор, Воейков.
Великий Князь обернулся, замолчал и отошел.
В обществе над Воейковым смеялись и находили совершенно
неприличным для генерала и дворцового коменданта такую
торговлю, но это его нисколько не смущало, и он с гордостью
продолжал рассказывать о том, как- продал компании «Wagons
lits» на три года вперед большое количество бутьшок «куваки» и
вьфучил за это 100 тысяч.
Осенью 1913 года мы опять были в Крыму и были однажды
приглашены в Ливадийский театр, где приютские дети должны
были играть для Великих Княжон пьесу об избрании Царя Ми­
хаила Федоровича. Из Великих Княжон приехали только Мария
Николаевна и Анастасия Николаевну затем были две дочери Ве­
ликого Князя Георгия Михайловича®, Наследник и сьш доктора
Деревенко. Не знаю, кто из нас больше стеснялся: Великие
Княжны или мы; во всяком случае, в антрактах мы не могли свя­
зать и двух слов. Один Алексей Николаевич чувствовал себя не­
принужденно и весело и, играя в антрактах с Колей Деревенкой,
возился неимоверно, ни минуты не сидя на месте и кувыркаясь
то под столом, то на столе. Когда в дверях показывался боцман
Деревенько или мой отец, Алексей Николаевич бежал к ним с
криком:
— Взрослые должны уйти, — и захлопывал перед ними дверь.
Мы уехали очарованные и счастливые видеть Их Высочества,
но не думаю, чтобы они вынесли о нас благоприятное впечатле­
ние.
С тех пор как в Ливадии бьш выстроен новый дворец, Их Ве­
личества и Их Высочества очень любили ездить туда и делали
это два раза в год — весной и осенью.
Ливадийский дворец был единственный, выстроенный Госу­
дарем и Императрицей за Их царствование по собственному вку­
су и соответственно требованиям Их Семьи. Это было здание бе­
лого мрамора в итальянском стиле, с красивыми внутренними
двориками, все окруженное цветами. Громадные клумбы, тре­
угольниками расходившиеся от дворца, еще до Пасхи начинали
пестреть коврами желтых и красных тюльпанов, которые сменя­
лись голубыми и розовыми гиацинтами или белыми нарцисса­
ми. Позже появлялись глицинии и розы, и весь дворец, точно в
сказке «Спящая красавица», утопал в душистых ярко-розовых и
желтых гирляндах.
Внизу помещалась белая столовая, она же зала, где для тан­
цев после парадных обедов освобождали место, убирая столы,
затем гостиная с старинной итальянской мебелью черного дере­
ва, обитой розоватым шелком, по которому бьши вьггканы тем­
но-лиловые бархатные цветы. Из гостиной шла галерея с ме­
белью того же стиля, обитой ярко-желтым штофом. Галфея при­
водила в официальный кабинет Его Величества, большую свет­
лую комнату с мебелью красного дерева, обитой зеленовато-се­
рым шелком. Кроме того, внизу была биллиардная, комната В е^
 Императрица Александра Федоровна с цесаревичем Алексеем
Николаевичем во время его болезни.
Великие княжны Ольга и Татьяна Николаевны в форме сестер
милосердия в Царскоселыпсом дворцовом лазарете, 1914 г.
 ликого Князя Дмитрия Павловича, одной из фрейлин и
Жильяра.
Наверху была маленькая столовая, классная Великих Кня­
жон, маленький кабинет Государя, будуар Ее Величества, их
спальня, спальня Их Высочеств, классная Алексея Николаевича
и гостиная Великих Княжон, где стояли четыре их письменных
столика.
Спальни Великих Княжон и Наследника были как раз против
окон старого свитского дома, в котором жил мой отец, так что в
теплые летние ночи, когда открыты были все окна, мой отец слы­
шал голос Алексея Николаевича, звавший «Дина» (так называл
он боцмана Деревенько).
Во время пребывания Их Величеств в Крыму Ее Величество
всегда устраивала базары с благотворительной целью. Впоследст­
вии на деньги, собранные таким образом, а отчасти и на личные
средства Ее Величества была построена в Массандре на бфегу
моря чудная санат(фия, куда во время войны посьшались на кли­
матическое лечение раненые офицеры.
Главный доход на этих базарах доставляли собственноручные
работы Ее Величества и Великих Княжон, состоявшие в очень
красивых рукоделиях или рисунках. Ее Величество замечательно
искусно делала акварелью различные виньетки на каких-нибудь
пресс-папье, рамочках или коробочках, сразу делавших скром­
ную вещь заметной своим .изяществом и красотой. За столом с
этими вещами всегда Ее Величество, а также и Великие Княжны
присутствовали сами, и понятно поэтому, что толпа была неве­
роятная и продажа шла с исключительной быстротой. За други­
ми столами торговали светские дамы, проводившие сезон в Ял­
те, которых Ее Величество привлекала таким образом к благотво­
рительности.
Изредка в Ливадии давались балы, отличавшиеся своей про­
стотой и непринужденностью. К сожалению, я бьша еще очень
мала и не видала ни одного бала. Зимой 1913-14 года один ма­
ленький бал для подростков был дан у Великой Княгини Марии
Павловны старшей, куда был приглашен мой старший брат,
бывший в то время камер-пажем Великой Княгини Виктории
Федоровны. Ему очень хотелось танцевать с Великими Княжна­
ми, но он считал неюзможным приглашать их сам, думая, что,
если Им угодно будет. Они его пригласят. Раз его пригласила
Княжна Надежда Петровна, дочь Великого Князя Петра Никола­
евича, Великие же Княжны — ни разу. Он был очень огорчен
этим, а на следующий день Великие Княжны выразили неудо­
вольствие моему отцу, так как Они считали, что брат нарочно об­
ходил Их, Их, Великих Княжон. По Их необычайной скромности
Им не могло прийти в голову, что мой брат считал невозмож­

I 29
ным и неприличным первым подходить к Ним, и Они приняли
это, как знак пренебрежения.
В конце 1913 или в начале 1914 года Петербург взволновался
приездом иностранных гостей — Наследного Принца Румынско­
го и его молодого сына Кароля®. В городе сразу заговорили о сва­
товстве, и «Новое Время» без всяких пояснений поместило в сво­
ем субботнем иллюстрированном прибавлении на одной страни­
це портрет Великой Княжны Ольги Николаевны, а на другой —
Принца Кароля.
Рассказам и сплетням не бьшо конца, и мой отец ужасно сер­
дился, когда к нему бежали любопыгные с вопросами:
— Ну что, как, кого из Княжон вьщают?
— Неужели Вы думаете, — отвечал он, — что Государь Импе­
ратор ходит спрашивать у свиты совета, за кого выдавать доче­
рей, да и вообще еще о сватовстве никто не говорит: приехали в
гости.
Мой отец считал всегда совершенно недопустимым какие-ли­
бо пересуды и сплетни о Царской Семье и даже нам, детям, не
пд)едавал ничего, кроме уже заведомо свершившихся фактов.
Впоследствии я слышала от других, что действительно принц
Кароль приезжал свататься к Ольге Николаевне, что ему больше
понравилась Татьяна Николаевна, а на Великих Княжон он вооб­
ще не произвел особенного впечатления, и поэтому все мирно
разъехались, так как Государь и Императрица настолько любили
своих дочерей, что никогда бы не принесли счастья одной из них
в жчртву политическим интересам, хотя, в свою очередь, дочери
готовы бьши на какую угодно жертву.
Вскоре в Петербург прибыл еще один иностранный гость —
коро л ь Саксонский^®. Я запомнила его приезд, потому что ради
него бьш дан парад всему царскосельскому гарнизону, а также
потому, что о нем самом много тогда говорили. Говорили, что
он, может быть, очень добр и мил, как человек, но что очень мало
образован, груб и нетактичен до крайности, так что совершенно
невольно разобидел незаслуженно целую массу лиц свиты.
В день парада, который, как нарочно, выдался яркий и сол­
нечный, все Царское Село бьшо разукрашено бело-зелеными
Саксонскими флагами. Ярко блестели в весеннем солнце золо­
тые купола церкви Большого Дворца, перед которым на плацу
уже пестрой лентой стройно выгянулись войска, а на них с любо­
пытством смотрела толпа публики, льнувшая к подъездам и сте­
нам дворца и с нетфпением ожидавшая появления Царской
Семьи.
Вдруг воздух прорезал первый звучный аккорд величествен­
ного гимна, и под стройные звуки «Боже, Царя храни» показа­
лась из левых ворот группа блестящих всадников. Впереди, в
форме Конвоя Его Величества, ехал Государь. Едва замерли по­
следние звуки «Боже, Царя храни», как воздух дрогнул от друж­
ного «ура», катившегося широкой волной все дальше и дальше по
всем полкам и оттуда перешедшего на публику.
Вслед за свитой, сопровояодавшей Государя, показалась коля­
ска, в которой ехала Государыня с Наследником, а затем — от-
1фытое ландо, где приветливо улыбались из-под больших белых
шляп 1фасивые личики Великих Княжон. Государыня ехала в
экипаже, запряженном а 1а Daumont, т. е. тремя парами снежно­
белых лошадей, причем на первой и последней паре сидели жо­
кеи в черных, с золотой бахромой, шапочках, красных куртках,
обтянутых рейтузах цвета крем-брюле и низких лакированных
сапогах с отворотами. За ландо Великих Княжон следовали два
конвойца.
Объехав войска, вся эта красивая группа двинулась мимо пуб­
лики, налегавшей друг на друга, чтобы поближе увидеть краси­
вую, добрую улыбку проезжающего Государя. Государь и свита
стали верхами около центрального подъезда Большого дворца, на
ступенях которого были приготовлены места для Государыни,
Наследника и Великих Княжон.
Начался молебен. По окончании его, публика, все время мол­
ча крестившаяся, вдруг зашевелилась. Из правых ворот показа­
лись первые ряды пехоты. Тут были Сводно-пехотный полк и
Стрелковая дивизия, затем следовала кавалерия, т. е. конвойцы,
гусары, кирасиры, казачья конная артиллерия и Сводно-казачий
полк. Каждый бьш хорош по-своему.
Из пехоты больше всего привлекали внимание барашковые
шапочки, малиновые рубашки и русский кафтан с золотым галу­
ном Стрелков Императорской Фамилии, а кавалерия была так
пестра и красива, что в п^^лике все время вырывались крики во­
сторга. Нельзя бьшо решить, кто лучше: стройные конвойцы в
черкесках, с тонкими талиями, красавцы гусары в снежно-белых
ментиках, обшитых бобром, чуть колебавшихся на их спинах,
блестевшие на солнце своими кирасами и грандиозными каска­
ми величественные кирасиры или казаки в высоких шапках, ли­
хо заломленных на затылок. Давно не видели такого парада. И
кто думал тогда, что это последний в этом Царствовании?

Лето 1914 года стояло жаркое и душное. Ни одного дождя.

Вокруг Петербурга постоянные торфяные пожары, так что и дни
и ночи нельзя бьшо отдохнуть от запаха гари. Где-то грохотал
гром, и сухие грозы каждый день кружили над Петербургом, не
принося облегчения.
Собиралась большая гроза, но другого рода. Все были встре­
вожены убийством в Австрии сербом Наследного Принца^!. Все
симпатии были на стороне сербов. Уже с начала балканских войн
говорили сочувственно о южных славянах, считая необходимой
войну с Германией и Австрией.
Теперь эти разговоры усиливались; говорили, что Россия дол­
жна выступить на запцпу своих меньших братьев и освободить и
себя, и их от германского засилья. Но были люди, яростно спо-
ривпгае против подобных планов. Это были 1файние правые, ко­
торые говорили, что Россия ни в каком случае не должна ссо­
риться с Германией, так как Г^)мания оплот монархизма, и по
этой, а также и экономическим причинам мы должны быть с ней
в союзе.
Во время всех этих споров и разговоров в Петербурге пши
беспорядки. Рабочие бастовали, ходили толпами по улицам, ло­
мали трамваи и фонарные столбы, убивали городовых. Причины
этих беспорядков никому не были ясны; пойманных забастов­
щиков усердно допрашивали, почему они начали всю эту пере­
делку.
—А мы сами не знаем, — были ответы, — нам надавали треш­
ниц и говорят: бей трамваи и городовых, ну мы и били.
И в этот самый момент вдруг появился долгоязданный мани­
фест об объявлении войны и мобилизации, а австрийские и гер­
манские войска показались на нашей территории.
Как только была объявлена война, вспыхнул гранди­
озный патриотический подъем. Забыты были разбитые трам­
ваи и немецкие трехрублевки, казаков встречали криками радо­
сти, а вновь произведенных офицеров качали и целовали им по­
гоны.
По улицам Петербурга ходили толпы манифестантов с ико­
нами и портретами Его и Ее Величеств, певшие «Спаси, Господи,
люди Твоя» и «Боже, Царя храни». Все бегали радостные и взвол­
нованные. Никто не сомневался, что через три месяца наши по­
бедоносные войска будут в Берлине.
При таком настроении п^лики Государь приехал в Петер­
бург читать в Зимнем Дворце манифест об объявлении войны.
Когда Их Величества проходили по залам Зимнего Дворца, то
возбужденная публика, забыв все этикеты, кидалась к ним, об­
ступая Их кольцом, целуя руки Им обоим и подол платья Импе­
ратрицы, у которой по красивому одухотворенному лицу текли
крупные, тихие слезы радости.
Когда Его Величество вышел на балкон, то вся толпа, запру­
дившая площадь Зимнего Дворца, так что еле можно было ды­
шать, как один человек, упала на колени, и все разом подхватили
«Боже, Царя храни*.
Всем, видевшим события 1917 и 1918 годов, трудно поверить,
что это была все та же толпа тех же рабочих, солдат и чиновни­
ков.
Ч ф ез несколько дней Их Величества переехали в Москву. Мы
поехали тоже.
В первый же день, на пути от вокзала мы встретили манифе­
стацию, но в Москве подъем бьш значительно меньший. В день
чтения манифеста вся Царская Семья проехала прямо из Дворца
к Успенскому Собору, в котором еще Александр I молился перед
началом Отечественной войны. Молебен продолжался долго, но
вот наконец, при звоне колоколов и при ярком свете золотистого
августовского солнца, вышли Их Величества и Их Высочества из
собора и прошли к своим экипажам по высоким мосткам, оби­
тым красным cjTKHOM, под которыми колебалось море человече­
ских голов, волновавшееся и дрожавшее от дружного «ура».
В 10-х числах августа Их Величества вернулись в Царское Се­
ло и еще больше упростили и без того простой образ жизни свое­
го двора, посвятив себя исключительно работе. Госудйрь лично
потребовал, чтобы ввиду продовольственных затруднений бьш
сокращен стол. Стали подавать только два блюда за завтраком и
три за обедом. Ее Величество, в свою очередь, сказала, что ни се­
бе, ни Великим Княжнам она не сошьет ни одного нового платья,
кроме форм сестер милосердия, да и те были заготовлены в та­
ком скромном количестве, что Великие Княжны постоянно хо­
дили в штопаных платьях и стоптанных башмаках, все же лич­
ные деньги Их Величеств шли на благотворительность.
В Царском Селе моментально стали открываться лазареты,
куда Ее Величество постоянно посылала вина, лекарства и раз­
личные медицинские усовершенствования и дорогие мелочи.
Были открыты комитеты — Ее Имп^)аторского Высочества
Великой Княжны Ольги Николаевны (помощь семьям запас­
ных) и Ее Императорского Высочества Великой Княжны Татья­
ны Николаевны (помощь беженцам), и Великие Княжны лично
председательствовали на заседаниях и входили во все дела.
Во всех дворцах бьши открыты склады Ее Императорского
Величества, снабжавшие армию бельем и перевязочными сред­
ствами. Моментально были оборудованы санитарные поезда
имени всех членов Царской Семьи, образцы чистоты и удобства,
подвозившие раненых в районы Москвы и Петрограда.
В течение всей войны, каждое Рождество и Пасху, всем ране­
ным Царскосельского района выдавались великолепные подарки
на личные средства 'Их Величеств, как например, серебряные
ложки и вилки с гербами, и, кроме этого, еще устраивались елки
с угощшием. Их Величества не ограничивались общественной
благотворительностью: значительные суммы раздавались нуж­
дающимся раненым, так что, наверно, многие из них и не подо-

3-1777 33
зревали, откуда идет им помощь. Еще менее знали об этом в об­
ществе, так как это шло иногда через моего отца, иногда через
других лиц, умевших хранить се1феты. Между прочим помогала
в этом деле и Вырубова — человек очень щедрый и отзывчивый к
чужому несчастью, благодаря чему, после того как во время рево­
люции ее выпустили из тюрьмы, она, желая избежать вторично­
го ареста, находила приют в подвалах и коморках бедняков, ког­
да-то вьфученных ею из нищеты.
Сколько радости и утешения приносили Ее Величество и Ве­
ликие Княжны своим присутствием в лазаретах! В первые же дни
войны после своего приезда в Царское Село старшие Великие
Княжны и Ее Величество стали усердно готовиться к экзаменам
на сестер милосердия и слушать лекции, для того чтобы иметь
право работать наравне с остальными сестрами. И впоследствии
они работали так, что доктор Деревенко, человек весьма требова­
тельный по отношению к сестрам, говорил мне уже после рево­
люции, что ему редко приходилось встречать такую спокойную,
ловкую и дельную хирургическую сестру, как Татьяна Никола­
евна.
Великая Княжна Ольга Николаевна, более слабая и здоровь­
ем, и нервами, недолго вынесла работу хирургической сестры, но
лазарета не бросила, а продолжала работать в палатах, наравне с
другими сестрами, убирая за больными.
Ее Величество, если только Ее здоровье позволяло Ей это,
приезжала также ежедневно в Дворцовый или Собственный Ее
Величества лазарет, где работали Великие 1Сняжны. Изредка Ее
Величество занималась перевязками, но чаще просто обходила
палаты и сидела с работой у изголовья наиболее тяжелых боль­
ных. Бьши случаи, когда больные заявляли, что не могут заснуть
без Ее Величества или что только Ее присутствие успокаивает их
боли, и Она приезжала, в каком бы это ни бьшо лазарете, и сиде­
ла часа два, три только для того, чтобы доставить хоть немного
спокойствия несчастным.
Однажды в Царском Селе на Братском кладбище хоронили
скончавшегося в одном из Царскосельских лазаретов офицера.
Один из наших друзей-офицфов поехал на вечернюю панихиду
и рассказывал нам впоследствии, как глубоко он был потрясен
всем им виденным. Служба еще не начиналась, но публики в
церкви собралось много, и в маленькой церкви стало так душно,
что он вышел на улицу. Темнело, и в сумраке весеннего дня кое-
где белели кресты могил. Вдруг у ограды кладбища остановился
автомобиль, из которого вышла дама, вся в черном, и, войдя в
ограду, остановилась у первой же могилы, осеняя себя крестным
знамением. Офицер отошел из скромности возможно дальше и
ожидал, что дама сейчас уедет или пройдет в церковь. Но велико
I было его удивление, когда она, отойдя от одной могилы, пошла
дальше и, остановившись с молитвой перед следующей, обошла
все кладбище, молясь перед каждым крестом. Когда она дошла до
офицера, он узнал в ней Государыню Императрицу, которая одна
ночью молилась за души погибших своих подданных...
Младшие Великие Княжны не работали сестрами милосер­
дия, так как большая часть дня у них еще уходила на ученье, но
ежедневно они посещали лазарет своего имени при Феодоров-
ском Государевом соборе, а днем вместе со старшими сестрами
делали объезды остальных лазаретов.
Иногда в этих объездах принимал участие и Алексей Никола­
евич, очень любивший вступать в разговоры с ранеными. Однаж­
ды старшая сестра одного из лазаретов попросила офицеров, что­
бы они как можно больше рассказывали Алексею Николаевичу
из жизни на фронте, и действительно он был так заинтересован,
что, когда Великие Княжны, бывшие в соседних палатах, пришли
звать его домой, он сказал:
— Ну вот, когда мне интересно, Вы всегда уезжаете раньше, а
когда скучно, так сидите, сидите без конца.
Но, конечно, все-таки поехал тотчас же.
Часто в лазареты приезжали артисты Императорских театров,
и давались спектакли и концерты, на которых Великие Княжны и
Наследник любили присутствовать. Еще до войны Великих Кня­
жон очень редко вывозили, а с началом войны всякие развлече­
ния прекратились совершенно. Помню, как Наследник смотрел в
лазарете Большого Дворца «Вова приспособился», что ему
страшно понравилось, а, уезжая, он просил поставить вторую
часть — «Вова в отпуску», про которую он слышал от сестер, что
это тоже очень забавно. Конечно, бьшо решено возможно скорее
удовлетворить его скромное желание, но революция расстроила
все планы.
—Я удивляюсь Их трудоспособности, — говорил мне мой
отец про Царскую Семью, — уже не говоря про Его Величество,
который поражает тем количеством докладов, которые он может
принять и запомнить, но даже Великая Княжна Татьяна Никола­
евна; например. Она, прежде чем ехать в лазарет, встает в 7 часов
утра, чтобы взять урок, потом они обе едут на перевязки, потом
завтрак, опять уроки, объезд лазаретов, а как наступит вечер, они
сразу берутся за рукоделие или за чтение».
Действительно, во все время войны и без того скромная
жизнь Царской Семьи проходила одинаково изо дня в день за ра­
ботой.
Так проходили будни, праздники же отличались только тем,
что вместо утреннего посещения лазарета Их Величества и Их
Высочества ездили к обедне в Феодоровский Государев собор^^
 Феодоровашй го­
сударев собор в Царскйм
Селе.
Царское место в
Феодоровском госуда­
ревом соборе.
 Этот собор был, собственно говоря, полковой церковью кон­
воя и Сводно-пехотного полка и возродился из маленькой церк­
ви, сплошь уставленной старинными образами и первоначально
устроенной в казармах Сводно-пехотного полка.
Древнерусский стиль и старина икон так понравилась Госуда­
рю, что вскоре был построен собор. Нижний пещерный храм бьш
весь уставлен старинными иконами, и полумрак, царивший там,
придавал еще больше молитвенного настроения.
Помню всенощную в Великом Посту во время говения Их
Величеств, на которую мы приехали очень некстати, так как Их
Величества изъявили желание, чтобы во время говения, кроме
солдат, никого не бьшо.
Я никогда не забуду того впечатления, которое меня охватило
под сводами церкви: молчаливые стройные ряды солдат, темные
лики Святых на почерневших иконах, слабое мерцание немногих
лампад и чистые, нежные профили Великих Княжон в белых ко­
сынках наполняли душу умилением, и жаркие молитвы без слов
за эту Семью из семи самых скромных и самых великих русских
людей, тихо молившихся среди любимого ими народа, вырыва­
лись из сердца.
Верхний храм производил большое впечатление красивою
живописью Царских Врат и массивных колонн, поддерживавших
свод. Блеск золотых иконных риз, великолепие облачения духо­
венства, величественные напевы хора как нельзя лучше гармони­
ровали с ярким настроением больших праздников, когда хочется
побольше торжественности и необычайности...
Царская Семья приезжала очень рано и проходила на свои
места на солее, минуя публику, через маленькую боковую дверь.
Государь и Наследник стояли всегда на виду у публики, большая
колонна скрывала места Государыни и Великих Княжон. Около
алтаря была маленькая молельня для Ее Величества, в которой
горели H eyraatM b ie лампады и приносились к образам живые
цветы.
Однажды, в самом начале войны. Ее Величество и Великие
Княжны посетили лазарет, устроенный моим отцом в занимае­
мом нами казенном доме. Мы с младшим братом были только
вдвоем дома. Мой отец, как всегда, страшно занятой, уехал по де­
лам, а сестра милосердия ушла на полчаса домой, когда к нам на­
верх прибежала гс^ничная с известием о приезде Ее Величества,
и Великие Княжны Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна,
как всегда, скромно одетые в темные пальто и шляпы, уже были
в лазарете.
Большинство раненых были выздоравливающие и, сидя, кто
в халате, кто в нижнем белье, ифали в карты. Ее Величество по­
дошла к ним и спросила, во что они играют.
 — в дурачки, Ваше Величество, — был ответ.
В это время подошли мы, и Ее Величество обратилась к нам с
вопросами, но ласковый тон Ее Величества и счастье Ее видеть,
как всегда, лишили меня всякого самообладания, и я отвечала
что-то очень бестолковое.
Тогда Ее Величество подошла к лежавшему. Это бьш солдат
35 лет, глухой, ревматик и до такой степени изнуренный, что ему
можно было дать лет 75. Он лежал и читал Евангелие, ранее при­
сланное Ее Величеством, и даже не обратил внимания на вошед­
ших и не догадывался, кто это заговаривает с ним.
—Ты что читаешь? — спросила Ее Величество, наклоняясь к
нему.
—Да вот все ноги болят.
Ее Величество улыбнулась и попробовала задать другой воп­
рос, но ответ был такой же бестолковый, и Она, отойдя, попроща­
лась с нами и вышла вместе с Великими Княжнами в переднюю.
—Уже на зиму приготовили, — сказала, проходя, Ее Величе­
ство, указывая на валенки, стоявшие в передней.
Затем она вышла на крыльцо, кивнула нам еще раз и села в
автомобиль.
Уже гораздо позже приехал к нам Алексей Николаевич. Он
очень стеснялся идти в лазарет и, чтобы оттянуть это, пошел с
моим отцом осматривать остальные комнаты нижнего этажа и
нашел, что у нас очень уютно. Мы же тем временем ждали Алек­
сея Николаевича в лазарете. Все встрепенулись, когда в дверях
показалась его красивая маленькая фигурка.
Мой отец подвел к Алексею Николаевичу нескольких солдат,
которые стояли, вытянувшись, около своих кроватей, а затем
Алексей Николаевич прошел через лазарет в п^жднюю, а давно
приготовленный граммофон звучно грянул; — «Боже, Царя хра­
ни», что, кажется, Алексею Николаевичу очень понравилось.
Однажды на Рождестве 1914 года мой отец как-то особенно
долго говорил по телефону и сам звонил куда-то и, наконец, вый­
дя из кабинета, сказал мне:
— Сейчас было крушение шестичасового поезда, очень много
пострадавших, между прочим Анна Александровна Вырубова^з.
Действительно, Вырубова оказалась наиболее пострадав­
шей: ссадины были по всему телу и на голове, но главное — бьшо
переломлено бедро, на всю жизнь сделавшее ее калекой. Дру­
гой, сильно пострадавший, бьш учитель рисования той гимна­
зии, где я училась. Их обоих, по распоряжению Ее Величества,
положили в отдельные палаты Собственного Ее Величества лаза­
рета.
Вырубова очень страдала, была очень нервна и нетерпелива.
Действительно, перелом был настолько неудачен, что нога срос­
лась неправильно, и она не могла после этого случая ходить без
костылей.
Во время болезни Вырубовой к ней часто приезжал Распутин,
и с тех пор все больше и больше стали говорить о нем в Петер­
бурге, причем говорили не просто, а выдумывали, выдумывали
зло и неверно, кто с определенной целью оскорбить Царскую
Семью, кто просто из любви к сплетням.
Совершенно не хочу оправдьтать Распутина; это был нечест­
ный, хитрый и распуш,енный мужик, обладавший, несомненно,
умением влиять на окружающих, а, главное, разыгрывать какую
угодно роль. Во дворце он принял на себя роль святого и выпол­
нял ее настолько удачно, что Государыня Императрица, человек
глубоко верующий и имевший в этой вере и своей семье единст­
венное счастие, поверила в него всей душой и ухватилась за веру
в него, как за спасенье горячо любимого сына.
Распутин постоянно говорил во дворце, что его молитвами
живет Алексей Николаевич, что не станет его — Царской Семье
будет худо, очень худо; он даже намекал на свержение с престола,
но говорил, что потом Государь будет избран вновь.
Само собой понятно, что во дворце он держал себя иначе, чем
в «Вилла Родэ», и Государыня не видала грязной стороны его
жизни.
В публике постоянно говорили:
— Почему же ей не скажут?
Беда в том, что о Распутине говорили и говорили слишком
много, и этими разговорами его создали.
Таково было мнение моего отца и многих людей, близко
знавших Царскую Семью. Мой отец говорил:
—Если бы не было Распутина, то противники Царской Семьи
и подготовители революции создали бы его своими разговорами
из Вырубовой, не будь Вырубовой, из меня, из кого хочешь.
И действительно, не будь людей, распространявших о его вла­
сти совершенно невероятные слухи, не было бы тех, кто к нему
обращался; а чем больше к нему обращались, тем больше Ее Ве­
личество верила в его святую жизнь, делавшую его известным;
если же Государыне рассказывали отрицательные стороны его
жизни. Она думала, что это гонение на святого.
Насколько же рассказы о приближенности Распутина к Цар­
ской Семье были раздуты, можно судить из того, что мой отец,
прослуживший при их Величествах 10 лет и ежедневно в течение
этих 10 лет бывавший во дворце, причем не в парадных комна­
тах, а как доктор, почти исключительно в детских и спальне Их
Величеств, видел Распутина всего один раз, когда он сидел в
классной Алексея Николаевича и держал себя, как самый обык­
новенный монах или священник. Поэтому не было совершенно
 Императрица Александра Федоровна со своей ближайшей подругой
АннойЛдександровной Выр^оеой.
Григорий Ефимович Распутин.
никакой надобности, чтобы быть при дворе, заискивать у Распу­
тина.
Моего отца Ее Величество лично просила принять Распутина
на дому, как больного, и мой отец ответил, что в медицинской
помощи он ему отказать не может, но видеть его у себя в доме не
хочет, а потому поедет к нему сам. Несмотря на это заявление,
мой отец продолжал служить и пользоваться уважением Царской
Семьи.
Еще другой случай произошел на глазах моего отца, как раз,
когда Распутин приехал навестить Вырубову в лазарете. Старший
врач лазарета, княжна Гедройц, нашла, что он слишком засидел­
ся и попросила его уйти. Он встал, но все еще не уходил. Тогда
она взяла его за плечи и, толкая к дверям, сказала:
— Ну, уходи, уходи.
Он обернулся и заявил:
—Я жаловаться буду, что ты меня прогнала.
— Ну и жалуйся потом, сколько хочешь, а сейчас уходи, раз
тебе говорят, — и вывела его за дверь.
— С каких пор Вы с ним на *ты*? — спросил ее мой отец.
— Раз он мне *ты» говорит, так и я не буду с мужиком церемо­
ниться, — ответила княжна Гедройц.
Если основываться на петроградских слухах, то ее, по мень­
шей мере, сослали бы в Сибирь, но она осталась преспокойно
старшим врачом Дворцового лазарета, который даже вскоре, в
виде особого внимания, был переименован в «Собственный Ее
Величества».
Несомненно, что Ее Величество следовала советам Распугина,
которые бывали очень вредны, как для Государства, так и для
Царской Семьи, но как же могла Она, с ее горячей верой, посту­
пать иначе по отношению к человеку, которого Она считала свя­
тым? В последнем же нет никакого сомнения: об этом говорят
письма Ее Величества и Великих Княжон к Распугину, из кото­
рых три бьши напечатаны в первые же дни революции, когда
столько клеветы, столько преступных наговоров было на них и,
несмотря на это, в этих письмах, сплошь проникнутых горячей
верой и содержащих в себе столько рассуждений на религиозные
темы и просьбы молиться за всю Царскую Семью, и тогда никто
не мог найти ничего предосудительного.
Впоследствии, проезжая через Сибирь, я встретила одну да­
му, спросившую меня об отношении Ее Величества к Распути­
ну. Когда я передала ей все вышеизложенное, она рассказала
мне следующий случай: ей пришлось быть однавды в следст­
венной комиссии, помещавшейся в Петрограде в Таврическом
дворце. Во время долгого ожидания она слышала разговор, про­
исходивший в соседней комнате. Дело шло о корреспонденции
Царской Семьи. Одни из членов следственной комиссии спро­
сил, почему еще не опубликованы письма Императрицы и Вели­
ких Княжон.
—Что Вы говорите, — сказал другой голос, — вся переписка
находится здесь — в моем столе, но если мы ее опубликуем, то
народ будет поклоняться им, как святым.
— И п’у av£dt pas du mal, il у en avjdt seulement I’apparence*, — го­
ворил один из наиболее близких к Царской Семье людей П.
Жгаьяр. — Mais c’est assez pour le peuple* •, — добавлял он.
Для народа — да, для народа, представляющего собой слепую
массу, которая поддается каким угодно внушениям; но меня
удивляет, как люди развитые и образованные, более или менее
знавшие Семью, могли верить и распространять всю преступ­
ную болтовню, исходившую от «творцов революции», избравших
Распутина своим орудием.
Немного было людей, решавшихся защищать Государыню
Императрицу, как делал это мой отец, но зато в его доме никто
не позволял себе сказать что-либо дурное про Царскую семью, а
если моему отцу случалось попадать на подобные разговоры в
чужих домах, он всегда возвращался до крайности раздраженный
долгим спором и говорил:
—Я не понимаю, как люди, считающие себя монархистами и
говорящие об обожании Его Величества, могут так легко верить
всем распространяемым сплетням, могут сами их распростра­
нять, возводя всякие небылицы на Императрицу, и не понима­
ют, что, оскорбляя Ее, они тем самым оскорбляют Ее Августей­
шего Струга, которого якобы обожают.
—Я теперь понимаю, — слышала я от одной дамы после рево­
люции, — что мы своими неумеренными разговорами оказали
неоцененную услугу революционерам; мы сами во всем винова­
ты. Если бы мы раньше это поняли или имели достаточно уваже­
ния к Царской Семье, чтобы удерживать свои языки от сплетен,
не имевших даже основания, то революционерам было бы гораз­
до труднее подготовить свое страшное дело.
У нас же к моменту революции не было ни одного уважающе­
го себя человека, не старавшегося как-нибудь задеть, если не Его
Величество, то Ее Величество. Находились люди, когда-то Ими
обласканные, которые просили аудиенции у Ее Величества в за­
ведомо неудобный час, и когда Ее Величество «просила» зайти на
следующий день, говорили:
— Передайте Ее Величеству, что тогда мне будет неудобно.
При помощи тех же злых язьжов распустился слух о германо

* «Зла не было, была только одна видимость».

• * «Но это достаточно для народа».
г*

Великая княжна
Ольга Николаевна и
старший врач
Царскосельского
дворцового лазарета
княжна Вера
Игнатьевна Гедройц во
время перевязки
раненого солдата,
1915 г.
Цесаревич Алексей
Николаевич с
преподавателем
русского языка П. В.
Петровым.
фильстве нашего Двора и о стремлении Ее Величества заклю­
чить сепаратный мир. Все 1фичали:
—Подумайте, Она немка, Они окружили себя немцами, как
Фредерикс, Бенкендорф, Дрентельн, 1^юнвальд, — и ухватив­
шись за эти четыре фамилии, склоняли их во всех падежах, за­
бывая прибавить, что, 1фоме этих лиц, при Дворе были графиня
Гендрикова, князь Долгоруков, генерал Татищев, Воейков, граф
Ростовцев, Нарышкин^ Мосолов, Комаров, князь Трубецкой,
князь Орлов, Дедюлин, Нилов, граф Апраксин, Аничков, князь
Путятин и другие. Да и никто не старался проверить, немцы ли
или германофилы граф Фредерикс и граф Бенкендорф.
Всякий же, хоть раз видевший Дрентельна, твердо запоминал
по его наружности, что он русский, имевший несчастье носить
иностранную фамилию, так как кто-то из его предков-иностран-
цев сотни лет тому назад поселился в России.
Бенкендорф, католик и говоривший даже с легким акцентом
по-русски, действительно бьш прибалтийский немец, но, во-пер­
вых, он бьш обер-гофмаршал, т. е. заведывал такой отраслью, ко­
торая к политике никакого отношения не имела, а, если бы он да­
же пытался на кого-нибудь влиять, то результаты, наверное, по­
лучились бы самые благоприятные, т. к он бьш человек большо­
го ума и благородства.
Грюнвальд имел еще меньше касания к политике, чем Бен­
кендорф. Действительно, при первом взгляде на него можно бы­
ло догадаться о его происхождении: среднего роста, полный, ко­
ренастый, со снежно-белыми усами на грубом, красном лице, он
ходил в своей фуражке прусского образца, прусским шагом по
Садовой. Иногда его вместе с женой можно бьшо видеть верхом,
и никто, глядя на молодцеватую посадку этих старичков, не дал
бы им их возраста. По-русски Грюнвальд говорил непроститель­
но плохо, но опять же, на занимаемом им посту, это никого не
могло особенно смущать. Он заведывал конюшенной частью и,
т. к дело знал в совершенстве, бьш очень строг и требователен, то
конюшни бьши при нем в большой исправности, сам же он появ­
лялся во дворце только на парадных обедах и завтраках.
Единственный, имевший возможность влиять на политику
как министр двора и близкий к Царской Семье человек бьш граф
Фредерикс. Но мне каждый раз становится смешно, когда гово­
рят о нем, как о политическом деятеле. Бедный граф уже давно
был на этом посту, так как Его Величество бьш слишком благо­
роден, чтобы увольнять верного человека, единственно из старо­
сти. Уже к началу войны Фредерикс бьш так стар, что вряд ли по­
мнил даже, что он министр двора Все дела велись его помощни­
ком генералом Мосоловым, а он только ездил на доклады и, не­
смотря всеобщее к нему уважение, служил пищей для анекдо­
тов, т. к доходил до того, что собирался выходить из комнаты в
окно, вместо двери, или, подходя к Государю, спрашивал Его:
—А ты будешь сегодня на Высочайшем завтраке? — приняв
Его Величество за своего зятя Воейкова, хотя даже слепой, кажет­
ся, не мог бы их спутать.
Много смеялись в Царском по поводу еще одного случая с
графом Фредериксом. Однаяоды начальник военно-походной
канцелярии князь Орлов делал ему доклад, как вдруг Фредерикс
остановил его.
— Погодите, милый князь, — он провел пальцем по своей ще­
ке, — мне кажется, что я сегодня не побрился, как Вы думаете?
— Право не знаю, — ответил князь Орлов, стараясь скрыть
улыбку.
— Ну, ничего, князь, продолжайте.
Через пять минут Фредерикс опять положил руку на рукав
князя Орлова.
— Постойте, мне кажется, что я сегодня не брился.
— Не могу знать, я думаю, что лучше всего Вам спросить Ва­
шего камердинера.
Фредерикс нажал звонок*
— Послушай, голубчик, что я брился сегодня или нет?
— Брились, Ваше Сиятельство.
— Хорошо, можешь идти.
Князь Орлов еще не успел докончить доклад, как Фредерикс
поднялся со сюего места.
— Нет, князь, докончите в другой раз, я положительно сегод­
ня не брился, я еду в парикмахерскую.
По дороге в парикмахерскую бедного старика в карете так
укачало, что он заснул, а кучер, приехав в назначенное место,
долго удивлялся, что граф так долго не выходит, наконец, загля­
нув в карету, он увидел его спящим и поспешил доставить его до­
мой.
Конечно, такой человек не мог иметь никакого влияния, и
все, знавшие его, относились к нему с большим уважением, но
когда приходилось переходить на деловую почву, обращались к
генералу Мосолову.
Теперь об Ее Величестве. Я утверждаю, что не бьшо ни одной
более русской женщины, чем бьша Ее Величество, и это с особен­
ной яркостью высказывалось во время революции. Глубоко пра­
вославная, она никогда и не была немкой иначе, как по рожде­
нию. Воспитание, полученное Ее Величеством, было чисто анг­
лийского характера, и все, бывшие при дворе, знали, как мало об­
щего у Ее Величества и Ее немецкими родственниками, которых
Она очень редко видела, из которых некоторых, как например дя­
дю — Императора Вильгельма^^, прямо не любила, считая его
фальшивым человеком. Не будь Ее Величество такая русская ду­
шой, разве смогла бы Она внушить такую горячую любовь ко
всему русскому, какую Она вложила в своих Августейших детей.
После революции особенно сказалось отношение Ее Величе­
ства ко всему русскому. Пожелай она, намекни она одним сло­
вом, и Император Вильгельм обеспечил бы им мирное и тихое
существование на родине Ее Величества, но, уже будучи в заклю­
чении в холодном Тобольске и терпя всякие ограничения и неу­
добства, Ее Величество говорила;
— Я лучше буду поломойкой, но я буду в России.
Это — доподлинные слова Ее Величества, сказанные
моему отцу. Я думаю, что этого не скажет ни одна русская жен­
щина, так как ни одна из них не обладает той горячей любовью и
верой в русского человека, какими была проникнута Государыня
Императрица, несмотря на то, что от нас — русских Она ничего
не видала, 1фОме насмешек и оскорблений. Нет тех кар, которы­
ми русский народ может искупить свой великий, несмываемый
грех перед Царской Семьей, и, переживая теперь все нескончае­
мые несчастья нашей родины, я могу сказать, что, продолжайся
они еще 10, 20, 30 лет, это будет вполне заслуженное нами нака­
зание.
Перед революцией осуждение Царской Семьи принимало все
более и болёе грандиозные размеры. Совершенно умышленно
каждое Их действие, каждое слово толковались вкривь и вкось.
Я уверена, что, поддайся Их Величества тогда наговорам на
Распутина и заточи Они его в какой-нибудь монастырь, это не­
пременно истолковалось бы так, чтобы выставить Их Высочеств
в черном свете.
Мне вспоминается один незначительный, но характерный
случай. В начале войны все возмущались немецким названием
столицы, а когда вышло распоряжение о переименовании Петер­
бурга в Петроград и патриотический подъем немного улегся, те
же самые люди начали вышучивать перемену, на которой так на­
стаивали...
Раздражение против Распутина все росло. Постоянную смену
министров приписывали исключительно его влиянию, забывая,
что советы Распутина исходили не от него лично, а от всевоз­
можных интригующих лиц, при его помощи старавшихся полу­
чить хорошие места и убирать своих врагов, а Его Величество,
один из самых умных русских людей, как истый христианин,
считал всегда свое мнение наименее достойным исполнения и
прислушивался к голосу окружающих, думая, что они, как ближе
стоящие к делу, более опытны. Многие же из министров этим
пользовались, и когда потом, по их советам, выходило плохо, ни­
когда не имели мужества сознаться в том, что неудачные проек­
ты исходили из их голов, а, пожимая плечами, отвечали на на­
падки:
—Что мы можем сделать? — воля Государя Императора.
Насколько я помню, мой отец отличал в данном случае Сазо­
нова и говорил, что он имел мужество брать на себя неудачные
постановления...
Назначение на пост министра иностранных дел Штюрмера,
человека с немецкой фамилией, опять вызвало целую бурю него­
дования. Наконец последовало назначение Протопопова, члена
думы и ее протеже; но как только он проявил себя неудачно, все
забьши о его думской карьере и закричали:
— Опять Государь назначает каких-то распутинцев, да ведь
Протопопов, всем известно, болен прогрессивным параличом.
Разве таких людей назначают?
Эти и подобные рассуждения позволяли себе даже офицеры
гвардии, из которых многие стали увлекаться думскими речами.
Гвардия к тому времени была отведена, к сожалению, слишком
поздно в резерв. Они не нашли ничего лучшего, как называть се­
бя в насмешку «династический резерв», совершенно забывая, что
если бы такой резерв существовал на самом деле, то состоять в
нем — только честь для каждого русского офицера. К сожалению,
гвардия была отведена в резерв уже тогда, когда лучшие солдаты
были выбиты, и в Петрограде и в Царском Селе к моменту рево­
люции запасные гвардейские батальоны состояли из деревен­
ских парней или фабричных рабочих во главе с прикомандиро­
ванными неизвестно откуда прапорпщками-социалистами. Будь
гвардия в старом составе, неизвестно, какой оборот приняла бы
революция; но и здесь все было рассчитано, и губительная работа
революционеров и здесь сделала свое дело...
К концу 1916 года настроение было напряжено у всех до по­
следней степени. Одни знали о готовящихся событиях, другие
предвидели их по ходу дел, третьи бессознательно чувствовали
надвигающуюся грозу, когда вдруг разнеслась весть об убийстве
Распутина^^. Сперва показалось, что этот удар разрядит атмос­
феру, но вскоре стало ясно, что это начало, что дальше будет го­
раздо хуже, и даже его противники, прежде говорившие:
— Вот бы кто-нибудь догадался его прикончить, — теперь по­
жалели о случившемся.
Надо сказать, что Царская Семья вела себя в данном случае,
как всегда, с большим тактом. Ее Величеству донесли об этом со­
бытии утром, когда Она была в лазарете. Со свойственной Ей си­
лой воли Она ни одним словом, ни одним движением не обнару­
жила того большого потрясения, которое несомненно должно
было в ней вызвать это известие, и только страшная бледность,
покрывшая Ее щеки, была доказательством Ее волнения.
 Окончив утреннюю работу, как обыкновенно, Ее Величество и
Их Высочества уехали домой в обычный час, и вечером того же
дня Их Высочества, как всегда, опять были в лазарете.
Следствие по убийству велось обычным порядком, наказание,
наложенное на участников дела, было не больше, как в случае
убийства всякого другого смертного, посещение Ее Величеством
тела и присутствие на церковных службах было тоже сделано не­
заметно и скромно, а жизнь двора шла по-прежнему.
Впоследствии, уже в Тобольске, я слышала от доктора Кост-
рицкого, приезжавшего из Ялты лечить Их Величеств, подробное
описание того убийства, сльппанное доктором Кострицким от
князя Феликса Феликсовича Юсупова-младшего.
Заговор состоялся из пяти лиц; великого князя Дмитрия
Павловича —любимого двоюродного брата Государя, князя Ф. Ф.
Юсупова, В. М. Пуришкевича, доктора Л. и поручика К.1^. Реше­
но было Распутина отравить, для чего Юсупов приготовил пи­
рожные и вино, отравленные цианистым калием, а затем поехал
за "старцем" в автомобиле.
Привезя Распутина, Юсупов остался с ним вдвоем пить вино
и есть пирожные, тогда как остальные заговорпщки находились в
верхнем этаже. Когда Распутин выпил все полагавшееся ему ви­
но и съел все пирожные, а яд не начинал действовать, Юсупов в
отчаянии кинулся за советом к остальным, и там его осенила
мысль застрелить Распутина. Он схватил револьвер и снова побе­
жал к гостю. Чтобы отвлечь внимание Распутина, он подвел его к
старинному распятию и, одной рукой указывая на Христа, дру­
гой выстрелил Распутину в сердце. Тот упал в судорогах, а когда
он стих, Юсупов наклонился над ним, и вдруг Распутин опять от-
крьш глаза, приподнялся, схватил Юсупова за погон и оторвал
его.
Юсупов опять побежал наверх к своим сообщникам, и когда
они все вышли на лестницу, им представилась ужасная картина;
Распутин — весь в крови, с кровавой пеной изо рта, ползком на
четвереньках пробирался к передней. Тогда Пуришкевич еще
двумя выстрелами из револьвера добил его, после чего тело было
отвезено в автомобиле и брошено в прорубь.
Рассказывая о своем разговоре с 10суповым, Кострицкий
вспоминал, какое неприятное впечатление произвел на него хо­
лодный и даже циничный тон последнего.
— Ну, что же, князь, — спросил его Кострицкий, — неужели у
Вас никогда не бывает угрызения совести? — Ведь Вы все-таки
человека убили?
— Никогда, — сказал Юсупов с улыбкой, —я убил собаку.
Вскоре после убийства Юсупов просил аудиенции у Ее Вели­
чества, в которой ему бьшо отказано, так как у Ее Величества, как
Она говорила моему отцу, явилось подозрение, что эта аудиен­
ция окончится покушением уже лично на Нее...
Через несколько дней новое несчастье постигло Царскую
Семью: Алексей Николаевич и Ольга Николаевна заболели
корью, заразившись от маленького кадета, который ездил к
Алексею Николаевичу в гости из одного из Петроградских кор­
пусов. В корпусе уже была эпидемия кори, к мальчика, жаловав­
шегося на недомогание, отпустили в Царское Село. Он захворал,
вернувшись из отпуска, а через несколько дней слегли и Царские
дети. Дружба с кадетом, фамилии которого я, к сожалению, не
помню, завязалась у Алексея Николаевича в Могилеве!"^.
Государь Император с начала войны почти безвыездно жил в
Ставке, находившейся сперва в Барановичах, потом в Могилеве.
Взял на себя командование армиями в самый критический мо-
мент^в и остановив, таким образом, отступление, которое велось
систематически. Государь окончательно переехал в Ставку и пе­
ревез к себе Алексея Николаевича.
Государь и Наследник жили вместе в одной комнате, вся об­
становка которой состояла из походных 1фоватей и нескольких
стульев. И отец и сын — оба одинаково наслаяодались своей со­
вместной жизнью; Алексей Николаевич обожал отца, и трога­
тельно было видеть, как он Его всюду сопровождал.
С Алексеем Николаевичем приезжали в Ставку его учителя,
так что занятия его не нарушались. Окончив уроки, Алексей Ни­
колаевич уходил с Жильяром гулять в городской сад. Там он
очень скоро подружился со всеми мальчиками своего возраста, и
они, все вместе, устраивали шумные и воинственные игры.
Больше всего доставляла удовольствие Алексею Николаевичу
эта простота общения с другими детьми, и он с восторгом рас-
сказьшал о всех происходивших баталиях или о том, как он упал
в грязь и т. п. Ф
Двое из этих мальчиков кадеты, один Петроградского, другой
Московского корпусов, допускались в Ставку и приезжали в Цар­
ское Село, если Алексей Николаевич был там^®.
Мой отец только раза два ездил с Его Величеством в Став!^^,
так как Государь брал с собой лейб-хирурга профессора Федоро­
ва, сказав моему отцу, что он его желает видеть при Ее Величест­
ве и детях. Жизнь в Могилеве, протекавшую в непосредственной
близости к Государю Императору, мой отец вспоминал всегда,
как особенно счастливые дни.
Особенно были дороги для моего отца вечера, когда Государь
приходил отдохнуть и сыграть в домино или кости с лицами
своей свиты: Воейковым, Ниловым, Мосоловым, флигель-адъю­
тантом князем Игорем Константиновичем, моим отцом и неко­
торыми другими. После этого приносили самовар, и Его Величе-

4-1777 49
ство лично разливал чай. За столом велись разнообразные разго­
воры; очень часто Его Величество рассказывал что-нибудь, и мой
отец всегда любовался содержательностью и ясной простотой
Его рассказов.
В период первых дней болезни Алексея Николаевича и Ольги
Николаевны Его Величество бьш в Царском Селе, но собирался
скоро выехать в Ставку^о. Болезнь проходила с осложнениями:
вслед за Ольгой Николаевной заболела Татьяна Николаевна и А.
А. Вьфубова, оставшаяся во дворце и очень страдавшая.
Мой отец дни и ночи проводил во дворце, и мы его почти не
видели. Я лично тоже бьша больна ревматизмом и лежала навер­
ху у себя в комнате и благодаря своей оторванности от домашней
жизни и обпщх разговоров совершенно не представляла себе, что
творится в Петрограде.
А там уже начинались забастовки, и рабочие ходили по ули­
цам, крича:
—Хлеба, хлеба!
И вдруг однажды после отъезда Его Величества в Ставку моя
тетя рассказывает мне, что солдаты запасного батальона Павлов­
ского полка убили своего командира и вместе с рабочими и еще
какими-то полками выступили против верных полков, в Петрог­
раде идет перестрелка, манифестации принимают все более угро­
жающий характер и к крикам «Хлеба» прибавились возгласы:
—Долой Правительство, долой Алису! — с еще более грубы­
ми замечаниями об Императрице.
Я не поверила, и по этому поводу мы даже поссорились с те­
тей, т. к. я стала утверждать, что это все сплетни петроградских
кумушек и что никогда не может дойти дело до того, чтобы сол­
даты, русские солдаты, серые герои во время такой великой вой­
ны позволили себе убивать своих командиров и участвовать в ос­
корблениях Царской Семьи.
Понятно, что тете, читавшей газеты и видавшей очевидцев
этих собьггий, оставалось только рассердиться на мою наивность
и уйти.
Все-таки страх зз 1фался в мою душу, и, к ужасу своему, я ве­
чером получила подтверждение всех этих слухов от моего отца.
—Это может бьггь хуже пятого года, — говорил он в эти дни.
Революционеры ждали и хотели отъезда Государя в Ставку,
так как все говорили, что Его присутствие здесь парализует на­
род — так сильно Его обаяние.
Я не могу налюбоваться твердостью и мужеством Ее Величе­
ства и младших Великих Княжон. Они присутствуют при всех
докладах Ее Величеству, и надо сказать, что эти доклады делают­
ся подробнее, чем, может быть, нужно. Они стали совсем взрос­
лыми и такие очаровательные, такие умные и сердечные. Они
так поддреживают Ее Величество своими ласками и вниманием.
Как сейчас помню день 27 февраля...
Часа два дня...
Мы все собрались в гостиной брата, где солнце яркими весен­
ними пятнами играет на малиновом плюше большого ковра, на
лакированной крышке рояля и светлом 1фетоне мебели.
Наша родственница, сестра милосердия, пришедшая на час
из лазарета, рассказывает нам со слов только что приехавшей из
Петрограда дамы, что на 1фышах домов поставлены пулеметы,
из которых полиция стреляет по бунтующим войскам.
Пулеметы стоят и на Полицейском мосту, уже неизвестно да­
же чьи — восставших или Правительства, и по Литейному при­
ходится передвигаться чуть не ползком, так как пулеметы трещат
безостановочно.
Офицеры в лазареге в удрученном состоянии, особенно во-
лынцы, т. к они узнали по телефону, что солдаты их запасного
батальона припши разоружать офицеров, и девять сопротивляв­
шихся были убиты, а остальные арестованы^!.
Офицеры других запасных батальонов тоже бьши обезоруже­
ны и арестованы; убитых еще бьшо мало. Мы слушали все эти
рассказы и все-таки никак не могли проникнуться серьезностью
положения, так нам, жившим своим особым семейным миром,
казалось это диким. Мой отец, всю ночь дежуривший при Их
Высочествах, еще не возвращался, и в этот момент мы с радо­
стью увидали его карету, въезжавшую во двор.
Вскоре его шаги раздались по лестнице, и он вошел в комнату
в пальто и с фуражкой в руках. Мы кинулись к нему с приветст­
виями и расспросами о здоровье Их Высочеств, которые уже все
лежали, но он отстранил нас, чтобы не заразить корью и, сев в
сторонке у дверей, спросил, знаем ли мы, что происходит,
— Конечно, знаем, но разве это все так серьезно? — ответили
мы, уже сами теперь встревоженные видом отца, у которого
сквозь обычную выдержку и спокойствие проскальзывало что-то,
пугавшее нас.
— Настолько серьезно, что существует мнение, будто во избе­
жание кровопролития Государь должен отречься от престола, хо­
тя бы в пользу Алексея Николаевича.
Мы ответили на это гробовым молчанием.
— Несомненно, что и здесь, в Царском, начнутся выступле­
ния и беспорядки и, конечно, центром будет дворец, поэтому я
Вас очень прошу уехать пока из дому, т. к я сам переселяюсь во
дворец. Если вам дорого мое спокойствие, то вы это сделаете.
— Когда же, к кому?
— Не позже, чем через два часа, я должен бьггь обратно во
дворце, а до этого я бы лично хотел отвезти вас.
 и действительно, через два часа мы с младшим братом уже
были выдворены к старому другу наших родителей Устинье
Александровне Тевяшовой22. Старший брат, больной ревматиз­
мом, с женой был у тещи, а в нашем доме оставалась только при­
слуга да тетя, решившая, что ее никго не тронет.
Погода, точно нарочно, переменилась соответственно нашему
настроению. Солнца уже не было, и снег начал падать густыми
белыми хлопьями. Дом, в который мы переехали, стоял как раз в
районе, занимаемом казармами, и когда стемнело, на улице по­
слышались выстрелы и щелканье пуль. На разведку был тотчас
же послан старый лакей Иван Капитонович, а мы с хозяйкой до­
ма сидели в столовой при одной свече, с тревогой прислушива­
ясь к тому, что происходило на улице.
Иван Капитонович вскоре вернулся и сообщил, что 1-й
Стрелковый полк и артиллеристы бунтуют, а в остальных полках
пока спокойно.
Часов около семи пришел мой брат, котс?)ый объявил, что
стрелять перестали, ходят патрули под командой офицеров, и хо­
тя в толпе и говорили: — «Идем дворец громить*, — однако никто
туда не пошел, а, по слухам, Великий князь Павел Александро­
вич принял командование всеми Царскосельскими полками, и
поэтому все будет спокойно.
Однако он очень и очень ошибся. Вскоре пришли сведения,
что из Петрограда толпа революционеров в количестве 8 тысяч
человек, с пулеметами и броневыми автомобилями, идет на Цар­
ское Село, чтобы разгромить дворец.
Несмотря на эти ужасные сведения, бы с братом пошли спать.
Я разделась и легла, но спать не могла, а потому на рассвете вста­
ла и вышла в столовую.
Иван Капитонович в клетчатых ночных туфлях и большом
переднике накрывал утренний чай. Он рассказал, что ночью 1-й
Стрелковый полк и артиллеристы пошли снимать другие полки.
2-й полк примкнул сразу, а 4-й Императорской Фамилии сперва
отказался, и все солдаты плакали, слушая речь старого офицера,
капитана Кулешева, но потом, по словам Ивана Капитоновича,
пошли и «весь чихауз разграбили» и теперь пьют и грабят вместе
со всеми.
Действительно, на улице творилось что-то невероятное:
пьяные солдаты, без ремней и расстегнутые, с винтовками и
без, бегали взад и вперед и тащили все, что могли, из всех
магазинов. Кто бежал с куском сукна, кто с сапогами, некото­
рые, уже и так совершенно пьяные, тащили бутылки вина и
водку, другие все замотались пестрыми шелковыми лента­
ми. Тут же бегал растерянный жид-ростовщик, бабы и гимна­
зисты.
 Ночью был пожар в одном из самых больших магазинов, во
время которого в погребе угорели пьяные солдаты.
Иван Капитонович, подав чай, опять побежал за новостями.
Наша хозяйка и ее дочь не спали всю ночь и с нетерпением ожи­
дали каяздый раз результатов разведки. Оказалось, что вчера был
послан в Петроград на усмирение взвод стрелков Императорской
Фамилии. Они долго отстреливались на вокзале, но затем вы­
нуждены были отступить, так как патроны, доставляемые им
взводом 1-го Стрелкового полка под командой прикомандиро­
ванного к этому пол!^ капитана Аксюты, были Аксютой переда­
ны рабочим.
Другой офицер — корнет Тимофеев и два солдата ранены и
отвезены в Царское Село. Зато революционные войска, шедшие
на Царское Село, потерпели неудачу: они дошли только до стан­
ции Средняя Рогатка, где автомобили застряли в снегу, а пока
они их отрывали, революционный пыл настолько охладел, что
они решили вернуться в Петроград.
В течение всего этого дня мы все чаще и чаще слышали имя
капитана Аксюты, которого 1-й полк избрал своим командиром.
Дом прежнего комавдира — полковника Джулиани^з окружили и
обстреливали, несмотря на то, что сам Джулиани лежал больной
грудной жабой. Это, а также и обстрел дома доктора Ястребова^^,
в лечебнице которого умерла жена Аксюты, приписывались Ак­
сюте.
Все безобразия, происходившие в Царском Селе, велись глав­
ным образом 1-м полком и всюду сопровождались именем Ак­
сюты.
Из Петрограда прибыла милиция с белыми повязками на ру­
кавах, объявившая, что за появление в пьяном виде виновный
будет расстрелян. Однако это распоряжение ни разу не было при­
ведено в исполнение, так как следовало бы начать с милиции.
По улицам гарцевали нижние чины Конвоя Его Величества,
надушенные, напомаженные, с красными бантами, все момен­
тально забывшие то исключительное положение, которое они за­
нимали при Дворе, ту ласку и внимание, котсфое им оказывали
Их Величества.
Сводно-пехотный полк держался дольше других, так что Го­
сударыня лично приказала караулу от этого полка надеть белые
повязки, чтобы они не подвергались враждебным выступлениям
других полков.
Целые дни проводили мы у окон столовой, наблюдая за про­
исходящим на улице. В нашем районе было немного спокойнее.
Изредка появлялись ipynnbi пьяных солдат или пролетали i^jy-
зовые автомобили с плакатами, призывавшими к порядку. На
одном из автомобилей, на переднем месте, рядом с шофером по­

I
чему-то сидела сестра милосердия в развевающейся белой ко-
сьшке, а внутри всюду солдаты. Не те прежние солдаты, хорошо
одетые, спокойные и веселые, а какие-то другие, новые для нас,
растерзанные, без ремней, с красными возбужденными лицами,
на. которых читалось какое-то страшное вьфажение пьяного,
зверского наслаждения.
На углу улицы все время стояла группа из нескольких любо­
пытных обывателей, между которыми появлялись наши развед­
чики — Иван Капитонович или молодой лакей Петр. Неизвестно
чей гусь, быстро перебирая своими 1фасными лапами по белому
снегу, все выбегал на середину улицы, вертелся в толпе, куда-то
исчезал и через пять минут опять появлялся, растерянно бегая
взад и вперед.
Вдали слышались выстрелы, говорили, что это и есть обстрел
домов Джулиани и Ястребова.
Иван Капитонович приносил газеты, из которых мы узнали
новый состав кабинета со Львовым, Керенским и Гучковым, ко­
торый выпустил свой приказ № 1, приведший нас в ужас, т. к яс­
но можно было предвидеть, чем закончится законная распущен­
ность, предоставляемая каяздому солдату. Также из газет узнали
мы, что Рузский, Гучков и Шульгин выехали к Государю в
Ставку25.
В один из первых же дней появился какой-то реалист лет 15-
ти и объявил Устинье Александровне (нашей хозяйке), что он те-
перь начальник участка и в случае беспорядков она может обра­
щаться к нему, а приемные часы у него от 5 до 6 ежедневно.
Семидесятипятилетняя величественная старушка, генерал-
губернаторша, привьпопая видеть других представителей власти
в своем доме, приняла все это со свойственным ей юмором и,
сделав серьезный вид, проводила молодого человека до передней,
причем он на прощание басом заявил:
— Извиняюсь, я Вам тут, кажется, наследил.
2 марта мой отец приехал нас навестить. Его карета, запря­
женная парой лошадей, в блестящей орлами упряжи, кучер в тре­
уголке, тоже весь увенчанный орлами, а больше всего пальто мо­
его отца на генеральской подкладке привлекли толпу солдат с
винтовками и красными бантами. Пока мой отец разговаривал с
нами, несколько человек с офицером во главе позвонили с пара­
дной и наткнулись на саму Устинью Александровну.
—У Вас генерал Боткин, — приступил к ней прапорщик в па­
пахе и с 1фасным бантом.
— Не генерал, а доктор, приехал лечить больного (это был
факт, так как брат Устиньи Александровны лежал больной, и мой
отец его лечил).
—Это все равно, нам велено всех генералов арестовывать.
 — Мне тоже все равно, кого Вы должны арестовывать, а я ду­
маю, что, разговаривая со мной, вдовой генерал-адъютанта, вы,
во-первых, должны снять шапку, а, во-вторых, можете отсюда
убираться.
Опешившие товарищи, еще недостаточно проникнутые рево­
люционным духом, сняли шапки и удалились, но т ^ не менее,
когда мой отец вышел и сел в карету, за ним поскакал верхом во­
оруженный солдат, сопровождавший его так во всех разъездах по
городу и проводивший до самого дворца.
Мой отец рассказал нам, что несколько комнат во дворце за­
няты большими ящиками, в которые спешно упаковываются ве­
щи, и Ее Величество спросила его, согласен ли он, в случае отъез­
да Их Величеств заграницу, ехать тоже. Конечно, ответ моего от­
ца был утвердительный, что, видимо, очень тронуло Ее Величе­
ство, уже так привыкшую к холодности окружающих. Мы только
и думали о возможно скором выезде Их Величеств, так как чув­
ствовали, чем может кончиться «великая и бескровная револю­
ция*.
3 марта вечером Устинья Александровна, встревоженная,
вошла в мою комнату, где мы с братом пробовали развлечься
чтением какой-то книги.
— Сьш Ивана только что вернулся из Петрограда и говорит,
что офицеры и солдаты ездят на автомобиле и разбрасывают
бюллетени, в которых сказано, что Государь отрекся за себя и за
Наследника в пользу Михаила Александровича, а Михаил Алек­
сандрович предоставил все народному собранию.
Мы не поверили, как не верили с первого слуха ни одному
дурному известию, но на следующий день появился в газетах ма­
нифест об отречении, изложенный теми простыми и великими
словами, кот<ч)ыми умел говорить один Государь...
Вновь сформированное Временное правительство разослало
листки для подписки. Офицеры одного лазарета не хотели под­
писывать, но Ее Величество по телефону приказала это им сде­
лать.
Все было кончено.
Впоследствии мы узнали ту ужасную обстановку, которую со­
здали вокруг Его Величества с момента революхщи. Когда Он по­
желал ехать в Царское Село, Его поезд задержали на станции
Дно, и там Гучков, Рузский и Шульгин в течение целой ночи го­
ворили с Его Величеством^б, вынудив у Него отречение, как го-
юрили, под страхом причинить ухудшение положения семьи.
Не знаю, кто из этих трех лиц распустил отвратительный и
совершенно не имевший никакого основания слух, что Государь
Император, Нилов и Воейков находились в исключительно воз­
бужденном состоянии под влиянием выпитого вина. Эта ложь.
как и все грязные сплетни про Царскую Семью, быстро распро­
странилась среди публики, передававшей ее, как и вообще все
дурное про Царскую Семью, с особым удовольствием.
Те же, кто хоть раз видел Его Величество и обстановку. Его
окружавшую, могут подтвердить, какая это нелепая ложь.
Я не буду отрицать, что Нилов пил не только дома, но появ­
лялся иногда при Их Величествах в веселом состоянии, однако
никогда не переходившем границ приличия и поэтому вполне
терпимом. Возможно, что и в этот вечер он выпил, тем более, что
в такие дни каяодому из нас хотелось как-нибудь забыться, но го­
ворить, что Воейков пил, могут только люди, абсолютно его не
знавшие. Еще в бытность свою командиром Лейб-Гвардии Гу­
сарского Его Величества полка он бьш известен тем, что всеми
силами противился даже умеренному питью, так что демонстра­
тивно пил на полковых обедах молоко, применяя вино только
для заздравных тостов.
Позволить же себе такую ложь относительно Его Величества,
человека самой скромной и святой жизни, могут только люди,
которые для достижения своих целей развращения масс не гну­
шаются никакими средствами, и это является хорошей характе­
ристикой наших революционных деятелей.
5 марта мой отец опять приезжал к нам, но уже в штатском, и
говорил, что приезд Его Величества ожидается с минуты на ми­
нуту. Тотчас же после возвращения Его Величества в Царское вся
Царская семья и бьшшая во дворце свита и прислуга были объ­
явлены арестованными^^.
К приезду Его Величества на перроне Императорской ветки
были выстроены взвод 1-го Стрелкового запасного батальона со
своим командиром капитаном Аксютой и взвод запасного ба­
тальона стрелков Императорской Фамилии с командиром
штабс-капитаном Апухтиным. Он, тоже избранный революци­
онными солдатами, но офицер старого времени, Георгиевский
кавалер, сумел за время командования батальоном настолько де­
ржать его в руках, что нижние чины батальона 4-го полка еще
долго сохраняли остатки старой выправки, а некоторые и старых
убеждений.
Рассказывали, что Аксюта, встречая Государя, на Его «Здрав­
ствуйте* демонстративно вызывающе ответил:
— Здравствуйте, господин полковник.
Апухтин же постарался с1фыться, чтобы не быть вынужден­
ным ответить также.
В Александровский дворец бьш назначен комендантом рот­
мистр Коцебу, когда-то служивший в Уланском Ее Величества
пол!^ и исключенный оттуда за какие-то истории. Мы подумали,
что и здесь постарались уколоть Ее Величество, но если действи­
тельно таковы были намерения у назначавших Коцебу, то этот
план у них не удался, так как Коцебу держал себя с большим так­
том и вскоре был сменен по наговорам охраны.
Говорили, что здесь опять виноват Аксюта, проследивший,
как Коцебу передавал корреспонденцию заключенным, не вскры­
вая. Мой отец не мог сказать, исключительно ли это Аксюта сде­
лал, так как охрана тоже была недовольна любезностью Коцебу.
Охрану несли стрелки 1-го, 2-го и 4-го запасных батальонов,
преимущественно с прикомандированными офицерами. Один
из этих офицеров во время прогулки Государя по парку нарочно
наступил Ему на пятку. Государь, не оборачиваясь, в тот же мо­
мент, с такой силой дал размах назад своей тросточке, что ни
этот, ни другие конвоиры не пробовали больше таких выходок.
Конечно, солдаты продолжали позволять себе разговоры об
Их Величествах и Их Высочествах в Их присутствии, во время
прогулок по парку или работ, в которых даже Ее Величество при­
нимала участие.
Весной Его Величество с дочерьми очищали парк от снега, а
летом они все вместе работали над огородом, причем неутоми­
мость Его Величества так поразила солдат, что один из них ска­
зал:
—Ведь если ему дать кусок земли и чтобы он сам на нем ра­
ботал, так скоро опять себе всю Россию заработает.
Безобразно было отношение публики, собиравшейся в эти ча­
сы около решетки парка, облеплявшей ее со всех сторон и прово­
жавшей каяедое движение Великих Княжон и Его Величества на­
смешками и грубыми замечаниями. Конечно, попадались и та­
кие, которые с болью в душе шли еще раз посмотреть на обожае­
мую Семью, но их бьшо не больше одного-двух человек
Первое время по возвращении в Царское Село Его Величество
по требованию правительства бьш отделен от Ее Величества, и
им разрешено было видеться только в обеденные часы, когда в
столовой присутствовали офицеры и нижние чины охраны. Даже
к детям, еще больным, они должны были приходить в разные
часы.
Раньше других поправилась Татьяна Николаевна, ежедневно
проводившая несколько часов вдвоем с Его Величеством в каби­
нете и, возвращаясь, говорила:
— Мы с папа вдвоем сидели, так бьшо уютно.
Ее Величество проводила все дни возле детей и А. А. Вьфубо-
вой. По вечерам Его Величество читал вслух Великим Княжнам,
которые, выздоравливая, переехали в одну комнату, причем Оль­
га Николаевна и Мария Николаевна, как не вполне поправивши­
еся, спали в кроватях, а Татьяна Николаевна и Анастасия Нико­
лаевна вместе на одной атаманке. Его Величество приходил к
 Император Николай
и и великая княжна
Татьяна Николаевна во
время содержания их под
арестом в Царском Селе,
апрель 1917 г.
Великая княжна Ольга
Николаевна, цесаревич
Алексей Николаевич,
великие княжны
Анастасия и Татьяна
Николаевны отдыхают
во время перерыва в
работе по устройству
огорода в Царском Селе,
май 1917 г.
ним, когда они уже лежали в постелях. Великие Княжны приго­
товляли для Него кресло и маленький столик с лампой и книгой
посреди комнаты, чтобы им всем было хорошо слышно, и трога­
тельно было видеть, как дочери и отец искали утешения и раз­
влечения в обществе друг друга.
Жизнь во дворце протекала тихо. По Mq?e выздоровления Их
Высочества принялись за уроки, но так как учителей к ним не до­
пускали, за исключением тоже арестованного Жильяра, то эти
обязанности Ее Величество разделила меяоду всеми. Она лично
преподавала всем детям Закон Божий, Его Величество — Алек­
сею Николаевичу географию и историю, Великая Княжна Ольга
Николаевна — своим младшим сестрам и брату английский
язык, Екатерина Адольфовна Шнейдер — Великим Княжнам и
Наследнику — арифметику и русскую грамматику, графиня Ген-
дрикова — Великой Княжне Татьяне Николаевне — историю,
доктору Деревенко было поручено преподавание Алексею Нико­
лаевичу естествоведения, а мой отец занимался с ним русским
чтением. Они оба увлекались лирикой Лермонтова, которого
Алексей Николаевич учил наизусть, кроме того, он писал пере­
ложения и сочинения по картинам, и мой отец наслаждался эти­
ми занятиями.
Разрешалось два раза в день выходить на прогулку в сопро­
вождении часовых или, как я уже говорила, на садовые работы.
Развлечение доставляли книги и переписка с друзьями и род­
ственниками; свите иногда разрешались свидания с родными, но
в присутствии часовых. Переписка тоже очень теряла, т. к каждое
письмо с обеих сторон прочитывалось не только комендантом
Дворца, но даже дежурным офицером, а иногда и солдатами.
Комендатом после Коцебу был назначен полковник Корови-
ченко, друг Керенского, впоследствии командующий войсками
сперва Казанского, потом Ташкентского округов, где он бьш
большевиками разорван на части, а его жена и дети скрывались в
сартских деревнях. Это был очень образованный и неглупый, но
чрезвычайно нетактичный и грубый человек Он позволял себе,
получив и прочитав письма, носить их в кармане и не выдавать
их адресату, рассказывая в то же время в посторонних разговорах
содержание этих писем. Затем, подметив некоторые любимые
выражения Их Высочеств, как например, употребление слова
♦аппетитно» не для одних съедобных вещей, вдруг говорил кото­
рой-нибудь из Великих Княжон:
— Какая у Вас аппетитная книга, так и хочется скушать.
Конечно, подобные выходки не могли к нему расположить
арестованных.
Изредка приезжал Керенский, и эти посещения тоже никого
не радовали. Он начинал подробный осмотр всех комнат и рас­
спрашивал Их Величества, в чем они нуждаются, причем всегда
получал один и тот же ответ, что Они всем довольны. В первый
свой приезд он обратился к Его Величеству с предложением
уехать в Англию^»^ что было Его Величеством отвергнуто.
Затем он приехал еще раз, чтобы отдать распоряжение об уво­
зе Анны Александровны Вьфубовой, причем обш ился с вопро­
сом к моему отцу, не считает ли он состояние здоровья Анны
Александровны препятствием для ее отъезда из дворца. Мой
отец, не без основания думавший, что присутствие Атаы Алек­
сандровны еще больше раздражает революхщонное начальство и
привлекает внимание толпы, дал свое согласие, т. к. к тому же
Анна Александровна вполне поправилась. Этот отъезд был боль­
шим огорчением для Ее Величества, и, может быть, если бы отец
предвидел все мучения, предстоявшие Анне Александровне в
Петропавловской крепости, он воспротивился бы ее отъезду.
Между тем революция шла своим порядком: началось звер­
ское избиение офицеров в Кронштадте, где людей обкладывали
сеном и, облив керосином, сжигали, клали в гробы вместе с рас-
стреляным живого, расстреливали отцов на глазах у сыновей. На
фронте братались и отступали, несмотря на колоссальные техни­
ческие силы, собранные перед революцией. В тылу все ухудшал­
ся продовольственный вопрос, и купцов возили по городу с пла­
катами или повешенными на шее продукгами, в которых они,
якобы, смошенничали. На железных дсфогах классные вагоны
были переполнены удиравшими с фронта или просто путешест­
вовавшими солдатами, которые сдирали обивку, плевали на пол
и били стекла. Дворцы разграблялись по мелочам какими-то не­
известными посетителями и солдатами, уносившими тюки
штофных портьер на платья женам.
Несмотря на все беспорядки, революционный Петроград го­
товился к большому празднеству; похс^юнам жертв революции.
Похороны должны были быть гражданские, чего многие родст­
венники вовсе не желали, и поэтому часть.тел оказалась, несмот­
ря на стражу, выкраденной. Количество жертв оказалось очень
ничтожным, и это смутило революционные власти, но ненадол­
го: они отправились по всем мертвецким и набрали каких-то ки­
тайцев, умерших от тифа, и неизвестных покойников, которых
положили в гробы, затянутые в красные тряпки, и отправились
хоронить их на Марсовом поле29.
То же самое решено было сделать в Царском Селе, но там ко­
личество жертв революции оказалось совсем мизерным: всего 6
человек солдат, угоревших пьяными в подвале магазина. Тогда в
больнице нашли какую-то покойницу кухарку, а с Казанского
кладбища выкопали уже давно похороненного стрелка, который
был ранен на усмирении революционеров в Петрограде. Решено
было похоронить их на лужайке в Александровском парке, под
окном кабинета Государя. Уже не говоря о том, как это бьшо на­
меренно оскорбительно для Царской Семьи, всякий, даже не по­
рядочный, но хотя бы одаренный известным эстетическим чув­
ством человек, должен был воспротивиться этому, так хороша
была эта ярко-зеленая лужайка, расстилавшаяся от чугунной ог­
рады, между двумя аллеями вековых лиственниц, до самого
дворца, который белел в глубине, на фоне синего неба, своим по­
лукруглым фронтоном.
Это была середина Пасхальной недели, и погода была уже
теплая, весенняя; почки зеленели, и грело веселое солнце. Ее Ве­
личество с Великими Княжнами сидела у одного из окон дворца;
у другого окна в нижнем этаже сидели фрейлины — графиня
Гендрикова и баронесса Буксгевден, и все вместе, как потом ока­
залось, желали одного и того же — чтобы погода испортилась. Их
желание было услышано, и в тот момент, когда красные гробы,
сопровождаемые местным гарнизоном и довольно небольшим
количеством публики, под звуки «Вы жертвою пали в борьбе ро­
ковой» появились в ограде парка, солнце вдруг спряталось, небо
заволокло тучами, и густыми хлопьями стал падать мокрый, хо­
лодный снег, закрывший своей пеленой всех участников торже­
ства от глаз Царской Семьи...
В конце мая мой отец был временно выпущен из-под ареста
для жизни дома, так как жена моего брата была при смерти. Из
других лиц свиты была освобождена обер-гофмейстрина Елиза­
вета Алексеевна Нарышкина, заболевшая воспалением легких,
так как охрана сократила отопление дворца.
До возвращения моего отца домой я два раза была у него во
дворце. Он выходил меня встречать к воротам парка, В виде
большой любезности мне разрешали пройти в караульное поме­
щение, но и там мы все время разговаривали в присутствии де­
журного офицера или одного из солдат. Мой отец выбирал всегда
дни дежурства запасного батальона 4-го Стрелкового Импера­
торской Фамилии полка, т. к. они держали себя лучше остальных,
и я торопилась, чтобы уйти до смены караула и появления 1-го
или 2-го полка.
Ко времени выезда моего отца из дворца комендант Корови-
ченко уже был назначен командующим Казанским Военным Ок­
ругом, а его место занял полковник лейб-гвардии Петроградско­
го полка Евгений Степанович Кобылинский, впоследствии со­
провождавший Их Величества в Тобольск Люди правого направ­
ления возмущались поступком Кобылинского, удивляясь, как
гвардейский полковник старого времени мог взять на себя долж­
ность «тюремщика» при Царской Семье. Между тем никто из
них не подумал, какую пользу может принести верный человек
на таком псхлу, никто не оценил великого и благородного по­
ступка Кобьшинского по достоинству, никто не подумал, что, не­
смотря на революцию и состоя якобы в противном лагере, он
продолжал служить Государю Императору верой и правдой, тер­
пя грубости и нахальство охраны и презрительное отношение со
стороны некоторых арестованных, не понимавших трудности его
гцекотливого положения.
Евгений Степанович Кобылинский сделал для Царской
Семьи все, что мог, и не его вина, если недальновидные монар­
хисты-организаторы не смогли даже в этом разобраться и не об­
ратились к единственному человеку, который имел полную воз­
можность организовать освобождение Царской Семьи и яздал
только какой-нибудь помопщ извне, которую он сам не мог при­
звать, так как каждое его действие, каждое его слово, чуть не
мысль, были под непрестанным надзором трехсот враждебно на­
строенных, подозрительных солдат. Впоследствии, рассказывая о
жизни Их Величеств в Тобольске, я буду подробнее рассказывать
об участии в этой жизни Кобьшинского. На место коменданта
Кобылинский был назначен генералом Корниловым, который
еще был командующим войсками.
Когда мой отец увидел, что жена брата вне опасности, он
спросил Их Величеств, желают ли они его возвращения, и, полу­
чив утвердительный ответ, обратился к полковнику Кобылинско-
му с просьбой спросить на это разрешение Керенского, т. к., по
правилам, раз выпущенное из Дворца лицо свиты нельзя было
впускать о^)атно.
Вскоре полковник Кобылинский дал знать моему отцу, что
Керенский лично желает его видеть. Разговор отца с Керенским
происходил в Петрограде и подробно мне неизвестен; по-види­
мому, он касался лишь желания моего отца вфнуться во дворец
и предполагаемого отъезда Их Величеств. Не знаю, сказал ли Ке­
ренский назначенный день отъезда, т. к мой отец до последнего
момента говорил, что он только предполагает, что отъезд состо­
ится вскоре после дня рождения Алексея Николаевича, что же ка­
сается места отправки, то Керенский назвал несколько городов
Поволжья и СибириЗО.
30 июля мой отец вошел к арестованным в Александров­
ский дворец, а в ночь с 31 июля на 1 августа Их Величеств увез­
ли в Тобольск, причем во все время пути до Тюмени они не зна­
ли, где им будет назначено остановиться. Говорили потом, что
эта ночь отъезда из родного дома в неизвестные места была
очень тяжела.
Отъезд назначен был в 1 час ночи, а выехали они около 6 ча­
сов утра. Великие Княжны много плакали. Императрица тоже
была встревожена, а мой отец ходил от одних к другим с буты­
лочкой капель и всех утешал. Когда все уселись, Керенский под­
скочил к автомобилям и повелительно крикнул:
—Можно ехать!
Тотчас же весь поезд тронулся по направлению к Импд)атор-
ской ветке.
Из лиц свиты Их Величества сопровождали: фрейлина графи­
ня Анастасия Васильевна Гендрикова, гоф-лектриса Екатд)ина
Адольфовна Шнейдер, генерал-адъютант Илья Леонидович Та­
тищев, гофмаршал князь Василий Александрович Долгоруков,
Петр Андреевич Жильяр и мой отец.
Доктор Деревенко с разрешения Керенского получил отпуск и
должен был приехать впоследствии, фрейлина баронесса Букс-
гевден вынуждена была остаться в Петротраде из-за предстояв­
шей ей опфации аппендицита.
Охрану нес Отряд Особого Назначения, состоявший из трех
рот от 1, 2 и 4-го запасных гвардейских стрелковых батальонов,
каждая при двух офицерах на роту: от 1-го полка — прапорщики
Зима и Мяснянкин, от 2-го — прапорщики Семенов и Пыжов, от
4-го — поручики Каршин и Малышев. Хозяйственной частью
заведывал все тот же капитан Аксюта, комендантом и начальни­
ком отряда был полковник Кобылинский, при нем адъютант-по­
ручик Мундель.
Офицеры все были не кадровые, а прикомандированные, в
больпшнстве очень левого направления, за исключением Мунде-
ля, уже немолодого человека, бывшего правоведа, действительно­
го статского советника, занимавшего какое-то большое место в
одном из министерств, и поручика Малышева, сразу приобрет­
шего расположение Царской Семьи.
Остальные офицеры тоже держали себя очень корректно, и
даже страшный для нас по царскосельским воспоминаниям ка­
питан Аксюта ни во что, кроме хозяйственной части, не вмеши­
вался, редко ходил к солдатам, и когда один раз ему пришлось
заменить в карауле одного из захворавших офицеров, он очаро­
вал всех арестованных любезностью своего обращения, так что,
судя по его жизни в Тобольске, ему никак нельзя было приписать
всех царскосельских слухов.
Кобылинский получил от Кренского бумагу, в которой пред­
писывалось всем: «Слушаться распоряжений полковника Кобы-
линского, как моих собственных. Александр Керенский». Кроме
бумаги, были устные наставления поадерживать в Тобольске
царскосельский режим, т. е. не выпускать никого за пределы от­
веденных помещений, за исключением доктора Деревенко и мое­
го отца, которым разрешалось приносить медицинскую помощь
населению. Мой отец был назначен Керенским состоять при Их
Величествах, а Деревенко — врачом Отряда Особого Назначения.
 Александр Федорович Керенский — министр-председатель
Временного праеительства.
Маргарита Сергеевна Хитрово, фрейлина императрицы
Александр ы Федоровны.
 Кроме Кобылинского, бьш назначен комиссар по граждан­
ской части Макаров, пробывший два года на каторге и говорив­
ший, что он социалист-революционер, и это заявление повфгло
всех, в особенности Илью Леонидовича Татищева, в величайшее
недоумение. Высокого роста, с тонкими чертами красивого лица,
прекрасно одетый, гладко причесанный, с полированными ног­
тями, он с первого взгляда производил впечатление человека из
хорошей семьи и отнюдь не зараженного новыми идеями. Не
знаю, за что он был на каторге.
Илья Леонидович очень любил рассказывать о своем знаком­
стве с Макаровым. Государю Императору был подан список тех
генерал-адъютантов, из которых одного разрешалось взять в То­
больск. Б списке стояли Воейков, Нилов, Нарышкин, Татищев и
еще три человека, фамилии которых я не помню. Выбор Госуда-
,ря пал на Татищева, и удачнее нельзя было придумать, т. к. Тати­
щев бьш человек христианской души и кротчайшего характера,
которого все за время пребывания в Тобольске искренне полю­
били.
Татищев состоял до войны при Императоре Вильгельме, а по­
сле жил в Петрограде, изредка неся дежурства в Царском Селе.
Макаров был послан к нему Керенским объявить желание Госу­
даря Императора. Макаров сразу произвел на Татищева чрезвы­
чайно приятное впечатление и заинтересовал его вниманием
знатока, с которым рассматривал старинные вещи.
—Какой Вы партии? — спросил его Татищев.
—Социалист-революционер.
На это Татищев рассмеялся и сказал:
—Вы такой же социалист-революционер, как и я.
Макаров промолчал.
Я видела Макарова два раза, когда он по просьбе моего от­
ца заезжал ко мне в Царское Село. С исключительной любез­
ностью и вниманием давал он различные советы относительно
переезда, предупреяодая о тобольской скуке и пустоте, и советовал
запастись возможно большим количеством книг, подписаться на
газеты и журналы, а также захватить с собой картины, фотогра­
фии, скатерти и занавески и вообще всевозможные безделушки и
тряпочки, которые могли бы скрасить комнаты. Он дал мне
письмо к сменившему его комиссару Панкратову и, прощаясь,
сказал:
— Пожалуйста, передайте всем в Тобольске, что я всегда готов
к их услугам и буду рад помочь им, в чем только возможно.
После отъезда Царской Семьи и моего отца я еще в течение
месяца оставалась в Царском Селе в страшном беспокойстве. Ка­
залось, что эта ссылка в заброшенный в снегах город, представ­
лявшийся мне деревней, освеп^аемой лучинами, нарочно приду-

5-1777 65
ман для того, чтобы медленно погубить Царскую Семью или,
пользуясь глухим краем, под благовидным предлогом покончить
сними.
В Царском же Селе и Петрограде процветал в то время двор
Керенского — *главноуговаривающего* или «Императора Алек­
сандра IV», как его тогда называли.
В начале революции много бьшо говорено о том, как дорого
стоил императорский двор. Репшли упразднить его и начали с
распродажи за О ц ен ок великолепных лошадей и автомобилей,
но потом, после знаменитых июльских дней," когда Керенский
остался один со всеми портфелями и скрывался от петроград­
ских беспсфядков в Царском Селе у комиссара Екатерининского
дворца барона Штейнгеля, появился новый двор — двор Керен­
ского, который тратил деньги раза в четыре больше прежнего
двора.
Все лошади, экипажи опять с1^ а л и с ь уже по баснословным
ценам, и в великолепных экипажах, с коронами и английской
упряжью, разъезжали грязные и затрепанные члены Совета сол­
датских и рабочих депутатов, а физиономии Керенского и Штей­
нгеля препротивно выглядывали из-за зфкальных окон автомо­
биля, за которыми привыкли мы видеть такие красивые и доро­
гие нам лица.
Все императорские «^анжереи опустошались для стола Ке­
ренского, который, конечно, не только не думал, по примеру
прежнего двс^, уделять что-нибудь в лазареты и раненым, но
даже лишал их и сиротские приюты возможности получать мо­
локо и сливки, т. к продукты Императорской фермы также все
поглощались им и каким-то веселым обществом, собиравшимся
у Штейнгеля в Екатерининском дворце и у Керенского в Зим­
нем.
Приезжая в Царское Село, Керенский со всеми своими гостя­
ми отправлялся гулять по парку, предпочитая бродить по хоро­
шенькому садику Императрицы Марии Александровны, примы­
кавшему к комнатам Императора Александра II и помещению
офицерского лазарета.
Во1фуг сада, еще по старой памяти, стояли часовые, так как в
прежнее время публике был запрещен вход туда. Однажды один
из часовых отказался пропустить Керенского, и на заявление по­
следнего, что он военный министр, не окатил никакого внима­
ния. Важный Керенский оказывался в глупом положении перед
своими гостями и целой группой офицеров и сестф милосердия,
смотревших на него через решетку, но туг он вовремя вспомнил
календарный анекдот про какого-то из императоров и сказал, но
почему-то на «ты*:
— Поблагодари своего фельдфебеля, но не ротного командира
за то, что у него солдаты хорошо знают службу. Я — военный ми­
нистр Керенский.
Однажды ко мне в лазарет, как раз в начале корниловского
движения, когда вокруг Царского уже были вьфыты окопы, а
корниловские войска стояли на станции Дно, приехала и раньше
часто бывавшая у меня фрейлина Мгфгарита Сергеевна Хитрово,
работавшая вместе с Их Высочествами в собственном Ее Величе­
ства лазарете и страстная поклонница всей Царской Семьи.
—Я еду в Тобольск, —объявила она мне.
Я уже раньше слышала об ее намфении ехать в Тобольск, но
не ожидала, что это будет так скоро после Их отъезда.
— Я еду завтра, у меня билет уже есть, а чтобы не возбуждать
подозрения, я еду как будто бы на поклонение мощам Иоанна
Тобольского. Туда много ездят, отчего же я не могу поехать на
богомолье? А Вы мне дайте письмо, если хотите.
Я дала ей письмо к моему отцу, и она отправилась, взяв еще
много писем к лицам свиты и даже Их Величествам.
Тем временем я уже получила письма от моего отца, сперва с
парохода, потом из Тобольска.
3 августа Их Величества прибыли в Тюмень и ночью были
переведены на пароход, который отошел к Т обо л ьск у 3 1 _
По приезде в Тобольск в город выехали полковник Кобылин-
ский и комиссар Макаров и вернулись с известием, что помеще­
ние еще не готово, так что Их Величествам пришлось жить на па­
роходе около двух недель.
В это время шел спешно ремонт губернаторского дома, в ко­
тором предполагалось поместить Царскую Семью, и дома купца
Корнилова напротив — для свиты и части охраны. Кроме того,
небольшой кусочек площадки перед губернаторским домом ок­
ружался высоким сплошным забором. Это место предназнача­
лось для прогулки арестованных.
За время жизни на пароходе часть арестованных два раза
съезжала на берег для осмотра помещений. П фвый раз для этого
был отправлен мой отец с Кобылинским и Макаровым, второй
раз — камердинер Ее Величества Волков и камер-фрау Тутель-
берг.
Кобылинский и Макаров делали все, чтобы улучшить поме­
щение. Часть мебели в губернаторском доме сохранилась еще от
старого времени, недостававшие же вещи покупались в лучших
домах Тобольска. Макаров настоял на покупке для Великих Кня­
жон рояля. Упорно искали для Их Величеств пружинные крова­
ти, так как не хотели давать Им походных, предназначенных для
Их Высочеств и лиц свиты. В конце концов и 1фовати были куп­
лены в какой-то семье, поступившейся своим удобством.
Для ремонта были приглашены обойщики, столяры, маляры
и электротехники — пленные и военнообязанные немцы, единст­
венные хорошие работники в городе.
В особенно плачевном состоянии были водопроводы, очень
долго не чищенные, так что первое время вся грязь подымалась
кверху и наводняла весь дом невероятным запахом, но это скоро
бьшо исправлено, и в обоих домах были поставлены ванны.
Наконец, в середине августа Их Величества и свита переехали
в город и пешком шли от пристани до домов, причем собравшая­
ся смотреть публика отметила Их бодрое и веселое настроение.
Вскоре после отъезда Маргариты Хитрово я получила от свое­
го отца разрешение ехать и была в отчаянии, что некоторые дела
меня заде1мсивали. Вдруг до нас дошли слухи об аресте Хитрово
и препровояодении ее под конвоем в ПетроградЗ^.
Вслед за тем приехал Макаров, на смену которому в Тобольск
был послан комиссар Панкратов с помощником — пpaпqpщикoм
Никольским.
Бедная Хитрово была очень поражена всем случившимся, не
представляя себе, что исключительно ее странное поведение по­
вело к ее аресту, а ее приезд — к удалению Макарова и смене его
на более доверенное лицо. Но, действительно, она вела себя так,
точно хотела довести до этого. Уезжая, она вся закуталась в паке­
ты со всевозможной корреспонденцией, а с пути писала открыт­
ки родственникам следующего содержания: «Я теперь похудела,
так как переложила все в подушку» или «Население относится от­
лично, все подготовляется с успехом» и т. д.
Приехав в Тобольск, она моментально направилась в дом, где
помещалась свита, и наткнулась на графиню Гендрикову, кото­
рая провела ее в свою комнату. Затем туда же пришел мой отец, и
они все мирно разговаривали, когда появился Кобылинский и
объявил, что он вынужден арестовать Хитрово. Корреспонденция
был отофана, у графини Гендриковой сделали обыск, и ее, моего
отца и Хитрово допр^ивали, причем последняя, говорят, де­
ржала себя очень вызывающе. Затем ее под конвоем отправили в
Петроград.
В этой истории обе стороны держали себя глупейшим обра­
зом. Хитрото должна была подумать о том, что ее внезапный
отъезд, ее переписка и появление неизвестной барышни в глухом
Тобольске сразу будет отмечено революционными властями,
придиравшимися к каждому пустяку, каким и была ее поездка.
Она уехала самостоятельно, не по поручению каких-либо орга­
низаций и главным образом для того, чтобы как-нибудь, хоть
мельком, повидать Царскую Семью. Может быть, она и лелеяла
мечту подготовить почву к освобождению Их Величеств, но мож­
но было понять, что не здесь кроется главная сеть организаций,
настолько появление Хитрово было наивно. Ясно было, что на

68
нее не стоило тратить революционного пыла. Для Их Величеств
последствия были несомненно неприятные, так как из-за этого
уволили Макарова, человека безусловно иначе настроенного, чем
ПанкратовЗЗ.
Все это произошло незадолго до моего отъезда в Тобольск, ку­
да я приехала 14 сентября. Наш маленький и грязный парохо-
дишко часов в б с половиной утра подходил к Тобольску, еще
окутанному голубоватой дымкой предрассветного тумана, сквозь
которую просвечивали очертания больших белых зданий на на­
горной части и серые тени каких-то лачужек у пристани.
Долгое время длилась процедура проверки наших бумаг и,
наконец, мы, т. е. старушка — воспитательница графини Гендри-
ковой и я очутились на пристани и собрались выезжать в гсфод,
как помощник начальника милиции объявил нам, что не имеет
права отпустить нас в город, так как мы едем к арестованным.
После часового ожидания, во время которого мы наблюдали
за чуждыми нам типами длинноволосых провинциальных семи­
наристов, грязных киргизов и х (^ ш о знакомыми фигурами
стрелков Отряда Особого Назначения, мне удалось, наконец, до­
биться разрешения пройти в город под конвоем солдата, чтобы
по телефону сговориться с Кобылинским.
Было серенькое свежее утро, шел мелкий дождь, и все улицы
представляли собой расплывшуюся скользкую массу, по которой
я еле поспевала за быстро шагавшим солдатом. Оказалось, что по
случаю праздника все магазины закрыты и нет ни одного теле­
фона, по которому я могла бы позвонить. Тем не менее я потре­
бовала, чтобы мне показали здание, где помещаются арестован­
ные, и квартиру полковника Кобылинского.
Довольно скоро мы дошли до небольшой площади на главной
улице с зеленевшим сзади крошечным городским садиком.
Здесь находились два довольно больших здания: одно белое —
бывший губернаторский дом — теперь «Дом Свободы* с огоро­
женным пространством перед ним и часовыми вокруг, и дру­
гое—розовое, с завитками и украшениями — Корниловский
дом, где помещалась свита.
Я кинулась туда и наткнулась на графиню Гендрикову, но она,
памятуя случай с Хитрово, отскочила от меня с возгласом:
— Не подходите ко мне, не подходите, — и, справившись, бла­
гополучно ли я доехала, не прошла в д в ^ и до тех пор, пока я не
ушла.
Полковник Кобьшинский оказался в этом же доме и тотчас
проводил меня сам обратно на пристань, где его бумажка от Ке­
ренского произвела на милицию магическое действие, и через
полчаса я уже была водворена в комнатах моего отца.
Ксфниловский дом был довольно большой, в два этажа, неле­
по построенный, с мраморной лестницей и украшениями на де­
ревянных крашеных потолках, изо^ажавшими лепку.
В верхнем этаже помещались: генерал Татищев, Екатерина
Адольфовна Шнейдер, графиня Гецдрикова, мистер Гиббс, князь
Долгоруков, доктор Деревенко с семьей и три горничные.
Внизу была офицерская столовая и бу<1^, комната, в которой
происходили заседания Отрядного Комитета, и комнаты, где жи­
ли; мой отец, комиссар Панкратов, его помопщик Никольский и
прапорщик Зима. В подвальном этаже помещалась прислуга и 8
человек стрелковой охраны.
Мой отец имел две комнаты, из которых одна — большая,
светлая, с окнами на дом Их Величеств была предоставлена мне,
а в другой, меньшей и проходной, где двери никоща не запира­
лись и чч>ез которую по утрам ходило мыться в ванную все насе­
ление нижнего этажа и целый день пробегал к себе в комнату
прапорщик Никольский, поместился мой отец с младшим бра­
том Гле^м .
Обстановка отчасти была казенная, отчасти купленная моим
отцом, а один желтый штофный диванчик и стул к моему пись­
менному столу, сделанному из крашеного деревянного умываль­
ника, были присланы мне из другого дома Ее Величеством и Ве­
ликой Княжной Ольгой Николаевной, несколько раз спрашивав­
шей, есть ли у меня мягкая мебель.
На этом же диванчике я нашла две подушки, вышитые одна —
Ее Величеством, а другая — Великой Княжной Марией Никола­
евной, — еще трогательный знак внимания с Их стороны, всегда
думавших о том, как доставить удовольствие оифужавшим.
Из окон моей комнаты был виден весь дом, где помещались
Их Величества, и площадка, отведенная для прогулок, В это утро,
несмотря на дождь. Его Величество и Их Высочества вышли гу­
лять в 11 часов, и я впервые увидала Их здесь после Царского Се­
ла. Его Величество, в солдатской шинели и защитной фуражке,
своей обычной быстрой походкой ходил взад и вперед от забора
до забора. Великие Княжны Ольга Николаевна и Татьяна Нико­
лаевна в серых макинтошах и пуховых шапочках — синей и крас­
ной — быстро шагали рядом с отцом, а Анастасия и Мария Ни­
колаевны, сидя на внутреннем sa6qpe, отгораживавшем город и
кладовые, разговаривали с караульными солдатами.
День их Величеств в Тобольске проходил следующим обра­
зом: вставали все часов в 9 утра и после утреннего чая занима­
лись каждый своим делом: Его Величество и Ольга Николаевна
— чтением, младшие дети —уроками, Ее Величество продолжала
преподавать детям Закон Божий и занималась чтением с Вели­
кой Княжной Татьяной Николаевной. В 11 часов все выходили
на прогулку за загородкой. В 1 час дня был завтрак и затем опять
прогулка до 4 часов, когда подавался дневной чай. После чая
опять занимались уроками и рукоделиями, а Алексей Николае­
вич часа два проводил за играми. В 7 с половиной подавался
обед, после которого свита, обедавшая и завтракавшая с Их Ве­
личествами, оставалась на вечер. Тут устраивались игры в карты
или домино, без денег, конечно, причем каяодый вечер Его Вели­
чество читал вслух, преимущественно что-нибудь из классиков.
Один Алексей Николаевич отсутствовал, так как сразу после обе­
да шел спать.
Преподаванием Алексею Николаевичу, кроме Ее Величества,
занимались Е. А. Шнейдер, Жильяр и Клавдия Михайловна Бит-
нер, приехавшая в Тобольск вместе с Кобылинским, очень обра­
зованная и милая женщина, искренне любившая Царскую
Семью и помогавшая Кс^ылинскому п^жносить стойко все
огорчения и мучения его тяжелой службы.
По вос1фесеньям Их Величествам разрешали ходить к ранней
обедне в храм Благовещения, находившийся в нескольких шагах,
и в который можно было пройти через городской сад, почти при­
легавший к загородке около губфнат(ч)ского дома. По всему саду
расставлялись в две шеренги солдаты, между которыми и прохо­
дили Их Величества и свита.
В этой церкви служил отец Алексей Васильев, назначенный,
по выбору епископа Г^могена, духовником к Их Величествам,
человек, сыгравший роковую роль во всем, происшедшем впос­
ледствии. Сам же епископ Гермоген, как известно, тоже погиб­
ший мученической смертью, вел тайную переписку с Их Величе­
ствами, посылал Им просфоры и вообще до самой своей смерти
не забывал Их.
Их Величествам не разрешено было выходить за пределы ог­
рады, и мой отец, без ведома Их Величеств, написал Керенскому
письмо, в котором говорил, что считает своим долгом врача зая­
вить о недостатке моциона для арестованных и просит разреше­
ния предоставить Им прогулки в город, хотя бы под охраной. На
это вскоре пришел ответ Керенского с разрешением, но когда
мой отец показал его Панкратову, то тот долго думал и решил,
что он разрешить этого не может, так как могут бьггь покушения
во время прогулки. Эти предположения были очень мало основа­
тельны, так как громадное больпшнство населения относилось к
Их Величествам с прежними верноподданическими чувствами, а
в крайнем случае можно бьшо бы усилить о:?фану.
Панкратов был человек лет под 50, растрепанный, в очках, по­
хожий на старого черного ворона. По его словам, он девятнадца­
ти лет был посажен в Шлиссельбургскую крепость за убийство
жандарма, посланного арестовать какую-то политическую дея­
тельницу, скрывавшуюся у Панкратова. К тому же он имел типо-
график), и у него нашли массу недозволенной литературы. В кре­
пости он просидел в одиночном заключении 15 лет, причем один
из его соседей по камере бьш буйный сумасшедший, чрезвычай­
но раздражавший его своими криками, прыжками и стуком в
стену.
Через 15 лет он был сослан в Якутскую область, где пробьш
12 лет и познакомился с сосланным туда же на 7 лет, не знаю за
что, Никольским. Оттуда они оба выехали после революции.
Пан 1фагов был человек безусловно идейный и скорее симпатич­
ный, но чрезвычайно наивный и нерешительный. Имей он боль­
ше настойчивости, а, главное, желания, он мог бы держать в ру­
ках Отрядный Комитет, собственно говоря, руководивший всей
жизнью в Тобольске, и от которого Кобылинский с большим
трудом добивался каких-нибудь послаблений.
Никольский, тоже, по-видимому, идейный и яростно боров­
шийся с местными большевиками, производил довольно непри­
ятное впечатление своим грубым, скуластым лицом, растрепан­
ной головой, манерой вваливаться в комнату, не стучась, в шапке
и с папиросой в зубах, и жать руки своими костистыми пальца­
ми, так что можно было кричать от боли. К арестованным он не
имел никакого отношения и занимался распропагандированием
отряда, солдаты которого жаловались, что все было хорошо, пока
Панкратов и Никольский не пришли с политическими разгово­
рами, а теперь весь отряд разделился на партии и перессорился.
Иногда Никольскому вдруг приходило в голову являться с ка­
ким-нибудь заявлением к лицам свиты, чаще других к князю
Долгорукову, причем от последнего он всегда получал очень вну­
шительные и не очень приятные наставления, заставлявшие его
отступать.
Как я уже сказала, отряд управлялся Отрядным Комитетом.
При переезде в Тобольск Кобылинскому удалось устроить по­
слабление для свиты, т. е. вместо Царскосельского режима разре­
шить им прогулки по городу. Вскоре это солдатам не понрави­
лось, и они решили сократить эти прогулки до часу в день и в со-
провояодении одного стрелка. Хотя свита была очень с1фомна:
Татищев ходил только к зубному врачу, Гендрикова раза два в
неделю и только князь Долгоруков ежедневно, однако солдатам
надоело их сопрово^ать, и они решили совсем лишить свиту
прогулок.
По этому поводу состоялось бурное заседание, на котором Ко­
былинский заявил, что они не имеют права совершенно лишить
свободы иностранных подданных Жильяра и Гиббса, а если од­
ним разрешать какие-нибудь послабления, то нельзя обходить и
других. Мудрый комитет поддался на эту удочку и решил всем
предоставить свободный выход без конвоя, но не больше, чем на
один час в неделю. Все долго недоумевали, почему они всего на
один час становились безопасны для революционных властей, но
решили уже не указывать комитету на странности его решений и
подчинились, тем более, что гулять одним хоть раз в неделю все-
таки было приятнее, чем иметь, как выражался Mr. Gibbs: «This
wretshed soldier in your back**.
Вскоре после моего приезда из Царского Села привезены бы­
ли вещи для Их Величеств, отправленные Макаровым, который
был помощником дворцового комиссара. Присылка этих вещей
еще раз доказала сердечность отношения Макарова. Кроме вы­
писанных ковров и портьер, он прислал, по собственному побуж­
дению, любимые вещи Императрицы: некоторые портреты,
ширмочки, картины и вазы, руководствуясь указаниями царско­
сельской прислуги. Кроме того, был им же прислан, с разреше­
ния Kq)eHCKoro, ящик с вином для Царской Семьи. Этот ящик
произвел целую бурю. Комитет собирался несколько дней под­
ряд, солдаты целыми днями толпами ходили к нашему соседу
прапорщику Зиме, так что тяжелый воздух, ими приносимый,
проникал даже к нам через запертые и заставленные двери.
Шли бесконечные спсфы о том, можно ли опфьггь этот ящ ик
Офицеры и Кобылинский старались доказать им всю законность
появления этого ящика, так как посланный за вещами отрядный
же солдат, один из самых левых, клялся и божился, что ящик
упаковывался и в присутствии и с разрешения Керенского, но
доказательств у него никаких не бьшо, и солдаты кричали:
—Нам сам комиссар Макаров говорил, чтоб мы не пили и
другим не давали.
После длинных споров, несмотря на просьбу доктора Дере­
венко отдать вина ему в распоряжение отрядного лазарета для
больных, ящик во избежание искушения был спущен нераскупо­
ренным в Иртыш.
В день моего приезда Ее Величество сказала моему отцу:
—Я надеюсь, что Таня будет бывать у нас.
Решено было испросить разрешение у комитета под благо­
видным предлогом общих уроков и дождаться только приезда
моего брата, чтобы просить сразу за двух, так как Ее Величество
пригласила и его.
Мы уже были преисполнены самыми радужными планами о
почти совместной жизни с Их Высочествами.
Жильяр уже развивал план литературных лекций и состяза­
ний, когда комитет объявил, что он этого разрешить не может, а
если нам нужно брать уроки, то пусть Жильяр ходит к нам. Отче­
го Жильяру, жившему с Их Высочествами, разрешалось без вся­

• «Этого проклятого солдата за спиной».

кого контроля проводить с нами, с глазу на глаз, по три часа в не­
делю, отчего нам разрешалось сколько угодно времени прово­
дить с другими лицами и моим отцом, имевшим беспрепятст­
венный вход к Их Величествам, а лично нам нельзя бьшо прони­
I
кнуть туда, бьшо тем более странно, что сыну доктора Деревенко
разрешено было приходить к Алексею Николаевичу.
Эго было, очевидно, сделано просто из желания показать свою
власть и лишить нас всех лишнего развлечения.
Когда подошло Рождество, Их Высочества лично просили
разрешения у комиссара Панкратова нас пригласить, но он на
это им ответил:
—Эго Вам доставит очень большое удовольствие на несколько
часов, без которого Вы потом будете несколько недель еще боль­
ше скучать.
Эта своеобразная забота об Их Высочествах лишила нас гро­
мадного наслаждения, которое мы могли иметь с полным пра­
вом, т. к. всей прислуге, до последней поломойки, разрешено бы­
ло получать подарки из рук Их Высочеств, но мы не сдавались и
при смене председателя комитета опять обратились с той же
просьбой, но опять получили отказ.
Проснувшись один раз утром, по обыкновению очень поздно,
часов около 10, я услышала в соседней комнате голос прапорщи­
ка Зимы и нескольких солдат, говоривших:
—Так и сказал: «Их Императорским Величествам» все же
слышали, — ведь сколько народу в церкви было.
Это был какой-то Царский день, помнится, восшествие на
престол, когда вся Царская Семья и свита были на утренней
обедне, и вдруг за обедней, во всеуслышание, диаконом было
провозглашено многолетие Их Императорским Величествам и
Их Императорским Высочествам.
Это маленькое собьггие имело очень большие последствия.
Отец Алексей был арестован домашним арестом и вместе с диа­
коном подвергнут допросу. На этом допросе они оба держали се­
бя самым растерянным образом, ни один не имея мужества
взять на себя это несчастное провозглашение, и сваливали то
друг на друга, то на Панкратова, будто бы это им разрешившего.
Для охраны отец Алексей стал сразу подозрителен, а в глазах
Их Величеств он приобрел славу человека, за Них пострадавше­
го, и тем Их очень к себе расположил. Часть свиты тоже восхи­
щалась им, за исключением моего отца, совершенно справедли­
во находившего, что это была просто неуместная выходка, от ко­
торой отец Алексей нисколько не пострадал, т. к. из-под ареста
его скоро выпустили. Их же Величествам много повредившая.
Действительно, после этого случая Их стали пускать в ц ф -
ковь все реже и реже и, наконец, совсем лишили этого, устроив
только маленькую походную церковь в доме. Отца Алексея при
Их Величествах сменил отец Владимир Хлынов, и можно глубо­
ко сожалеть о том, что он не занимал этого места с самого нача­
ла, так как тогда бы Их Величества не имели случая войти в сно­
шения с Васильевым, бывшим одним из виновников их гибели.
Надо отдать справедливость нашим монархистам, что они,
собираясь организовать дело спасения Их Величеств, вели все
это, не узнав даже подробно тобольской обстановки и географи­
ческого положения города.
Петроградские и московские организации посылали мно­
гих своих членов в Тобольск и Тюмень, некоторые из них
жили там по несколько месяцев, скрываясь под чужим именем
и терпя лишения и нужду, в ужасной обстановке, но все они
попадались в одну и ту же ловушку — организацию отца Алексея
и его главного руководителя поручика Соловьева, вкравшегося в
доверие недальновидных монархистов благодаря женитьбе на до­
чери одного лица, пользовавшегося уважением Их Величест^4_
Главной целью отца Алексея бьшо, по-видимому, получение
денег, затем повернуть дело таким образом, чтобы в случае ре­
ставрации явиться, в глазах Их Величеств, Их спасителем, в слу­
чае же возвышения другой власти не быть причисленным к мо­
нархистам.
Соловьев же действовал определенно с целью погубить Их Ве­
личества и для этого занял очень важный пункт Тюмень, фильт­
руя всех приезжавших и давая директивы в Петроград и Москву.
В то же время они оба получали большие деньги для Их Вели­
честв, из которых самое большее четвертая часть достигала свое­
го назначения, остальными же Соловьев и Васильев поддержива­
ли свое существование. Уже только после отъезда Их Величеств
пришло в голову сверить суммы, полученные Их Величествами
и доставленные Им Соловьевым и Васильевым, но бьшо уже
поздно.
Для Их Величеств, не знавших, какая часть доходила до Них,
и получивших все-таки несколько десятков тысяч и несколько
посьшок с вещами, конечно, казалось, что Соловьев и Васильев —
Их истинные друзья и помощники. Петроградским и москов­
ским организациям Соловьев и Васильев давали все время сведе­
ния о сильной сфганизации в Тобольске, состоящей из 300 чело­
век офицеров, не требующей приезда новых лиц, а исключитель­
но только денежного пособия.
Всех же, все-таки стремившихся проникнуть к Их Величест­
вам, Соловьев задерживал в Тюмени, пропуская в Тобольск или
на одну ночь, или совершенно неспособных к подпольной работе
людей. В случае же неповиновения ему он выдавал офицеров со­
вдепам, с которыми был в хороших отношениях.
Все это мы узнали от одного офицфа, в течение 4 месяцев
жившего в Тюмени в качестве чернорабочего и имевшего воз­
можность часто видеты:я с Соловьевым, но не знавшего также
положения в Тобольске и также слепо ему доверявшегося.
Удивительно то, что ни один из организаторов не попытался
провфить доставляемые им слухи, если не у полковника Кобы-
линского, то по крайней мере у кого-нибудь из лиц свиты, из ко­
торых мой отец, например, имел право ездить в качестве врача
куда угодно, к которому записываться на прием мог приходить
каждый с улицы, и переписка его никогда не подвергалась цен­
зуре.
Один только граф Яков Васильевич Ростовцев, управляюпщй
делами Их Величеств, догадался прислать своего доверенного че­
ловека с деньгами для Их Величеств к моему отцу, и эти деньги в
количестве 80 тысяч были тотчас же доставлены и взяты впос­
ледствии князем Долг(Ч)уковым для Их Величеств в Екатфин-
бург.
Еще один конспиратор проник к моему отцу, но он, живя в
Тобольске несколько месяцев, все же не познакомился с обста­
новкой. Мы встречались с ним несколько раз уже после отъезда
Их Величеств, — это было в семье одного тобольского купца-
мясника, пасынок которого тоже мнил себя организатором и был
ярым противником отца Алексея. Он очень много говсфил о
своей организации, состоявшей якобы из офицеров и союза
фронтовиков.
Когда Их Величеств увезли из Тобольска, мы осведомились о
том, почему, собственно говоря, его организация не предприняла
что-либо против этого.
—Вы знаете, — сказал он нам, — мы ведь организовались для
спасения Алексея Николаевича.
Подошло время отъезда Великих Княжон и Алексея Николае­
вича, и мы опять обратились с тем же вопросом к организатору.
— Помилуйте, ведь не могли же мы себя обнаруживать, ведь
нас бы всех красноармейцы переловили.
Когда прошел в Тобольске слух о предполагавшемся больше­
виками избиении офицеров, организатор так растерялся, что да­
же не мог вспомнить, 1дгда он засунул свой револьвер, а когда
ночь прошла спокойно, прибежал к нам, торжествующий, в ка­
кой-то старой шляпе своей жены и засаленном макинтоше.
— Теперь-то уже они меня не найдут, — радовался он, забыв о
своих помощниках и союзе фронтовиков, — я еду сейчас на ры­
балку, в такое место, что никто меня не разыщет.
Однаизды мы были в гостях у этого организатс^а, где, 1фоме
нас, его родителей и жены, был еще его зять — член совдепа.
f

1
Вдр)гг звонок, организатор бежит сам открыть двери, затем воз­
вращается с каким-то растерянным видом и представляет нам
господина открывающего в Тобольске кинематограф.
При первом взгляде на него мы поняли, что кинематограф
здесь не причем. Это был человек среднего роста, с маленькими
холеными руками, с правильными чертами интеллигентного ли-
Щ1, с великолепным английским пробором и тщательно подстри­
женной и расчесанной бородкой. Его слегка картавое произноше­
ние обличало человека, привыкшего говорить на иностранных
языках. Мы не знали, кто он, но сразу я догадалась о его петрог­
радском происхождении, а он, очевидно, предупрежденный орга­
низатором, сел около нас с братом и начал разговор, сначала об­
щий, потом постепенно переходя на рассказы из петроградской
жизни:
— Моя 1^ и н а княжна Урусова... Вы знаете князя Кочубей...
Когда мы бьши на Высочайшем обеде... У нас в первой гвардей­
ской дивизии, — и т. д. без конца и без удержу, не замечая ужас­
ных тримас организатора и насторожившегося члена совдепа.
При второй встрече повторилось то же самое, так что бывшие
у организатора гости предупреждали его:
— Берегитесь, он не похож на варшавского мещанина.
Понятно, что комиссары все его отлично знали, о чем, к его
великому изумлению, ему и говорили, но тем не менее дали бес­
препятственно выехать из Тобольска.
Между тем никакой организащ 1И в Тобольске не бьшо, и все
300 человек, о которых любил говорить отец Васильев и о кото­
рых даже Их Величества знали, были чистым вымыслом.
Несмотря на это, не было ничего легче, как организовать спа­
сение Их Величеств, только стоило обратиться к тому, кого все
обходили, благодаря наговорам отца Алексея, кого считали рево­
люционером и записали в черную книгу, — полковнику Кобы-
линскому. Он один мог дать точные сведения о настроении охра­
ны, которое еще до февраля 1918 г. было самое благоприятное.
Отряд состоял в большинстве случаев из старых гвардейских
унтер-офицеров, георгиевских кавалеров, из которых почти все
относились к Их Величествам дружелюбно, а некоторые мучи­
лись сознанием своей великой вины перед Ними, называли себя
клятвопреступниками и старались мелкими услугами, как, на­
пример, подношением просфор и цветов Их Величествам, как-
нибудь выразить свои чувства. Кроме того, целый взвод стрелков
Импфаторской фамилии во главе со своим командиром пору­
чиком Мальппевым передавал полковнику Кобылинскому, что в
их дежурство они дадут Их Величествам безопасно уехать, и вот
такими-то обстоятельствами не сумели воспользоваться, потому
что никто не знал об этом, никто не постарался даже узнать это­
го, никто не обратился к Кобылинскому, потому только, что он
вынужден был жать руки комиссарам и быть наружно угрюмым
с арестованными. Только Татищев и мой отец поняли его и вся­
чески защищали даже в глазах Царской Семьи, которая тоже
вначале относилась к нему недружелюбно и только уже перед са­
мым отъездом Государь занес в свой дневник: «Кобыливский
мой лучший друг*.
—Что он выносит от них, — говорил один старый солдат из
охраны, знавший Кобылинского до револющ1И, — как с ним об­
ращаются, ругают прямо, а он все терпит.
И он терпел для того, чтобы удержаться при Их Величествах,
хотя поседел и состарился за эту зиму, точно за 10 лет.
Настроение отряда несколько изменилось к марту 1918 года,
когда большевизм окончательно заразил Тобольск и коща поло­
вины старых солдат уже не было, так как они разъехались, отпу­
щенные приказом Керенского, а на их место появились ново­
бранцы из Петрограда и Царского Села; но даже это обстоятель­
ство можно было повфнуть благоприятно для дела, так как мож­
но всегда иметь нескольких верных людей, которые в качестве
новобранцев могли быть назначены в охрану из тех же Царско­
сельских батальонов.
— Помилуйте, — говорил Жильяр — швейцарец, признавав­
ший республику в Швейцарии, но бывший ярым монархистом в
России, — да у нас каяедый грузчик, каждый капитан на парохо­
де, каждый ямщик были бы своими людьми.
Действительно, ничего не бьшо легче, как иметь среди служа­
щих парохода или среди почтовых ямщиков своих же людей.
Наконец, существовал еще один простой способ: денежный
подкуп всей охраны, из которой многие говорили Их Высочест­
вам:
— Как большевики нам денег дадут, так мы и уйдем.
Несомненно, они не стали бы противиться, если бы деньги
шли от монархистов.
Наконец, самое географическое положение Тобольска, соеди­
ненного водными и санными путями с Благовещенском, с одной
стороны, и Обдорском, с другой, куда ежегодно приходили нор­
вежские пароходы, как нельзя более благоприятствовало побегу.
Несмотря на запрещение и охрану, отец Алексей продолжал
иметь сношения с Их Величествами и хвастался этим в городе.
Половины того, что он рассказывал о посылаемых ему на хране­
ние вещах и каких-то письмах, благодаря которым он держит в
руках всю Царскую Семью, конечно, никоща не происходило, но
все же он давал знать Их Величествам о своих мнимых организа­
циях. Они пересылали через него некоторые письма, передавали
же все че’тез одного из слуг — Кирпичникова. Кирпичников за­
нимал какое-то очень низкое место в кухонной иерархии, но об­
ратил на себя внимание Их Высочеств своей колоссальной, не­
смотря на маленький рост, физической силой и большой услуж­
ливостью.
Маленький, коренастый, вечно грязный, он производил впе­
чатление жулика и развязного нахала. Не знаю, какие были его
официальные занятия, но в Тобольске он главным образом зани­
мался разведением свиней.
Несколько свиней были куплены Их Величествами, осталь­
ных Кирпичников притащил своих и бесцеремонно пас их на от­
веденном для прогулки дворике.
Несколько раз в неделю он принимался за варку обеда для
своих питомцев, причем производил это на той же igrxne, где го­
товили Их Величествам.
В Губернаторском доме, когда он принимался за это дело, та­
кой запах распространялся из кухни, что из нижнего этажа все
мчались наверх, одержимые приступом морской болезни, а на­
верху Их Величества закрывали двери и только говорили:
—Лх, это Кирпичников варит, — но никогда никто не делал
ему замечания и предлагал производить варку в другом месте.
Однажды мистер Гиббс пришел совсем простуженный, не­
смотря на довольно сносную погоду. Коща мой отец поинтересо­
вался, где это он простудился, то оказалось, что они бьши вынуж­
дены целый день сидеть с открьггыми окнами. Мой отец сперва
удивился, потом вдруг догадался: «Was it the pigs food?» — *It was
just the pigs food»*, — ответил Гиббс с унынием.
Кирпичников каким-то образом приобрел большое доверие
солдат охраны, и уже при большевиках мы посылали через него
сласти Их Высочествам, половину которых он, конечно, съедал
сам. Впоследствии он хвастался, что Ее Величество дала ему ни­
тку жемчуга на хранение, но вряд ли это была правда. Он был
большим другом отца Алексея и также беззастенчиво врал и
сплетничал.
Однажды утром, незадолго до Рождества, мы узнали о приез­
де фрейлины баронессы Буксгевден. Она задержалась в Петрог­
раде из-за операции аппендицита, но как только поправилась,
принялась за деятельные приготовления к отъезду.
Человек деловой и энергичный, много помогавший Ее Вели­
честву в организации всевозможных складов, она решительно
отправилась к Керенскому и, посидев несколько раз у него в пе­
редней в Зимнем дворце, добилась получения бумажки с разре­
шением ехать. С ней приехала старушка-англичанка, друг де­
тства ее матери. Обе они много натерпелись дорогой, так как по

* «Не виновато ли свиное кушанье?» — .«Да, как раз оно».

нескольку суток сидели запертые в купе, тогда как в коридоре бы­
ли набиты солдаты, стучавшие им в двери с угрожающими кри­
ками: «Смерть буржуям».
На одной из станций они встретили эшелон казаков, которые
угнали их паровоз. На юкзале поднялась форменная баталия и
стрельба. Пехота сдалась, так как у казаков оказались пулеметы,
и они, раздобыв паровоз, уехали. Когда же баронесса добралась
до Тюмени, то ей еще предстояло не менее сложное путешествие
на лошадях зимой.
Наконец, преодолев все трудности и имея все нужные разре­
шения, она появилась в Тобольске, мечтая в тот же день проник­
нуть к Их Величествам, но это ей не удалось. И на этот раз отряд­
ный комитет хотел показать свою власть.
После долгих споров и ссор, от которых стон стоял во всем
корниловском доме и среди которых иногда пpqpывaлcя спокой­
ный и пытавшийся добиться какого-нибудь толкового решения
голос Кобылинского, они категорически отказались впустить ба­
ронессу к Их Величествам, а предложили ей выехать из корни­
ловского дома, где раньше разрешили остановиться.
Главной причиной их запрета была шуба. Живя вместе очень
дружно при дворе, фрейлина Буксгевден и Гендрикова даже
иногда шили себе одинаковые вещи, между прочим, две шубы
светло-серого сукна, с большими собольими воротниками, со­
вершенно одинакового покроя.
Надо же было, чтобы графиня Гендрикова, ползимы не выни­
мавшая шубы, так что охрана привыкла ее видеть в черном коти­
ковом пальто, в это утро, по случаю холода, пошла в серой шубе,
в точно такой, в какой час тому назад появилась в Тобольске ба­
ронесса Буксгевден. И охрана тотчас же решила, что это Буксгев­
ден пробралась к Их Величествам без их разрешения, хотя никто
из них не видел Буксгевден в доме Их Величеств, а часовой не
мог положительно сказать, кого он пропустил.
История с разрешением длилась несколько дней, и тем обид­
нее было баронессе его не получить и уехать из корниловского
дома. Но в гости приходить ей разрешили, и она делала это еже­
дневно, навещая своего друга графиню Гендрикову и поджидая у
окна появления в окнах того дома Ее Величества и Великих Кня­
жон, тоже аккуратно приходивших на эти короткие свидания.
Их Высочества, несомненно, очень скучали: так часто Их
можно было видеть сидящими на подоконниках в зале и смотря­
щими по часу или два на пустынные улицы Тобольска. Развлече­
ний было очень немного: сперва устроили они себе ледяную гору
и ежедневно катались на ней, раскрасневшиеся от мороза, такие
хорошенькие в своих серых костюмах и темных меховых шапоч­
ках, или устраивали на этой же горе грандиозную возню с Алек­
сеем Николаевичем, князем Долгоруковым и Жильяром, кото­
рый ходил в меховой куртке, замотанный башлыком, как он го­
ворил, «а 1а kalmouk».
Они все неистово боролись, сбрасывая друг друга в снег, и
ipoMKo смеялись. Государь в это время рубил и пилил дрова. В
этом Великие Княжны Ему тоже помогали, с необыкновенной
ловкостью и силой взмахивая топором, так что щепки летели в
разные стороны.
По вечерам они все сидели во главе с Ее Величеством, усердно
занимались рукоделиями, так как приближалось Рождество, и,
по старому обычаю, они хотели сделать всем подарки. Была уст­
роена елка не только для всей прислуги, но и для дея^ивш их в
первый и во второй день взводов охраны, причем каждый из сол­
дат и каждый человек из прислуги получили ка1^ -н и б у д ь по­
лезную вещь собственной работы Ее Величества или Их Высо­
честв, вроде вязаной шапки или перчаток
Как я уже говорила, мы с братом проводили Рождество одни,
так как мой отец был с Их Величествами, а нас туда не пустили.
Но, благодаря вниманию Ее Величества, и для нас этот день не
прошел незамеченным. Утром в сочельник Ее Величество спро­
сила моего отца, есть ли у нас елка, и, узнав, что нет, тотчас же
послала кого-то из прислуги в город за елкой для нас и приложи­
ла к этому несколько подсвечников, «дождя», «снега» и свечей,
собственноручно подрезанных Его Величеством.
Затем вечером того же дня мы получили тоже по вышитой
работе Их Высочеств, рисованную Ее Величеством закладочку и
по вещице: моему отцу — вазу, брату — книгу с надписью и мне
брелок— золотой самородок с брильянтом, который впоследст­
вии, к моему великому горю, вместе с браслетом матери и бре­
лочком отца был у меня украден. Не могу сказать, как тронуло
нас это внимание со стороны тех, кто больше всего сами нужда­
лись в поддержке и имели силу не только переносить все с муже­
ством и бодростью, но и оказывать столько внимания и ласки
всем окружающим, не исключая людей. Их предавших, держав­
ших Их, как узников.
Несомненно, что из всех заключенных больше всего выдерж­
ки, наибольшее присутствие духа было у тех, кто должен был
больше всех страдать, —у Царской Семьи.
Несмотря на очень хорошие отношения и на искреннее жела­
ние свиты жить в мире, все-таки благодаря напряженному и нер­
вному состоянию происходили мелочные споры и ссоры, после
которых Илья Леонидович Татищев говорил: «Не надо мельчать,
не надо мельчать». Настроение, конечно, у всех было мрачное, и
некоторые из лиц свиты постоянно заводили разговоры о грубо-

6-1777 81
 Великие княжны Анастасия, Ольга, Мария, Татьяна
Николаевны (слева направо).
сти Никольского, невоспитанности Пан1фатова и глупости от­
рядного комитета, вместо того, чтобы всячески избегать подо­
бных разборов, конечно, не способствовавших подобрению на-
сфоения Их Величеств.
Ледяную гору Великих Княжон солдаты разрушили на том
основании, что, поднимаясь на эту гору. Их Высочества оказыва­
лись уже вне забора, на виду у щ ^ и к и , которая собиралась ни
Них смотреть.
Опять охрана начала говорить про возможные по1^шения, о
которых никто и не думал, так как большинство публики было
настроено совершенно иначе. Один старенький полковник на
следующий день после приезда Их Величеств надел полную па­
радную форму и в течение получаса стоял, вытянувшись во
фронт, под окнами дома Их Величеств.
Некоторые ходили гулять специально, чтобы видеть в окно
кого-нибудь из Царской Семьи, другие через моего отца, Дере­
венко и Кобьшинского посьшали конфеты, сахар, торты или ка-
ких-нибудь замечательных копченых рыб.
Из женского Ивановского монастыря привозили молочные
продукты, квас, присылали просфоры, а в марте искусно испе­
ченных жаворонков, по 50 штук в гнездышке величиной с десер­
тную тарелку.
Конечно, уничтожение горы бьшо лишением для Их Вы­
сочеств, воспитанных в здоровом духе здоровых физических
развлечений, но не помню кто, кажется, Жильяр, вскоре на­
шел другое занятие: домашние спектакли. Эти спектакли
преимущественно ставились на иностранных языках под руко­
водством Жильяра и Гиббса. Только один был русский, в кото­
ром единственный раз принимал лично участие Бго Величество
и от которого у меня сохранилась программа, написанная Его
рукой.
Действующими лицами чаще всего были: Татьяна Николаев­
на, Мария Николаевна и Алексей Николаевич, и для мужских
ролей — Жильяр и Гиббс, реже других — Анастасия Николаевна
и Ольга Николаевна, иногда кто-нибудь из свиты. Мой отец ка­
тегорически отказался от участия, прося оставить себе роль зри­
теля, которых и так было немного, но однажды Алексей Никола­
евич после обеда подошел к нему и с серьезностью делового че­
ловека сказал:
— Мне надо Вам кое-что сказать, Евгений Сергеевич.
После этого он взял моего отца под руку и пошел с ним взад и
вперед по зале. Дело заключалось в том, что Алексей Николаевич
просил моего отца взять на себя роль в следующем спектакле.
Мой отец сперва отказался, но Алексей Николаевич так просил
его сделать это для него, что это будет роль старого докгора,

6» 83
очень легкая, что мой отец согласился, но спектакль не состо5ш-
ся, не помню отчего.
Эти спектакли всем доставляли много удовольствия, не толь­
ко игравшим, но и зрителям, так как Жильяр и Гиббс оказались
искусными режиссерами, а Великие Княжны, в особенности
Т^1тьяна Николаевна, проявили много живости и таланта. Алек­
сей Николаевич, с привязанной бородой и говоривший басом,
был тоже необычайно мил.
Дни протекали хотя и скучно, но все же довольно мирно, и все
мы с содроганием читали об ужасах, происходивших в Петрогра­
де и Москве, уже давно перешедших в руки большевиков. В То­
больске все еще боролись против них, и так как не было еще
красноармейцев, то дела шли мирно.
Но вдруг однаиоды мы все были свидетелями появления мно­
гих троек с бу<бенцами, в которых сидели по двое-трое человек
солдат. В тот же день страшная для всех весть разнеслась по То­
больску: «Краснофмейцы». Действительно, это был отряд из
50 человек Начальниками их были два молодых офицера, мест­
ные жители, хорошо известные в Тобольске; один Демьянов, вы­
гнанный из семинарии, про которого говорили, что он был маль­
чишкой скверного поведения, другой — корнет Дегтярев, появле­
ние которого в числе красноармейцев всех страшно поразило.
Дегтярев был сирота, чуть ли не родственник одного из то­
больских губернаторов и известный с гимназической скамьи
своим крайне монархическим направлением. При поступлении в
Петроградский университет он был членом Союза Михаила Ар­
хангела и вдруг появился в роли красногвардейца. Но по его по­
ведению видно бьшо, что он такой же красногвардеец, какой был
и прежде.
За все время пребывания в Тобольске этот отряд красноар­
мейцев не произвел ни одного обыска, не сделал ни одного рас­
стрела, не замешался ни в одну скандальную историю. Когда же
приехал какой-то особенно грозный отряд из Тюмени, присту­
пивший к опустошению карманов клубных завсегдатаев и заста­
вивший кормить себя в этом клубе даром, то Дегтярев со своим
отрядом потребовал их удаления, а так как дегтяревский отряд
поддержал отряд особого назначения, то те на другой же день по­
кинули Тобольск
Наш знаменитый организатор говорил, что Дегтярев, в их
кругу, совершенно от1фыто говорил о своем монархическом на­
правлении, показывая даже какие-то бумаги от омских монархи­
ческих организаций; по словам того же организатора, был какой-
то случай в Тобольске, когда Дегтяреву удалось, благодаря свое­
му положению начальника 1фасногвардейцев, спасти жизнь Цар­
ской Семьи...
 Поздравление, II 9•»4 ■
собственноручно
подписанное
императрицей Алек-
санфой Федоровной и
всеми ее детьми,
Тобольск, 1918 г.
Автографы импера­
тора Николая и
(слева) и императрицы
Александры
Федоровны, Тобольск,
1918 г.

!• i

■/Sm m ^

^ ^ ifUd^L. Л й и ^ — ^.^,-
£у.4-у>^/и> А

Л. о/Н. < / >1иЛыЛ,Ш: //М '.

///Л .

/f //.
 Во всяком случае никто не слыхал о таких кротких большеви­
ках, как эти. Единственными пострадавшими от них были Панк­
ратов и Никольский, так как они потребовали их удаления. Ни­
кольский долго боролся в Совдепе, составляя какие-то блоки, но
в результате их попросили о выезде.
— Не думали мы, что раньше вас уедем, — сказал он нам на
прощание, проходя через нашу комнату с чемоданчиком и в
грандиозной лохматой черной папахе, в которой он еще больше
имел вид разбойника.
— Куда же Вы едете? — спросили мы.
— Не знаем; искать оскорбленному чувству уголок
Кажется, этот уголок они оба нашли в Уфе, а на их место поя­
вился новый большевистский комиссар латыш Дуцман, подпи­
савший смертный приговор епископу Гермогену, — высокого ро­
ста, с типичным непроницаемым лицом и гол^овато-серыми
глазами с полуприкрытыми веками.
Председатель отрядного комитета тоже сменился к моменту
переворота; это место занимал унтер-офицер 1-го стрелкового
полка Киреев, возбудивший неудовольствие отряда тем, что пе­
ренес в комнату заседаний из казармы свою кровать и спал там,
устроенный не хуже нас всех. Это обстоятельство особенно воз­
мущало нашего истопника Георгия, или Жоржика, как его все
называли, удивительного типа с лохматой кудрявой головой и
кривыми, как колесо, ногами. Он явился к председателю в ком­
нату, долго и усердно ругал его на весь корниловский дом непе­
чатными словами и, наконец, пообещал вынести его ночью на
улицу вместе с кроватью.
Место Киреева было вскоре после этого занято прапорщиком
Матвеевым, произведенным самим Лениным в прапорщики из
подпрапорщиков. Матвеев поселился в комнате Никольского и
сделал на ней этикепу «Квартера Павла Матвеевича товарища
Матвеева*. Не знаю, указал ли ему кто-нибудь на некоторую без­
грамотность этой надписи, но вскоре там появилась другая: «гр.
П. М. Матвеев*. К чести его надо сказать, что он, по производстве
своем в офицеры, купил глобус и какие-то книги и стал брать
уроки у местных учителей.
По возвращении своем из Петрограда Матвеев привез пе­
чальные нововведения^^. Приказом Ленина было, во-первых,
объявлено, чтобы вся свита, кроме докторов, жила безвыходно в
том же доме, где Их Величества, во-вторых, перевести Их Вели­
чества на солдатский паек.
При отъезде Их Величеств в Тобольск Керенский вьщал Ко-
былинскому деньги, которые должны были пополняться из Пет­
рограда. Сумма была значительная; из нее оплачивалось
содержание более 20 человек прислуги и стол свиты Их Вели­
честв, состоявший из утреннего кофе с закуской, завтрака из
двух блюд, обеда из трех и чаев с печеньями и сластями.
Но уже в октябре Петроград денег не выслал, а Кобьшинский
не хотел обращаться к ненризнаваемому еще Тобольском боль­
шевистскому правительству. Уже много было взято в долг, и куп-
щ >1 не решались давать больше. Тогда Кобьшинский обратился за
помощью к Татищеву и Долгорукову, и они оба выдали распи­
ски, в которых обязались ушхатить эти деньги из своих личных
средств. Так шли дела до тех пор, пока не пришло распоряжение
Ленина перевести арестованных на солдатский паек^б. На содер­
жание всей Царской Семьи, свиты и прислуги отпускалось по
4 ООО рублей в месяц. Свита, конечно, тотчас стала платить за се­
бя, но не так-то легко бьшо устроиться с прислугой. Лениным
указывалось количество могущих служить людей, и половину
приходилось уволить. Для того чтобы эти люди не оказались на
улице без заработка. Ее Величество решила в течение трех меся­
цев платить им жалование из личных средств, но так как отпу­
скаемых денег не хватало, то Ее Величество сделала очень умное
распоряжение: слугам, оставшимся при них, выдавать в течение
трех месяцев две трети содержания с обещанием из последую­
щих экономий это пополнить, а пока на остающуюся треть под­
держивать существование уволенных.
Кажется, к а ^ ы й из продолжавших жить на всем готовом
слуг должен был бы без всякого колебания временно отказаться
от одной трети для помощи своим же коллегам, но вышло со­
всем наоборот.
Оставшиеся на своих местах, сытые и прикрытые люди под­
няли такое возмущение, такой скандал, что бедный Жильяр, ко­
торому поручено было это дело, пришел в совершенное отчаяние
от корысти этих людей, от которых он никак не ожидал такого
безобразного отношения к своим же сослуживцам.
Надо вообще отдать справедливость придворной прислуге,
что она оказалась не вполне на высоте положения. Несомненно,
некоторые из них были искренне преданы Их Величествам, что и
доказали своим дальнейшим поведением, но многим эта предан­
ность совершенно не мешала даже в такое трудное время красть
провизию, подавать невероятные счета, съедать половину при­
сланных Их Величествам подарков, что узнавалось из рассказов
других служащих, обиженных неравным дележом.
Наконец, в день своего увольнения они все так перепились,
что ползали на четвереньках мимо комнат Их Высочеств к себе в
мансардное помещение.
Теперь, с сокращением денег, стол Их Величеств стал не толь­
ко скромным, но прямо скудным. Они должны были лишиться
сладких блюд, печений, кофе, даже яйца и масло давались в огра­
ниченном количестве, так как становились с каждым днем все
дороже.
Переезд свиты тоже бьш большим неудобством, так как места
в губернаторском доме бьшо мало. Пришлось ставить перегород­
ки и выкраивать комнаты из лестничных площадок Екатерина
Адольфовна должна была жить со своими горничными, из кото­
рых одну больную, еле двигавшуюся, она держала из жалости.
Татищева поместили с Долгоруковым, что было обоим не
очень приятно, так как они не вполне сходились характерами и
часто спорили. Татищев был проникнут духом христианского
милосердия, а Долгоруков, наоборот, очень резко осуждал всех.
Татищев любил много говорить и рассказывал все одни и те же
истории буквально по 10—15 раз, так что мы, при всем своем
уважении к нему, не могли удерживаться от улыбки. Долгоруков
рассуждал о политике не очень умно, делал всевозможные умо­
заключения, выводившие Татищева из себя.
Гиббс должен бьш бьггь помещен с Жильяром, который за­
нимал большую комнату, служившую часто Их Высочест­
вам классной, но Гиббс категорически отказался. Вся свита
должна была в определенное количество часов уложиться и пе­
ребраться в другой дом, но Гиббс объявил, что он не переедет
до тех пор, пока ему не отведут отдельную комнату. С упорным
англичанином даже отрядный комитет не мог сладить, и специ­
ально для него отремонтировали теплый и обширный, в два ок­
на, каменный сарайчик, где его и преследовал запах свиного ва­
рева.
Когда Гиббс жил в корниловском доме, у него была своя от­
дельная прислуга— беззубая Анфиса, или Физа, и Великие
Княжны, шутя, говорили, что Гиббс без Физы не переедет. Дей­
ствительно, через несколько дней Гиббс потребовал, чтобы Физа
была переведена в дом № 1 для его личных услуг и что тоже было
моментально исполнено.
Как раз в этот период открылись славные дела боцмана Дере-
венько. Раньше очень к нему привязанные Алексей Николаевич
и Великие Княжны, во время революции стали замечать, что Де-
ревенько не тот. Мой отец часто находил его слишком развязным
и даже иногда грубым, тогда же он окончательно перестал стес­
няться. В день назначения комендантом Коровиченко он бежал
за ним по коридору с такими низкими поклонами, что Алексей
Николаевич смеялся до упаду и говорил Жильяру. «Vojer 1е gros,
1е gros**. За время ареста в Александровском дворце он подал
счет на 3000 р;^лей за какие-то сапоги и платье Алексея Никола­
евича, которых никто никогда не видел.

* «Посмотрите на толстяка».
 По переезде в Тобольск оказался случайно пропавшим сундук
Деревенько, так как он сам, под благовидным предлогом, отка­
зался ехать. Он несколько раз умолял выслать ему вепщ, но, ко­
нечно, всем было не до сундуков Деревенько. Наконец, когда про­
изводили разборку ненужных вещей, наткнулись на сундук и от­
крыли его. Он оказался наполненным новыми сапогами от Вейса
и платьем от лучших портных, шитых на Алексея Николаевича,
начиная чуть не с двух лет, и приберегаемых Деревенькой для
своих сыновей. Среди прочих вещей был найден кожаный фут­
ляр с разобранным монте-кристо великолепной работы — пода­
рок Алексею Николаевичу от Великого Князя Сергея Михайло­
вича.
Конечно, при таком составе низших служапщх двор стоил ра­
за в четыре дороже, чем тратилось в действительности на Их Ве­
личеств и свиту. Известен случай, когда еще во время Государя
Александра III один из обер-гофмаршалов, возмутившись пред­
ставленными счетами, отправился и лично закупил дешевой и
свежей провизии. На следующий день никто во дворце не мог
проглотить ни кусочка, и, когда призвали старшего повара, то он
ответил:
— Не могу знать. Их Высокопревосходительство сами изво­
лили покупать провизию.
В те же дни фрейлина Бюцова, получив к завтраку тухлую ку­
рицу, завернула ее в бумажку и побежала в обер-гофмаршалу гра­
фу Бенкендорфу, но он сказал:
— Что поделать? Я сам такую ем.
Мой отец пробовал воспользоваться своим правом получения
казенных закусок, но результатом этого оказались такие гранди­
озные счета в гофмаршальской части, что мой отец отказался от
своих прав и только изредка выписывал конфеты и вина.
Однажды часов в семь, вскоре после прихода красноармейцев,
мы с братом были заинтересованы необычным возбуждением в
доме и на улице. Наш сосед, прапорщик Зима, щелкал винтовоч­
ными затворами и бегал взад и вперед, держа по винтовке в каж­
дой руке. К казармам отряда то и дело карьером подъезжали из­
возчики, на которых стрелки возвращались, очевидно, по вызову
из города.
Вскоре мы узнали от прислуги, что красногвардейцы ночью
обещают сделать нападение на губернаторский дом, чтобы вы­
красть Царскую Семью, и что отряд готовится к защите. Дейст­
вительно, караул был усилен, выставили пулеметы, и отряд не
спал всю ночь. Не знаю, было ли действительно что-либо серьез­
ное, может быть, одно из "дел" Дегтярева, только ночью ничего не
произошло, а наутро Демьянов явился и объявил, что они
только хотели проверить, насколько отряд хорошо знает свои
обязанности, и что теперь они вполне удовлетворены его дея­
тельностью.
Между тем отряд все больше распускался; часовые уже очень
редко стояли на своих постах, а забрав винтовку под мышку, пу­
тешествовали взад и вперед, размышляя о том, отчего это бур­
жуи ездят на собственных лошадях, а по ночам Кобьшинскому
часто случалось заставать посты пустыми и весь караул играю­
щим в шашки в караульном помещении, так что в случае дейст­
вительного нападения их бы забрали всех живьем.
Демьянов сделал подробный осмотр всего дома и обыск ору­
жия, причем Зима опять забегал с озабоченным видом и, нако­
нец, показал брату взятую им, якобы для спасения от красноар­
мейцев, шашку Его Величества, но мы так и не узнали, кому он
ее отдал на хранение. Больше никто этой шашки не видел.
Однажды вечером я, ложась спать, долго не могла заснуть.
Под моей комнатой, в помещении охраны, происходило что-то
невфоятное: пьяные возгласы, пение, рев граммофона, топанье
многих ног и падение тяжелых тел. Я надела халат и села в ожи­
дании, когда они, окончательно напившись, придут нас резать,
когда, к довершению моего беспокойства, послышались выстре­
лы, вызвавшие появление караула. Оказалось, что стрелки напи­
лись и, несмотря на уговаривание чухонки горничной, заявляв­
шей, что «комишари Душмани и каспатини доктори» спать не
могут и что только «шумазетци» такие подымают скандалы, уст­
роили пение и пляску и, в конце концов, стрельбу, так что только
вмешательство караула их успокоило.
Зима начинала проходить. Нас очень пугал тобольский кли­
мат, но он оказался вовсе не так плох, как о нем говорили. До
конца октября почти не было снегу, и мороз не больше 5°. Декаб­
рьские морозы бьши порядочные: градусов 16—20, иногда дохо­
дили до 25 и 30, но мы все продолжали храбро вьиодить еже­
дневно, а в более теплые дни можно бьшо видеть Ее Величество
среди гуляющих.
Только в феврале начались снежные бури, но все же просту­
живались мало, и только Великие Княжны захворали довольно
легкой краснухой, которой их заразил сын доктора Деревенко.
Но вдруг слег Алексей Николаевич. Это бьшо для всех боль­
шое несчастье, так как он опять очень страдал; у него появилось
то же внутреннее кровоизлияние от ушиба, уже так измучившее
его в Спале. Страшно живой и веселый, он постоянно прыгал,
скакал и устраивал очень бурные игры. Одна из них — катанье
вниз по ступенькам лестницы в деревянной лодке на полозьях,
другая— какие-то импровизированные качели из бревна. Не
знаю, во время которой из них, но Алексей Николаевич ушибся
и опять слег.
 Между тем февральские бури прошли, и их сменили теплые
весенние дни. Уже в конце марта все начало таять, а в апреле я
ходила в летнем костюме, а брат без пальто. Правда, это не поме­
шало маю быть холодным и дождливым, вроде ноября, но тогда
мы все наслаждались. Царскую Семью все чаще, за исключением
Алексея Николаевича, можно было видеть на их большом балко­
не, на котором они и осенью часто сидели, так что публика могла
ясно их видеть.
Приближалась Пасха, и на первой неделе поста мы все говели.
Однаяеды, числа 10 апреля, прибыл в корниловский дом
новый комиссар, назначения которого никто не знал; недоуме­
вали, отчего он приехал, на место ли комиссара Дуцмана или
будет теперь два комиссара. Приехавшего звали Яковлев, гово­
рили, что он матрос. Он ходил в матросской блузе, тулупе и
папахе. Лицо у него было довольно интеллигентное и ско­
рее симпатичное. На второй день его пребывания мой отец сооб­
щил нам важную новость: Яковлев приехал сюда, чтобы повезти,
по приказанию Ленина, Их Величества на суд в Москву, и вопрос
в том, отпустит ли их отряд беспрепятственно. Несмотря на стра­
шное слово «суд», все приняли это известие скорее с радостью,
так как были з^еждены, что это вовсе не суд, а просто отъезд за
границу. Наверное, сам Яковлев говорил об этом, так как Кобы-
линский ходил бодрый и веселый и сам сказал мне, уже после их
отъезда:
— Какой там суд, никакого суда не будет, а их прямо из Моск­
вы повезут на Петроград, Финляндию, Швецию и Норвегию.
11 апреля все утро заседал отрядный комитет в присутствии
Яковлева и Кобьшинского. Наконец, часов около трех мой отец
пришел нам сказать, что по распоряжению Яковлева его и Дере­
венко также объявляют арестованными вместе с Их Величества­
ми, неизвестно на сколько времени, может быть, только на не­
сколько часов, а может быть, дня на два, на три. Взяв только ма­
ленький чемоданчик с лекарствами, сменой белья и умы­
вальными принадлежностями мой отец надел свое чистое двор­
цовое платье, перекрестил, поцеловал нас, как всегда, и вышел.
Был теплый весенний день, и я смотрела, как он осторожно на
каблуках переходил грязную улицу в своем штатском пальто и
фетровой шляпе. Мой отец носил форму: генеральское пальто и
погоны с вензелями Государя и в Тобольске все время, даже с
приходом большевиков, когда ходили уже вообще без погон, по­
ка, наконец, отрядный комитет не заявил, что они, собственно
говоря, ничего против не имеют, но красногвардейцы несколько
раз спрашивали, что тут за генерал ходит, поэтому, во избежание
недоразумений, просили моего отца снять погоны. На это он им
ответил, что погон не снимет, но если это событие действительно
грозит какими-нибудь неприятностями, просто переоденется в
штатское.
Мы остались одни, недоумевая, что может означать арест. Ча­
сов в 7 вечера к нам прибежала Клавдия Михайловна Битнер.
—Я пришла Вам сказать по секрету, что сегодня ночью уво­
зят Николая Александровича и Александру Федоровну, и Ваш
1Угец и Долгоруков едут с ними. Так что, если хотите что-либо па-
iie послать, то Евгений Степанович Кобылинский пришлет сол­
дата из караула.
Мы от души поблагодарили ее за сообщение и принялись ук­
ладывать вещи, а вскоре получили прощальное письмо от отца.
Отчасти из письма, отчасти из рассказов Кобылинского и быв­
шей вместе с графиней Гендриковой ее воспитательницы узнали
подробности этого дня и ночи. После объявленного ареста Яков­
лев явился к Их Величеству и в очень вежливой форме сообщил,
что он должен увезти всю Царскую Семью и сделает это сегодня
ночью. На это ему сказали, что Алексея Николаевича нельзя вез­
ти, так как он еще болен. Яковлев объявил, что в таком случае Его
Величеству придется ехать одному.
—Я не отпущу Его Величестю одного, — сказала Императри­
ца, и ей Яковлев разрешил тоже ехать, также и одной из дочерей.
Великие Княжны посоветовались между собой и решили, что
Ольга Николаевна слаба здоровьем, Татьяна Николаевна должна
остаться для ухода за Алексеем Николаевичем и для ведения хо­
зяйства, Анастасия Николаевна еще мала.
—Тогда я поеду, — сказала Мария Николаевна с улыбкой, но
слезы блестели в ее чудных синих глазах.
Зашел разговор о свите. Яковлев сказал, что с Его Величест­
вом может поехать или Татищев, или Долгоруков и по одному из
мужской и женской прислуги. Решено было, что поедет Долгору­
ков, а Татищеву Ее Величество сказала:
—Я Вам поручаю детей.
Из прислуги попали камердинер Его Величества Чемодуров и
горничная Демидова. О докторах не было никаких распоряже­
ний, но еще в самом начале, услыхав, что Их Величества едут,
мой отец объявил, что он поедет с Ними.
—А как же Ваши дети? — спросила Ее Величество, зная наши
отношения и те ужасные беспокойства, которые мой отец пере­
живал всегда в разлуке с нами.
На это мой отец ответил, что на первом месте для него всегда
стоят интересы Их Величеств. Ее Величество до слез была этим
тронута и особенно сердечно благодарила.
Начались спешные сборы и укладка. Я с содроганием вспо­
минаю эту ночь и все за ней последующие дни. Можно себе пред­
ставить, каковы были переживания и родителей, и детей, никогда
почти не разлучавшихся и так сильно любивших друг друга, как
любили Их Величества Их Высочеств.
Родителям предстояло опасное путешествие в несколько суток
на лошадях, по еле проходимым дорогам, так как последние дни
погода стояла теплая, снег почти стаял, и с часу на час медали, что
тронется Иртыш.
Дети оставались одни в чужом городе, больные, не зная, когда
увидятся с родителями. К тому же приближалась Пасха, великий
праздник, особенно чтимый Их Величествами, который Они
всегда привыкли проводить вместе, говея на Страстной неделе.
Перед отъездом Ее Величество разослала в город уволенным
по распоряжению Ленина слугам по одной или две тысячи денег,
а 80 тысяч были даны на хранение князю Долгорукову, который
решил захватить с собой револьвер. Татищев и все остальные его
отговаривали, говоря, что это только повлечет к недоразумени­
ям, но он не послушался их советов.
При этом отъезде еще раз можно было наблюдать колоссаль­
ную вьвдержку и силу духа Царской Семьи. Ее Величество лежала
у Себя на кушетке, и слезы градом текли по Ее лицу, но когда
Она вышла прощаться, то выражение Ее было доброе и ласковое,
действующее на всех ободряюще.
В эту ночь я решила не ложиться и часто смотрела на ярко ос­
вещенные окна губернаторского дома, в которых, казалось мне,
появлялась иногда тень моего отца, но я боялась открывать што­
ру и очень явно наблюдать за происходящим, чтобы не навлечь
неудовольствие охраны. Часа в два ночи пришли солдаты за по­
следними вещами и чемоданом моего отца. Около этого же вре­
мени с улицы слышался нещ)естанный скрип полозьев, топот
верховых и запряженных лошадей. Это бьши ямщики и конные
из отряда Яковлева. Накануне собирали лучших ямщиков и сани
со всего города и еле-еле нашли крытый возок для Ее Величества.
На рассвете я потушила огонь. Губернаторский дом и казармы
были ярко освещены.
За заборами загородки вереницей стояли сани и возок, ожи­
дая, чтобы им открыли ворота. На улице то и дело появлялись то
Дуцман, то Кобылинский или кто-нибудь из солдат охраны. На­
конец, один взвод вышел из ворот корниловского дома и, постро­
ившись на улице, ушел куда-то в сторону почтового пути. Изред­
ка являлись какие-то незнакомые солдаты верхом, очевидно, из
отряда Яковлева.
Наконец ворота загородки открылись, и ямщики один за дру­
гим стали подъезжать к крыльцу. Во дворе стало оживленно, поя­
вились фигуры слуг и соддат, тащившие вещи. Среди них вьще-
лялась высокая фигура старого камердинера Его Величества Че-
модурова, уже готового к отъезду.
 Несколько раз из дому выходил мой отец в заячьем тулупчи­
ке князя Долгорукова, так как в его доху закутали Ее Величество
и Марию Николаевну, у которых не было ничего, кроме легких
шубок Наконец, на крыльце появились Их Величества, Великие
Княжны и вся свита. Было часов пять утра, и на рассвете бледно­
го весеннего дня всех можно было хорошо видетьЗ?. Комиссар
Яковлев шел около Государя и что-то почтительно говорил ему,
часто прикладывая руку к папахе. Стали садиться, укутываться.
Вот тронулись. Поезд выехал из противоположных от меня ворот
загородки и загнул мимо забора, прямо на меня, чтобы затем
под моими окнами повернуть налево по главной улице.
В первых двух санях сидели четьфе солдата с винтовками, за­
тем Государь и Яковлев. Его Величество сидел справа, в защит­
ной фуражке и солдатской шинели. Он повернулся, разговаривая
с Яковлевым, и я, как сейчас, помню Его доброе лицо с бодрой
улыбкой.
Дальше были опять сани с солдатами, державшими между
колен винтовки, потом возок, в глубине которого виднелась фи­
гура Государыни и красивое, тоже улыбающееся такой же обод­
ряющей улыбкой, как у Государя, личико Великой Княжны Ма­
рии Николаевны, потом опять солдаты, потом сани с моим от­
цом и князем Долгоруковым.
Мой отец заметил меня и, обернувшись, несколько раз благо­
словил. Потом опять солдаты, Демидова с Матвеевым, Чемоду-
ров с солдатами, опять солдаты и верховые вокруг. Все это со
страшный быстротой промелькнуло передо мной и завчрнуло за
угол.
Я посмотрела в сторону губернаторского дома. Там на крыль­
це стояли три фигуры в серых костюмах и долго смотрели вдаль,
потом повернулись и медленно, одна за другой, вошли в дом.
Прошло несколько дней без известий, потом вдруг на Страст­
ной неделе пришла телеграмма от Яковлева, не помню, Кобы-
линскому или Дуцману: «Передаю полномочия екатеринбург­
скому совдепу, еду в Москву». Это нас всех страшно удивило. Яс­
но было, что произошло какое-нибудь недоразумение, только не
на пользу Их Величествам. С нетерпением ^ а л и последующих
известий, которые долго не приходили.
Наконец, приехали те восемь человек стрелков отряда особого
назначения во главе с Матвеевым, которых Яковлев брал с собой.
Они рассказали мало утешительного. По дороге они узнали, что
екатеринбургский совдеп, не согласный с решением московско­
го — отправить Царскую Семью в Москву, решил их задержать.
Узнав это, Яковлев, чтобы обмануть их хоть на время, повернул
на Омск, рассчитывая оттуда проскочить на Челябинск Но, к не­
счастью, может бьггь, по чьему-нибудь злому намерению, у них
не хватило воды, и пришлось ее набирать в нескольких верстах от
Екатеринбурга, где их и застигли екатеринбургские красноар­
мейцы, потребовавшие сдачи Царской Семьи.
Стрелки отказались это сделать и в течение четырех дней сто­
яли на площадках вагона. Не знаю, почему Яковлев не дал знать
в Москву с просьбой поддержки, но стрелки должны бьши усту­
пить, так как было всего восемь человек, а екатеринбургские
красногвардейцы обещали расстрелять весь поезд.
После того, как стрелки покинули свои посты на площадках
вагона, их посадили на хлеб и на воду в какие-то подвалы, а Госу­
даря, Государыню, Великую Княж1дг Марию Николаевну, моего
отца, князя Долгорукова, Чемодурова и Демидову взяли из по­
езда,
^ о м у предшествовал oбыclq у Долгорукова были найдены
два револьвера и 80 тысяч денег. Его отделили и отвезли в тюрь­
му, а остальных, на извозчиках, в Ипатьевский дом. Оттуда, че­
рез некоторое время. Их Высочества и мы получили письма от
наших родителей. К сожалению, эти, как и все остальные письма
моего отца, были мною уничтожены.
Мой отец писал, что их поместили в приличном доме, в трех
комнатах, с разрешением пользоваться ванной. В одной комнате
поместились Их Величества и Великая Княжна Мария Никола­
евна, в другой Демидова, в столовой на полу мой отец и Чемоду-
ров.
Дом окружили двойным забором, один из них был так высок,
что от собора виднелся только золотой крест, но и видеть крест
доставляло много удовольствия заключенным.
Обедали они все вместе с прислугой, и на Пасху были 1ди1ичи,
яйца и пасхи, но ни к заутрене пойти не разрешили, ни туда при­
гласить священника.
Все-таки первые дни, по-видимому, еще было более или ме­
нее сносно, но уже последнее письмо моего отца, помеченное
3 мая, т. е. даже до отъезда Их Высочеств из Тобольска, бьшо, не­
смотря на всю кротость моего отца и желание его во всем видеть
только хорошее, очень мрачное.
Он писал о том, как обидно видеть ничем не заслуженное не­
доверие и получать резкие отказы со стороны охраны, когда об­
ращаешься к ним, как врач, с просьбой в послаблениях для за­
ключенных, хотя бы в прогулках по саду. Если в тоне моего отца
проскальзывало недовольство и если он начинал считать охрану
резкой, то это значило, что жизнь там уже очень тяжела и охрана
начала издеваться.
В Тобольске дни проходили тоскливо. Все наши помыслы бы­
ли сосредоточены на Екатеринбурге, и все стремились скорее по­
пасть туда. Кобылинский обещал нам с братом взять нас с собой.
 Собственноручное
гшсшо великой княжны
Ольги Николаевны
Татьяне Боткиной,
Тобольск, 29 апреля
1918 г.
Собственноручное ,/й у
письмо веткой княжны
Марии Николаевны с
припиской великой //■ t C J 4 l u u .i l i e ^ U iT J c ^
княжны Анастасии % a c y ^
Николаевны одному из
офицеров, лечивиаася Cui4 ZlU^l
ранее в лазарете их
имени. ^LUUcf-U^
y irju ,y .tH y U i A

P ln C .'in *'.-

/л .
когда он повезет Их Высочества к родителям, и мы все с нетерпе­
нием издали этого отъезда.
Еще на Страстной неделе приехал из Екатеринбурга отряд
красной гвардии, который должен был сменить отряд особого
назначения и сопровождать Их Высочества в Екатеринбург, но
Деревенко заявил, что еще две недели нельзя везти Алексея Ни­
колаевича, да и отряд не хотел сдавать своих полномочий, не по­
лучив жалования за последние месяцы.
Ни Дущлан, ни отрядный комитет уже не имели прежней вла­
сти. Их места были заняты двумя комиссарами: Хохряковым и
Родионовым. Хохряков, кочегар по профессии, был доволь­
но безобидным и неумным созданием. Он с первых же слов рас­
сказал моему брату, о чем брат передал свите, что по приезде в
Екатеринбург вся свита будет арестована отдельно от Их Высо­
честв, так что им и ехать не стоит. Не таков был Родионов. Он
был жандармом в Вержболове: баронесса Буксгевден запомнила
его лицо.
Татищев тоже видел его раньше, и Родионов не отрицал, что
тоже знает Татищева. Это был человек небольшого роста, с оттал­
кивающим выражением довольно благообразного лица. Если он
был любезен, то делал это, точно издеваясь; если начинал кри­
чать, то становился зверем. Они оба с Хохряковым ежедневно яв­
лялись к Их Высочествам, присутствуя при электризации Алек­
сея Николаевича и наблюдая за обедами, чтобы не было вина и
лишних блюд.
Когда отряд особого назначения, наконец, сдался, получив
свое жалование, Родионов сделался уже полновластным хозяи­
ном положения и стал вводить новые правила. Он запретил Их
Высочествам запирать двери Их комнат, чтобы, как он говорил:
—Я каждую минуту мог войти и видеть, что Вы делаете.
Затем Им нельзя было без его разрешения не только выхо­
дить гулять, но и спускаться в нижний этаж, и для соблюдения
этого правила бьши поставлены часовые внизу и вверху лестни­
цы. Но часовые были не очень точны в исполнении этих прика­
заний.
Однаязды Родионов встретил Их Высочества внизу:
— Как вы смели сюда прийти без моего разрешения? — наки­
нулся он на них.
—Часовые нас пропустили, — ответили они.
— Ну, посмотрим, как они Вас пропустят сейчас, — злобно
сказал он.
Но нижний часовой с безмолвной улыбкой дал пройти Их
Высочествам мимо себя беспрепятственно и, несмотря на гроз­
ные крики Родионова, что «товарищи* позорят свое звание рево­
люционного солдата, верхний часовой последовал примеру ниж-

7-1777 97
него. Крикам Родионова не было конца, и Их Высочества со сме­
хом ушли к себе.
Наконец настал день отьездаЗв. Перед этим Великие Княжны
усиленно работали, собирая свои драгоценности. Окружающие
советовали им оставить все у доверенных лиц в Тобольске, но
Татьяна Николаевна, которой это дело бьшо поручено Императ­
рицей, настаивала на том, чтобы везти все, так как таково было
желание матери. Еще лично Их Величества, уезжая, передали
часть вещей и денег полковнику Кобылинскому и часть вещей
отослали в Ивановский монастырь с тем, чтобы оттуда выдали
вещи Жильяру либо Татищеву; теперь же Великие Княжны все
решили везти с собой. В Царском Селе, перед отъездом в То­
больск, они из большей части вещей вынули камни из оправ и
отдельно зашили в платье и белье жемчуга и брильянты.
Мы выехали из корниловского дома за два дня до отъезда Их
Высочеств, так как нам посоветовали это сделать лучше самим,
чем ждать, пока придут выселять силой. Утром, накануне дня Их
отъезда, мы пошли к губернаторскому дому. Под его окнами сто­
яли жена и дочь повара Харитонова, пришедшие проститься с
мужем перед отъездом. Родионов, размахивая руками, неистово
кричал:
— Нельзя перед окнами останавливаться, нельзя, говорят вам:
расстрелять велю.
Мы прошли в корниловский дом, который сейчас весь был
занят охраной, и стали ждать Родионова. Он скоро появился в
фуражке, с деловым видом и пачкой бумаг в руке. Я назвала себя
и сказала, что хочу ехать к моему отцу.
—До Екатеринбурга я могу Вас довезти, а дальше что будет, я
не знаю.
Я сказала, что желаю попасть к отцу.
— Помилуйте, зачем Вам? Ведь это заключение продлится
еще, может бьггь, годы; а Вы еще молоды, у Вас вся жизнь впе­
реди.
Я повторила, что мое единственное желание — быть с отцом,
хотя бы заключение продлилось сотни лет, но получила катего­
рическое заявление, что меня могут довезти до Екатеринбурга,
но там к отцу и Их Величествам не пустят. В таком случае ехать,
конечно, не имело смысла.
—А правда,— спросил брат,— что свиту всю посадят в
тюрьму?
Родионов насторожился.
— Нет, неправда.
—А как же нам Хохряков сказал?
— Если он сказал, так это его дело, а я ничего не знаю, — объ­
явил Родионов с недовольным видом. На этом мы расстались.
I я решила не ехать, так как знала, что мой приезд в Екатерин­
бург будет только лишним поводом к разговорам и может по­
влечь за собой какие-нибудь осложнения, вроде приезда Хитро­
во. Свита тоже была предупрегадена, что они могут и не ехать, но
они надеялись все-таки попасть к Их Величествам. Даже баро­
нессе Буксгевден разрешено было проехать до Екатеринбурга, и
она этим воспользовалась.
Несмотря на то, что с полковника Кобылинского были уже
сняты все полномочия, он хотел сопровождать Их Высочества и
получил, не только разрешение, но почти приказание Родионова
это сделать, но от всех потрясений последних дней и без того ос­
лабленный своими тяжелыми ранениями и уже хворавший в То­
больске нервной экземой полковник Кобылинский вдруг слег и в
день отъезда Их Величеств лежал с температурой 40° и не мог
подняться с постели. Это обстоятельство ставили тоже Кобылин-
скому в вину, якобы симулировавшему болезнь, но я определен­
но знаю о желании Кобылинского сопровождать Их Высочества.
Да и как можно сомневаться в чувствах и действиях этого высо­
копорядочного и преданного Их Величествам человека?
—Я самое дорогое отдал Государю Императору— свою
честь, — вот подлинные слова полковника Кобылинского, в кото­
рых, как нельзя лучше, выражено все, что ему пришлось выне­
сти.
В день смены отряда особого назначения на отряд Родионова
произошел еще один маленький инцидент: Алексею Николаеви­
чу и сыну доктора Деревенко очень нравилось тайно переписы­
ваться, хотя никто не мешал им переписываться явно, через са­
мого Деревенку. Им же доставляло особенное удовольствие пере­
сылать письма каким-то таинственным способом, в просверлен­
ных просфорах, например. В этот раз Алексей Николаевич пере­
дал свое письмо к Коле Деревенко через своего лакея Нагорного,
который должен был принести ему ответ, но Нагорный запоздал,
вернулся обратно, когда караул от отряда особого назначения уже
сменился родионовским.
Нагорного обыскали, напши письмо самого невинного содер­
жания и подняли целую историю. На основании этой истории с
письмом доктор Деревенко не был допущен к Их Величествам,
но и под арест не попал.
Самого отъезда Их Высочеств мы не видели и не пошли на
пристань, так как нам сказали, что туда не пускают. Между тем
туда пускали кого угодно, и последние полчаса их Высочествам
разрешено было стоять на палубе на расстоянии каких-нибудь
двух аршин от публики на пристани.
Дальнейшее же я знаю со слов Жильяра, баронессы Буксгев­
ден и камердинера Волкова.
 Издевательство охраны продолжалось на пароходе, все
прогрессируя. К открытым дверям кают Великих Княжон
были приставлены часовые, так что они даже не могли раз­
деться.
Вся провизия, присланная Их Высочествам местными жите­
лями, Ивановским монастырем и заключавшаяся в ледниках с
молоком, квасом, творогом, пирогами и печеньем, была отобра­
на красногвардейцами в свое пользование. Они выдавали им
только немного молока, а у баронессы Буксгевден нашлось в кар­
мане несколько холодных зраз и сладких кексов. Это было все их
питание.
Не знаю, как продолжалось в поезде до Екатеринбурга, но по
приезде туда все были немедленно разделены. Великие Княжны
и Наследник в сопровождении двух лакеев — штандартских мат­
росов Нагорного и Седнева, повара и поваренка были отвезены в
Ипатьевский дом, причем Великих Княжон самих заставили не­
сти свой багаж, и Татьяна Николаевна поразила всех своей си­
лой, неся с легкостью по чемодану в каждой руке.
Графиня Гендрикова и Екатерина Адольфовна Шнейдер, Та­
тищев и камердинер Волков были отправлены в тюрьму, где пер­
вых двух, по нездоровью, поместили в тюремную больницу.
Жильяра, баронессу Буксгевден, несколько человек прислуги,
Кирпичникова в том числе, отвезли на запасные пути, где уже
скопилось до 35 ООО беженцев, хворавших и умиравших в неве­
роятной грязи, которая может образоваться от такого скопления
народа.
Доктор Деревенко, как я уже говорила, под арест не попал, а
стал жить свободным человеком, через день приходя к Их Вели­
чествам под конвоем и контролируемый в лечении Алексея Ни­
колаевича каким-то безграмотным фельдшером.
Когда же был назначен комиссаром Юровский, за Деревенкой
перестали посылать, а он, по его собственному выражению, не
хотел о себе напоминать большевикам и больше не бывал у Их
Величеств. Таким образом он избегнул той ужасной участи, ко­
торая постигла всю свиту, и практиковал с большим успехом в
Екатеринбурге.
С тех пор, как Их Высочества уехали, мы уже больше не име­
ли никаких сведений ни от них, ни от моего отца, так как стали
железные дороги, и вскоре мы очутились под разными прави­
тельствами, благодаря, чешскому движению. Все остальное я
знаю со слов Жильяра и баронессы Буксгевден, которые, живя на
запасных путях, изредка заходили в город и видались с доктором
Деревенко.
В первые же дни по приезде в Екатеринбург Жильяр проходил
мимо Ипатьевского дома, когда оттуда красногвардейцы вывели
лакеев Нагорного и Седнева и, усадив на извозчика, увезли куда-
то под конвоем. В тот же день оба были расстреляны.
Красноармейцы ими давно были недовольны, так как счита-
ЛИ) что они позорят честь матросов, служа при Царской Семье.
Теперь же, в Екатеринбурге, Нагорный не стерпел грубого обра­
щения Родионова с Алексеем Николаевичем и, выйдя за ним, за­
кричал на него, что если он еще раз позволит себе какую-либо
грубость, он, Нагорный, его просто изобьет.
Только после ухода большевиков удалось разыскать по
платью брошенные красногвардейцами и разлагающиеся тела
матросов и похоронить их.
Та же участь, что и Нагорного с Седневым, постигла всю сви­
ту, заключенную в тюрьме. В разное время были выведены из
тюрьмы Татищев и князь Долгоруков и расстреляны. Графиню
Гендрикову, Екатерину Адольфовну Шнейдер и камердинера Ее
Величества Волкова перевели в Пермь и держали в одной тюрьме
с супругой Его Высочества Князя Иоанна Константиновича —
Еленой Петровной и Ее приближенными. Они очень нуждались
в тюрьме, в особенности графиня Гендрикова, не имевшая при
себе никаких вещей. Она сама стирала свое белье под краном,
причем, имея только одну смену белья, она, стирая блузу, над­
евала рубашку, а стирая рубашку, надевала блузу. Однажды ее
вызвали к комиссарам;
— Отчего Вы не попросите Ваши вещи? — спросили ее.
—Мне ничего не нужно, — спокойно сказала графиня.
—Что Вы хотите?
— Служить Их Величествам до конца дней своих.
—Ах так?
— Да, так
—Ведите обратно в тюрьму.
Когда после этого пришла стража и велела графине и Екате­
рине Адольфовне идти за собой, то всем стало ясно, зачем. Гра­
финя встала совсем спокойная и только сказала: «Уже?*, но, по-
видимому, потом она поверила словам красноармейцев, объя­
вивших, что их просто переводят в другую тюрьму.
Кроме ее и Екатерины Адольфовны Шнейдер, в этой партии
было еще несколько мужчин и женщин и камердинер Волков.
Последний, заметив, что их ведут все дальше и дальше и слы­
шатся какие-то подозрительные свистки из лесу, решился бе­
жать и в тот момент, когда ведшие их солдаты, по одному из сви­
стков, свернули в чащу, он перепрыгнул через канаву и бросился
бежать; за ним раздались выстрелы, и он слышал, как графиня
Гендрикова вскрикнула. Впоследствии ее тело и тело Екатерины
Адольфовны Шнейдер были найдены зарытыми около города.
Теперь же они похоронены в Перми.
 Великие княжны Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия Николаевны
(слева направо).

Жизнь арестованных в Ипатьевском доме становилась с каж­

дым днем ужаснее. Произвели обыск и забрали все драгоценное,
причем у Алексея Николаевича с кровати сорвали золотую це­
почку, на которой висели образа. Принеся пищу, — то, что оста­
валось после караула, — плевали в нее или убирали, когда аресто­
ванные только что начинали есть.
Первое время Великие Княжны готовили Ее Величеству от­
дельно на спиртовке кашу и макароны, приносимые Деревенкой,
но вскоре Деревенку перестали пускать к ним, и они больше ни­
чего не получали.
В то время в екатеринбургском совдепе состоял один герман­
ский шпион (впоследствии оказалось, что Яковлев— бывший
русский офицер и тоже германский шпион). Член екатеринбург­
ского совдепа— шпион германского правительства был впущен
комиссарами к Государю и заявил, что вся Царская Семья будет
освобождена и отправлена за границу, если Их Величества под­
пишут Брестский мир. Их Величества отказались, и после этого
жизнь их стала еще хуже.
Был назначен новый комиссар — еврей Юровский. Отноше­
ние охраны было сплошным издевательством, а Их Величества
сносили все с истинно христианским смирением святых муче­
ников. Они погибли мученической смертью в ночь с 3 на 4 июля
(с 16 на 17 июля) 1918 года.
w Слух об этом ужасном, неслыханном преступлении сразу по-
» полз по Сибири, как ни скрывали его участники этого дела. Ко­
нечно, никто из нас не верил слуху до тех пор, пока, по приезде во
Владивосток, я не увидела людей, лично читавших все дело, ве­
денное генералом Дитерихсом. В ночь с 3 на 4 июля (16—17)
1918 года Царственным узникам приказали собираты^я в дорогу.
Вся Царская Семья, мой отец и прислуга были скоро готовы и
все сведены в подвальную комнату Ипатьевского дома. Там им
предложили подояздать. Они попросили стулья; было принесено
два; на одно из них сел Государь с Наследником на руках, на дру­
гое Императрица. Они недолго яедали, как вошел Кфовский в со­
провождении 12 солдат, из которых только два было русских, ос­
тальные евреи и латыши. Юровский обратился к Государю:
— Вы отказались принять помощь Ваших родственников, по­
этому я должен Вас расстрелять.
Государь совершенно спокойно пере1фестился и встал на ко­
лени, по-прежнему держа Наследника. Императрица также пере-
' крестилась и преклонила колена.
Раздались выстрелы. Юровский стрелял в Государя, солдаты
I по остальным. Когда уже переворачивали тела и добивали шты­
ками, очнулась Великая Кнгаша Анастасия Николаевна и закри-
I чала. Ее тоже добили.
I После этого тела были обобраны, свалены в автомобиль и све-
I зены в лес, где сжигались на двух кострах: огневом и кислотном;
несмотря на такое усердное уничтожение, некоторые мелкие ве-
ЩИЦЫ уцелели в золе, и я видела фотографии с них и узнала из­
1; вестные мне вепди Царской Семьи и моего отца...
Так погибли эти великие люди, эти действительно верующие
христиане.
Вся Россия виновата в ужасной смерти этих Святых Мучени­
ков, и никто не подумает, никто не сознается в своих грехах! Те­
перь больше, чем когда-либо, надо прибегнуть к молитве, надо
разбудить в себе заснувшую веру, надо призвать Христа, нашего
( Спасителя, и молиться, молиться за спасение душ всего народа,
за каждого из нас, за всех нас, допустивших гибеть своего Царя и
Наследника.
Молитва, покаяние и сознание своего великого ipexa перед
Царской Семьей, может быть, искупят этот грех, который иначе
( ляжет и на детей наших, и не будет у нас больше родины, не бу­
дет дано нам видеть благополучие земной жизни, не будет дано
нам видеть Царствие Небесное. Да простит нам Господь Бог и
Святая Семья Царских Мучеников наш великий грех, и да помо-
f жет нам Христос начать новую светлую жизнь по Его учению!
 НЕСКОЛЬКО ОТРЫВКОВ из ПИСЕМ
МОЕГО ОТЦА

Ливадия, 4JQ.1913*. ..Б десятом часу Их Величества снова

спросили (по телефону), можно ли навестить больного, и я ска­
зал, что это уже никакой опасности представлять не может, а
только обрадует и поддержит умирающего. Действительно, он
прослезился, jtsheb, что Они пришли, и сказал: «Ах, Они дорогие,
золотые», — велел себя причесать и все прибрать кругом. Затем
сердечно разговаривал с Ними, говорил, как он 31 год прожил с
женой, «как одна душа*, просил Его Величество курить и с готов­
ностью ухватился за предложение Ее Величества собороваться.
Когда с этим стали поторапливаться, умирающий спокойно ска­
зал: «Не отойду, пока не особоруюсь*. Во время соборования он
вполне сознательно крестился, а когда оно окончилось, лег на
правый бок и заснул, — заснул под бесконечно добрыми взорами
Их Величеств, как ребенок на руках у матери. Их Величества уш­
ли умиленные, и Государь согласился со мной, когда я вчера на­
звал кончину Вл. Ал. «завидной».

Ливадия. 30JCI.1913. ...Ее Величество на другой день после

кончины Вл. Ал. была так особенно милостива со мной, видимо,
чувствуя своей чуткой и высокой душой, что я должен пережи­
вать, и стараясь ободрить меня, не касаясь, впрочем, того, что
могло менч угнетать. Такое отношение и в такие минуты никогда
невозможно будет забыть...

Царское Село. 17.1.1916. ..Лчера я снова минут на 20 опоздал

на службу* и, признавшись, что проспал, сказал, что никак не
могу рано ложиться, т. к. не справляюсь с делами. «Вам давно го­
ворили, что Вы должны уехать отдохнуть, что иначе Вы не вы­
держите. Нельзя доводить себя до полного изнеможения*. — «Те­
перь я и сам вижу, что это необходимо», — сказал я... Со мной со­
гласились, и вопрос теперь только в том, как продолжителен бу­
дет мой отпуск...

* П о поводу кончины дворцового коменданта генерала В. А. Дедюлина

* Т. е. к Е е Величеству.
 Привожу собственные слова моего отца из его писем к стар­
шим братьям о Государе.

6JX.1908. Не удивляюсь, что Маковский бьш очарован Госу­

дарем, — это, действительно, чарующий человек. Как он тронул
меня третьего дня, например. После обеда, часов около 9 с поло­
виной вечера обыкновенно я спешу к себе в каюту, чтобы попи­
сать или почитать до чая, и стараюсь вернуться в столовую 15
или 20 минут двенадцатого, так, чтобы застать всех перед самым
окончанием игры в биллиард. Это не настоящий большой билли­
ард, а маленькая доска, которая устанавливается совершенно го­
ризонтально по ватерпасу, и по ней четьфе игрока катают
маленький шарик с помощью маленьких палочек тоже с шари­
ком на конце. Теперь постоянно по вечерам идет игра на двух
столиках, на одном с Государем, на другом с Импчратри-
цей. Когда обе игры кончаются. Ее Величество прощается и ухо­
дит к себе вниз, а Государь садится пить чай. Вот я и стараюсь
всегда прийти до этого момента. Так я пришел и третьего дня, в
самом тревожном состоянии, вследствие отсутствия известий о
Вас, и потираю холодные руки, которые только что вымыл. Госу­
дарь подходит ко мне и так ласково говорит: «Что это у Вас, Е. С.,
зазябший какой вид?* — и обеими руками берет мои холодные.
Ну, разве не трогательно это чутье и эта милая, должен сказать,
ласка?..

Фрвдберг. 15(28).1Х.1910. На днях мы сделали в том же со­

ставе (Государь, флигель-адъютант Дрентельн и мой отец) пер­
вую пешеходную прогулку по Фридбергу, по городу; так, право,
кажется. Государя не меньше восьми раз сняли четыре фотогра­
фа: один и тот же — раз снимет, потом забежит вперед в другую
улицу (как посчастливилось ему догадаться, куда пойдет Его Ве­
личество?)— глядим,— и еще раз чикнул... Между этими че­
тырьмя фотографами оказался и наш Ган*, который шел, груст­
ный, со своим «животом»**, как неудачный охотник с пустым
ягдташем, и вдруг... Государь... Сейчас побежал вперед и снял.
Через несколько времени, заметив, что Ган все идет сзади. Его
Величество остановился и сказал ему: «Ну, уж снимите Нас для
альбома». То есть, это такая доброта, такая бесконечная добро­
та — наш Царь, что я и сказать не могу... Ну, например, эти наши
утренние прогулки: мне положительно кажется, что он предпочи­

* Придворный фотограф Ган.

* • Так назьгаали Их Высочества большой фотографический аппарат Гана
тал бы делать их вдвоем с Дрентельном, что я не только гораздо
менее интересен, чем Дрентельн, но иногда, может быть, даже
мешаю завязаться меяеду ними более интересному разговору, но
Государь знает, как я наслаждаюсь и дорожу ими, и всегда берет
меня с собой, а если я почему-нибудь не свободен (должен бьггь
позван к Ее Величеству), то Он непременно перед отъездом вы­
разит мне сочувствие по этому поводу и всегда так удивительно
сердечно и просто... Господи! Да разве я мог рассчитывать на та­
кое счастье, чтобы каждое утро гулять с Государем? Да, я каид^ую
прогулку считаю за особый праздник, а не то — думаю, будто у
меня что отняли, когда я не попадаю на нее™
Между тем и Царь, и Царица заботятся, чтобы я непременно
попал: Ее Величество меня пораньше принимает и торопит на
прогулку или, если не может принять до нее, посьшает гулять и
принимает потом, по возвращении, а Государь, видимо, поджи­
дает иногда; раз даже подъехал на автомобиле за мной к нашему
домику... Подумай, какой он добрый... Если бы он только мог
знать, как я это чувствую... Все это я пишу тебе, конечно, только
для Вас, для семьи, — никому другому я бы не сказал этого, по­
тому что меня бы не поняли или приняли бы за хвастовство, так
и Вы не рассказывайте, а я от умиления это выболтал, от полно­
ты души...

♦Штандарт*. 6.VI.1911. Потом я еще немного поиграл по при­

глашению очаровательного А. Н.* в жмурки с ним, двумя юнга­
ми и Деревенькой на юте. А. Н. очень веселился, раскраснелся и,
уходя, ужасно мило спрашивал юнгов, что «правда, очень веселая
Hipa?»
♦Штандарт». 8.VI.1911. С хорошей погодой у нас сейчас же
возобновилась береговая жизнь: дети ездили на остров два раза,
один раз и Государь с ними, причем сам греб, а потом ходил на
байдарке.

♦Штандарт». 14.VII.1911. Это трогательная картина, когда Ма­

рия Николаевна играет в четьфе руки с Анастасией Николаев­
ной, — и так мило у них это выходит. А как Ольга Николаевна
музыкальна и какие успехи делает! Это я еще зимой заметил.
Они по-прежнему все очаровательны, хотя все очень выросли и
отношение их ко всем стало более взрослым, я бы сказал, еще бо­
лее сердечным, потому что более глубоким. Я никогда не забуду
их тонкое, совсем непоказное, но такое чуткое отношение к мое­
му горю, когда я был так встревожен Танюшкиным тифом... Я

* Наследник Цесаревич Алексей Николаевич.

I все вспоминаю покойную княгиню М. М. Голицыну*, которая
была совсем порабощена чутким сердечным отношением к ней
Ольги Николаевны, тогда еще совсем маленькой, когда бедная
княгиня оплакивала потерю своей прелестной внучки... Алексей
Николаевич тоже очень растет, а с ним и его очарование. О Ро­
дителях я и не говорю: моя любовь к Ним и преданность без­
граничны... Вчера я участвовал в грандиозной прогулке с Госу­
дарем: мы сделали 16 верст, десять из них приблизительно
я прошел вместе со всеми шагом Его Величества, но потом
отстал и пришел к конечной нашей цели, к каменоломне, толь­
ко 15 минутами позже... Когда я дошел, наконец, до берега мо­
ря, где около каменоломни собралась вся наша огромная
семья и сухопутные и морские пешеходы, «пришедшие» на
моторном катере, — милые Великие Княжны, как настоящие сес­
тры милосердия и добрые спутники мои, встретили меня содо­
вой водой, сохранившей в чудодейственном термосе всю свою
I свежесть...

m
I «Штандарт». Севастополь. Сентябрь 1911 г.
■ Через Министерство Двора я испросил для них** Высочай-
^ шее разрешение навестить меня в моей каюте, и им было разре­
шено бывать у меня каждый день.
_Л4не гораздо лучше, и я снова должен только благодарить
I Бога за свою болезнь: она не только доставила мне радость при­
нять наших дорогих маленьких* ** в моей каюте, не только при­
носить им радость навещать меня здесь, где им так нравится, но
дала им необычайное счастье быть обласканными всеми Велики­
ми Княжнами, Наследником Цесаревичем и даже Их Величест­
вами. Я также истинно счастлив и не только этим, но и безгра­
ничной добротой Их Величеств. Чтоб успокоить меня. Императ­
рица казедый день приходит ко мне, чтобы я послушал, а вчера
был и сам Государь. Я не в силах передать Вам, до какой степени
я был тронут и счастлив. Своей добротой Они сделали меня ра­
бом Своим до конца дней моих... Эльза Христиановна**** каж­
дый раз благодарит меня после того, как увидит Императрицу
или Государя...

Севастополь. 16JX.1911. Все были так добры к нашим ма­

* Статс-дама княгиня Мария Михайловна Гсхлицына

* * Для меня и младшего брата Глеба
* * * Т. е. я и мой брат Глеб.
* • * • Эльза Христиановна Вевдеманн, наша гувернантка.
леньким, что я просто расстроган. Государь подал им руку. Им­
ператрица поцеловала их смиренные головки, а о Великих Княж­
нах они Вам сами напишут. Бесподобно было свидание Алексея
Николаевича с Глебом. Сперва он и Тане, и Глебу говорил «Вы»,
но скоро перешел на «ты*. Одним из первых вопросов к Глебу
был: «Как называется это отверстие?» — «Не знаю», — смущенно
ответил Глеб.— «А ты знаешь?»— обратился А. Н. к Тане.—
«Знаю, — полупортик». — Дальше опять вопросы Глебу; «Чей это
костыль?» — «Папулин», — тихо отвечает Глеб. — «Чей?» — удив­
ленный вопрос.— «Папулин»,— повторяет окончательно сму­
щенный Г л ^. Тогда я объяснил, что значит это странное слово,
но А. Н. еще несколько раз потом, среди другого разговора, по­
вторял свой вопрос, заинтересованный забавным ответом и, ве­
роятно, смущением Глеба, но тот уже отвечал смело. Сегодня
очаровательный А. Н. опять заходил ко мне и опять спрашивал
про костыль. Ответ; «мой»— мало заинтересовал его, он снова
спросил, и я уже ответил: «папулин». Вчера, когда я днем лежал
одиноко и грустил об уехавших детках, вдруг в обычное время
пришла развлекать меня Анастасия Николаевна и захотела все
делать для меня, что делали мои детки, например, дать вымьггь
руки. Пришла и Мария Николаевна, и мы с ней играли в нулики
и крестики, а сейчас забегала Ольга Николаевна, право, точно
Ангел, залетом. Добрая Татьяна Николаевна навещает меня каж­
дый день. Вообще меня все страшно балуют...
Еще несколько отрывков из писем моего отца к сыновьям о
жизни на «Штандарте»;
17.VII.1908. Ты совершенно прав, что славные детки, с кото­
рыми я здесь живу, меня очень утешают. Как только мы снова
вступили на «Штандарт», Ан. Н-на* меня спросила; «А вы опять
будете играть в булль?» — «Непременно», — говорю. — «Вы не мо­
жете жить без булля?» — «Нет, — отвечаю я, — я и в Петергофе
брал кольцо от салфетки и бросал на квадраты паркета», — про­
должаю я. — «Вам булль помогает жить?» — тогда серьезно спро­
сила Ан. Н-на. Премилая она девочка...
Брат Ее обворожителен, как всегда; вчера я поцеловал Его в
шейку сзади, а он улыбается и говорит: «Какую Вы гадость поце­
ловали, — и показывает на свою шейку, нежную и белую. Вчера
Дрентельн видит, что Он идет со своим деревянным ружьем, и
спрашивает; «Вы на какой пост идете?» — «К денежному ящи­
ку». — «А я на Великий пост», — шутит Дрентельн. — «А я на Пет­
ровку», — отвечает Ал. Н-ч* *. На судах, которые часто перегова­
* Е е Императорское Высочество Великая Княжна Анастасия Николаевна
• • Его Императорское Высочество Наследник Цесаревич Алексей Никола-
1
f
риваются между собой флагами, есть один — красный с белым
кружком, который означает «ясно вижу». Вот играет раз Дере­
венька* с Ал. Н-чем и прячется от него за дверью, а тот увидал
его и кричит ему: «Ясно вижу*.

Рейд. «Штандарт». 5.VI.1911. Мы снова шли, как по зеркалу.

Ничтожное колебание, которое всегда ощущается на ходу, было
так мало заметно, что вчера за дневным чаем, за которым Импе­
ратрица сама разливала (Вы понимаете, как мне радостно было
это видеть), я поймал себя на такой мысли: «Что это за стран­
ный, грязный вид у земли?» — подумал я и тотчас спохватился:
«Что за идиотство? Ведь мы же на воде».

IV
26.III.1914. (По дороге в Севастополь.)
...под окном гуляет ненаглядный Алексей Николаевич. Сегод­
ня Алексей Николаевич обходил вагоны с корзиночкой малень­
ких дутых яиц, которые он продавал в пользу бедных детей по
поручению Великой Княгини Елизаветы Федоровны, севшей к
нам в поезд в Москве... Сегодня после завтрака я носил Алексею
Николаевичу показывать свою замечательную пепельницу.» Он
был очень доволен и очень хвалил, но, т. к. я застал его за обыч­
ным дневным отдыхом, когда Жильяр ему что-то интересное
рассказывал, я, заметив, что он хочет продолжать слушать, по­
спешил уходить. Когда я в дверях раскланивался, этот ненагляд­
ный мальчик, очаровательно улыбаясь мне, сказал: «Аи revoir
Monsieur, Je Vous aime de tout mon petit coeur»* *. Это ли не очаро­
вание? Я в восторге ему ответил; «Vous e’tes adorable...»* **

Спала. 9Л.1912. ...Сёгодня особенно часто вспоминаю Вас и

ясно представляю, что должны Вы были почувствовать, увидав в
газетах мое имя под бюллетенем о состоянии здоровья нашего
ненаглядного Алексея Николаевича... Я не в силах передать Вам,
что я переживаю.» Я ничего не в состоянии делать, кроме как хо­
дить около Него„ Н и о чем не в состоянии думать, кроме как о
Нем, о его Родителях... Молитесь, мои детки, ...молитесь ежеднев­
но, горячо за нашего драгоценного Наследника...

* Николай — сын боцм ана Деревенько.

* * Д о свидания, я лю блю Вас всем своим маленьким сердцем.
* * • Вы очаровательны.
 Спала. 14Л.1912. ...Ему лучше, нашему бесценному больному.
Бог услышал горячие молитвы, столькими к Нему возносимые,
и Наследнику положительно стало получше, слава Тебе Господи.
Но что это были за дни... Как годы легли они на душу.., И сейчас
она еще не может вполне расправиться, — так долго бедному На­
следнику еще нужно будет поправляться и столько еще случайно­
стей может бьггь на пути...

Спала. 19Л.1912. ...Нашему драгоценному больному, слава

Богу, значительно лучше... Но писать я все-таки еще не успеваю:
целый день около Него. По ночам тоже еще дежурим...

Спала. 22Х .1912. ...Нашему драгоценному Наследнику правда

и несомненно значительно лучше, но Он еще требует большого
ухода, и я целый день около Него, за очень малыми исключения­
ми (трапезы и т. п.), и каждую ночь деядфил —ту или другую по­
ловину. Теперь мне будут давать через две ночи в третью отдых.
Сегодня деядгрил первую половину, иззяб, как всегда, и совер­
шенно не в силах был писать, а, благо, наш золотой больной
спал, сам уселся в кресло и вздремнул...

VI
Ливадия. 28JX1911. Базар был необыкновенным праздни­
ком для множества жителей Крыма, имевших счастье видеть Их
Величества и Великих Княжон совсем близко и получить вещи
даже прямо из рук Ее Величества (настроение было самое вос­
торженное и умиленное).

VII
Ливадия. 5.IV.1914. ..Долгие службы, благодаря дивному слу­
жению о. Александра*, простаиваются легко, производят сильное
впечатление и надолго создают особое настроение. В четверг мы
все приобщались, и я не мог удержать слез умиления, когда Царь
и Царица клали земные поклоны, кланялись нам, многогреш­
ным, и вся Царская Семья приобщалась...

* Духовник И х Величеств отец Александр Васильев.

 Письмо моего отца, написанное им сыну из Александровско­
го Дворца после ^>еста.

Царское Село. 16JV.1917. _JB заключение мне хочется переве­

сти Вам несколько удивительных строк, подписанных «А.», из
№ 77 Journal des Debats от 18 марта с. г. .„«Нужно радоваться, что
он убедился в том, что сопротивляться не надо. Он уберег этим
Россию от революционных беспорядков, последствий которых, в
разгар общеевропейского 1физиса, невозможно было бы учесть.
Как ни больно ему было расстаться с властью, которой он считал
себя как бы священным носителем и которую он проявлял по ве­
лениям своей совести, чтобы передать ее неподгоченной своему
преемнику, он должен бьш признать себя человеком другого века.
Если у него сохранились еще иллюзии относительно чувств тех
элементов, которые считались до сих пор столпами империи и
самод^жавия, он должен был потерять их в течение последних
дней_ Манифест, которым он слагает с себя верховную власть,
являет собой благородство и высоту мысли, достойные восторга
(admirable). Он не содержит ни тени горечи, ни упреков, ни сожа­
ления. Он проявляет полное самопожертвование. Он желает Рос­
сии в самых горячих выражениях осуществления ее главных на­
значений. Тем способом, которым он сходит с трона, Николай II
оказывает сюей стране последнюю услугу— самую большую,
которую он мог оказать в настоящих критических обстоятельст­
вах. Очень жаль, что Государь, одаренный такой благородной ду­
шой, поставил себя в невозможность продолжать править.-»
Эти золотые слова сказанны в республиканской газете свобод­
ной страны. Если бы наши газеты так писали, они бы гораздо
больше послужили тому делу, которому хотят помочь, чем клеве­
той и пасквилями...

IX
Тобольск. 24X11.1917, ...Сегодня вечером я был на елке в доме
№ 1, где все женские руки Семьи приготовили всем по несколько
подарков и все вместе своею бодростью и приветливостью суме­
ли всем 01 фужающим устроить настоящий праздник.
 Молитва
Ее Императорского
пера Высочества
Великой
\кой 1шяжны Ольги Николаевны

Пошли нам. Господи, терпенье

В годину буйных, мрачных дней
Сносить народное гоненье
И пытки наших палачей.

Дай крепость нам, о Боже правый.

Злодейство ближнего прощать
И крест тяжелый и кровавый
С Твоею кротостью встречать.

И в дни мятежного волненья.

Когда ограбят нас враги,
Терпеть позор и оскорбленья,
Христос Спаситель, помоги.

Бладыка мира. Бог вселенной,

Благослови молитвой нас
И дай покой душе смиренной
В невыносимый, страшный час.

И у преддверия могилы
Вдохни в уста Твоих рабов
Нечеловеческие силы —
Молиться кротко за врагов.
Найдено среди оставшихся в Екатеринбурге вещей фрейлины
графини Анастасии Васильевны Гендриковой. Впоследствии вы­
яснилось, что стихотворение это было прислано Царской Семье
и переписано Великой Княжной Ольгой Николаевной, что и вве­
ло в заблуждение следствие.
 ПРИЛОЖЕНИЯ
к настоящему изданию

8-1777 113
 письмо Е. С. БОТКИНА
В ЕКАТЕРИНБУРГСКИЙ ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ
КОМИТЕТ*
[Без даты]

В 0БЛА(ЛВ0ЙИСП0ЛНИТЕЛЬНЬ1Й КОМИТЕТ
ГОСПОДИНУ ПРЕДСЕДАТЕЛЮ
'

Как врач, уже в течение десяти лет наблюдающий за здоровь­

ем семьи Романовых, находящейся в настоящее время в ведении
областного Исполнительного комитета, вообще и в частности
Алексея Николаевича, обращаюсь к Вам, г-н Председатель, со
следующей усерднейшей просьбой. Алексей Николаевич подвер­
жен страданиям суставов под влиянием ушибов, совершенно не­
избежных у мальчика его возраста, сопровождающимся вьшоте-
ванием в них жидкости и жесточайшими вследствие этого боля­
ми. День и ночь в таких случаях мальчик так невыразимо страда­
ет, что никто из ближайших родных его, не говоря уже о хрони­
чески больной сердцем матери его, не жалеющей себя для него,
не в силах долго выдержать ухода за ним. Моих угасающих сил
тоже не хватает. Состоящий при больном Клим Григорьев На­
горный, после нескольких бессонных и полных мучений ночей
сбивается с ног и не в состоянии был бы выдерживать вовсе, если
на смену и в помощь ему не являлись бы преподаватели Алексея
Николаевича г-н Гиббс и, в особенности, юспитатель его г-н
Жильяр. Спокойные и уравновешенные, они, сменяя один друго­
го, чтением и переменою впечатлений отвлекают в течение дня
больного от его страданий, облегчая ему их и давая тем временем
родным его и Нагорному возможность поспать и собраться с си­
лами для смены их в свою очередь. Г-н Жильяр, к которому
Алексей Николаевич за семь лет, что он находится при нем неот­
лучно, особенно привык и привязался, проводит около него во
время болезни целые ночи, отпустил измученного Нагорного
выспаться. Оба преподавателя, особенно, повторяю, г-н Жшьяр,
являются для Алексея Николаевича совершенно незаменимыми,
и я, как врач, должен признать, что они зачастую приносят более
облегчения больному, чем медицинские средства, запас которых
для таких случаев, к сожалению, 1файне ограничен. Ввиду всего
изложенного я и решаюсь, в дополнение к просьбе родителей
больного, беспокоить Областной Исполнительный Комитет
усерднейшим ходатайством допустить г. г. Жильяра и Гиббса к

* Печатается по оригиналу, хранящемуся в Гос. Архиве Российской

Федерации, ф. 740, оп. 1, д. 6, л. 1,1 об.
продолжению их самоотверженной службы при Алексее Никола­
евиче Романове, а ввиду того, что мальчик как раз сейчас нахо­
дится в одном из острейших приступов своих страданий, особен­
но тяжело им переносимых вследствие переутомления путешест­
вием, не отказать допустить их — в крайности же — хотя бы од­
ного г. Жильяра, к нему завтра же.
Ев. БОТКИН

ПИСЬМО Е. С. БОТКИНА К ДРУГУ CAIIIEi

г. Екатеринбург, 2 6 июня (9 июля) 1918 г.

Дорогой МОЙ, добрый друг Саша, делаю последнюю попытку

писания настоящего письма, — по крайней мере, отсюда, —хотя
эта оговорка, по-моему, совершенно излишняя: не думаю, чтобы
мне суждено было когда-нибудь откуда-нибудь еще пи­
сать, — мое добровольное заточение здесь настолько же време­
нем не ограничено, насколько ограничено мое земное существо­
вание. В сущности, я умер, —умер для своих детей, для друзей,
для дела... Я умер, но еще не похоронен, или заживо погребен, —
как хочешь: последствия почти тождественны, т. к. и то, и другое
положение имеет свои отрицательные и свои положительные
стороны. Если бы я был фактически, так сказать, — анатомиче­
ски, мертв, я бы по вере своей, знал бы, что делают мои детки,
был бы к ним ближе и несомненно полезнее, чем я сейчас. Почил
мертв только граждански, у детей моих может бьггь еще надежда,
что мы с ними еще свидимся когда-нибудь и в этой жизни, а у
меня, кроме того, что мне еще удается быть им чем-нибудь по­
лезным, но я лично этой надеждой себя не балую, иллюзиями не
убаюкиваюсь и неприкрашенной действительности смотрю пря­
мо в глаза. Пока, однако, я здоров и толст по-прежнему, так, что
мне даже противно иной раз увидеть себя в зеркале. Утешаю себя
только тем, что раз мне легче было бы бьггь анатомически мерт­
вым, то значит, детям моим лучше, что я еще жив, тле. когда я с
ними в разлуке, мне всегда кажется, что, чем мне хуже, тем им
лучше. А почему я считаю, что мне было бы легче быть мерт­
вым, — поясню тебе маленькими эпизодами, иллюстрируюпщ-

1 П о мнению племянника Е. С. Боткина — профессора С. П. Боткина-Чехо­

ва (Франция) письмо адресовано младшему 6paiy Александру Евгеньевичу Бот­
кину. (Прим. составителя).
Печатается по оригиналу, хранящемуся в Гос. Архиве Российской Федера­
ции, Ф. 740, оп. 1, д. 12, л. 1-4.
ми мое душевное состояние. На днях, т. е. третьего дня, когда я
спокойно читал Салтыкова-Щедрина, которым зачитываюсь с
наслаждением, я вдруг увцдел в уменьшенном размере, как будто
очень издалека, лицо моего сына Юрия, но мертвое, в горизон­
тальном положении, с закрытыми глазами». Последнее письмо
от него было от 22-го марта ст. ст. и с тех пор почтовые сноше­
ния с Кавказом, и раньше испытывавшие большие затруднения,
вероятно, вовсе приостановились, т. к. ни здесь, ни в Тобольске
мы ничего от Юры не получили. Не подумай, что я галлюциони-
рую, подобные видения бывали у меня и раньше, но ты легко се­
бе представишь, каково мне переживать именно такое и при на­
стоящих условиях, в общем вполне благоприятных, но при не­
возможности не только поехать к Юре, но даже что-либо о нем
узнать. Затем, вчера еще, за тем же чтением я услыхал вдруг ка­
кое-то слово, которое прозвучало для меня, как «папуля», притом
произнесенное, будто, Танюшеным голосом, и я чуть не разры­
дался. Опять-таки это не галлюцинация, потому что слово было
произнесецр, голос был похож и я ни секунды не думал, что это
говорит моя дочь, которая должна бьггь в Тобольске: ее послед­
няя открьггка была от 23-го мая — 5-го июня и, конечно, это бы­
ли бы слезы, чисто эгоистические, о себе, что я не могу слышать
и, вероятно, никогда не услышу этот милый мне голосок и эту
дорогую мне ласку, которой детишки так избаловали меня. Точ­
но также ужас и горе, охватывающие меня при описанном мной
ввдении, также чисто эгоистические, т. к. если действительно
мой сын умер, то он счастлив, а если жив, то неизвестно, какие
испытания ему приходится или еще прцдется переживать. Ты
видишь, дорогой мой, что я духом бодр, несмотря на испытан­
ные страдания, которые я тебе только что описал, и добр настоль­
ко, что приготовился выносить их в течение целых долгих лет_.
Меня поддерживает убеждение, что «претерпевший до конца, тот
и спасется», и сознание, что я остаюсь верным принципам выпу­
ска 1889-го года.
Когда мы еще не были выпуском, а только курсом, но уже
дружным, исповедовавшим и развивавшим те принципы, с кото­
рыми мы вступили в жизнь, мы большею частью не рассматри­
вали их с религиозной точки зрения, да и не знаю, много ли сре­
ди нас и было религиозных. Но всякий кодекс принципов есть
уже религия, и нам, у кого, вероятно, сознательно, и у кого и бес­
сознательно, — как, в частности, это было у меня, т. к. это была
пора не то чтобы форменного атеизма, а полного в этом смысле
индифферентизма, — так близко подходит к христианству, что
полное обращение наше к нему, или хоть многих из нас, совсем
естественным переходом. Вообще, если «вера без дел мертва
есть», то «дела* без веры могут существовать и, если кому из нас к
делам присоединилась и вера, то это лишь по особой к нему ми­
лости Божьей. Одним из таких счастливцев, путем тяжкого ис­
пытания — потери моего первенца, полугодовалого сыночка Се­
режи, — оказался и я. С тех пор мой кодекс значительно расши­
рился и определился, и в к а ^ о м деле я заботился не только о
«Курсовом*, но «Господнем*. Это оправдывает и последнее мое
решение, когда я не поколебался покинуть сюих детей круглыми
сиротами, чтобы исполнить свой врачебный долг до конца, как
Авраам не поколебался по требованию Бога принести ему в жер­
тву своего единственного сьша. И я твердо верю, что, так же как
Бог спас тогда Исаака, Он спасет теперь и моих детей и сам будет
им отцом. Но т. к. я не знаю, в чем положит он их спасение и мо­
гу узнать об этом только с того света, то мои эгоистические стра­
дания, которые я тебе описал, от этого, разумеется, по слабости
моей человеческой, не теряют своей мучительной остроты. Но
Иов больше терпел, и мой покойный Миша мне всегда о нем на­
поминал, когда боялся, что я, лишившись их, своих деток, могу
не выдержать. Нет, видимо, я все могу вьщержать, что Господу
Богу угодно будет мне ниспослать. В твоем письме, за которое я
еще раз горячо благодарю тебя (в первый раз я старался выра­
зить это в нескольких строках на отрывном купоне; надеюсь, что
ты вовремя получил его к празднику, а также мою физио­
номию — к другому?), ты с драгоценным для меня доверием
поинтересовался моей деятельностью в Тобольске. Что же? По­
ложа руку на сердце, могу тебе признаться, что там я всячески
старался заботиться «о Господнем, како угодия Господу* и, сле­
довательно, по курсовому, «како не посрамити выпуска 1889-го
года*.
И Бог благословил мои труды, и я до конца своих дней сохра­
ню это светлое воспоминание о своей лебединой песне. Я работал
из всех своих последних сил, которые неожиданно разрослись
там, благодаря великому счастию совместной жизни с Танюшей
и Глебушкой, благодаря хорошему, бодрящему климату и срав­
нительной мягкости зимы и благодаря трогательному отноше­
нию ко мне горожан и поселян. Собственно говоря, Тобольск
только в центре своем, правда, обширном, представляет собой го­
род, очень, кстати, живописно расположенный, богатый старин­
ными церквами, богоугодными и учебными заведениями, к пе­
риферии же он постепенно и незаметно переходит в настоящую
деревню. Это обстоятельство наряду с благородной простотой и
чувством собственного достоинства сибиряков придает, по-мое­
му, всем отношениям жителей меяоду собой и не приезжим тот
характер непосредственности, безыскусственности и доброжела­
тельства, который мы с тобой всегда так ценили и который со­
здает потребную нашим душам атмосферу. К тому же в городе
так быстро распространяются всякие вести, что первые же счаст­
ливые случаи, в которых Бог помог мне оказаться полезным, вы­
звали такое доверие ко мне, что желающих получить мой совет
росло с каждым днем вплоть до внезапного и неожиданного мое­
го отъезда. Обращались все больше хронические больные, уже
лечившиеся и перелечившиеся, иногда, конечно, и совсем безна­
дежные. Это давало мне возможность вести им запись, и время
мое было расписано за неделю и за две вперед по часам, так как
больше шести-семи, в экстренных случаях, восьми больных в
день я не в состоянии был навестить: все ведь это были случаи, в
которых нужно было очень подробно разобраться и над которы­
ми приходилось очень и очень подумать. К кому только меня не
звали, кроме больных по моей специальности?! К сумасшедшим,
просили лечить от запоя, возили в тюрьму пользовать клептома­
на, и с истинной радостью вспоминаю, что этот бедный парень,
взятый по моему совету своими родителями (они крестьяне) на
поруки, вел себя все остальное время моего пребывания прилич­
но... Я никому не отказывал, если только просившие не хотели
принять в соображение, что та или другая болезнь совершенно
выходит за пределы моих знаний. Я отказывался только идти к
только что заболевшим, если, разумеется, не требовалась немед­
ленная помощь, так как, с одной стороны, время мое уже было
обещано вперед другим, а, с другой, я не хотел становиться на пу­
ти постоянных врачей Тобольска, который очень ими счастлив и
в количественном, а главное, в качественном отношении. Все это
очень знающие и опьггные люди, прекрасные товарищи и на­
столько отзывчивые, что публика Тобольска привыкла присы­
лать прямо лошадь или извозчика к доктору и тотчас же его по­
лучить. Тем более ценно и ее терпение относительно меня, кото­
рый не в состоянии был исполнять такого рода требования, а, на­
против, вынужден бывал заставлять их подолгу ждать. Правда,
так как скоро стало известно, что я никому не отказываю и слово
свято держу, больные могли ожидать меня со спокойной душой.
Если же болезнь не позволяла ждать, то больные или обращались
к местным врачам, что меня всегда радовало, или к доктору Де­
ревенко, который тоже пользовался большим доверием, или от­
правлялись в больницу, таким образом случалось, что, приехав в
заранее назначенный мною день и час, я уже не заставал боля­
щих, но это только всегда бывало на руку, так как большею час-
тию программу приходилось составлять столь обширную, что я
не всегда мог ее выполнить, образовывались иногда долги, кото­
рые я выплачивал, когда кого-нибудь не заставал. Принимать в
том доме, где я помещался, было неудобно, да и негде, но все же
от 3 до 4 1/2-5 я всегда бывал дома для наших солдат, которых
исследовал в своей спальне, комнате проходной, но т. к. через нее
проходили лишь свои же, то это их не стесняло. В эти же часы ко
мне приходили мои городские больные, либо для повторения ре­
цепта, либо для записи. Приходилось делать исключение для
крестьян, приезжавших ко мне из деревни за десятки и даже сот­
ни верст (в Сибири с расстояниями не считаются) и спешивши­
ми обратно домой. Их я вынужден бывал исследовать в малень­
кой комнатке перед ванной, бывшей несколько в стороне, причем
диваном мне служил большой сундук Их доверие меня особенно
трогало, и меня радовала их уверенность, которая их никогда не
обманывала, что я приму их с тем же вниманием и лаской, как
всякого другого больного, и не только, как равного себе, но и в
качестве больного, имеющего все права на все мои заботы и ус­
луги. Кто из них мог переночевать, того я на следующее утро по­
раньше навещал на постоялом дворе. Они постоянно пытались
платить, но т. к. я, следуя нашему старому кодексу, разумеется,
никогда с них ничего не брал, то, пока я был занят в избе с боль­
ным, они спешили заплатить моему извозчику. Это удивитель­
ное внимание, к которому мы в больших городах совершенно не
привыкли, бывало иногда в высокой степени уместным, т. к. в
иные периоды я бы не в состоянии был и навещать больных
вследствие отсутствия денег и быстро возрастающей дороговиз­
ны извозчиков. Поэтому в наших обоюдных инт^есах я широко
пользовался другим местным обычаем и просил тех, у кого есть,
присылать за мной лошадь. Таким образом улицы Тобольска ви­
дели меня едущим и в широких архирейских санях, и на пре­
красных купеческих рысаках, но еще чаще потонувшим в сене на
самых обыкновенных розвальнях. Столь же разнообразные были
и мои др5^ья, что, может быть, и не всем нравилось, да мне-то до
этого никакого не было дела. К чести Тобольска должен, впро­
чем, оговориться, что прямых указаний на это никаких не бы­
ло, да и косвенных было всего одно, к тому же оно и не бес­
спорно. Приехал как-то вечером ко мне муж одной из моих
пациенток с просьбой безотлагательно навестить ее, т.к. у
нее сильные боли (в животе). По счастию, я мог исполнить
его желание, правда, за счет другой больной, но котс?)ой я
не обозначил своего посещения, и поехал с ним на дом на из­
возчике, с которым он ко мне приехал. Дорогой он начинает
ворчать на изюзчика, что он не туда едет, на что тот ему резон­
но от„.1

1 На этом слове письмо доктора Е. С. Боткина прерьшается. (Прим. соста­

вителя).
 в. с. Панкратов
С ЦАРЕМ В ТОБОЛЬСКЕ*
Из воспоминаний
Воспомшшшя комиссара Временного правительства Василия Семено­
вича Панкратова (1864-1925 гг.), возглавлявшего отряд особого назна­
чения, который otpoHxn царскую семью в Тобольске, шшли отдельным
изданием в Ленинграде (ныне Санкт-Петербурге) незадолго до смерти их
автора.
Это было время пылких лозунгов, отчаянной классовой борьбы и нена­
висти ко всел^, что связывало с «проклятым прошльш»; руишлись церк­
ви, уничтожались памятники и произведения искусства. И тем большее
уважение вызывает сегодня скромная брошюра, написанная старым рево­
люционером, проведииш чепщ>надцать лет в одиночной камере Шлие-
сельбургской крепости.
Добротньш литературный язык, спокойный стиль повествования, ло­
гический анализ принятых решений, а главное неизменна доброжела­
тельный тон, с которым комиссар рассказывает о своих подопеч­
ных — членах царской семьи, подкупает и заставляет доверять автору
воспоминаний.
В. С. Панкратов был тем, кого принято называть *профессиональ^
ными революционерамш. С пятнадцатилетнего возраста он участвовал
в революционном движении, в 1881 году вступает в ряды «Народной во­
ли», а в 1884 году Панкратов за вооруженное сопротивление при аресте
приговаривается к 20 годам одиночного заключения в крепости. Лишь
спустя четырнадцать лет он был освобожден и выслан в Якутию. Здесь
он работал в геологических и геодезических экспедициях, много путаие-
ствовал, пройдя пешком почти через всю Восточную Сибирь.
В 1905 году В. С. Панкратов приезжает в Москву и, офищшльно
вступив в эсеровскую партию, принимает участие в Декабрьском воору­
женном восстании. После подавления восстания он возвращается в Яку­
тию и вновь отправляется в научно-исследовательские путешествия по
Алдану и Вилюйской низменности. Впечатления, полученные во время
долгих и опасных странствий, легли в основу путевых записок, изданных
еще до революции.
После февраля 1917 года В. С. Панкратов принимает активное уча­
стие в политической жизни, публикует ряд статей, резко полемизирую­
щих с позицией лидеров большевиков.
Человеческие качества, жизненный опыт, общественный авторитет
послужили поводом для назначения В. С. Панкратова на ответственный
пост комиссара отряда особого назначения в Тобольске. Старый рево­
люционер выполнил свою миссию с достоинством.,.
Издатель

' Печатается по тексту «Былое», Л., 1924 № 2 5 -2 6 , с. 195-220, 20 7 -2 2 1 .

 начале августа 1917 г. Временное правительство предло­
В жило мне отправиться в г. Тобольск в качестве комиссара по
охране бывшего царя Николая II и его семьи. Сначала я отказал­
ся, потому что мне не хотелось расставаться с любимьпй, только
что начатым делом по культурно-просветительной части в Пет­
роградском гарнизоне. Работа только что начала налаживаться,
удалось подобрать добросовестных и опытных соработников из
петроградских педагогов и старых народовольцев. Лекции, собе­
седования в Финляндском полку по естественной истории, до­
клады в Литовском и других полках производили оздоровляю­
щее действие на солдат. Мне же эта работа доставляла истинное
наслаждение и убеждала меня в том, что только такой работой
можно поднимать развитие солдат. Повторяю, тяжело было от­
рываться от такой работы и менять ее на комиссарство в Тоболь­
ске. Кроме того, я не был уверен, что справлюсь с этой последней
задачей, так как ни офицеры, ни солдаты отряда абсолютно не
были мне знакомы. Я ехал, как говорится, в темный лес.
Через несколько дней мне снова повторили предложение
ехать в Тобольск.
— Больше послать некого, — заявил помопщик начальника
Петроградского военного округа Кузьмин.
— Мое мнение, — прибавил начальник, — вы обязаны ехать.
Бабушка Брешко-Брешковская*, тоже настаивала на моей по­
ездке.
—Тебе необходимо ехать, — говорила она, — кому же больше?
Ты сам много испытал и сумеешь выполнить задачу с достоин­
ством и благородно. Это обязанность перед всей страной, перед
Учредительным собранием.
—Еду, как в темный лес: ни отряд, ни офицеры — никто меня
не знает и я их тоже.
— У тебя своя голова на плечах, свой разум. Надо только по­
мнить всегда, что ты человек и они люди, — возражала бабуш­
ка, — поезжай и больше ничего. Другого не нашли. Все останови­
лись на тебе.
Через несколько дней мне пришлось беседовать и с А. Ф. Ке­
ренским, который тоже смотрел так. Но подробно поговорить с
ним не удалось: всякий раз, когда я являлся к нему, его букваль­
но каждую минуту отрывали, то по делам фронта, то с докладами
из разных министерств.
Я убедился, что Керенский слишком завален работой, что он
не сумел окружить себя настоящими работниками. Его отрыва-

•Эсеры называли лидера своей партии Е. К Брешко- Б р еш к о в с !^ "Ба­

бушкой русской революции".
ли и по весьма несложным делам, которые могли бы решить и
сами секретари...
Когда я явился к Керенскому, чтобы получить все необходи­
мые бумаги и инструкцию, он вдруг задал мне вопрос:
— Вы еще не уехали?
— Как же мне ехать, когда ни бумаг, ни инструкций мне не
вьщали, — возразил я.
Он удивился, сказав:
— Их вам вьщадут. Уезжайте немедленно. Я сделаю сейчас
распоряжение. Зайдите к секретарю сейчас же. Обо всем осталь­
ном получите сведения от Макарова и поезжайте, пожалуйста,
скорей поезжайте.
Временное правительство, точнее А. Ф. Керенский, торопил
меня особенно настойчиво, когда Макаров и Вершинин, сопро­
вождавшие семью бывшего царя в Тобольск, прибыли в Петрог­
рад, не дождавшись себе заместителя. К полковнику же Е. С. Ко-
былинскому, начальнику отряда особого назначения, было двоя- .
кое отношение: с одной стороны, ему доверяли и полагались на
него, с другой —от1фыго высказывали сомнения под влиянием
различных, часто ни на чем не основанных наветов завистников
и мелкотщеславных карьеристов-офицеров. Кроме того. Омский
совдеп внушал Временному правительству некоторые опасения.
Торопить-то меня торопили, а о документах забыли. Наконец
было вручено мне удостоверение и инструкция, которую я и при­
вожу целиком.
Копия.
«Временное правительство. Г. Петроград. 21 августа 1917 г.

Инструкция комиссару по охране бывшего царя Николая

Александровича Романова, его супруги и его семейства, находя­
щихся в г. Тобольске, Василию Семеновичу Панкратову.
1. Комиссар по охране бывшего царя и прочих членов его
семьи является полномочным представителем Временного пра­
вительства во всем том, что относится к его компетенции.
2. Комиссар имеет право устанавливать порядок охраны быв­
шего царя и его семейства, поскольку это допускается инструк­
цией, данной по сему предмету Временным правительством.
3. Комиссар имеет право делать указания лицам, которым
вверена охрана бывшего царя и его семейства, по поводу порядка
охраны, ставить им на вид отступления от установленного по­
рядка и, в случае серьезного нарушения ими правил охранения,
устранять их от исполнения обязанностей по охране, донося о
том немедленно Временному правительству в лице министра
председателя.
4. В случае нарушения чинами воинского караула своих обя­
занностей, комиссар извещает об этом коменданта помещений,
занятых бывшей царской семьей, на предмет принятия мер к не­
допущению в дальнейшем нарушений правил караульной служ­
бы. Если комиссар получит сос^щение по поводу нарушения чи­
нами воинской гарнизонной службы по караулу гор. Тобольска,
он сообщает об этом соответствующему начальству чинов карау­
ла на тот же предмет.
5. Комиссар имеет право поверки караулов как помещений,
занятых царем и его семейством, так и в г. Тобольске. Обо всех
серьезных нарушениях караульной службы, в случае их повторе­
ния, он немедленно доносит Временному правительству в лице
министра председателя и сообщает командующему войсками
Омского военного округа.
6. Комисофу принадлежит право удалять из помещений, за­
нятых бывшей царской семьей, лиц свиты и прислуги, находя­
щихся в настоящее время в этих помещениях.
7. Право просмотра переписки, адресованной членам бывшей
царской семьи, а также и отправляемой ими, принадлежит иск­
лючительно комиссару. Задержанная переписка направляется им
министру председателю.
8. Комиссар по соглашению с местными властями устанавли­
вает порядок надзора и регистрацию лиц, прибывающих в гор.
Т обольск и отъезжающих.
9. Комиссар два раза в неделю телеграммами посылает мини­
стру председателю срочные донесения, а также извещает о всех
экстренных обстоятельствах.
10. Всем гражданским и воинским властям надлежит оказы­
вать комиссару всяческое содействие, а комиссару в экстренных
случаях предлагается принимать меры, кои он найдет нужным.
11. Один экземпляр этой инструкции находится у министра
председателя, а другой вьщается под расписку комиссару.
Министр председатель (подпись Керенского)*.
Второй документ, врученный мне Временным правительст­
вом, следующий:
♦Временное правительство. Г. Петроград. № 3019. 21 августа
1917 года.
Настоящим удостоверяется, что предъявитель сего Василий
Семенович Панкратов 21 августа 1917 года назначен Времен­
ным правительством комиссаром по охране бывшего царя Ни­
колая Александровича Романова, находящегося в г. Тобольске, и
его семейства.
Министр председатель (подпись Керенского),
Печать Временного правительства*.
Перед отъездом ко мне зашел генерал Васильковский, коман­
довавший Петроградским военным о1фугом.
 — Вам необходимо взять с собою автомобиль, — сказал он
мне.
—Я этого не могу сделать, — ответил я.
—Ваше положение обязывает это сделать, — настаивал он.
Я отказывался категорически, объясняя тем, что это безум­
ный расход, совершенно ненужный.
—Тогда возьмите карету и пару лошадей.
Я и от этого отказался. Так мы и расстались.
23-го августа, взяв с собой помощника и одного солдата, я
выехал из Петрограда. Подъезжая к Тюмени, я из газет узнал об
инциденте с генералом Корниловым. На станциях на всевозмож­
ные лады толковали это собьггие. Не имея проверенных сведе­
ний, я в разговорах со своим помощником воздерживался от ка­
тегорических суждений, тем более, что генерал Корнилов мне не
был известен ни с какой стороны, а отношения его к Керенскому
мне казались тогда хорошими. Во всяком случае история с Кор­
ниловым вызвала повсюду какую-то особую тревогу и напряже­
ние. В г. Тобольск мы и прибыли 1-го сентября 1917 г. Пребыва­
ние там бывшего царя с семьей вызвало усиленный караул на
пристанях, и ко всем приезжающим относились с большой по­
дозрительностью. Караульные местного гарнизона строго про­
сматривали документы, и, при малейшем сомнении, пассажиры
отправлялись в милицию для выяснения личности. Так как я не
показал всех своих документов, то и меня постигла судьба отпра­
виться с милиционером в милицию. Но в милицию я отказался
ехать, заявив, что мне надо сначала явиться к начальнику отряда
по охране бывшего царя. Милиционер исполнил мое требование
и заехал со мною в дом Корнилова, где проживал начальник от­
ряда полковник Кобылинский, уже предупрежденный о моем
приезде телеграммой.
Встреча с Кобылинским произвела на меня очень хорошее
впечатление. Я передал ему пакет от Керенского и предъявил
свои документы.
— Мы давно ждем вас, — сказал он, — а вы можете нас оста­
вить, — прибавил он, обращаясь к милиционеру.
— На пароходе у меня остались вещи, и ждут два спутни­
ка, — заявил я.
— Мы сейчас посмотрим, 1^да вас поместить, потом отпра­
вимся на пароход. Здесь с помещением имеются затруднения.
Он показал мне две комнаты: одну для меня и другую для по­
мощника. Мы поехали снова на пристань за вещами и моими
спутниками. Караул из местного гарнизона снова потребовал у
меня документы, в ответ на это требование полковник Кобылин­
ский предъявил свои документы, и все разговоры сразу прекра­
тились.
 Наконец, я и мои помопщики водворились в доме Корнилова,
как раз напротив губернаторского дома, где проживала семья
бывшего царя. В мое распоряжение были предоставлены две не-
больп1ие комнаты: одна для меня лично, другая для канцелярии.

Первая встреча с бывшим царем Николаем П

2-го сентября я отправился в губернаторский дом. Не желая
нарушать приличия, я заявил камердинеру бывшего царя, чтобы
он сообпщл о моем прибытии и что я желаю видеть бывшего ца­
ря. Камердинер немедленно исполнил поручение, отворив дверь
кабинета бывшего царя.
— Здравствуйте, — сказал Николай Александрович, протяги­
вая мне руку. — Благополучно доехали?
— Благодарю вас, хорошо, — ответил я, протягивая ему руку.
— Как здоровье Александра Федоровича Керенского? — спро­
сил бывший царь.
В этом вопросе звучала какая-то неподдельная искренность,
соединенная с симпатией, и даже признательностью. Я ответил
на этот вопрос коротким отв.етом и спросил о здоровье бывшего
царя и всей его семьи.
— Ничего, слава богу, — ответил он, улыбаясь.
Надо заметить, что бывший царь во все время нашей беседы
улыбался.
— Как вы устроились и расположились?
— Недурно, хотя и есть некоторые неудобства, но все-таки не­
дурно, — ответил бывший царь. — Почему нас не пускают в цер­
ковь, на прогулку по городу? Неужели боятся, что я убегу? Я ни­
когда не оставлю свою семью.
— Я полагаю, что такая попытка только ухудшила бы ваше
положение и положение вашей семьи, —ответил я. —В церковь
водить вас будет возможно. На это у меня есть разрешение, что
же касается гулянья по городу, то пока это вряд ли возможно.
— Почему? —спросил Николай Александрович.
— Для этого у меня нет полномочий, а впоследствии будет
видно. Надо выяснить о1фужающие условия.
Бывший царь вьфазил недоумение. Он не понял, что я разу­
мею под о1фужающими условиями. Он понял их в смысле изо­
ляции — и только.
— Не можете ли вы разрешить мне пилить дрова? — вдруг за­
явил он. — Я люблю такую работу.
— Быть может, желаете столярную мастерскую иметь? Эта ра­
бота интереснее, — предложил я.
— Нет, такой р а б ( ^ я не люблю, прикажите лучше привезти
 Город Тобольск — общий вид (вверху) и дом губернатора, в котором
содерокалась под стражей царская семья, 1918 г.
к нам на двор лесу и дать пилу, — возразил Николай Александро­
вич.
— Завтра же все это будет сделано.
—Могу ли я переписываться с родными?
— Конечно. Имеются ли у вас книги?
— Даже много, но почему-то иностранные журналы мы не по­
лучаем, разве это запрещено нам?
— Это, вероятно, по вине почты. Я наведу справки. Во всяком
случае ваши газеты и журналы не будут задерживаться.
— Я желал бы познакомиться с вашей семьей, — заявил я.
— Пожалуйста; извиняюсь, я сейчас, —ответил бывший царь,
выходя из кабинета, оставив меня одного на несколько минут.
Кабинет бывшего царя представлял собой прилично обстав­
ленную комнату, устланную ковром; два стола: один письмен­
ный стол с книгами и бумагами, другой простой, на котором ле­
жало с десяток карманных часов и различных размеров трубки;
по стенам — несколько картин, на окнах — портьеры.
— Какового самочувствие бывшего самодержца, властелина
громаднейшего государства, неограниченного царя — в этой но­
вой обстановке? — невольно подумал я. При встрече он так хоро­
шо владел собою, как будто бы эта новая обстановка не чувство­
валась им остро, не представлялась сопряженной с громадными
лишениями и ограничениями. Да, судьба людей — загадка. Но
кто виноват в переменах ее?.. Мысли бессвязно сменялись одна
другою и настраивали меня на какой-то особый лад, вероятно,
как и всякого, кому приходилось быть в совершенно новой для
него роли.
— Пожалуйте, господин комиссар, —сказал снова появив­
шийся Николай Александрович.
Вхожу в большой зал и к ужасу своему вижу такую картину,
вся семья бывшего царя выстроилась в стройную шеренгу, руки
по швам; ближе всего к входу в зал стояла Александра Федоровна,
рядом с нею Алексей, затем княжны.
—Что это? Демонстрация? — мелькнуло у меня в голове и на
мгновение привело в смущение. — Ведь так выстраивают содер­
жащихся в тюрьме при обходе начальства. Но я тотчас же ото­
гнал эту мысль и стал здороваться.
Бывшая царица и ее дети кратко отвечали на мое приветствие
и все вопросы. Александра Федоровна произносила русские слова
с сильным акцентом, и было заметно, что русский язык практи­
чески ей плохо давался. Все же дети отлично говорили по-русски.
— Как ваше здоровье, Алексей Николаевич? — обратился я к
бывшему наследнику.
— Хорошо, благодарю вас.
— Вы в Сибири еще никогда не бывали? —обратился
я к до черям бывшего царя и получил отрицательный ответ.
— Не так она страшна, как многие о ней рассказывают. Кли­
мат здесь хороший, погода чудесная, —вмешался Николай
Александрович, — почти все время стоят солнечные дни.
—Чего не достает Петербургу.
—Да, климат Петербурга мог бы позавидовать тобольско­
му, — добавил бывший царь. —Не будет ли зимою здесь холодно
жить, зал большой?
— Надо постараться, чтобы этого не было. Придется все печи
осмотреть, исправить. А топлива здесь достаточно, —ответил
я, —других подходящих помещений в городе нет.
— Имеются ли у вас книги? — спросил я княжон.
— Мы привезли свою библиоте!^, — ответила одна из них.
—Если у вас будут какие-либо заявления, прошу обращаться
ко мне, — сказал я, уходя.
Тем и кончилась моя первая встреча с семьей бывшего царя.
Не знаю, какое впечатление произвел я, но что касается меня,
то первое впечатление, которое я вынес, было таково, что живи
эта семья в другой обстановке, а не в дворцовой с бесконечными
церемониями и этикетами, притупляющими разум и сковываю­
щими все здоровое и свободное, из них могли бы выйти люди,
совсем иные, кроме, конечно, Александры Федоровны. Послед­
няя произвела на меня впечатление совершенно особое. В ней
сразу почувствовал я что-то чуждое русской женщине.

Свита и служащие бывшей царской семьи

При отправке Николая II с семьей из Царского Села Керен­
ский предоставил ему выбрать свиту и служащих. Не обошлось
без инцидента. Как известно, при наследнике Алексее состоял
дядька, матрос Деревенько, полуграмотный, но хитрый хохол,
который пользовался большим доверием Александры Федоров­
ны. Перед самым отъездом от подал счет (полковнику Кобылин-
скому) расходов. В счете оказалось, что сын Николая II за июль
1917 г. износил сапог более чем на 700 рублей. Полковник Кобы-
линский возмутился и заявил матросу Деревенько, что в То­
больск его не допустят. Обиженный матрос пожаловался Алек­
сандре Федоровне, которая немедленно попросила Кобылинского
прийти и о&шсниться.
— С первых же шагов нарушается обещание Керенского —
право выбора преданных нам людей, — заявила она Кобылин-
скому.
— Вы считаете матроса преданным и бескорыстным? — спро­
сил Кобылинский.
Александра Федоровна подтвердила это. Тогда Кобьшинский
предъявил ей счет, представленный преданным матросом. Быв­
ший царь и Александра Федоровна были смущены, но не удов­
летворились таким мотивом.
Так преданный дядька Алексея и остался в Петрограде.
Несмотря на это, он неоднократно обращался ко мне с пись­
менными запросами: когда же он будет вызван в Тобольск для
продолжения служебных обязанностей при «наследнике».
Из светского мужского персонала с бывпшм царем поехали в
Тобольск: граф Татищев, князь Долгорукий, доктор Боткин, ко­
торый лечил Александру Федоровну, доктор Деревенко, лечив­
ший Алексея и считавшийся врачом отряда особого назначения,
француз Жильяр и англичанин Гиббс, последний прибыл в То­
больск гораздо позже.
Из свиты женского персонала: графиня Гендрикова, Шнейдер
и четыре фрейлины. Что касается служащих, то их было более
чем достаточно, более сорока человек. Это была дворцовая при­
слуга разных рангов и профессий, начиная с камердинера Нико­
лая II и кончая поваренком. Такая многочисленность меня сразу
поразила: многие из них являлись совершенно излишними пан­
сионерами, только увеличивающими расходы. Правда, содержа­
лись они на личные средства бывшей царской семьи, тем не ме­
нее все же это бьшо ненужной расточительностью и, 1фоме того,
найти для них помещение в том же доме не представлялось ни­
какой возможности, а проживание на вольных квартирах инст­
рукцией, данной мне Временным правительством, совершенно
воспрещалось. Но хорошо было составлять инструкцию в Пет­
рограде, не зная местных условий. С несостоятельностью данной
мне инструкции при первом же знакомстве с последними я стол­
кнулся и тотчас же сообщил об этому Керенскому. Часть прислу­
ги пришлось разместить на вольных квартирах. Свита тоже была
поселена в другом доме, против дома губернатора. В этом же до­
ме поселился полковник Кобылинский, я с помощником и один
из офицеров.

Отряд особого назначения

по охране бывшего царя и его семьи
При отъезде мне было сообщено, что этот отряд под начальст­
вом полковника Кобьшинского бьш составлен из отборных сол­
дат трех гвардейских стрелковых полков: 1-го, 2-го и 4-го в числе
337 человек с 7 офицерами.
В первый же день своего приезда в Тобольск я предложил
полковнику Кобьшинскому созвать весь отряд, чтобы ознако­
миться с ним и ознакомить его с инструкцией.
— На нас возложено ответственное дело перед родиной до со-

9-1777 129
 Свита, находившаяся при царской семье в Тобольске: в нижнем
ряду слева—Е. А. Шнейдф, справа — графиня А. Б. Гендрикова, в
верхнем ряду слева направо — генерал И. Л Татищев, П. А.
Жильяр, князь В. А. Долгоруков, Тобольск, сентябрь 1918 г.
I зыва Учредительного собрания, которое решит дальнейшую
судьбу бывшего царя, вести себя с достоинством, не допуская ни­
каких обид и грубостей с бывшей царской семьей. Всякая бестак­
тность с нашей стороны только легла бы позором на нас же. Гру­
бость с безоружными пленниками недостойна нас. Поэтому я
призываю всех держаться этого правила, — сказал я в конце
своей речи, — за всякий свой поступок мы должны будем дать
отчет. Нам не дано право быть судьями вверенного нам бывшего
царя и его семьи.
Отряд вполне оценил мое заявление и доказал это тем, что за
все пять месяцев моего комиссарства ни разу не проявил себя ха­
мом. Поведение отряда было почти рыцарским.
Большинство солдат отряда произвело на меня отрадное впе­
чатление своей внутренней дисциплиной и военным видом —
опрятностью. За исключением немногих, наш отряд состоял из
настояпщх бойцов, пробывших по два года на позициях под ог­
нем немцев, очень многие имели по два золотых георгиевских
креста. Это были настоящие боевые, а не тыловые гвардейцы, вы­
сокие, 1фасивые и дисциплинированные. И я почувствовал тяже­
лую ответственность и обязанность помочь им сохраниться. Для
этого необходимо было создать более или менее здоровую обста­
новку, занять их работою и просвещением. Обстановка была да­
леко не совершенная: казармы плохо оборудованы и не приспо­
соблены. Требовался основательный ремонт. Работу в навигаци­
онное время наши гвардейцы находили на пристанях, где паро­
ходчики охотно предоставляли им выгрузку и погрузку барж и
пароходов. В свободное от караула время часть отряда работала
на пристанях. В зимнее время на такую работу рассчитывать
нельзя. Я решил устроить школу для неграмотных и малогра­
мотных солдат и лекции, доклады для всех, полагая, что этим
удастся занять отряд разумным и полезным делом. В этом отно­
шении мне согласились помогать три офицера
Всю же работу по охране мы поделили с полковником Кобы-
линским таким образом: он взял на себя хозяйственную и фи­
нансовую часть, а я остальную. Кстати, должен заметить, что все
те «мнения и отзывы» о Кобылинском, которые мне пришлось
слышать в Петрограде, к моему величайшему удовольствию, со­
вершенно не оправдались.
Военные круги относились к нему отрицательно. Но я нашел
в нем лучшего, благородного, добросовестного сотрудника. Евге­
ний Степанович Кобылинский — гвардейский офицер. Прини­
мая участие в войне с немцами, в одном из боев был жестоко ра­
нен и лишь благодаря умелому лечению остался жив. Ни к ка­
ким политическим партиям он никогда не принадлежал и не
стремился примыкать, он просто был человек в лучшем смысле
этого слова. Благородный и честный по природе, воспитанный и
развитой, он всюду проявлял такт и достоинство с людьми; тру­
долюбивый и бескорыстный, он завоевал к себе доверие и уваже­
ние. Я быстро сблизился с ним и от души полюбил его. Взаим­
ные наши отношения с ним установились самые искренние.

Всенощная
На воле мне много приходилось слышать о том, что семья
Николая II очень религиозна, что этим и объяснялось то влия­
ние, какое имел Григорий Распутин на царскую семью. Но рели­
гиозность слишком различно понимается людьми, и в данном
случае судить об этом более чем трудно. Эта духовно-нравствен­
ная потребность царственных пленников сначала удовлетворя­
лась тем, что богослужение совершалось в зале губернаторского
дома, т. е. в том же доме, где жила семья бывшего царя. И в бли­
жайшую субботу мне первый раз пришлось присутствовать на
всенощной.
Всю работу по обстановке и приготовлению зала к богослуже­
нию брала на себя Александра Федоровна. В зале она устанавли­
вала икону Спасителя, покрывала аналой, украшала их своим
шитьем и пр. В 8 часов вечера приходил священник Благове­
щенской церкви и четьфе монашенки из Ивановского монасты­
ря. В зал собиралась свита, располагаясь по рангам в определен­
ном порядке, сбоку выстраивались служащие, тоже по рангам.
Когда бывший царь с семьей выходил из боковой двери, то и они
располагались всегда в одном и том же порядке: справа Николай
II, рядом Александра Федоровна, затем Алексей и далее княжны.
Все присутствующие встречали их поясным поклоном. Священ­
ник и монашенки тоже. Во1фуг аналоя зажигались свечи. Начи­
налось богослужение. Вся семья набожно крестилась, свита и
служащие следовали движениям своих бывших повелителей. По­
мню, впервые, на меня вся эта обстановка произвела сильное
впечатление. Священник в ризе, черные монашки, мерцающие
свечи, жидкий хор монашенок, видимая религиозность моля­
щихся, образ Спасителя. Вереница мыслей сменяла одну дру­
гою...
О чем молится, о чем просит эта бывшая царственная семья?
Что она чувствует? — спрашивал я себя.
Монашки запели: «Слава в вышних богу, и на земли мир, в
человецех благоволение»... Вся семья Николая II становится на
колени и усердно крестится, за нею падают на колени и все ос­
тальные. В то время мне казалось, что вся семья бывшего царя
искренне отдается религиозному чувству и настроению.
Служба кончается. Начинается обряд миропомазания. Свя­
щенник обращается лицом к бывшей царсксж семье. К нему пер­
вым подходит Николай II, затем Александра Федоровна, наслед­
ник, дочери и далее свита и служапще в порядке рангов. И затем
зала пустеет.
Ко мне подходит князь Долгоруков.
— Господин комиссар, когда же будет разрешено сходить в
церковь? Николай Алексацдрович и Александра Федоровна про­
сили меня узнать, — обратился он ко мне.
— Как только будет все приготовлено. У меня нет ни малей­
шего намерения лишать их посещения церкви, — ответил я.
— Какие же нужны приготовления?
—Устраняющие всякие неприятности и недоразумения.
— Не понимаю, — огорченно отвечает князь.
— Не думайте, что меня беспокоят неприятности, только ка­
сающиеся меня лично, возможны неприятности другого поряд­
ка, которых я не могу допустить, — пояснил я князю. Но он
опять не понял меня.
Дело заключалось в том, что я не столько опасался попыток
побега или чего-либо в этом роде, я старался предотвратить воз­
можность выпадов со стороны отдельных тоболяков, которые уже
успели адресовать на имя Александры Федоровны, Николая и да­
же его дочерей самые нецензурные анонимные письма, мною за­
держанные. Вся корреспонденция к бывшей царской семье про­
ходила через мои руки.
А что, как кому-либо из авторов подобных писем придет в го­
лову во время прихода в церковь выкинуть какую-либо штуку?
Бросить камнем, вьпфикнуть нецензурную похабщину и т.п.
Пришлось бы так или иначе реагировать. Лучше заблаговремен­
но устранить возможность подобных историй.
И мы с Кобылинским старались принять все меры против та­
кой возможности.
Хотя Благовещенская церковь находилась всего в нескольких
сотнях саженей от дома, где жил Николай II, но, не устранив не­
которых неудобств в указанном смысле, мы не могли удовлетво­
рить просьбы. Впрочем, через неделю уже все было сделано.

Отношение населения к бывшещ царю

в прессе распространялись слухи о том, что перед домом гу­
бернатора происходят «патриотические* демонстрации громад­
ных толп, что к этому дому совершаются паломничества и т. д.
Все эти слухи с начала до конца оказались ложными. Никогда
никаких патриотических демонстраций и паломничеств не было
и быть не могло. Быть может, они и имели бы место, если бы не
пресловутый Григорий Распутин, который еще в 1915 г. своим
поведением и циничным хвастовством о близости к царской
семье не дискредитировал эту семью. Этот беспардонный прохо­
димец в последнюю свою поездку в Тобольск вел себя так бес­
стыдно, так безобразно, что снял последние остатки ореола с цар­
ской семьи. Он здесь беспрерывно пьянстювал, по пьяному делу
приставал к женпщнам с хрязными предложениями, потребовал,
чтобы одного из квартальных надзирателей, почему-то понра­
вившегося ему, произвели в священники. Благодаря Распутину
был произведен в епископы пресловутый Варнава, хорошо изве­
стный тоболянам с отрицательных сторон. «Доспел тебя еписко­
пом», — когда-то писал ему Распутин. За время моего пребыва­
ния в Тобольске мне столько приходилось слышать о грязных
проделках Распутина, что я не решаюсь им верить. Кто-кто, а
Распутин окончательно уронил в глазах тоболян (да и одних ли
их?..) престиж царской семьи, якобы для укрепления авторитета
которой его так долго держали при дворе и облекали всемогуще­
ством. Приведу один из характерных рассказов одной из благо­
честивых и преданных монархисток
Однажды является ко мне старушка-тоболячка, особа интел­
лигентная, набожная.
— Чем могу служить? — спрашиваю я ее.
— Я к вам, господин комиссар, с покорнейшей просьбой, —
отвечает она.
— Пожалуйста.
—Я пришла просить вас дать мне свидание с царем. Я имею
ему сообщить очень важное...
—Этого я допустить не могу, и вы напрасно пришли.
— Почему? Вы, быть может, подозреваете что-нибудь такое...
Я только для души, — настаивала старушка.
— Напрасно вы просите; никаких ни с кем свиданий не пола­
гается, — возражаю я ей. — Если же что-нибудь желаете сделать
для души Николая Александровича, то сообщите мне, я передам,
если это окажется нужным.
Старушка произвела на меня впечатление очень религиозного
человека. Она все время ис1фенне повторяла фразу; «Царица не­
бесная, какой грех, какое затмение рассудка! И кто же это сделал?
Кто мог бы думать, что это он!* Слово «он» она произносила с ка­
кой-то особой интонацией и даже религиозным страхом.
— Нет, господин комиссар, только я сама могу это передать;
вам могут и не поверить. Я сама верила в него...
—В кого? — спросил я, догадываясь, что дело идет о Распу­
тине.
Но старушка долго не соглашалась открыть тайны; наконец,
когда я заявил ей, что должен уйти и что никоим образом не мо­
гу удовлетворить ее просьбы, она не устояла, — и вот что хотела
она поведать бывшему царю.
— Какой ipex, я сама верила в него, святым считала™ Слу­
шать никого не хотела, когда мне говорили о нем худое: думала,
как можно, чтобы царь-батюшка приблизил к себе дурного чело­
века, да еще мужика. Григорий-то Ефимыч — наш, тобольский,
из Покровского села. Моему ли уму противиться, когда сам царь
с царицей его слушали. Так верила, так верила. Прости меня, ца­
рица небесная. А вот, когда этот грех-то случился, привезли сюда
их, то и меня сомнение взяло. Покаюсь... поздно.. Если б рань­
ше, — бог спас бы их. Я бы тогда добилась к царю... все бы ему
рассказала о Григории... Грех меня попутал. Пошла это я раз в
собор к обедне. Служил тогда преосвященный Варнава. Встала
это я вперед и молюсь, а в голову-то лезут все эти нехорошие
рассказы о нем. Отворились царские врата, выходит Варнава, а за
ним смотрю, голова его, Григория, с рогами» самый настоящий
он, точь и рожица.» Тут я упала без памяти. Не знаю, сколько ми­
нут.» Потом очнулась. Страшно мне стало. Царица небесная,
прости мне грешной. Тут мне все от1фылось. И Варнава, значит,
такой же был. Какой трех! Вот я и хотела сказать царю. Говорят,
Григорий-то жив...
—Это вздор, — перебил я ее, — его убили его же друзья, с ко­
торыми он обделывал свои нечистые делишки. И им он опроти­
вел.
—Так вы мне и не разрешите повидаться с царем? Очень важ­
но, очень важно опфьггь глаза царю.
—Теперь уже поздно. Он сам знает™ И напоминать ему об
этом нехорошо, —отказал я категорически доверчивой старушке,
которая, кроме этого, рассказала мне еще не мало о непристой­
ном поведении «Григория» в Тобольске.
— Ко всякой девке приставал. Напьется пьяный, бывало, и ле­
зет, да хвастается. Ой, грехи наши тяжкие... Прости, царица не­
бесная. А, мы-то — точно в слепоте были...
—Мне надо уходить по делам, — заявил я старушке.
— Прощайте, прощайте. Жаль, не разрешаете... Я бы ему все
рассказала.
По этому рассказу искренне верующего старого человека
можно судить, какое паломничество мог подготовить 1рязный
временщик и пройдоха. Никакие прокламации, никакие листов­
ки революционных партий не могли так дискредитировать
семью бывшего царя, как этот придворный любимец и все те,
кго, пользуясь его покровительством, добивались высокого поло­
жения, закрывая глаза на все гнусности Распутина.
Повторяю, что никакого паломничества со стороны тоболян с
коленопреклонениями и без оных никогда не происходило. Все,
что можно было заметить и наблюдать, так это — простое любо­
пытство, и то в ближайшие месяцы, и вздохи сожаления нередко
с нелестным упоминанием «Гришки Распутина».

Времяпрепровождение
До наступления холодов любопытство тоболяков находило се­
бе удовлетворение в том, что они могли видеть семью бывшего
царя на балконе их дома. Обыкновенно в ясные дни вся семья,
чаще после обеда, выходила на балкон, откуда от1фывался вид на
городской сад, на нагорную часть города и вдоль улицы Свободы.
Проходящие по улице вначале с большим любопытством за­
сматривались на семью Николая Александровича. Вполне понят­
ное и естественное любопытство. Больше всего обывательниц по­
ражала прическа княжон: почему это они подстрижены как маль­
чики?.. Александра Федоровна чаше всего выходила на балкон с
вязаньем или шитьем. Усевшись в кресле, она принималась за
работу. Она лишь временами любовалась видом города, которого
никогда бы не увидела, если бы не «судьба». Реже всех появлялся
на балконе Николай Александрович. С того дня, как только были
привезены 1фугпяки и дана поперечная пила, он большую Часть
дня проводил за распилкой 1ф утяков на дрова. Это было одно из
любимых его времяпрепровождений. Приходилось поражаться
его физической выносливости и даже силе. Обыкновенными его
сотрудниками в этой работе были княжны, Алексей, граф Тати­
щев, князь Долгоруков, но все они быстро уставали и сменялись
один за другим, тогда как Николай II продолжал действовать. То
же самое наблюдалось и во время игры в городки: все быстро ус­
тавали, тогда как он оставался неутомимым. Вообще физически
бывший царь был очень здоров, любил движение. Иногда он це­
лыми часами ходил по двору один или в сопровождении своих
Тючерей. В этом отношении Александра Федоровна представляла
ему полную противоположность. Она проявляла весьма малую
подвижность. В смысле общительности также замечалась разни­
ца между нею и Николаем II. Дети гуляли чаще с отцом, чем с
нею. Замкнутость Александры Федоровны и склонность к уеди­
нению бросались в глаза. Бьтть может, это объяснялось тем, что
она вообще острее переживала положение и новую обстановку, но
во всяком случае, насколько мне удалось заметить, и по своей на­
туре она представляла полнзто противоположность Николаю II.
Она сохранила в себе все качества германки — и германки с ма­
нией величия и превосходства. Все ее движения, ее отношение к
окружающим проявлялись на каждом шагу. В то время, когда
Николай II охотно, просто и непринужденно разговаривал с каж­
дым из служащих, в отношениях Александры Федоровны заме­
чалась черствость и высокомерие. В игре в городки и в пил­
ке кругляков она никогда не принимала участия. Иногда лишь
она интересовалась курами и утками, которых завел повар на за­
днем дворе-садике. Здесь она чувствовала себя как-то свободнее.
Здесь не раз заговаривал я с ней, но темами всегда были куры и
утки.
По вечерам бывшая царская семья собиралась в зале, куд&
приходили доктор Боткин, Долгоруков, Татищев и Гендрикова со
Шнейдер, и проводили время в разговорах. Иногда кто-либо чи­
тал вслух. Но это чтение не всегда удавалось, ибо слушателям на­
доедало молчать и они затевали разговор, а некоторые даже засы­
пали под звуки монотонного чтения.
—Мы часто, господин комиссар, вечерами поднимаем вопрос
о прогулке по городу и даже за город, — говорил мне доктор Бот­
кин, рассказывая о том, как проводятся длинные вечера в доме
губернатора.
—У нас еще не кончено дело с хождением в церковь. Вы знае­
те, с чем это сопряжено, — отвечаю я.
—Мне кажется, ваши опасения напрасны. Даже мысли о по­
беге не может быть у их величеств...— Боткин всегда величал так
бывшую царицу.
—Меньше всего я этого опасаюсь, — возражаю я, — есть мно­
го других причин, да и права на это мне не дано.
— Тогда я сам буду ходатайствовать перед Временным прави­
тельством.
— Я не протестую. Хлопочите.
Через несколько дней меня просит к себе бывший царь. Явля­
юсь. Он извиняется за беспокойство:
— Я хотел бы П1 юсить вас разрешить осмотреть город. Чего
вы боитесь за нас?
—Я не имею на это разрешения от Временного правительст­
ва. Кроме того, есть и другие причины...
— Когда же оно будет? Нам интересно посмотреть город, цер­
кви. Город старинный, исторический.
^ Вы здесь были, кажется? — спросил я.
— Проездом... несколько часов, — как-то неохотно ответил
бывший царь.
Лично я ничего не имел против удовлетворения просьбы быв­
шего царя посмотреть город, но, во-первых, инструкция, данная
мне Временным правительством, а во-вторых, складывающиеся
условия, — а это было самое главное препятствие, — всего более
отнимали эту возможность. Что-то грозное надвигалось на Рос­
сию после истории с генералом Корниловым. Русская револю­
ция вступала в новую фазу...
 Окружающая атмосфера
По инструкции Временного правительства вся корреспонден­
ция бывшего царя, его семьи и свиты должна была проходить че­
рез меня. Признаюсь, — обязанность весьма неприятная и даже
противная. Дело в том, что российские «патриоты* полагали,
очевидно, что все их письма, адресованные на имя членов быв­
шей царской семьи, как бы похабно ни было их содержание, не­
пременно попадут адресатам. Никогда в жизни не приходилось
мне читать такие отвратительные порнотрафические письма, как
в это время. И вся эта мерзость адресовалась или на имя Алек­
сандры Федоровны, или на имя Николая II. Некоторые письма с
порнохрафическими трязными рисунками, грубыми до безобра­
зия, я сдал полковнику Кобылинскому. Я сказал, что письма эти
от российских «патриотов», ибо я уверен, что многие из авторов
этих писем до переворота, когда Николай II был еще всемогущ,
готовы были пресмыкаться перед ним и его семьей, а теперь со­
чиняют такие отвратительные анонимные письма, думая, что
это очень хорошо и остроумно. Было много писем, заклеенных в
револю1Щонных красньи конвертах с революционным девизом:
«Да здравствует русская революция*. Все письма, — а их часто
было очень много, — приходилось тщательно просматривать и
бросать в печку. Не мало получалось и писем угрожающего ха­
рактера. Даже в Америке нашлись такие писатели, и оттуда при­
ходили письма на английском языке на имя дочерей бывшего
царя с предложениями™ Иногда такого рода писем получалось
так много, что целое утро тратилось на эту мерзость.
Сам же Николай II и его семья переписывались с очень не­
многими из своих родственников. Бывший царь писал только
своей матери и сестре Ксении Александровне. Дети вели более
обширн5то переписку, и, по-видимому, она доставляла им боль­
шое удовольствие, так как каждый раз, когда я приходил в дом,
где помещалась семья Николая, почти всегда встречал кого-ни­
будь из княжон с вопросом — нет ли писем. Любопьггно отме­
тить, что Александра Федоровна и дети ее никогда не писали Ма­
рии Федоровне. Благодаря известным отношениям между по­
следней и Александрой Федоровной даже у детей установились
какие-то холодные отношения к бабушке.
Кроме русских газет, Николай II получал английские и фран­
цузские газеты и журналы. Кто-то, очевидно, зная вкус бывшего
царя, присылал ему довольно веселые журнальчики. Николай
Александрович любил читать эти журнальчики. В передаче газет,
журналов никаких препятствий не чинилось, хотя это удовольст­
вие иногда приносило и огорчение: в газетах иногда сообщали
слухи, которые сильно тревожили семью бывшего царя.
I — Скажите, пожалуйста, господин комиссар, зачем в газетах
пишут о нас неправду? — однажды спросила меня одна из кня­
жон.
— Какую?
— О побеге... Ведь это неправда. Вы читали, конечно...
— Так привыкли исстари некоторые из наших газет„ Хотят
побольше заработать денег, — ответил я.
Действительно, «Новое время» и какая-то другая газета напе­
чатали ложь о побеге Николая 11, и мне пришлось послать сроч­
ную телеграмму с опровержением. Но пока это опровержение хо­
дило, а иногда и не печаталось в газетах, пущенная утка облетала
уже всю Россию и даже фронт, будоражила население. Мне дела­
лись даже запросы и угрозы. Пускались слухи о распущенности
отряда, охраняющего бывшего царя, — словом, создавались тре­
воги и озлобление.
Тобольский совдеп под председательством врача Варнакова
попросил меня как-нибудь зайти к ним в Совдеп «по очень важ­
ному делу».
В ближайший день захожу.
— В чем дело? — спрашиваю я.
Присутствующие как-то мнутся, точно подыскивают, с чего
начать. После некоторого молчания первым заговорил Варнаков.
— Насколько нам удалось ознакомиться с отрядом, он мало
сознательный.»
— Это значит ненадежный, — вмешались Писаревская и Ки-
селевич, — из Омска можно выписать надежных людей, рабочих,
вполне сознательных...
— Омск пришлет настоящих. Ваш отряд», — снова заговорила
было Писаревская. Я не дал ей договорить и заявил: — Всякая
попытка к смене отряда кем-либо раз и навсегда должна быть ос­
тавлена. Если же об этом я сообщу отряду, то последствия будут
очень неприятные для вас... Я не допущу вмешательства, пока я
здесь. Прошу больше меня не беспокоить подобными разговора­
ми. Я бы желал, чтобы всюду сохранилась такая дисциплина и
сознание, как в нашем отряде, — закончил я и ушел.
С этого времени отношения ко мне тобольского совдепа сло­
жились почти враждебные.
Я должен констатировать, что отряд первого состава представ­
лял собой воинскую часть, вполне сохранившую дисциплину, и
резко вьщелялся среди солдат местного гарнизона своей опрят­
ностью, трезвостью и уменьем себя держать. В то время, коща
солдаты местного гарнизона частенько встречались пьяненькие,
грязные, невообразимо одетые, наши гвардейцы одевались чис­
то, вели себя хорошо и быстро стали покорять сердца местных
обывательниц и прислуги. На этой почве уже возникали нена­
висть, вражда и ревность солдат местного гарнизона к нашим
гвардейцам. Если дело до столкновений не доходило, то только
потому, что местные солдаты боялись наших гвардейцев.

Образование и развитие детей бывшего царя

Приближалась зима. Николай II и Александра Федоровна на­
ходили, что образование Марии, Анастасии и Алексея еще не за­
кончено, необходимо его продолжать. Вскоре начались уроки
русского язьпса, истории, географии, арифметики и пр. Педаго­
гический персонал состоял из графини Гендриковой, Шнейдер,
доктора Боткина, француза Жильяра, англичанина Гиббса и са­
мого Николая II, который преподавал детям историю. Встреча­
ясь очень часто со всем этим составом педагогов и преподава­
тельниц и наблюдая их, я поражался тем, как в такой семье, об­
ладавшей всеми возможностями, не о1фужили детей лучшими
преподавателями, которые могли бы дать детям настоящее обра­
зование и развитие. За исключением француза Жильяра и анг­
личанина Гиббса, остальные представляли просто царедвор­
цев, — даже доктор Боткин и тот усвоил себе все качества царе­
дворца, о графине Гендриковой и Шнейдер и говорить нечего.
Не раз мне приходилось убеждаться в этом. Насколько слабо
обращалось внимание на развитие детей, можно судить по тому,
с каким интересом, бывало, слушают они, коща рассказываешь
им о самых обыкновенных вещах, как будто бы они ничего не
видели, ничего не читали, ничего не слышали. Сначала я думал,
что это простая застенчивость. Но вскоре пришлось убедиться,
что дело с развитием и образованием обстояло очень плохо. Быв­
ший царь как-то обратился ко мне с вопросом: можно ли будет
пригласить еще учительницу.
Полковник Кобылинский и я решили предложить ему одну
учительницу.
— Я должен посоветоваться с Александрой Федоровной, — от­
ветил мне бывший царь, поблагодарив за предложение, — все
вопросы о воспитании детей мы с Александрой Федоровной раз­
решаем вместе.
Я не возражал.
— Вы хорошо знаете эту учительницу? — спросил Николай
Александрович.
—Лучше меня знает ее полковник Кобылинский, да и Алек­
сандра Федоровна ее знает по Царскосельскому лазарету и по
Царскосельской гимназии, где она была преподавательницей
около 8 лег, — ответил я.
— Очень, очень вам благодарен. Я переговорю с Александрой
» Федоровной, она, вероятно, согласится. У нас, действительно, не­
достает преподавателей. Русскую историю я преподаю сам. Я
люблю русскую историю.
— К несчастью, в наших школах история преподается одно­
сторонне, и большинство педагогов придерживается шаблона.
Только самостоятельное чтение дает настоящее знакомство с ис­
торией.
—Да, да. Я люблю военную историю, — перебил меня Нико­
лай Александрович, — военная история меня всегда интересо­
вала...
Из дальнейшей беседы выяснилось, что бывший царь дейст­
вительно знал русскую военную историю, но знание его вообще
истории народа было очень слабо: он или забыл или вообще пло­
хо разбирался в периодах русской истории и их значении, все его
рассуждения в этом отношении сводились к истории войн. Мог­
ла ли такая подготовка сделать его преподавателем истории даже
для детей?
Через несколько дней новая учительница, Клавдия Михай­
ловна Битнер, уже приступила к занятиям.
— Какова подготовка детей? — спросил я ее.
— Очень многого надо желать. Я совершенно не ожидала то­
го, что нашла. Такие взрослые дети и так мало знают русскую
литературу, так мало развиты. Они мало читали Пушкина, Лер­
монтова еще меньше, а о Некрасове и не слышали. О других я
уже не говорю. Алексей не проходил еще именованных чисел, у
него смутное представление о русской геохрафии. Что это зна­
чит? Как с ними занимались? Была полная возможность обста­
вить детей лучшими профессорами, учителями, — и этого не бы­
ло сделано.
—Что же их больше всего интересует и интересует ли что, мо­
жет бьггь, в них все убито дворцовой жизнью? — спросил я.
— Интересуются положительно всем. Они очень любят, когда
им читаешь вслух. А вам, Василий Семенович, должна сказать
комплимент: им очень нравятся ваши рассказы о ваших странст­
виях.
— Ничего особенного я им не рассказывал.
— Тем не менее они любят слушать ваши рассказы.
—Уже по этому можете судить об их развитии. Что вы им
рассказывали о северном сиянии, об якутах, тунгусах. Спраши­
вали даже, нет ли у вас описаний из ваших путешествий.
— Бы прочитайте им вслух Некрасова «Русские женщины» и
«Мороз 1фасный нос», — предложил я Клавдии Михайловне.
— Любопытно, какое впечатление произведут на них эти поэ­
мы. Я сама страшно люблю эти поэмы. Завтра же это сделаю.
На следующий день Клавдия Михайловна рассказывала, ка­

it
кое потрясающее впечатление произвели на всех детей поэмы
Не1фасова.
— Как это нам никогда не говорили, что у нас был такой чуд­
ный поэт? — говорили княжны.
— Все слушали, —рассказывала Клавдия Михайловна, —даже
бывший царь и Александра Федоровна приходили. Дети в вос­
торге. Странно™ Как мало заботились об их развитии, образова­
нии.
— Не было времени заниматься собственными детьми, окру­
жить их здоровой атмосферой и настоящими людьми, а не царе­
дворцами, — говорил полковник Кобылинский, — даже обыкно­
венная бедная интеллигентная семья лучше обставл5ша своих де­
тей. В таком возрасте в этих семьях дети гораздо развитее и обра­
зованнее.
— Но что же вы скажете, Клавдия Михайловна, о ваших заня­
тиях? Идут успешно?
—Алексей не без способностей, но привычку к усидчивой ра­
боте ему не привили. У него наблюдается какая-то порывистость,
нервность в занятиях. Что же касается Марии и Анастасии, то
метод, какой применялся в занятиях с ними, не в моем вкусе, —
ответила Клавдия Михайловна.
— По моим наблюдениям, забота об образовании и воспита­
нии детей была присвоена Александрой Федоровной. Николай II
почти не вмешивается. Но вмешательство Александры Федоров­
ны не всегда удачно. — И Клавдия Михайловна рассказала слу­
чай, когда после одного из таких вмешательств, совершенно неу­
местных, она довела Алису до слез: — Меня так расстроило пове­
дение Александры Федоровны, что я заявила ей о своем намере­
нии отказаться от занятий с княжнами и Алексеем.
— Вы, конечно, не осуществите своей угрозы, — сказал я, —
повышенная нервность вполне понятна в ее положении. Какая
среда их окружает... Вы, Клавдия Михайловна, уже успели к ней
присмотреться...
— Да, окружающие», приходится поражаться. Сегодня на уро­
ке Алексей спрашивает меня:
— Скажите, Клавдия Михайловна, почему нас все обманыва­
ют?
— Как обманывают? Кто вас обманывает? — переспрашиваю
я Алексея. И вот что он рассказал мне:
— Вчера вечером Владимир Николаевич (доктор) велел мне
принять ванну. После ужина я сижу и жду, когда меня позовут в
ванну. Сидел, ждал... до поздней ночи и вдруг мне говорят, что
ванной пользоваться нельзя: она испорчена.- А сегодня утром уз­
наю, что вчера в ванне купалась мадам Тутельберг...
— Я была возмущена таким поведением особы, которая не раз
заявляла о своей преданности, о своем желании смягчать участь
пленниц, и вдруг — такая бесцеремонность! Хотелось мне ска­
зать Алексею: ведь это ваши любимцы, ваши придворные, а не
все, как вы сказали, но воздержалась и обещала сообщить вам,
как комиссару. Вы, Василий Семенович, конечно, не оставьте без
внимания этого случая.
— Никоим образом: иначе ведь будут думать, что я поощряю
подобные гадости, издевательства.
Немедленно отправляюсь в губернаторский дом, вызываю
дворецкого и мадам Тутельберг и заявляю им, чтобы впредь это­
го отнюдь никогда не повторялось. Мадам Т^ельберг пыталась
оправдываться; можно с уверенностью сказать, что она никогда
не позволила бы себе подобного поступка до февральского пере­
ворота. А теперь — почему же нет? Такова придворная тактика
дворни — хамство и лакейство. А бывшие властелины
были уверены в бескорыстной и чистой преданности своих ра­
бов.

Свитская заботливость
По положению все служащие и свита жили, получая жало­
ванье и питание за счет личных средств бывшего царя. Завтраки,
обеды, ужины и чаепитие совершали они в том же губ^)натор-
ском доме, соответственно рангам. Доктор Боткин, храф Тати­
щев, князь Долгоруков, графиня Гендрикова, Шнейдер, учителя
Лбшьяр, Гиббс обедали вместе с семьей бывшего царя (доктор
Деревенко иноща обедал у себя дома). Остальные фрейлины — в
своей комнате, но стол имели почти такой же, как и семья Нико­
лая II. Что же касается остальных слуг, дворецкого, повара, гор­
ничных, камердинеров и т. д., то стол у них был значительно ху­
же и притом по рангам. Так, камердинеры Николая и Александ­
ры Федоровны питались лучше, чем все прочие, и, кроме того,
им должны были прислуживать лакеи. С первых же дней при­
шлось лишить их этой привилегии. Любопьггный обычай завез­
ли они из дворцов в тобольское изгнание — это каждый раз после
обеда, завтрака и ужина прихватывать с собою узелки с проти-
зией еще и домой. Несмотря на то что все они питались вдоволь,
каждый из них непременно уходил домой с набитым узелочком.
А повара и дворецкий обязательно делали такие большие за­
купки на базаре, что не только хватало всего к столу, но еще оста­
валось и для узелков. Тоболяне стали жаловаться на непомерную
скупку продуктов обитателями губернатс^)ского дома. Перегово­
рив с полковником Кобылинским и выяснив, как обстоит дело с
питанием, — оно оказалось обильным, — я объявил служащим.
что впредь воспрещается закупка продуктов с таким избытком, а
главное — воспрещается уносить этот избыток за ограду губерна­
торского дома. Некоторые из служащих пытались было опровер­
гнуть такое распоряжение традициями прежних времен и необ­
ходимостью прикармливать свои семьи.
— Ведь все вы кушаете досыта три раза в день. Пожаловаться
на плохое питание не можете, — заявляю им.
— Какие жалобы? — соглашаются они.
— Тогда о чем же разговор?
—Жалованье маловато.
— Ну, это нас уже не касается: об этом вы должны заявить
Николаю Александровичу. Жалованье вам платится из личных
средств Николая Александровича, а не из казны... Кроме того, я
должен всем вам заявить, что обращение с посудой весьма не­
брежное: бьют ее слишком много. Надо быть бережливее на буду­
щее время. За последнее время обращение с посудой стало неми­
лосердным. Били стаканы, тарелки, чашки, — и взамен разбитой
хорошей посуды появлялась дрянь.
Все эти указания большинству служащих очень не понрави­
лись. Многие первое время очень дулись на меня. Но это недо­
вольство быстро рассеялось. Причиною послужили два следую­
щие обстоятельства: во-первых, я и Кобылинский перевели всех
офицеров, в том числе, конечно, и себя, на простой стол. Вначале
все мы питались так же, как и Николай II с семьей и свитою, как
это было в Царском Селе. Другой случай был более суровый и
неприятный для придворной челяди. Из Петрохрада были посла­
ны разные принадлежности внутренней обстановки дома, зани­
маемого царской семьей: ковры, драпри, занавеси и т. п. Все эти
вещи были высокой ценности и оказались большим соблазном
для некоторых. Как-то раз утром захожу и застаю в передней су­
матоху, суету и споры «верных» царских слуг.
— В чем дело? — спрашиваю споривших.
— Портьеры пропали. Вчера вечером были, а сегодня утром
их не оказалось». Целое утро ищем, не можем найти, — отвечает
камердинер Николая II.
— Портьеры должны быть найдены немедленно. Вам было за­
явлено раз навсегда, чтобы отсюда ни одна вещь не выносилась
без ведома дежурного офицера, — категорически говорю нахо­
дившимся в передней служащим. —Если пропавшие вещи не бу­
дут сегодня же найдены, то завтра совсем удалю некоторых... То у
вас посуда бьется, то белье пропадает». Что это такое! Повто­
ряю — портьеры должны быть сегодня же найдены. — И ухожу.
Через какие-нибудь полчаса или минут сорок один из служа­
щих сообщает мне, что портьеры найдены. Прохожу на задний
двор, где находятся садик и огород. Там и тут бродят куры и утки.
Александра Федоровна одиноко ходит по засоренным дорожкам.
Подхожу к ней и здороваюсь, спрашиваю о здоровье.
— Здравствуйте, господин комиссар, отвечает она, — благода­
рю вас, здорова. Иногда болят зубы. Нельзя ли вызвать нашего
зубного врача из Ялты?
— Он уже вызван. Временное правительство разрешило ему
приехать сюда.
Бывшая царица опять благодарит.
— Вы любите огородничать, заниматься цветоводством? —
спрашиваю ее, ибо она очень много времени проводила в этом
запущенном огороде-садике.
— Мне нравится здесь... Куры, утки ходят... Какие красивые
1^ ы , совсе ручные. Погода здесь хорошая... Мы не думалн_ Мы
думали, что здесь холодно... очень холодно.
Каждую фразу Александра Федоровна произносила с трудом,
с немецким акцентом, словом, — как иностранка, выучившаяся
русскому языку по книгам, а не практически.
— К сожалению, у нас очень мало знают о России даже при­
родные русские, а о Сибири и того меньше, — говорю я.
—Это почек^ — спрашивает Александра Федоровна.
— Не любят России, больше разъезжают по Западной Евро­
пе...— Мое объяснение, по-видимому, не понравилось ей. Она
замолчала, а за мной пришел дворецкий.
— Господин комиссар, у нас опять несчастье с двором около
кухни. Запах по всему двору, — доложил он.
—А ваши повара опять все отбросы выбрасьшают прямо под
окна. Сказано: этого делать нельзя...
—Да, господин комиссар, иногда воздух такой, что нельзя ок­
на открыть, — подхватила Александра Федоровна.
— Служащим уже было сказано, чтобы отбросы сваливать в
ящики, которые вывозятся каждый вечер, но они что делают?
Помещение, которое вы занимаете, было рассчитано на 10—15
человек, а сейчас в нем живет свьппе 40. Нужно, чтобы обитатели
сами это помнили и вели себя соответствуюпщм образом.
— Не все люди одинаковы, — отвечает дворецкий.
—Я буду спрашивать с вас. Вы должны следить за чистотой и
требовать с других.
Иду с ним. По дороге он сообщает мне, что некоторые служа­
щие «не слушаются его», особенно один повар и два поваренка:
они выбрасывают мясные отбросы в мусорную яму, ще все и
разлагается. А яма выкопана почти под окнами княжон и быв­
шей царицы.
Приказываю поварам исполнять распоряжения дворецкого.
Служащим очень не понравился дворецкий, а это был из них са­
мый деятельный, работящий и приличный человек, которому и
было поручено наблюдать за чистотою и порядком. Завистники
его нередко, желая допечь его, позволяли себе делать пакости, от
которых страдала семья пленника и свита, а отнюдь не дворец­
кий. Иногда, благодаря небрежности, неряшливости, по всему
дому распространялась такая вонь, что для всякого вошедшего
делалось невьшосимо. В доме губернатора никаких канализаци­
онных приспособлений не бьшо. Вообще дом был плохо оборудо­
ван в этом отношении.
Низшие служапдае ни с чем не считались. Они почти еже­
дневно приставали ко мне с просьбою разрешить им выписать
семьи из Петербурга и тем еще больше увеличить население гу­
бернаторского дома. Сколько ни доказьшал я им невозможность
такого уплотнения, они не понимали, не хотели понять.

Первая обедня в церкви Благовещения

я уже упоминал о том, какие письма получались на адреса
Николая II, Алисы и даже их дочерей. Не обходилось даже и без
угрожающих посланий на мое имя, «если я не переведу бывшую
царскую семью в каторжную тюрьму*. Все это были анонимки от
разных лиц. Многие письма были местного производства. Вот
почему, для того, чтобы иметь возможность водить Николая II с
семьею в церковь, необходимы были некоторые приготовления в
окружающей обстановке. Расстояние от губернаторского дома до
Благовещенской церкви не превышало 100—120 саженей, при­
чем надо было перейти другую улицу. При проходе бывшей цар­
ской семьи в Благовещенскую церковь этот путь охранялся дву­
мя цепями солдат нашего отряда, расставленных на значитель­
ном расстоянии от дорожки, а переход чф ез улицу Свободы ох­
ранялся более густыми цепями стрелков, чтобы из толпы любо­
пытных, которьк в первое время собиралось человек до 100, кто-
либо не выкинул какую-нибудь штуку. С священником Благове­
щенской церкви было условлено, чтобы обедня для бывшей цар­
ской семьи происходила раньше общей обедни для прихожан, т.
е. в 8 часов утра, и чтобы во время этой службы в церковь допу­
скались только священники, диакон, цqpкoвный сторож и певчие.
Хор последних был подыскан полковником Кобылинским. Хор
немногочисленный, но хорошо организованный регентом Пав­
ловским.
В одну из ближайших суббот Николаю Александровичу было
сообщено, что завтра обедня будет совершена в церкви, что необ­
ходимо к восьми часам утра быть готовыми. Пленники настоль­
ко были довольны этой новостью, что поднялись очень рано и
были готовы даже к семи часам. Когда я пришел в 7 1 /2 часов ут-
pa, они уже ожидали. Минут через 20 дежурный офицер сообщил
мне, что все приготовлено. Я передаю через князя Долгорукова
Николаю Александровичу. Оказалось, что Александра Федоровна
еще не готова, вернее, она репгала не и;тги пешком, а ехать в
1фесле, так как у нее болят ноги. Ее личный камердинер быстро
вывез кресло к 1фыльцу. Вся семья вышла в сопровождении сви­
ты и служащих, и мы двинулись в церковь. Александра Федоров­
на уселась в кресло, которое сзади подталкивал ее камердинер.
Николай II, дети, идя по саду, озирались во все стороны и разго­
варивали. по-французски о погоде, о саде, как будто они никогда
его не видали. На самом же деле этот сад находился как раз про­
тив их балкона, откуда они могли его набшодать каждый день. Но
одно дело видеть предмет издали и как бы из-за решетки, а дру­
гое — почти на свободе. Всякое дерево, всякая веточка, кустик,
скамеечка приобретают свою прелесть, создают особое настрое­
ние. Помню, когда меня перевозили из Петропавловской крепо­
сти в Шлиссельбургскую усыпальницу, закованного в цепи по
рукам и по ногам, с полуобритой головой, окруженного гайдука-
ми-жандармами, — увидав лес, я чуть-чуть не потерял сознание
от радости, что я вижу деревья по бокам дороги, вия^ ясное голу­
бое небо, вижу утренние погасающие звезды. Оно и понятно: по­
сле мрачного, глухого каземата в глухом Трубецком бастионе,
откуда виден был через матовое стекло и решетку только малень­
кий клочок неба, вдруг вижу целый свод его, деревья, кустики,
едва выступающие из-под снежного П01 ф0 ва. Порою мне каза­
лось, что деревья уныло провожают меня в новый каземат, про­
щаются со мной, что ветки кустов высунулись из-под снега из
любопытства посмотреть на юного узника. Не было ли аналогич­
ного самочувствия и у царственных пленников, когда проходили
они по саду? Правда, положение их ничуть не походило на то по­
ложение, в каком был я, но тем не менее по выражениям лиц, по
движениям можно было предполагать, что они переживали ка-
кое-то особенное состояние. Анастасия даже упала, идя по саду и
озираясь по сторонам. Ее сестры рассмеялись, даже самому Ни­
колаю доставила удовольствие эта неловкость дочери. Одна толь­
ко Александра Федоровна сохраняла неподвижность лица. Она
величественно сидела в кресле и молчала. При выходе из сада и
она встала с кресла. Оставалось перейти улицу, чтобы попасть в
церковь, здесь стояла двойная цепь солдат, а за этими цепями —
любопытные тоболяки и тоболячки.
Первые молчаливо провожали глазами своих бывших пове­
лителей. Тоболячки же громко оценивали наружность, костюмы,
походки.
— Только наследник похож на императрицу, — говорили од­
ни. — Из дочерей ни одна не похожа на него, ни на нее, — говори­
ли другие. — Какие роскошные воротники-то у них на кофточках.
Чернобурые лисицы. А ожерелье-то у этой дочери, поди, милли­
оны стент, — болтали бабы. — А это комиссар идет... Говорят,
долго где-то в тюрьме сцдел еще при отце Николая II, — разда­
лось и по моему адресу.
Наконец, мы в церкви. Николай и его семья заняли место
справа, выстроившись в обычную шеренгу, свита — ближе к се­
редине. Все начали креститься, а Александра Федоровна встала на
колени, ее примеру последовали дочери и сам Николай.
Началась служба. Подходит ко мне офицер и сообщает, что
некоторые из тоболяков и тоболячек настойчмо просятся в цер­
ковь.
Выхожу.
— Господин комиссар, почему нас солдаты не пропускают в
церковь? — спрашивает почтенная тоболячка.
— Посмотреть бы нам только императора ц цгфицу с детьми...
— Простите, граяоданка, они сюда пришли не на смотрины, не
ради вашего любопытства, — отвечаю настойчивой тоболячке.
— Мы к обедне пришли, хотим помолиться, — говорит какая-
то молодая особа.
— Для вас в свое время будет обедня.
Мои слова мало убеждают тобольских ipa^aH , пришлось
заявить категоричнее, что в церковь во время пребывания в
ней бывшей царской семьи никто из посторонних допущен
быть не может и все просьбы соверщеццо напрасны. Напоми­
наю стрелкам, караулившим вход в храм, чтобы никого не про­
пускали.
Публика ворчит, недовольна.
— Граждане, неужели вы не понимаете, что не могу же я уст­
раивать для вас зрелище в храме. Не могу водить бывшую цар­
скую семью вам на щ каз, — С этими словам^ возцшцаюсь в
церковь.
После службы вся семья получает до просфоре, которые они
всегда почему-то передавали своим служапщм. Перед уходом из
церкви Николай II стал осматривать живопись на стенах.
—Этот храм не самый старый здесь? — спросил он.
— Старинные церкви находятся в нагорной части города, —
отвечаю ему, — самая старинная, кажется, Ильинская церковь.
Наш разговор в церкви на этом должен был прерваться: надо
было освободить церковь для прихожан. Обедня для них служи­
лась после нашей.
Через несколько дней бывший царь опять обратился ко мне с
просьбою разрешить ему с семьей осмотреть город.
— Весьма охотно бы это сделая, если бы имел разрешение от
Временного правительства. Кроме того, есть еще и другие мо­
тивы.
—Вы боитесь, что я убету? — перебивает меня Николай Алек­
сандрович.
—Этого меньше всего, — возражаю ему, — я уверен, что вы и
попытки такой не сделаете. Есть нечто другое. Вы читаете га­
зеты?
—Что же в них? Я ничего не заметил, — недоумевая, ответил
Николай Александрович.
Мне хотелось сказать ему, что даже его юные дочери и те об­
ратили внимание на газетные утки о побеге, о его разводе с Али­
сой и женитьбе на какой-то другой особе, о переводе в Аболак-
ский монастьфь и пр. Все эти ложные сообщения будоражили
население, особенно ту часть его, которая была настроена враж­
дебно и недовольна таким гуманным заключением бывшего ца­
ря в губернаторском доме. Ко мне сыпались с разных концов за­
просы, особенно из действующей армии, от Омского областкома,
с которым, кстати сказать, я не имел никаких дел. Керенскому же
я телехрафировал еженедельно два раза обо всем происходящем
и просил принять меры против газетного вранья. Надо сказать,
что ни одна мера не достигла цели. Пока появится опровержение,
газетные выдумки успеют о&пететь всю Россию и даже весь
фронт. От последнего неодно1фатно приходили по моему адресу
даже угрозы «пришлем дивизию для расправы с комиссаром, с
отрядом и самой царской семьей. Комиссар распустил все. Мы
проучим его» и т. п. Воображаю, что получилось бы, если бы я, не
ожидая разрешения Временного правительства, вздумал повести
пленников гулять за город или по городу. Без уличных сканда­
лов, конечно, не обошлись бы эти прогулки. Дело в том, что в это
время в местном рабочем клубе некоторыми его членами велась
определенная политика против меня и против отряда, о котором
распускали слухи, что он «ненадежен*, и пустили даже в обраще­
ние идею: бывшего царя с семьей надо свести на положение про­
стых уголовных и переселить в тюрьму. Некоторые из солдат на­
шего отряда готовы были поддержать эту идею, но задевало их и
оскорбляло то, что отряд называли ненадежным. Клубисты из
всех сил старались через «Рабочий клуб» враждебно настраивать
тобольское население. При такой обстановке нечего было и ду­
мать о прогулках за город. Сообщать обо всем этом бывшему ца­
рю не приходилось. Он остался очень огорчен и спросил:
— Когда же можно рассчитывать на прохупку за город?
—В настоящее время не могу вам ответить.
На этом кончилась наша беседа на эту тему. Но чф ез не­
сколько дней с такою же просьбою обратились ко мне князь Дол­
горуков и доктор Боткин.
 —Я думаю, только от вас зависит разрешение прогулок, —
заговорил князь Долгоруков, — что может случиться? Абсолют­
но ничего. Надо же дать возможность людям свободно гу­
лять, nocMOTjjeTb oiqpecTHocni. Ведь дети считаются свобод­
ными...
— Неужели я сам об этом не думаю, — останавливаю князя, —
кто-кго, а вы-то, князь, должны бы больше других взвешивать
неподходящие условия для этого. Кроме того, я уже вам неодно­
кратно говорил, что и наши прогулки по городу и за город вызы­
вают опфытое раздражение, я неоднократно просил вас не ухуд­
шать положение тех, ради кого вы сюда приехали.
—Я не арестованный, я свободный человек, — возражает
князь.
— Совершенно вфно, но вы помните, — на каких условиях
вам разрешено было сюда приехать: чтобы вы жили в тех же ус­
ловиях, как и бывшая царская семья, а раз пожелаете выйти, обя­
заны совсем уехать отсюда. И я без всякого желания огорчить вас
или сделать неприятность должен напомнить вам об этом и о
том, что, отстаивая льготы и преимущества для себя, вы портите
положение бывшей царской семьи.
— Позвольте, чем? — вмешивается доктор Боткин.
—Тем, что солдаты нашего отряда уже не раз мне жалова­
лись, что свитские всюду ходят. Как вы, доктор, этого не понима­
ете? Вы видите, что кругом происходит?
— Ничего особенного я не замечаю, — отвечает доктор Бот­
кин.
Его ответ поразил меня еще больше, чем ответ князя. Впро­
чем, доктор Боткин, хотя был человек с высшим образованием и
уже почтенных лет, тем не менее он жил какой-то своей жизнью,
личною жизнью царедворца. Он бьш очень расположен к Алек­
сандре Федоровне и часто являлся ко мне с разными от нее
просьбами. В данном случае, конечно, он хлопотал по ее просьбе
и не мог понять положение дела. Временное правительство само
подготовляло зыбучую под собою почву и тем ставило меня в за­
труднительное положение.
Права и власть Временного правительства постепенно уходи­
ли из его рук. Толпы неизвестных лиц в солдатских шинелях
бродили по Тобольску. Они с особым ударением произносили:
«кровушку проливали*. По городу стали ходить слухи о громад-
) ных средствах, привезенных с собою бывшей царской семьей.
Была даже попытка организовать ночное нападение на губерна­
торский дом, но благодаря сообщению, сделанному мне солдата­
ми нашего отряда, нападение не совершилось. Угрожающие же
письма по адресу бывшего царя и его семьи становились много­
численнее. Чтобы избавить себя от бесконечных разговоров с
Боткиным по поводу прогулок, я кое-что рассказал ему, когда
ушел князь Долгоруков.
— Этого я не подозревал, Васшгай Семенович. Теперь для ме­
ня понятно. Почему вы сразу не сказали?
—Я уже не раз говорил вам, сколько утрожаюпщх и порног­
рафических писем адресуется на имя не только бывшего царя, но
и его дочерей. Если бы я хоть одно из них дал вам прочесть, то вы
бы ужаснулись. Я уже устаю от всего этого и с нетерпением жду
Учредительного собрания. Тогда уйду.
—Вы, конечно, не передаете их?
—Странный вопрос с вашей стороны, доктор!
— Извиняюсь, Василий Семенович, я без всякой предвзятой
мысли спросил вас об этом, — поправился Боткин, заметив мое
возмущение. — Теперь я больше не буду настаивать на своей
просьбе.

Препятствия
За несколько дней до беседы с доктором Боткиным произош­
ла довольно скверная история, которая чуть-чуть не разыгралась
в драму. Из дворцового ведомства, по просьбе бывшей царской
семьи, были посланы вепщ, мебель и ковры, принадлежавшие
бывшей царской семье. Сопровождать их командировали какого-
то военного, который, по-видимому, даже плохо был осведомлен
о том, что находится в ящиках, а дворцовое ведомство, не снесясь
с Тобольском, где недель пять-шесть назад был винный погром,
отправило несколько ящиков вина. Пока кладь шла в вагоне, все
обходилось благополучно, но вот при перегрузке с железной до­
роги на пароход в г. Тюмени один ящик разбился, и из него за­
пахло вином. Один из пассажиров, солдат-тыловик, сразу «уню­
хал*, как он потом рассказывал, сообщил своим товарищам, тоже
тыловикам. По прибытии в Тобольск они пустили утку, что вино
везется для офиц^юв отряда особого назначения, охранявшего
семью бывшего царя.
Ко мне явилось несколько солдат-тьшовиков, в том числе и
«унюхавший», в сопровождении нескольких из нашего отряда.
Выслушав, в чем дело, я распорядился послать офицера со взво­
дом солдат охранять кладь на берегу, ще она бьша сложена. Уню­
хавшему тыловику очень это не понравилось. Он начал агитиро­
вать тут же против нашего отряда, особенно против офицеров.
— Вы что хотите?
— Нас, солдат, за выпивку в часть отправляют,- у купцов вино
уничтожают, а офицерам из дворца,.. — заговорил унюхавший.
— Не говорите вздора, — перебиваю я, — привыкли всякие
выдумки распространять. Чтобы уличить вас, я сейчас же вызову
милицию. Откуда вы взяли такие сведения?
Толпа растет все более и более, все из пришлых солдат (может
бьпъ, даже и не солдат), которых за последнее время в Тобольске
скоплялось до 2000. Это все демобилизованные, пробиравшиеся
домой. Порою они осаждали губернский комиссариат и город­
скую управу, требуя отправки, подвод и продовольствия. Многие
выкрикивали: «Мы 1фовушку проливали на фронте». На самом
же деле, судя по их бумагам, это были тыловики. Чтобы быстрее
добиться их успокоения, я действительно послал за городским
головой и начальником мшшции, явился и председатель То­
больского исполкома врач Варнаков.
—Я не могу допустить зфанение такого количества вина в ча­
сти города, 1;це содержится семья бывшего царя, и так как здесь
распущен слух, что вино это прислано будто бы для офицеров на­
шего отряда, предупреждаю, что это ложь, и впредь до официаль­
ного выяснения, кому назначалось это вино, прошу милицию
принять его на хранение.
—Я не могу, господин комиссар, это сделать. Народ узнает,
нас раз1ромят, — запротестовал начальник милиции.
— Городская управа — тем более, — говорит председатель уп­
равы.
— Господа, вы можете сдать вино в больницы.
— Больницы не примут. Мы не ручаемся, — заявляет врач
Варнаков: — самое лучшее, г. комиссар, оставить его у вас во дво­
ре. У вас свой отряд.
— Благодарю вас, доктор, за совет. Вы знаете, что это будет
значить. Около нашего дома и губернаторского будет скопляться
горючий материал и приманка. Нет, этого я не допущу, скорее
прикажу уничтожить вино. Но прежде чем на это решиться,
предлагаю вам, доктор, взять вино для больных и раненых.
—Что вы, что вы! Избавьте нас, — отказывается врач Варна­
ков.
Повторяю свое предложение с большой настойчивостью, ибо
по собравшейся толпе и по растущему недовольству против на­
ших офицеров ясно вижу, что надо действовать быстрее и реши­
тельнее, иначе придется разогнать оружием, что совершенно не­
желательно и даже вредно. На мое предложение получается вто­
ричный отказ.
— В таком случае я сейчас же прикая^ уничтожить вино.
Единственная возможность сберечь его для больных в больницах
исчезает...
—А ответственность вы берете на себя? — как-то робко спро­
сил меня врач Варнаков.
— Разумеется, с указанием на окружающие обстоятельства, —
i ответил я. — Вы боитесь ответственности и не боитесь оставить
больных и слабых без помощи.^
После этого все начали охать, ахать и жалеть доброе вино, ко­
торое могло бы пригодиться для слабых и больных. Но никаких
мер никто не предлагал. Собравшаяся же толпа, серая и темная,
ждала наступления вечера- Надо бьшо выбирать между уничто­
жением вина и уничтожением людей. Выбор ясен.
Был составлен протокол, котс^ый я подписал. И все вино в
присутствии начальника милиции, городского головы и под на­
блюдением моего помощника и одного офицера было выброше­
но в Иртыш. Недовольная толпа растаяла. Уходя, многие откры­
то ворчали:
— Сколько добра в Иртыш спущено по капризу комиссара, —
говорили одни.
—А все же вино было прислано для офицеров, — ворчали не­
которые солдаты нашего отряда, — надо будет спросить комисса­
ра, когда получится ответ из Петрограда-
—А этого полковника назад до ответа мы не отпустим, —
прибавил Рысев, председатель роты 2-го полка.
Поход на офицеров не удался, но приблизительно в это же
время зародилась идея нападения на дом губернатора... Всех
этих условий не могли знать ни Боткин, ни Долгоруков.

Окпи^рьский переворот в 1917 г.

Сведения об этом перевороте достигали Тобольска отры­
вочно. Невозможно было составить истинного представления о
том, что творится в столицах. Телехраммы Керенского были
очень 1фатки и односторонни, газетные сообщения отличались
яркой партийностью и блистали только полемикой. Мое положе­
ние в Тобольске было весьма щекотливое, и я более чем когда-
либо желал, чтобы скорее собралось Учредительное собрание и
освободило меня от тяжелой обязанности. Октябрьский перево­
рот произвел гнетущее впечатление не только на бывшего царя,
но и на свитских. Из газет они видели, что делается в Питере.
Николай II долго молча переживал и никогда со мною не разго­
варивал об этом. Но вот, когда получились газетные сообщения о
разграблении винных подвалов в Зимнем дворце, он нервно
спросил меня:
— Неужели Керенский не может приостановить такое своево­
лие?
-П о-видимому, не может... Толпа везде и всегда остается
■толпой.
— Как же так? Александр Федорович поставлен народом... На­
род должен подчиниться.. Не своевольничать... Керенский люби­
мец солдат,... — как-то желчно сказал бывший царь.
— Мы здесь слишком далеко от всего; нам трудно судить о со­
бытиях в России. Но для меня все эксцессы толпы понятны и не
неожиданны. Помните японскую войну. Вам, Николай Алексан­
дрович, известна мобилизация 1914 г. в Кузнецке, Барнауле и
других городах» Как там новобранцы громили здания монопо­
лии, как разбивали винные лавки,... какие творили безобразия.
Почему-то в Германии, Австрии ничего подобного не соверши­
лось. Как будто там не было толпы.
По-видимому, мое объяснение было совсем непонятно быв­
шему царю. Он, помолчав несколько минут, сказал;
— Но зачем же разорять дворец? Почему не остановить тол­
пу?» Зачем допускать храбежи и уничтожение богатств...
Последние слова произнес бывший царь с дрожью в голо­
се. Лицо его побледнело, в глазах сверкнул огонек негодования.
В это время подошли Татищев и одна из дочерей. Разговор
на эту тему прервался. Потом я очень сожалел об этом.
Мне очень хотелось уяснить для себя: как же в самом деле
смотрел бывший царь на совфшаюпщеся события. Сознает
ли он, что «своевольная» толпа подготовлена и воспитана не
вчерашним днем, не настояпщм годом, а предыдущими столе­
тиями бюро1фатического режима, который рано или поздно
должен был вызвать толпу к «своеволию». По-видимому, пло­
хо Николай П понимал это своеволие в марте 1917 г., но еще
хуже представлял он его в октябре того же года. Для этого надо
было бы знать не одну военную историю, которую он преподавал
сыну, а историю народа, историю толпы. Бунты Стеньки Разина,
Пугачева, бунты военных поселений, очевидно, были забыты
бывшим властелином. По-видимому, он никогда не задавал себе
вопроса: почему ни в Германии, ни во Франции, ни в Австрии —
нигде народ и войска не поднимали таких восстаний во время
войны. Почему это возможно было только у нас, в России, где
власть царская и бюрократическая казалась так прочна, несо1фу-
шима, а рухнула в два-три дня до основания. Не такова ли судьба
всякой деспотии? В истории народа мы много находим тому
примеров.
Отзвуки октябрьских событий понемногу стали проникать и
в Тобольскую губернию. Еще не было известно, на чьей стороне
останется победа. Сообразно с этим вели себя и тобольские дея­
тели. По губернии распускались всевозможные нелепые слухи.
Из деревень стали приезжать солдатки-вдовы.
— Господин комиссар, вас желает видеть какая-то женхци-
на,— сообгцает один из офицеров, живших в одном со мною
доме.
I Выхожу в прихоя^ю и вия^ деревенскую женщину с девочкой
лет 6-ти.
—Что вам? — спрашиваю ее.
— Господин комиссар, где же правда? У меня муж убит на
войне, а по деревням ходят мужики какие-то и говорят, что Вре­
менное правительство запретило вьщавать пособие соддаткам-
вдовам,.. — сказала женщина и заплакала.
—Это неправда, — перебиваю я, — не верьте, это вздор.
— Как же не верить? Вот уже второй месяц волость нам отка­
зывает. Чем же мне жить?.. Помогите, ради царя небесного...
—Я вам говорю, что это вздор. Не верьте.
—Что же нам делать? Мы народ темный,... все нас норовят об­
мануть, обидеть.
' Судя по поведению, просительница была не совсем темная, а
бывалая и даже немного храмотная.
— Кто вас ко мне направил? Как вы пришли сюда?
— Наши бабы послали: иди, говорят, к комиссару, что царя
сторожит...
Я объясняю, что она попала не по адресу.
—Выдачей пособий заведует городская управа и губернский
комиссариат, — говорю ей.
—Уж вы помогите, куда я пойду, — просит женщина.
Пробую растолковать ей порядок получения пособия. Даю не­
много денег и записку к городскому голове, который состоял
членом комиссии, и сообщаю ему о деревенских слухах. Расша­
тывание умов идет по всем российским городам и весям. Не ос­
тавлена без внимания даже наша отрядная школа. Лекции, кото­
рые в начале осени шли довольно успешно, теперь стали посе­
щаться все меньшим и меньшим числом солдат.
Еще до отъезда из Питера я говорил Керенскому и Кузьмину,
что в отряде необходимо будет устроить школу, читать лекции,
для того чтобы солдаты не С1дгчали и не распускались от скуки и
безделия. Тобольск — городишко глухой, захолустный, зима хо­
лодная и продолжительная. Керенский и Кузьмин вполне согла­
сились со мною. По прибытии в Тобольск я немедленно принял­
ся за это дело. В отряде оказалось много безграмотных и полу­
грамотных. С ними, 1фоме меня, согласились заниматься и не­
которые офицеры, с более же подготовленными занимался я сам:
читал им лекции по естественной истории, геохрафии, истории
культуры и пр. Бухгалтерию же преподавал мой помощник А. В.
Никольский. Кроме того, я неодно1фатно делал доклады и читал
лекции на разные темы в Народном доме для всех, куда ходили и
солдаты нашего отряда. До октябрьских собьггий занятия шли
хорошо, солдаты охотно посещали школу. В начале же ноября не­
которые совсем перестали посещать школу, очевидно, свое обра­

A
зование они считали законченным. Иногда они являлись в шко­
лу и отпускали плоские остроты по адресу старших групп, кото­
рые проходили геометрию.
—Все хотят быть семинаристами, учеными, — как-то бряк­
нул один из них.
— Вы мешаете заниматься, — сказал я.
— Пусть занимаются семинаристы...
—Уходи вон, — громко 1фикнул один из учеников, — не то
иначе е тобой заговорю...
В отряде не мало было таких.
В казармах они нередко мешали учить уроки и тем вызывали
страшное негодование и ядовитые насмешки. Внутренний разлад
в отряде усиливался с каждым днем. Все мои усилия примирить
солдат ни к чему не приводили. Удавалось только смягчать ост­
роту вражды между ними. Но и то до поры до времени.
Наконец, приехал из Крыма зубной врач, который считался
зубным лейб-медиком бывшей царской семьи. Теперь я забыл
его фамилию*. Поселился он у меня, а врачевать членов бывшей
царской семьи ходил в дом губернатора. Не знаю, каких убежде­
ний он бьш прежде, но в Тобольске он мне говорил, что он тол­
стовец. У меня с ним оказались некоторые обпще знакомые вра­
чи. По вечерам мы с ним часто подолгу беседовали о прошлом
Николая II. Его рассказы вполне подтверждали мои наблюдения
над царской семьей; она задыхалась в однообразной дворцовой
атмосфере, испытывала голод духовный, жажду встреч с людьми
из другой среды, но традиции, как свинцовая гиря, тянули ее на­
зад и делали рабами этикета. Когда же кому-либо из нецаредвор-
цев удавалось появиться в кругу царской семьи, то такое лицо
сразу делалось предметом всеобщего внимания, если только
придворная клика вовремя не успевала его выжить. Так было с
Григорием Распутиным. Однажды вечером зубной врач увидал у
меня мои воспоминания «Возврат к жизни». Это воспоминание о
выходе из Шлиссельбургской крепости.
— Не можете ли дать мне прочесть? — спросил он.
Я согласился. Дня через два он, возвращая их мне, говорит;
— Вы извините меня за самовольство. Ваши воспоминания я
давал прочесть бывшей царской семье. Все читали и, представь­
те, говорю вам без всяких преувеличений, все в восторге. Только
Александра Федоровна задала мне странный вопрос: почему он, т.
е. вы, так не любите жандармов. Просили узнать, нет ли у вас
описаний ваших путешествий. Вы много рассказывали о них де­
тям Николая Александровича.

•Речь идет о лейб- дантисте царской семьи С. С. Кострицком, прибывшем в

Тобольск 17 октября 1917 г.
! — Здесь у меня нет. Охотно бы дал, — ответил я.
—А ваши воспоминания о Шлиссельбургской крепости?
У меня их не оказалось,
—А хорошо бы дать им прочесть и их.
—Мне кажется, что кто-то из них их читал. По некоторым
вопросам это видно. Александра Федоровна недавно спрашивала
Боткина: «Неужели наш комиссар так долго сидел в Шлиссель­
бургской крепости? Разве это возможно?» А Николай II как-то в
разговоре о загранице задал мне такой вопрос: «Когда же вы ус­
пели везде побывать?»
Не знаю, с задней мыслью или просто так, зубной врач стал
расспрашивать меня, какое впечатление производят на меня
дети.
— При других условиях, при другой обстановке им можно
было бы дать другое образование и развитие, а не придворное —
как стать, как сесть, сказать и т. п. Да и теперь, пожалуй, не позд­
но. Должен вам заметить, что, несмотря на ограничения,
они подвергнуты, эта жизнь дала им очень много, они не С1фыва-
ют этого и часто даже забывают... Они охотно пилят дрова, отгре­
бают снег. Простая жизнь дает им много удовольствия...
— В этом они и мне признавались. Не поверите, когда мне
приходилось по своей специальности приезжать и проводить у
них неделю-другую, я чувствовал себя скованным и с величай­
шим нетерпением яодал воли. Точно от кошмара освобоядцшся,
поквдая пределы дворца, — рассказывал мне врач.
По его словам, вся семья бывшего царя часто расспрашивала
обо мне. Конечно, не потому, что я был для них интересен, нет, а
просто потому, что я новое лицо из другой совершенно среды, с
другой психикой, с другими привычками и взглядами.
—Василий Семенович, я давно собираюсь вас спросить, поче­
му бы вам не согласиться быть преподавателем у детей Николая
Александровича? — спросил врач.
—Это как понять? Вам поручено разведать, или вы просто от
себя? — спросил я.
Врач смутился.
— От себя я бы не решился... Вы понимаете... Откуда-то они
узнали о ваших занятиях с солдатами, о ваших докладах в На­
родном доме. Почему бы в самом деле вам не согласиться?
—Согласиться на ваше предложение не могу просто по свое­
му положению, — категорически отказался я.
Врач замолчал, как будто огорчившись моим ответом. На ме­
ня он производил впечатление доброго открьггого человека,
именно человека, а не ремесленника, карьериста.
Какая странная игра судьбы: почти всю жизнь быть гони­
мым, считаться вредным человекрм, врагом династии. Но вот
условия меняются, и этот якобы вреднейший человек пригла­
шается преподавателем, наставником детей бывшего самодерж­
ца.
На мое имя получались анонимки с угрозами с фронта, из
Омска, Красноя1 )ска, Екатеринбурга и даже от самих тоболяков.
Г ^зи л и даже послать целую дивизию за то, что я «распустил
царскую семью», что дал возможность даже у б е ж а т ь ц а р ю с
о д н о й и з е г о д о ч е р е й . . . Все эти угрозы и обвинения были
основаны на той газетной спекуляции, которой всегда отлича­
лись некоторые русские органы, лишь бы распродать побольше
номеров. Как вся эта газетная ложь отравляла мне жизнь! Теле­
граммы мои с опровержением не только не всегда печатались в
этих газетах, но иногда ночтово-телехрафное ведомство стара­
лось даже не допускать их до редакций лживых газет. Привожу
образец оттиска почтово-телехрафного ведомства, которое так
бесцеремонно однажды возвратило мне мою телеграмму.
Моя телирамма;
«Прошу напечатать в ближайшем номере "Воли Народа". Вни­
манию Телехрафного Ведомства: "б-го октября нами была посла­
на телеграмма, охфовергающая ложные сведения, помещенные в
газетах "Русская Воля", "Народное Дело" и др. о переводе бывшего
царя в Абалакский монастырь." Адресована была телеграмма в
редакцию "Русской Воли", копия в редакцию "Народное Слово" и
в ред. "Боли народа", Спасская, 35-37. А 11 октября из Петрогра­
да была получена нами следующая телехрамма за № 36725:" Три
адреса: Петроград Редакция Русская Воля, копия Народное Слово
и Воля Народа Спасская 35/37 не разысканы, не доставлены.*
Адреса указанных газет знают все петроградские мальчики-
газетчики, а телехрафное ведомство не могло их найти.
Вот хфи каких условиях хфиходилось работать в г. Тобольске.
Еще образец газетных уток и заведомо ложных сенсационных
слухов. Копия посланной мною телеграммы 1 3 /X II1917 г.
«Во все газеты. Все слухи о побеге бывшего царя вздорны и
ложны. Вся семья находится в г. Тобольске, охраняется тем же
отрядом особого назначения гвардейских стрелковых полков 1-
го, 2-го и 4-го, которые сопровождали бывшего царя с семьею из
Царского Села. Охрана несется исключительно этим отрядом. В
городе и уезде тихо. В губернии подготовляются выборы в губер­
нское земство.
Комиссар Временного гфавительства Панкратов, его помощ­
ник В. Никольский и комендант Е. С. Кобылинский.»
Эта телехрамма была послана в опровержение газетных слу­
хов, пухценных с провокационной целью о побеге царя и о
н е н а д е ж н о с т и отряда особого назначения.
После Брестского договора вскоре была объявлена демобили­
зация, которая коснулась и отряда особого назначения. Многие
солдаты, мобилизованные еще до начала войны с Германией,
воспользовались этой демобилизацией и стали уходить из отря­
да домой. Большинство этих солдат были стойкие, трезвые, чест­
ные люди, они понимали, что они делают, оставляя отряд, но со­
вершающиеся события в России и тяжелые вести с родины звали
их домой, несмотря ни на что. Многие из них приходили ко мне
и от1фовенно сознавались, что, быть может, поступают нехоро­
шо,... но ведь мы пять лет на службе,... по два и больше года бьши
на позиции,... из дфевни пишут, что там не спокойно,... идут гра­
бежи, обиды. Кто защитит наши семьи? Фронт теперь пошел по
всей России. Надо идти домой, нет сил оставаться здесь... Уж вы
нас не судите за это... Говорили они. И мне ничего не оставалось,
как соглашаться с ними и отпускать их.
Эти солдаты оказались и самыми деятельньпли, неутомимы­
ми работниками, когда был объявлен сбор пожертвований на
фронт. При горячем участии общественных деятелей и местной
демократии была организована комиссия в г. Тобольске. Мест­
ное общество приняло живейшее участие по сбору пожертвова­
ний, а наши солдаты целыми днями исполняли всевозможные
поручения комиссии, они даже обходили самые захудалые дома.
Сбор оказался весьма солидным.
Будучи выбран председателем этой комиссии, я в течение
трех дней наблюдая деятельность наших солдат: они были н ^ о -
мимы и вызывали восторг дам, принимавших участие в сборах
пожертвований на фронт.
— Ну, а как же, товарищ комиссар, к бьтшему царю надо по­
слать подписной лист. Может быть, вы сами подойдете...
— Мне неудобно, но я уже передал туда. Татищев взялся сам
это сделать, — перебил я гвардейца.
Сколько-то пожертвуют? Говорят, скупы они все, — пред­
сказывал гвардеец, — да, цоди, и сердятся на солдат. Может, со­
всем ничего не пожертвуют.
—А вот увидим, — отвечаю я.
О скупости семьи Николая II мне много приходилось слы­
шать, но я не придавал этому значения и даже не верил. Но вот
возвращают мне подписной лист, и на нем пожертвование всей
бывшей царской семьи всего только триста рублей. Меня, при­
знаться, поразила эта скупость. Семья в семь человек жертвует
только 300 рублей, имея только в русских банках свыше ста мил­
лионов. Что это? Действительно ли скупость? Или недомыслие?
Или проявление мести?
Окружавшие меня тоболяки и принимавшие участие в сборе
пожертвований негодовали:
 — Что это? Насмешка! Тогда — возвратшъ им назад эти три­
ста рублей, — говорили одни.
— Скупы, скупы, — говорили другие.
—А Распутину, небось, не скупились.. Какими кушами отва­
ливали, — возмущались третьи, — любопытно бьшо бы узнать,
господин комиссар, кто установил такую сумму — царь или ца­
рица.
Меня самого интересовал этот вопрос, и я решил во что бы то
ни стало выяснить его для себя. Мне много приходилось наблю­
дать, что во всех вопросах Александра Федоровна имела решаю-
ПЦ1Й голос. Николай Александрович, хотя и возражал, но очень
слабо. Что касается детей, то их никогда не спрашивали. И эта
сумма была назначена Александрой Федоровной. Но это еще не
значит, что она была скупа — во всех случаях, нет. Известны ее
пожертвования на германский 1фасный крест, уже во время вой­
ны... Известны ее дары Григорию Распутину. Да, Алиса была ску­
па для России. Она могла бы бьггь в союзе с людьми, которые го­
товы были жертвовать Россией...
Зима с каждым днем давала о себе знать. Морозы усилива­
лись, снежный покров все глубже и глубже окутывал землю.
Семья бывшего царя, да и сам Николай II уже пфестали гулять
без пальто, но кутаться они не кутались. Дочери гуляли в коро­
теньких меховых кофточках, а Николай II — в полковничьей ши­
нели. Пилка дров продолжалась по-прежнему, лишь иногда она
сменялась сгребанием снега с 1фыльца и с дорожки.
— Такими лопатками неудобно работать, — как-то сказал я,
заметив, как Мария Николаевна сгребает снег со ступенек
крыльца какой-то сломанной лопаткой.
— Другой лопаты нет. Прикажите вьщать, —ответила она.
— Почему же вы не скажете дворецкому? Плохо он заботится.
Вероятно, думает, что для вас и этой достаточно,... не находгег вас
серьезной работницей.
— Я люблю эту работу, но снегу мало, — отвечает княжна.
В это время к нам подошла Ольга Николаевна, которая вместе
с Николаем ходила по двору. Мы поздоровались.
— Однако я ожидал более суровых морозов, — заговорил Ни­
колай Александрович.
— Настоящая зима еще впереди, — заметил я.
— Тогда какой же зябкий здесь народ! Как рано начинает ку­
таться в шубы. Почти все ходят в шубах. Как же оденутся они,
когда будет еще холоднее?
— Так же, как и теперь, — отвечаю я, — сибиряки — народ
практичный, они не боятся морозов, но не любят и не выносят
переходной сырой погоды весной и осенью. В это время легче
всего простудиться.
 —А что это за народ появился в городе? — спрашивает одна
из княжон.
Вьфажаю недоумение, о каком народе говорит она.
—Разве вы не заметили? По улице мимо наших окон стали
проходить в каких-то странных белых и серых костюмах мехом
наружу.
Княжна, оказывается, говорит об остяцких кухлянках из
оленьих miqrp, в которые стали облачаться тоболяки. Такие кос­
тюмы можно наблюдать и у самоедов, и у эскимосов, и у якутов.
Объясняю ей, что никакого нового народа в городе нет, и вьфа-
жаю удивление, что княжна не видала в иллюстрированных хре­
стоматиях архангельских самоедов, изображенных в таких наря­
дах.
— Почти во всех хрестоматиях такие костюмы можно видеть.
Разве вам не объясняли?
Княжна смущенно молчит. Рассказываю, из чего сшиты эти
шубы, каковы их преимущества.
— Вы много путешествовали? — вмешивается Николай.
Отвечаю ему, что был я и за границей, и искрестил почти по-
I ловину Сибири и Забайкалья.
— Когда же вы успели везде побывать?
— Судьба, — если можно так вьфазиться, — бросала меня в
разные концы. Да и любопытство играло не малую роль, — отве­
чаю я. — Собственно путешествовать-то мне приходилось мало,
больше работал.
— Какая же работа у вас была?
Пришлось коротко перечислить свою работу и места, где я
бывал.
— Богата и разнообразна Сибирь. Я тоже когда-то проехал по
Сибири. Красивые места. Громадные леса, дикие.
— Вы охотник? Ходили на зверей?
Я рассказал, как однажды напал на меня медведь в совершен­
но дикой местности, и, имея при себе только револьвер, мне все
же удалось отстреляться и обратить его в бегство. Было ли у меня
хорошее «повествовательное* настроение в это время, но дочери
Николая с большим вниманием слушали мой рассказ, а через
несколько дней Николай даже спросил через князя Долгорукова,
нет ли у меня напечатанных описаний моих путешествий.
Сибирская природа, по-видимому, производила хорошее впе­
чатление на царскую семью. Они часто расспрашивали меня о
ней. Их глаза привыкли к мягким, ласкающим картинкам юга.
Русская династия почти не интересовалась севером России. Еже­
годно она или путешествовала за границу, или в Крым, или на
Кавказ. Очутившись поневоле в Тобольске, куда, конечно, никог­
да бы она не заглянула и даже знала бы о нем только пона-
слышке, теперь сама наблюдала особенности суровой природы.
Сибирь — моя вторая родина. После четырнадцати лет оди­
ночного заключения в Шлиссельбургской iqjenocTH и после це­
лого года путешествия по сибирским тюрьмам и этапам под су­
ровым конвоем я очутился на свободе в Вилюйске в конце февра­
ля. Несмотря на суровые морозы, в это время солнце дольше де­
ржится на горизонте, а краски его до того разнообразны, нежны
и прихотливы, что я целыми часами любовался чудным небес­
ным сводом, и должен сознаться, что в первый раз так глубоко
полюбил северную природу и почувствовал к ней близость и на­
чал изучать ее и учиться на ней. Понятно, что при встречах с
семьей Николая темою нашего разговора часто была Сибирь и ее
природа. Как мало знали они ее! Как мало интересовались они
ею прежде! Их представления о Сибири мало чем отличались от
представлений о ней итальянских красавиц, которые думают, что
в сибирских городах по улицам бегают волки, медведи, что в Си­
бири вечный снег и морозы.
Николай Александрович неоднократно под влиянием этих
рассказов и разговоров повторял свою просьбу о прогулке за го­
род, и каждый раз приходилось отказывать ему в этом.
— Вам нечего бояться... Вы думаете, я решусь убежать. На­
значьте конвой, — говорил он.
—Я уже вам объяснил, что с этой стороны менее всего пре­
пятствий»
—А если мы сами возбудим ходатайство перед правительст­
вом?
— Пожалуйста. Разве я вам делал какие-нибудь препятствия в
этом отношении?
— Но мы обращаемся к вам, как к представителю правитель­
ства. Теперь мы с Александрой Федоровной советовались и ре­
шили обратиться прямо. Но нам кажется, что вы могли бы и
своей властью разрешить...
О, как мало знал Николай о том, что творилось кругом, не­
смотря на то, что я передавал им все газеты, из которых было
видно, что Временное правительство уже пало и рассеялось, что
его заменили Советы. Только у нас в Тобольской губернии Совет
еще не имел полной власти, и у нас еще сохранялась власть гу­
бернского комиссара, городского самоуправления и были произ­
ведены выборы в Земство. Но натиск со стороны советов, особен­
но Омского областного, производился с особою настойчивостью.
Дважды делалось приказание через военного комиссара Омского
совета перевести бывшего царя с семьей в каторжную тюрьму и
арестовать губернского комиссара. Необходимости прибегать к
такой мере я абсолютно не видел.
Однажды в праздник, вечером, является председатель местно­
го совета Писаревский к караульному дежурному офицеру и тре­
бует пропустить его к царю.
— По уставу караульной службы я сделать этого не могу, —
отвечает офицер.
—Я председатель Тобольского Совета. До меня дошел слух,
что Николай вчера бежал... Я хочу проверить...
—Этот слух ложен. Вы знаете, что сегодня он был в церкви...
—Я должен в этом убедиться. Вы должны меня пропустить, —
настаивает Писаревский.
Офицер отказывается:
— Идите к комиссару, а я вас не пущу, кто бы вы ни были.
Писаревский ищет меня и, найдя у полковника Кобылинско-
го, повторяет свое заявление весьма взволнованно.
— Не всякому слуху верьте, говорится в пословице, — отвечаю
я ему. — Ваша проверка излишня. Не могу исполнить вашего
любопытства. А вот, кстати, и солдат здесь тот, что был сегодня
утром в карауле, когда семья и бывший царь ходили в церковь.
Писаревский не знал, что ответить.
И вот в такой период Николаю П особенно захотелось прогу­
ляться за город. Меня крайне поражало непонимание положения
дел со стороны свиты — князя Долгорукова, Боткина и других.
Они не переставали просить о том же в то время, когда прогулки
их самих по городу вызывали негодование наших солдат, они
уже предупредили меня, что, если Долгоруков не перестанет «ша­
таться по городу, его побьют»...
Мое положение становилось чрезвычайно сложным и тяже­
лым... Единственная надежда, которая еще жила во мне, это —
Учредительное собрание, но и в нем я иногда сомневался, слиш­
ком оно запоздало. Все же я ждал созыва Учредительного собра­
ния и приготовил уже свое ему заявление, чтобы оно освободило
меня от моей обязанности.
Началась предвыборная агитация в Учредительное собрание.
Тоболяки обратились ко мне, чтобы я сделал доклад в Народном
доме об Учредительном собрании, где изложил бы программу.
Мне пришлось делать доклады не только в Народном доме, но и
в нашем отряде, и в местном гарнизоне. Предвыборная агитация
как будто на время отвлекла население от острой злобы в провин­
циях.
Прихожу как-то утром в губернаторский дом, чтобы передать
полученные письма и журналы, одна из княжон меня спраши­
вает:
— Неужели правда, что Учредительное собрание вышлет нас
всех заграницу?
—Откуда у вас такие сведения?
 —в газетах пишут.
—Мало ли что пишут в газетах. Учредительное собрание еще
не созвано, и никто не знает, как оно решит этот вопрос, — отве­
чаю я.
Княжна смутилась и через несколько минут вдруг заявляет;
—Лучше пусть нас вышлют еще дальше куда-нибудь в Си­
бирь, но не заграницу.
Я посмотрел на княжну и невольно задал вопрос, что это зна­
чит.
—Вам не хочется уезжать из России?
—Лучше в России останемся. Пусть нас сошлют дальше в
Сибирь... Вы тоже выбраны в Учредительное собрание?
—Да, — ответил я.
—И вы скоро поедете? Вы можете и не поехать. Кто вместо
вас останется здесь?
Я отвётил, что, если не пришлют заместителя, должен буду
остаться, но употреблю все усилия, чтобы быть в Учредительном
собрании.
Не знаю почему, но семья Николая II очень не желала, чтобы
я уезжал, — об этом кше не раз говорили фрейлины, Боткин и
другие.
Собственно говоря, с падением Временного правительства
моя офищ!альная связь с Питером и вообще с Россией прекра­
щалась. Тобольск существовал как бы сам по себе. Никакой пере­
писки ни официальной, ни неофициальной с новой властью у
меня не было.
Надежда моя на Учредительное собрание — бьша единствен­
ная. С каким нетерпением приходилось ждать этого созыва!
Даже Николай II неоднократно спрашивал:
—А скоро ли будет созвано Учредительное собрание?
Я отвечал уклончиво, ибо сам не имел точных сведений.» Да и
кто тогда мог ответить на этот вопрос?
— Полагаю, что во всяком случае — не позже начала января.
—Мы с Александрой Федоровной просим вас разрешить свя­
щеннику отцу Алексею преподавать закон божий нашим млад­
шим детям.
— Ведь с ними занимается сама Александра Федоровна.
— В настоящее время она не может, — возражает бывший
царь, — кроме того, отец Алексей, вероятно, более опытен и све­
дущ. Александра Федоровна находит, что он был бы очень подхо­
дящим преподавателем закона божия. Почему бы вам не разре­
шить? Приходит же он сюда совершать службу.
По существу, я сознавал, что просьба самая невинная и поче­
му бы не допустить. Но, помня все происходящее кругом, я ни­
как не мог удовлетворить просьбу бывшего царя, особенно не мог
допустить отца Алексея. Насколько удалось присмотреться к не­
му, он оказался в высшей степени бестактен и несво^ден от стя­
жательства. Это последнее его качество вызывало страшную за­
висть в дьяконе той же церкви. Он не раз просил меня допускать
и его на вечернюю службу в губернаторский дом, чтобы иметь
право участвовать в доходах за эту службу. За то, что Алексей
служил всенощные в доме губернатора для бывшей царской
семьи, он получал 15 руб, и брал себе, не делясь с причтом.
— Я человек бедный, многосемейный, — доказывал мне
дьякон, — пятнадцать рублей — для меня доход. Почему вы даете
зарабатывать отцу Алексею, а мне нет? Надо быть справедли­
вым...
—Вы, значит, желаете иметь доход, — спрашиваю я дьякона.
— Разумеется.
—Я полагаю, что с такими же претензиями могут ко мне об­
ратиться и из других цчрквей г. Тобольска. Что же я им должен
ответить? Вы понимаете всю нелепость вашей просьбы, даже
претензии? — говорю дьякону.
Но никакие доказательства не действуют. После этого я про­
сто категорически отказываю ему.
Служитель церкви ушел очень недовольный, не отказавшись,
однако, от своего намерения «иметь доход»...
И что же он придумал для достижения этой цели? Так как и
священник Алексей остался недоволен моим отказом допустить
его законоучительствовать в бывшей царской семье, то они со­
ставили заговор против меня. И вот что устроили. Во время мо­
лебна 6-го декабря, когда вся семья бывшего царя была в церкви,
дьякон вдруг ни с того ни с сего громогласно провозглашает
многолетнее здравие «их величеств государя императора, госуда­
рыни императрицы и т. д> и приводит всех присутствующих в
крайнее изумление и возмущение, особенно некоторых из ко­
манды. Оно и понятно; никогда такое величание в Тобольске не
допускалось и не совершалось. Так как это совершилось в самом
конце молебна, я сейчас же подошел к дьякону и спросил: по чье­
му распоряжению он это сделал?
— Отца Алексея, — ответил тот.
Вызываю также священника, который в полуоблачении вы­
шел ко мне из алтаря. Нас окружили возмущенные солдаты и
любопытные свитские.
— Какое вы имели право давать такие распоряжения отцу дья­
кону? — говорю я священнику.
—А что же тут такого? — отвечает он как-то вызывающе.
Меня это крайне возмутило и даже испугало: возле меня сто­
яли два солдата, сильно возбужденные, и один даже грубо бурк­
нул:
 — За косы его да вон из церкви...
— Оставьте, —решительно остановил я его.
—Если так, отец Алексей, то знайте, что больше вы не будете
служить для семьи бывшего царя, — сказал я священнику.
Тот что-то начал говорить в свое оправдание, но я уже не
стал продолжать с ним разговор, ибо в церковь стала набирать­
ся посторонняя публика, начался какой-то говор, и дело мог­
ло кончиться величайшим скандалом, над попом мог со­
вершиться самосуд. Хорошо, что в этот день в карауле был хоро­
ший взвод солдат, он сразу успокоился. Но инцидент этим не
кончился.
Весть о происшедшем моментально облетела весь город и, по­
пав в Рабочий клуб, превратилась здесь в величайшее событие.
Тобольский Совет, который в то время соединился с Го­
родской управой, вмешался в это дело по настоянию Писа-
ревского, Кочаницкого и других. Живо была составлена след­
ственная комиссия, в нее попали и городской голова, и предсе­
датель местного гарнизона. В тот же день начались допросы по­
па и дьякона, которые единогласно показали, что за всенощной
в губернаторском доме всегда бывший царь и царица вели­
чались «их величествами», что я, комиссар, никогда не проте­
стовал и не запрещал попу это делать. Вот почему в день «тезои­
менитства» Николая дьякон провозгласил их величание. По го­
роду уже пошла гулять эта ложь. Пригласили меня на допрос.
Отец Алексей, улыбаясь, протягивает мне руку, как ни в чем не
бывало.
— Я вам руки не подам: вы священник, а так беззастенчи­
во лжете и клевещете, отец Алексей, — говорю я ему в присут­
ствии всех. — Вы утверждаете, что величание их величествами
совершалось всякий раз, когда совершалась всенощная. В не­
правде вас может уличить весь хор, весь отряд, если вашей сове­
сти мало.
—А вы, — обращаюсь к городскому голове и председателю
гарнизона, — могли бы меня и не допрашивать, а опросить хотя
бы солдат нашего отряда, чтобы убедиться в нелепости и лживо­
сти этих обвинений.
Священник посмотрел на меня, дьякон тоже как-то тупо, рав­
нодушно, Последний, впрочем, с е ^ а с же, как только я ушел, со­
знался, что оклеветал меня.
— Зачем же вы это сделали? — спросил его председатель гар­
низона, — ведь вы служитель церкви, Христа!
— Мне так посоветовал отец Алексей, — ответил дьякон.
Призывают попа. И тот, видя, что дьякон сознался, тоже не
выдержал и заявил вместе с дьяконом, что этим способом они
хотели скопнуть меня, потому что я не дал им увеличить свои
доходы службою в семье бывшего царя.
В результате всей этой истории наши солдаты чуть не избили
дурного попа. Хорошо, что своевременно удалось его выпрово­
дить в Ивановский монастырь, а на его место назначить другого
для совершения службы в бывшей царской семье.

Я покидсао пост комиссара

Совершился разгон Учредительного собрания. Между тем я
оставался в Тобольске, ожидая из Питера делегации, которая бы­
ла отправлена в Учредительное собрание с моим заявлением. Де­
легация возвратилась, но с инструкцией местному совету о лик­
видации всех учреждений и организаций Временного правитель­
ства. Говорили, что с делегатами Совет Народных Комиссаров
собирался отправить мне заместителя, но, не желая вмешиваться
в дела Омского Совета, он предоставил решить этот вопрос Омс­
кому областкому, приказав переменить весь командный состав и
комитет нашего отряда посредством перевыборов.
Семья Николая, очевидно, знала обо всем этом. На смену вы­
бывших старых солдат в отряд были присланы новые, прибыв­
шие из Петрограда. Раздоры в отраде приняли невероятный ха­
рактер. Мои противники старались выставить причиною всего
этого меня, как комиссара, который не устанавливает никаких
отношений с центром.
Мои сторонники, солдаты отрада, приходили меня уговари­
вать, уверяя, что если я соглашусь уступить, то отрад успокоится.
О своем намерении уйти я сообщил прежде всего своему по­
мощнику Вл. А. Никольскому, этому смелому и бескорыстному
другу. Затем полковнику Ев. Ст. Кобылинскому. И 24 января
1918 г. подал следующее заявление комитету Отрада особого на­
значения;
*В комитет Отрада особого назначения комиссара В. С. Панк­
ратова. Заявление.
Ввиду того, что за последнее время в Отряде особого назначе­
ния наблюдается между ротами трение, вызываемое моим при­
сутствием в Отраде, как комиссара, назначенного еще в августе
1917 г. Временным правительством, и не желая углублять этого
трения, я — в интересах дела общегосударственной важности —
слагаю с себя полномочия и прошу вьщать мне письменное под­
тверждение основательности моей мотивировки.
Хотелось бы верить, что с моим уходом дальнейшее обостре­
ние между ротами Отрада прекратится, и Отрад выполнит свой
долг перед родиной. В. Пашфатов. Январь 24 дня 1918 г. То­
больск».
В ответ на это заявление мне было выдано следующее удосто­
верение:
♦Удостоверение. Дано сие от отрядного комитета Отряда осо­
бого назначения комиссару по о^фане бывшего царя и его семьи
Василию Семеновичу Пашфатову в том, что он сложил свои пол­
номочия ввиду того, что его пребывание в отряде вызывает среди
солдат трения, и в том, что мотивы сложения полномочий коми­
тетом признаны правильными». Председатель комитета (под­
пись Киреева) Секретарь (подпись Бобкова). 26 января 1918 г. Г.
Тобольск. Печать отрядного комитета.
24 января 1918 года я последний раз видел бывшего царя и
его семью, но в Тобольске прожил до 26 февраля. С моим уходом
за этот короткий промежуток моего пребывания в Тобольске
произошли значительные перемены в условиях жизни царской
семьи. Об их судьбе я узнал уже в Чите, куда мы с помощником
уехали из Тобольска в начале марта.
 А.А-в
к переводу бывшего цш я из Тобольска
в Екатеринбург*
Еще недавно фигура В. В. Яковлева была одной из салом загадочных в
истории сибирской ссылки последнего русского императора. Историки
долгие годы разводили руками, терялись в догадках, строили гипотезы.
Следы этого человека исчезли в далеких двадцатых годах. Прошли деся­
тилетия...
Василий Васильевич Яковлев, подлинное имя Константин Алексеевич
Мячин, родился в 1886 г. в селе Шарлык Оренбургской губернии. В 11 лет
• перебирается в Уфу. Работает вмагазине, в сапожной мастерской, у ча­
совщика, в железнодорожных мастерских. В революционных событиях
f 1905—1907 гг. Яковлев участвует уже как профессиональный боевик —
^ один из руководителей иБоевого отряда нарсЬного вооружения». Его
Л бомбы взрываются в квартире предводителя черносотенцев, в помеще-
I нии охранки. Он организовывает боевые дружины в Екатеринбурге, Злат
тоусте, на уральских заводах. Вериашой его революционного итворчестг
ва* в эти годы становятся грабежи поездов — *эксы». На Урале равного
ему в этом не было. Революции г^жны деньги. Особенно тем, кто живет
на солнечном Капри в Италии. Именно туда подался в 1910 г. скрываю­
щийся от Депарпимента полиции, избежавишй суда по самол^ извест­
ному его *жсу» на станции Миасс Мячин-Яковлев. Только в 1917 г. он
снова возвращается в Россию, в Петроград. Его ценят, он один из героев
Октября. Далее — недолгая работа в ВЧК, потам — на поприще органи­
зации Красной Армии. И снова Урал — назначение военным комиссаром.
Но не поделив власть в Екатеринбурге с Ф. Голощекиным, возвращается
в родную Уфу. В марте 1918 г. по поручению Уфимского Совета едет в
Петроград, на обратном пути заезжает к старому другу по партии
Я. М. Свердлову, в Москву. На этой встрече ему и было поручено вывести
Романовых из Тобольска на Урал. *Я спросил: "Груз должен быть достав­
лен живыМ? " — Тов. Свердлов взял мою руку, крепко пожал ее и резко от­
чеканил: "Живым”»**.
Собрав в родной Уфе отряд, Яковлев отправляется через Екатерин-
бург в Тобольск. Там он действует решительно. Через три дня он сооб­
щает о цели своего приезда Николаю П. О маршруте следования он ниче­
го не говорит. Сборы были недолгие. В гючь с 25 на 26 апреля Николай
Александрович, Александра Федоровна, их дочь Мария, а также доктор

• Печатается по тексту газеты «Известия*, Москва, 1918, № 9 6 (360), 16

мая, стр. 2.
* * Яковлев В. Последний рейс Романовых, «Урал», 1988, № 7, с. 152.
Боткин, Долгоруков, камердинер Чемодуров, комнатная deeyuata Деми­
дова и лакей И. Седнев покидают Тобольск.
Предлагаемое читателю интервью В. В. Яковлева с корреспонден­
том «Известий» увидело свет 16 мая 1918 г., через полмесяца после опи­
санных событий. И трудно списать на плохую память интервьюируемого
фразу «Путь от Тюмени до Екатеринбурга совершен без каких-либо ин-
щшдентов». Слукавил Василий Васильевич, мягко говоря!
Именно здесь, на этом пути, произошло то, над чем ломали головы
исследователи! Почему Яковлев изменил маршрут, выехав из Тюмени не в
Екатеринбург, а в Омск? Было ли это хитроумное сплетение планов
Свердлова? Или инициатива Яковлева, понимавшего, что отправка царя
на Урал равносильна его смерти? Ответа однозначного пока нет.
Уралоблсовет беснуется и засыпает телеграммами Москву с требо­
ваниями объяснений и ареста «изменника революции». Свердлов после не­
долгих колебаний отдает приказ Яковлеву вернуться с «грузом» в Екате­
ринбург, потребовав от Уралоблсовета гарантий по безопасности царя,
его семьи и самого В. В. Яковлева.
По прибытию в Екатеринбург 30 апреля он сдает Романовых предсе­
дателю Уралоблсовета Белобородову. А полученная 1 мая телеграмма
от Свердлова ставит точку в его взаимоотношениях с уральцами:
«.. .Яковлеву полное доверие. Ещераз никакого вмешательства».
Больше не скрестились пути царской семьи и В. В. Яковлева. Но одно
обстоятельство объединило их судьбы — насильственная смерть: бес­
смысленно жестокое убийство царя его семьи в подвале Ипатьевского
домалетом 1918 г. и расстрел Яковлева в подвалах НКВД в 1938-м.
20 лет разделяют эти дваубийства. Как нелегка и драматична была
жизнь Яковлева за эти годы! Получив назначение в мае 1918 г. на Урало-
Оренбургский фронт, он попадает в водоворот событий Гражданской
войны. Вынесло его в родной Уфе, которая в октябре 1918 г. стала сто­
лицей Комитета членов учредительного собрания (Комуча). Разочаро­
ванный, уставший от крови и большевистских лозунгов, Яковлев обра­
тился с воззванием к «Солдатам Красной Армии». Переход его к сторон­
никам Колюча определил его дальнейшую судьбу. С приходом к власти
Колчака Яковлев вынужден бежать из России в Китай. И в Харбине посе­
лился новый русский эмигрант Стоянович. С 1924 г. он занимается жур­
налистикой, пишет статьи для советской прессы.
В 1928 г. он решил вернуться на родину. Он пишет покаянное письмо
Сталш^. Ему разрешили вернуться, а следствие по его делу закончилось
десятилетним заключением. В 1933 г. за примерную работу Яковлев был
досрочно освобожден.
Последние пять лет он жил надеждой, что все забыто и прощено.
Наступил 1938 год. Подвал НКВД... Роковой выстрел...
Издатель
 омиссар Яковлев, ныне назначенный главнокомандую-.
К щим на У1Ш1ьско-оренбургском фронте, на которого было
возложено выполнение распоряжения Совета Народных Комис­
саров о переводе бывшего царя из Тобольска в Екатеринбург, в
беседе с нашим сотрудником рассказывает, как он выполнил это
ответственное поручение.
Подготовив все для переезда, назначенного мною на 27-е ап-
реля^, я накануне этого дня приехал в дом губернатора в Тоболь­
ске, где жил Николай Романов с семьей и близкими ему лицами.
Романов был предупрежден о моем приходе, но знал лишь,
что я являюсь официальным представителем Советской власти.
О цели моего прихода он ничего не знал.
Войдя к бывшему царю, я заявил ему;
— Гражданин Романов, Советом Народных Комиссаров мне
поручено перевезти вас из Тобольска. Отт«зд назначен на завтра,
на 4 часа утра. Будьте готовы к этому времени.
Романов встрепенулся и тревожно спросил:
—А куда меня повезут?
Я ответил, что мне самому его будущее местопребывание в
точности нетзвестно и что я получу соответствующие распоря­
жения только в дороге.
Романов подумал немного и сказал:
—Я не поеду...
В этот момент в комнату вошла Александра Федоровна. Узнав,
о чем идет речь, она воскликнула:
— Что вы с ним делаете! Вы хотите оторвать его от семьи, раз­
ве это можно? У него больной сын... Нет, он не может поехать, он
должен остаться с нами!
Я на это ответил, что имею определенное предписание, кото­
рое исполню в точности. Ни о какой разлуке в данный момент
речи нет, так как вместе с Николаем Романовым будет переведе­
на вся его семья. Однако сейчас переезд сопряжен с известными
трудностями, и поэтому решено больного Алексея оставить в То­
больске до весны, когда сойдет лед и можно будет перевезти его
от Тобольска до Тюмени на пароходе. Кто из остальных членов
семьи Романовых отправится вместе с ним, а кто останется до
весны с Алексеем, представяется решить им самим.
Романов выслушал меня, но как будто не вполне понял и бук­
вально повторил то, что только что сказала Александра Федо­
ровна:
—У меня больной сьш! Разве можно разлучать меня с
семье<4? Я не могу поехать^...

^ Неточность в дате — см. комментарий п. 37 к настоящей книге.

2 И з дневника императора Николая П за 1918 г. (см. далее сн. с. 172).
 я счел излишним входить в какие-нибудь пререкания и, по­
вторив коротко, что отъезд назначен на завтра на 4 часа утра, вы­
шел. Когда я уходил, Александра Федоровна нервно 1фикнула мне
вслед:
—Это слишком жестоко, я не верю, что вы это сделаете!
Я прошел к начальнику охраны бывшего царя в Тоболь­
ске Кобьшинскому и подтвердил ему, что так или иначе мое
распоряжение об отъезде в назначенный день и час будет ис­
полнено. Если Николай Романов к этому времени не подгото­
вится к отъезду, ему придется ехать без багажа. Кобьшин-
ский счел необходимым пойти к Романову, чтобы передать ему,
что никакое противодействие распряжению об отъезде невоз­
можно.
Романов обсуждал вопрос об отъезде вместе со своей семьей и
друзьями часа два, два с половиной. В течение этого времени
этот семейный совет несколько раз менял свое решение: то реша­
ли, что поедет Николай со всеми дочерьми и с Татищевым, а
Александра Федоровна останется, то, что поедет Александра Фе­
доровна, а все дочери останутся и т. д.^ Наконец Кобьшинскому
было сообщено, что с Николаем поедут Александра Федоровна,
дочь Мария, князь Долгорукий, профессор Боткин, фрейлина
До^1идова4, один лакей и один камердинер. Остальные дочери,
Алексей, Татищев и прочие — всего человек 40 — остаются в То­
больске до весны...
Меня несколько удивило то, что Александра Федоровна реши­
ла расстаться с сыном и поехать вместе с мужем из Тобольска.
Но Кобылинский рассказал мне, что он слышал случайно фразу,
«12 апреля. Четверг. П осле завтрака Яковлев пришел с Кобылинским и объ­
явил, что получил приказание увезти меня, не говоря i^ a ? Алике решила ехать
со мной и взять Марию, протестовать не стоило. Оставлять остальных детей и
Алексея — больного да при нынешних обстоятельствах — было более чем тяже­
ло! Сейчас ж е начали укладьшать самое необходимое. Потом Яковлев сказал,
что он вернется обратно за О[льгой], Т{атьяной], Ан[астасией] и А[лексеем] и
что, верятяо, мы их увидим недели через три. Г р у ^ о провели вечер; ночью, ко­
нечно, никто не спал».
Дата в дневнике указана по старому стилю.
^ И з дневника императрицы Александры Федоровны за 1918 г.
«Тобольск. 12(2 5 ) апреля. 4eraq>r™ После ленча пришел комиссар Яковлев,
и я хотела попросить об устройстве походной церкви на страстную неделю.
Вместо этого он объявил приказ своего правительства (большевики), что он
дояжен забрать нас отсюда (куда?). Увидев Бэби тяжело больньпл, выразил по­
желание взять Н[иколая] одного (если не по собственной воле, придется приме­
нить силу). Я должна решать: остаться с больным Бэби или сопровождать
Н(иколая]. Решила сопровождать его, так как могу быть более полезной, и это
при риске незнания куда и для чего (мы воображаем в Москву). Ужасное стра­
д а й ^ ..»
Анна Демидова была комнатной девушкой императрицы и не имела при­
дворного звания фрейлины. Б . С. Бопгкин не имел звания профессора, а являлся
приват-доцентом Военно-медицинской академии.
брошенную Александрой Федоровной Татищеву, которая проли­
вает некоторый свет на это решение.
Александра Федоровна сказала Татищеву:
— Я боюсь, как бы он один не наделал там глупостей...
Александра Федоровна, по-видимому, не особенно высокого
мнения об уме и такте своего мужа.
На другой день, 27-го апреля, ровно к 4 часам утра, все бьшо
готово, и мы двинулись в путь. От Тобольска до Тюмени прихо­
дилось делать 260 верст на лошадях. Первые 30 верст дорога шла
по кочкам. Нам пришлось переправиться через три реки: Иршан,
Тобол и Туру. Начинался уже весенний разлив рек, лед треснул и
поднялся. По мосту через Иршан приходилось ехать в воде, до­
ходившей до брюха лошадей. Через Тобол было уже рискованно
переправляться в экипаже, пришлось выйти и идти по льду. Че­
рез Т ^ у также пришлось переезжать в воде.
Благодаря принятым мерам переезд был совершен чрез­
вычайно быстро. Всех остановок было восемь, везде нас жда­
ли уже запряженные тройки, поставленные в ряд: мы останав­
ливали наши экипажи параллельно этому ряду, благодаря
чему пересадка совершалась в какие-нибудь 10 минут. Ночевали
в Выявлево^. На другой день в 9 часов вечфа мы были уже в Тю­
мени.
Отряд, взятый мною, состоял всего из 35 человек, из них 15
конных и 20 пехотинцев. 1^оме того, на всех пунктах пересадки
были расставлены небольшие патрули.
!>гот трудный и быстрый п^)еезд мало утомил Романова. Во­
обще за последний год он заметно поздоровел. Много работал на
воздухе — рубил дрова, чистил снег и т. п. Руки в мозолях, бодр и
чувствует себя прекрасно. С положением своим, по-видимому,
примирился.
Александра Федоровна утомилась значительно больше, но
старалась не показать этого. Вообще она пыталась держаться гор­
до и замкнуто.
Наше отношение к ним их сильно озадачило. По-видимому,
они опасались вначале грубости, насилий и оскорблений с нашей
стороны. Но весь отряд держался по отношению к Романовым
вполне корректно, не позволяя ни одного невежливого или ос­
корбительного слова. И вместе с тем отношение было совершен­
но простое, такое же, какое могло быть по отношению к каждому
другому граледанину.
Александра Федоровна смотрела на нас большими глазами, а
Николай быстро освоился и стал держаться также просто.
Из Тюмени мы отправились поездом. Здесь охрана была уже

^ Неточность в названии села — Иевлево.

увеличена до 160 человек. Путь от Тюмени до Екатеринбурга был
совершен без каких либо инциндентов.
Романов чувствовал себя в дороге по-прежнему хорошо. По-
видимому, его больше всего интересовали три вопроса: семья,
погода и еда. Семью свою он действительно любит и очень о ней
заботатся.
О политике мы вовсе не разговаривали. Я, конечно, и не счи­
тал возможным вести какие-либо разговоры на политические те­
мы с бывшим царем. Но характерно, что сам он, по-видимому,
совершенно не интересуется политическими вопросами.
Все его мысли вращаются в кругу глубоко обывательских и
узко семейных интересов.
Только один раз наши разговоры вышли за указанные рам­
ки — семьи, погоды и еды. Мы проезжали мимо какой-то церкви.
Романов, очень богомольный, всеща в таких случаях крестится.
Когда мы проехали церковь и он что-то сказал о религии, — сей­
час не помню, что именно, — я ответил, что, не будучи лично ре­
лигиозным человеком, я признаю по отношению к другим ли­
цам принцип полной свободы совести: пускай каждый верит так,
как он хочет.
Романов на это воскликнул:
— Представьте, что и я держусь совершенно же такой точки
зрения! Я тоже признаю полную свободу совести!
Я посмотрел на него, не понимая, шутит он или хитрит. Но
лицо его вьфажало такое искреннее простодушие, что не остава­
лось сомнения в отсутствии каких-либо задних мыслей.
Вообще из этого путешествия я вынес вполне определенное
впечатление об удивительной, феноменальной ограниченности
Николая Романова.
Совсем другое представляет собой Александра Федоровна.
Она очень хитра и горда. На мужа своего имеет сильное влияние.
Всю дорогу она держалась замкнуто и по целым дням не выходи­
ла из своего купе. От нас она не хотела принимать даже тени
одолжения. Это доходило до курьезов. Известно, что коридоры в
вагонах очень узкие, и когда в них встречаются два человека,
один должен посторониться. Александра Федоровна не желала,
чтобы кому-нибудь из нас пришлось посторониться, пропуская
ее. Поэтому она вставала ежедневно в 4—5 часов утра, чтобы пой­
ти в уборную помьггься. Если, выходя из уборной, она видела в
коридоре часового, то возвращалась обратно и запиралась там,
пока часовой не выходил из коридора.
Дочь Романовых, Мария, молодая девушка, совершенно не­
развитая для своих лет. О жизни в широком смысле слова не
имеет никакого понятия. Находится под сильным влиянием
своей матери.
I Ко времени прибытия нашего в Екатеринбург на вокзале со­
бралась большая толпа. О нашем приезде разгласили, по-види­
мому, железнодорожники. Толпа была настроена очень возбуж­
денно. Поезд остановился не у самой платформы, а на некотором
расстоянии от нее. На всякий случай еще до прибытия в Екате­
ринбург я распорядился плотно закрыть и занавесить все окна в
вагонах.
Едва только поезд остановился, как мой отряд вышел из ваго­
нов и оцепил поезд, не допуская к нему толпу. Из толпы неслись
крики:
— Покажите нам этого мфовопийцу! — и т. д.
Я ответил, что если толпа не разойдется, я покажу ей пулеме­
ты. Однако это не подействовало. Толпа росла и напирала на рас­
ставленные мною патрули.
Тогда я распорядился двинуть стоявший на запасном пути
товарный поезд и поставить его между платформой и моим по­
ездом. Когда это было сделано, под прикрытием товарного поез­
да я увел свой поезд на другую станцию — Екатеринбург 2-й, где
уже никого не было. Отсюда я дал знать местному Совету о своем
приезде. Приехали: председатель Совета и члены президиума,
которым я и сдал Николая Романова под расписку^.
В Екатеринбурге Романов с семьей помещен в общественном
особняке, огороженном большим дощатым забором. Особняк
этот нисколько не напоминает губернаторского дома в Тоболь­
ске, походившего по величине своих комнат и зал на загородный
дворец.
Охрана Романова в Екатеринбурге усилена, режим введен, по
сравнению с Тобольском, более строгий.

® Романовых «встречали» председатель исполкома Уралоблсовета А. Бело­

бородов, его заместитель R Дидковский, комиссар Ф. Голощекин.
 p. словцов
ПОСЛЕДНИЕ ДНИ НИКОЛАЯ П В ЦАРСКОМ СЕЛЕ*
(И з дневника графа П. К Бенкендорфа)
Воспоминания «Последние дни Николая II в Царском Селе» принадле­
жат перу одного из ближайших придворных Николая II графу Па&лу Кон­
стантиновичу Бенкендорфу (1853—1921 гг.).
Генерал-адъютант, генерал от кавалерии граф П. К. Бенкендорф
почти четверть века, с 1893 по 1917 гг., занимал почетный пост обер-
гофмаришла императорского двора. Среди прочих многочисленных зва­
ний и титулов Бенкендорфа есть и ныне малоизвестный: почетный ста­
рик станиц Благовещенской, Кущевской, Уманской и Таманской Кубан­
ского казачьего войска.
В февральские дни 1917 года П. К. Бенкендорф находился в Царском
Селе около императрш(ы Александры Федоровны и царских детей, тяже­
ло заболевишх корью. Всеми силами он пытался смягчить удар судьбы,
обруишвишйся на них.
Л иил тяжелая болезнь жены не позволила П. К. Бенкендорфу после­
довать за царской семьей в ссылку. Его зять — князь Василий Долгоруков,
сопровождавимш Николая II в Тобольск и Екатеринбург, был зверски
убит большевиками.
Воспоминания графа П. К. Бенкедорфа были опубликованы в Лондоне
в 1927 году на английском языке. На а^дующ ий год они появились в па­
рижском журнале «Вевю де Монд» и вскоре были перепечатаны в риж­
ской эмигрантской газете «Сегодня* в изложении Р. Словцова.
Издатель

• Печатается по тексту газеты «Сегодня», Рига, 1928, № 3 4 ,5 фев., стр. 7.

 многочисленным мемуарам о последних месяцах жизни
К Николая II и его семьи в Царском Селе прибавился еще
один — очень ценный дневник. Он принадлежит гофмаршалу
графу П. К. Бенкендорфу и начался только что печатанием во
французском журнале «Ревю де Монд».
Бенкендорф ежедневно и подробно записывал все, что пере­
живала с первых революционных дней до ссылки в Тобольск
царская семья и обитатели Александровского дворца. Он расска­
зывает, как оторванные от Петурбурга, где разыгрывалась рево­
люция, и от ставки, с которой было прервано сообщение, царица
и ее окружавшие получали лишь тревожные слзгхи. Дети и Выру­
бова, жившие во дворце, были больны корью, и это еще увеличи­
вало волнение.
11-го марта (числа по новому стилю) военный министр Бе­
ляев телеграфировал царице совет немедленно уезжать, так как за
ее безопасность нельзя поручиться. Императрица отказалась
ехать без мужа. На другой день железнодорожная администрация
сообщила, что через два часа сообщение будет прервано, но, ко­
нечно, об отъезде в такой срок нечего было и думать. Приезд ца­
ря ожидался с 6 час. утра — никто не спад во дворце в эту ночь. Во
дворе находились еще сохранившие дисциплину части личного
конвоя и царскосельского гарнизона.
13-го марта стало известно, что царь вынужден был повер­
нуть в Псков и не приедет. 14-го марта приехал великий князь
Павел Александрович. Он был в состоянии бурного возбуждения
и обратился с несколькими словами к войскам, собранным во
дворе. Эти слова произвели на нас тягостное впечатление. Его
разговор с императрицей был очень бурным.
Гарнизон Царского Села стал разлагаться, произошли стьгаки
между «революционерами* и «монархистами», и только с трудом
удалось заключить «перемирие* и защитить дворец от нападе­
ния.
15-го марта в 11 час. утра получилось на имя императрицы
письмо великого князя Павла Александровича с проектом мани­
феста о даровании конституции. «Императрица, — записывает
Бенкендорф, — отвергла всякую мысль об уступках во время вой­
ны. На другой день в 5 час. из Петрограда привезли листок сроч­
ной телеграммы, сообщавшей об отречении царя. Через час при­
ехал Павел Александрович и со всеми предосторожностями сооб­
щил царице о «страшном событии». Выходя из комнаты, вели­
кий князь сказал Бенкендорфу, что все потеряно, и нужно, чтобы
царская семья уезжала как можно скорее заграницу. Царица му­
жественно приняла известие, говорила, что царь должен был ско­
рее отказаться от трона, чем нарушить клятву сохранять само­
державие и передать его нетронутым своему сыну. Но когда вече­
ром придворные уходили из ее комнаты, «она оперлась на стол и
стала рыдать».
В следуюпще дни разложение гарнизона шло быстрыми ша­
гами. Никакой связи во дворце с новыми властями не было, пока
18-го марта не приехали военный министр Гучков и генерал
Корнилов, командовавший войсками Петроградского округа.
Царица приняла их в присутствии великого князя Павла. Гучков
обещал ей позаботиться, чтобы во1фуг дворца не шумели, что
тревожило больных детей. *Во время аудиенции часть свиты
приехавших разбрелась по дворцу и стала держать слугам и часо­
вым отвратительные речи. К счастью, появление Гучкова поло­
жило конец этому скандалу».
Караул дворца был сменен, и старая охрана заменена солдата­
ми, напоминавшими «дикие орды». С большим трудом удава­
лось скрывать от царицы попадавшие во дворец бесчисленные
газеты и юмористические листки, обвинявшие ее в измене.
22-го марта утром приехал в Царское Село отрекшийся им­
ператор. Платформа вокзала была полна гвардейскими офицера­
ми и солдатами в шапках набе1фень, с папиросами, в растерзан­
ных шинелях. Автомобиль с Николаем II подъехал к дворцу. Ко­
мендант вышел к закрытой решетке. «Кто там?» — спросил он,
«Николай Романов», — ответил часовой. «Хорошо, впустите!».
Передняя была полна любопьггными. Царь молча прошел сквозь
толпу в комнату имп^атрицы.
В два часа дня Бенкендорф получил аудиенцию у Николая II.
Царь рассказал все перипетии отречения. «Его величество, —
вспоминает Бенкендорф, — особенно жаловался на почти грубую
настойчивость, с которой генерал Рузский разговаривал с ним в
Пскове. С тех пор император мог понять, что доводы генерала
были чистой выдумкой. В продолжение нескольких часов подряд
Рузский оказывал давление на его величество, не оставляя ему ни
одной минуты на размышление». Бенкендорф, отражая, несом­
ненно, мнение царя, считает «роль командующих в отречении
неслыханным в истории предательством» своего импчратора.
Николай II рассказывал даже, как он думал сначал отречься в
пользу сына, но беседа с лейб-медиком Федоровым, к которому
он обратился за советом, изменила его мнение. Федоров сказал,
что Алексей никогда не будет здоровым и что если он станет им­
ператором, то его родителям все равно не позволят заниматься
воспитанием мальчика. Они будут вынуждёны уехать заграницу.
После этого разговора император решил взять обратно первый
текст отречения и, не говоря ни слова никому, составил новый
текст отречения в пользу Михаила Александровича и передал его
Гучкову. Вопрос о незаконности этого акта не приходил ему в го­
лову.
 День закончился известным вторжением во дворец левого
эсера, ныне большевика, Масловского (Мстиславского) с солда­
тами, представителями петроградского совета. Они явились про-
BqpHTb, не скрылся ли Николай U. Царь прошел по ярко осве­
щенному коридору на виду Масловского, от которого, впрочем,
его отделяли Бенкендорф и Апраксин.
Поведение новой дворцовой стражи становилось невыноси­
мым. Врачей, являвшихся к больным великим княжнам, всегда
сопровоходал офицер и солдат, и стоило большого труда останав­
ливать вторжение в спальни целых групп солдат.
3-го апреля днем в Александровский дворец приехал Керен­
ский со свитой в 15 человек. Он вошел в кухни, собрал в коридо­
ре всю прислугу и караульных и обратился к ним с ультрарево­
люционной речью. Он был одет в высокие сапоги, синий френч,
наглухо застегнутый, без признаков белья и напоминал рабочего
в воскресном костюме. Его движения были резкими и отрыви­
стыми, он не ходил, а бегал по комнатам, говоря громко, очень
быстро. У него был бегающий взгляд и несимпатичное лицо.
Узнав, что их величества еще завтракают, он приказал от­
крыть частные апартаменты императора, все шкафы, все двери...
Потом он велел провести себя к Вырубовой. Узнав о приезде Ке­
ренского, Вырубова, хотя и выздоровела уже от кори, легла в кро­
вать. У нее была связка важных бумаг, и она поторопилась сжечь
их в камине. Он был полон пепла. Она отказалась принять мини­
стра, и тот открыл дверь силой. Спросив о ее здоровье и не ожи­
дая ответа, Керенский сообщил ей, что она должна одеваться,
взять вещи и ехать в Петроград. «Из соседней комнаты, — пишет
Бенкендорф, — я слушал их разговор. Она дрожащим голосом
заявила, что больна и не может выходить. Он сухо заявил, что
поговорит с врачами, но что она должна ехать». Действительно,
Вырубова была отправлена на вокзал на костылях, с горничной и
полковником Кобылинским.
Затем Керенский заявил Бенкендорфу, что он хочет видеть
«Николая Александровича и Александру Федоровну».
—Я, — рассказывает Бенкендорф, — вошел первым в
классную комнату, чтобы узнать, готовы ли их величества при­
нять министра. Император и императрица были уже там с цеса­
ревичем. Керенский вошел один. Остановившись на пороге, он
сделал что-то вроде поклона и назвал себя: «Министр юстиции»...
Взволнованный, с дрожащими руками, словно в лихорадке, Ке­
ренский не стоял на месте; он притрагивался ко всем вещам на
столе; из его уст вылетали несвязные слова: у него был вид сума­
сшедшего.
Немного успокоившись, Керенский велел ввести полковника
Коровиченко и представил его царю и царице как нового комен­
данта дворца. Затем Керенский попросил Николая II в другую
комнату для беседы наедине.
После разговора К^>енский «имел еще более лихорадочный
вид, чем раныпе».
—Он спросил меня, — вспоминает Бенкендорф, — осмотрел
ли он весь дворец. Я ответил, что остались только частные покои
императрицы. Он сказал затем, что хотел бы поговорить со мной
с глазу на глаз, но потом, дойдя до двери, раздумал и повернулся
обратно. Когда мы проходили через переднюю, он обратился к
прислуге с несколькими выспренними словами, простился и бы­
стро вышел.
Царь рассказал Бенкендорфу, о чем говорил с ним Керенский.
«Большинство ваших бывших министров теперь допрашиваются
чрезвьиайной следственной комиссией^ и каждую минуту, для
самооправдания, ссылаются на свои доклады вам и приказы, от
вас полученные. Но от этих докладов и приказов не сохранилось
никаких письменных следов. Не можете ли вы поискать в ваших
бумагах или хотя бы вспомнить нужные нам указания». Керен­
ский не говорил ни о чем другом.
Бенкендорф посоветовал царю пересмотреть свои бумаги на
случай возможного приглашения его самого в следственную ко­
миссию.
На этом пока заканчиваются воспоминания Бенкендорфа.
Париж

^ «Чрезвычайная следственная комиссия для расследования противозакон­

ных по должности действий бывших министров, главноуправпяющих и прочих
высших должностных лиц как гражданского, так и военного и морского ве­
домств» была учреждена Временным правительством в марте 1917 г. Комиссия
произвела 88 опросов и допросила 5 9 человек, из них 2 0 бывших министров, 10
товарпшей министров, сенаторов и губернаторов, 2 генералов, 11 вькшпх чи­
новников департамента полиции и жандармерии, 10 общественных деятелей и
6 «ароходнмцев», среди которых А. А. 1^рубова, В. Н. Воейков и другие.
 p. словцов
ОТЪЕЗДЦАРСКОЙСЕМЬИИЗ ЦАРСКОГОСЕЛА*
Воспоминания графа Бенкендорфа
в только что вышедшей книжке парижского журнала «Ревю де
Монд» заканчиваются воспоминания графа Бенкендорфа, быв­
шего гофмаршала императорского двора о «последних днях царя
в Царском Селе*. Мы писали уже о первой части этих воспоми­
наний.
По мере того, как усиливалось разложение в войсках и советы
рабочих депутатов забирали все большую власть и хфиходилось
считаться с требованиями «демократии», жизнь царской семьи
становилась все тяжелее.
21-го апреля, — вспоминает Бенкендорф, — второй стрелко­
вый полк, несший караул, стал обнаруживать очень скверное на­
строение. Нахальство их не имело предела. С первых дней на­
чальники караула требовали, чтобы при смене им показывали
императора и императрицу в доказательство их пребывания во
дворце.
Было установлено, что начальники сменяющегося и вступаю­
щего караула являлись ежедневно в половине второго, сейчас же
после завтрака, к императору. Их величества принимали их вме­
сте и разговаривали с ними несколько минут, — обычно все про­
исходило довольно спокойно. Но сегодня начальник вступивше­
го караула, бывший фельдфебель, сразу выделившийся своими
революционными речами, заявил, что он хочет обыскать весь
дворец, и если окажется что-нибудь подозрительное, то горе ви­
новным.
Когда император протянул ему руку, он отступил назад и
крикнул: «Ни за что на свете!» Император, подойдя к нему, спро­
сил: «Что вы имеете против меня?» Субъект растерялся, повер­
нулся и вышел. Потом он стал делать разные замечания доктору
Деревенко и учителю наследника Жильяру. Оказалось, что он и
его люди были переодетыми в солдатскую форму членами мест­
ного совдепа, желавшими обревизовать, как живут Романовы.
Комендант на следующий день позволил им осмотреть дворец,
но, против ожидания, они держали себя прилично и не вошли в
комнаты царской семьи.

• Печатается по тексту газеты «Сегодня», 1928, Рига, № 4 7 ,1 8 фев., стр 4.

 в конце июня вечфом разыгрался следующий инцидент:
«Царь, — рассказывает Бенкендорф, — читал нам вслух в класс­
ной комнате. Ночь была теплая и окна открыты. Вдруг в комнату
ворвались солдаты. Они осмотрели все лампы, обыскали все уг­
лы. Оказалось, что часовой в парке якобы видел сигналы, кото­
рые подавались из окна сменой белых и'красных лучей. В дейст­
вительности занавеска колебалась ветром, открывала от времени
до времени красный абажур на лампе. Отсюда и пошла тревога.
25-го апреля в Царское Село приехал Керенский и заявил, что
хочет говорить наедине с императрицей. «Разговор длился около
часу. Ее величество не сохранила о нем скверного впечатления.
Министр был вежлив и сдержан. Он стфашивал императрицу от­
носительно роли, которую она играла в политике, о ее вмеша­
тельстве в выборы министров и ведение государственных дел.
Императрица ответила, что император и она были очень друж­
ной четой, и главную их радость составляла семейная жизнь. У
них не было никаких секретов. Они сообщали друг другу все. По­
этому неудивительно, что при серьезных потрясениях последних
лет политика играла в их жизни большую роль. Наконец^, так как
император был почти всегда на фронте и видел своих министров
только с большими промежутками, то он иногда поручал ей пе­
редавать им маловажные распоряжения. Всего чаще она обсужда­
ла с ними только вопросы, которые касались ее лично, как, на­
пример, Красный Крест, военнопленные, всевозможные благо­
творительные дела. Только этим ограничивалась ее политиче­
ская роль, и она убеждена, что лишь выполняла свой долг. Конеч­
но, вопрос о назначении министров император обсуждал вместе.
Но могло ли бьггь иначе среди супругов, так тесно связанных,
как они.
После свидания с императрицей Керенский прошел в кабинет
Николая П. «Разговор коснулся снова показаний бывших мини­
стров (в чрезвычайной следственной комиссии), которые часто
ссылались на категорические приказы, якобы полученные от его
величества. Царь разрешил взять из его шкафов все бумаги, ко­
торые могут понадобиться следственной комиссии.
После этого визита доверие царя и царицы к Керенскому еще
увеличилось. Императрица была очень довольна несколькими
льстивыми словами, с которыми он к ней окатился.
К этим двум беседам и сводятся, — указывает Бенкендорф, —
те допросы, которым министр юстиции якобы подверг импера­
торскую чету. Не возбуждалось 1фи этом даже вопроса о тайных
сношениях с Германией для сепаратного мира, в которых обви­
няли императрицу.
26-го апреля полковники Коровиченко и Кобылинский ос­
мотрели шкафы и взяли бумаги для следственной комиссии.
 Жизнь в Александровском дворце шла однообразно, прерыва­
емая лишь неожиданными неприятностями и осложнениями.
Так, в начале июня правительственный комиссар Ф. А. Головин,
ликвидировавший министерство двора, предложил Бенкендорфу
взять издержки по столу царской семьи на личные средства царя
и царицы, так как иначе можно ждать неприятностей со стороны
совдепов.
Пришлось сократить меню, так как личные средства импера­
торской четы бьиш навелики — всего 2 с половиною миллиона
рублей, из которых выдавалось много пособий.
16-го июня приехал Керенский перед отъездом на фронт.
«После быстрого осмотра постов он провел несколько минут у
царя, сообщил ему, что едет для поддержки наступления. Затем
он отправился со всей свитой в Большой дворец и, как всегда,
приказал подать себе лучшие вина из императорского погреба».
Б начале июля получился тфиказ перевести в Александров­
ский двqpeц великого князя Бориса Владимировича, который
жил под стражей на своей даче в Царском Селе. Полковник Ко-
былинский, новый комендант дворца, сообпдал об этом Бенкен­
дорфу. Тот ответил, что велит хфиготовить комнату. Но Кобы-
линский указал, что одной комнаты недостаточно. Великого кня­
зя будет сопровождать дама, имеющая разрешение жить вместе с
ним. Я энергично протестовал против такого неприличия — по­
селять подобную даму в доме, ще есть молодые девушки. Но
приказ был формальный, и Кобылинский ничего не мог сделать.
Он передал мой хфотест министру юстиции, и тфиказ был отме­
нен.
24-го июля, уже в качестве премьер-министра, Керенский
приехал в Царское Село и заявил, что их величествам небезопас-
но оставаться здесь и лучше уехать куда-нибудь внутрь Росси*,
подальше от фабрик и гарнизонов. «Большевики нападают ie-
перь на меня, потом будет ваш черед», — сказал он. Царь продал
отправить их в Ливадию. Керенский считал это возможны^ и
просил государя начать сейчас же приготовления к путешест»ию.
Он указывал вместе с тем, что удобной резиденцией может )ыть
имение великого князя Михаила Александровича в Орловской
губернии и, по-видимому, предпочитал это место Крыму Уез­
жая, Керенский советовал царю готовиться к дороге в сфогой
тайне, чтобы не тфивлекать внимания караульных солдат.
7-го августа комендант дворца сообщил, что отъезд произой­
дет в ночь с 13-го на 14-е августа, но место назначеню держа­
лось в тайне. 10-го августа явился назначенный для соцровожде-
ния царской семьи комиссар Макаров, но и он не xorei сказать,
I. *да отправляют царскую семью. По некоторым намекам можно
Г'-.ло догадаться, что местом их жительства выбран Тобольск.

ii
 13 августа, в воскресенье, утром, весь багаж — очень боль­
шой — был уложен, и Бенкендорф обратил внимание коменданта
дворца, что для его перевозки понадобится много насильщиков и
грузовиков. Но только в половине одиннадцатого вечера комен­
дант распорядился перенести багаж в ротонду дворца и хфислать
для этого 50 солдат из караула. Начальник караула уведомил
Бенкендорфа, что его солдаты отказываются делать это бесплат­
но и требовали по 3 рубля на человека. Бенкендорф согласился
заплатить.
Час спустя, тфиехал во дворец Керенский. «Он мне сооб-
пцш, — рассказывает Бенкендорф, — что сейчас приедет великий
князь Михаил Александрович. Министр устроил это свидание,
чтобы братья могли проститься. Я передал об этом царю, кото­
рый был тронут и удивлен. Когда великий князь приехал, то Ке­
ренский вместе с ним и ординарцем первым вошел в кабинет его
величества. Он сел за стол и рассматривал альбомы. Офицер ос­
тавался у двери. Свидание длилось 10 минут.
Братья были так взволнованы тем, что приходится говорить
при свидетелях, что почти не находили слов. Великий князь,
выйдя, весь в слезах, сказал мне, что он не рассмотрел даже как
следует лица царя.
Керенский уселся затем в хфиемной. Мы разговаривали о
разных вещах. Так как он уверял меня несколько раз, что отсут­
ствие их величеств продлится не больше нескольких месяцев, то
я схфосил его, когда можно рассчитывать на возвращение цар­
ской семьи. Он снова убеждал меня, что после Учредительного
-обрания, в ноябре, ничто не помешает царю или вернуться в
Царское Село или уехать, куда он захочет.
Около половины первого Керенский попросил меня передать
ш величествам, что время ехать, так как поезд отходит в час. Но
кюзь Долгоруков указал ему, что до сих пор нет ни грузовиков,
ни -втомобилей. 1^о очень взволновало Керенского. Он быстро
BCTai и вышел, говоря, что узнает, почему его приказания не бы­
ли ишолнены.
Грузовики прибыли только после часу ночи, и перенос багажа
закон»ился лишь около 4 часов утра. Царь, царица, дети и свита
оставадись в ротонде дворца, наблюдая, как безобразно шла рабо­
та. Солдаты и офицеры в шапках говорили громко, ругаясь за то,
что им дали такую работу. От времени до времени то один,
то другой садился рядом с царем. С вокзала получались све­
дения неясные и противоречивые. Около 4 часов утра я уз­
нал, что отъезд состоится не раньше 6 час. Поезда, заказанные
на 12 час., еще не прибыли, и причин опоздания никто не знал.
Среди хфисутствующих властей это вызвало общее смущение.
Лейтенант Кузьмин выражал опасение, что железнодорожные
рабочие, узнав о назначении поездов, воспрепятствовали их отъ­
езду.
Царская семья отправилась отдохнуть, но затем скоро верну­
лась. Баронесса Бенкендорф пила чай вместе с дамами и не­
сколькими офицерами, надзиравшими за отправкой багажа. Им­
ператор подошел к ней и попросил чаю. Тогда офицеры встали,
заявив, что они не могут сидеть за одним столом с «Николаем
Романовым». Один из них, бывший гвардейский капитан, геор­
гиевский кавалер, сконфуженный, шепнул мне на ухо, что Кузь­
мин угрожал ему революционным трибуналом, так как он разго­
варивал с одной из великих княжон. Другие оправдывались, что
перед солдатами они не могли обнаружить своих настояпщх
чувств. Но эти оправдания на ухо, конечно, не извиняли позор­
ной сцены.
Уже было совсем светло, но с вокзала не получалось никаких
вестей. Только около 6 часов утра мы услышали гудки многочис­
ленных автомобилей. Они остановились у перрона дворца. Ке­
ренский вышел из первого автомобиля, приблизился к импера­
тору и сообщил, что поезд готов. Потом с преувеличенной не­
принужденностью он пожал руки императрице и великим княж­
нам, уверяя их для чего-то, что он очень хорошо спал. Это бьша
неправда, — замечает Бенкендорф, — так как он провел ночь вол­
нуясь, как черт перед заутреней, и была даже минута, когда он от­
чаивался в возможности отправить императора».
Царская семья и их спутники направились к автомобилям.
Керенский шел впереди. Царь, очень серьезный, послал остав­
шимся последний привет, махая рукой. Он покидал навсегда
дворец, где прожил 23 года.
Париж
 г. к ЛУКОМСКИЙ
ПОСЛЕДНЯЯночь
в АЛЕКСАНДРОВСКОМДВОРЦЕ*
в марте 1917 г. Временное правительство создало художественно­
историческую комиссию по приемке и охрам имущества бывшего двор­
цового управления в Петербурге, Царском Селе, Петергофе и Гатчине.
Работу комиссии возглавил известный искусствовед и :^ож ник Георгий
КрескентьевичЛукомский (1884—1952 гг.).
Г. К. Лукомский положил немало сил, чтобы уберечь бесценные сокро­
вища мирового искусства, хранящиеся в столичных дворцах, от разграб­
ления. Но то, что удавалось спасти от мародеров, нередко оказывалось
ненужным представителям новой власти. Достаточно сказать, что од­
ним из руководителей Гохрана — организации, ведущей учет реквизиро­
ванных царских сокровищ, оказался Юровский — убийца Николая II и его
семьи. Десятки мхтдатов на разграбление частных коллекций в Петрог­
раде были выданы комиссаром по охране художественно-исторических
памятников и коллекций Г. С. Ятмановым.
В конце января 1918 г. художественно-историческая комиссия
Г. К. Лукомского была включена в состав Наркомпроса, и ее деятель­
ность окончательно приобрела формальный харсастер.
Прилагаемые читателю воспоминания Г. К. Лукомского рассказыва­
ют о событиях в Александровском дворце, связанных с отъездом Нико­
лая II в ссылку в Тобольск 14 августа 1917 года.
Издатель

• Псчаггается по тексту газеты «Накануне», Берлин, 1922, № 1 8 9 ,1 8 ноябре

с. 2—3.
 краткому описанию Александровского Дворца, помещенно­
К му в литературном тфиложении к «Накануне*, небезынте­
ресно прибавить те впечатления, которые вынес я в последнюю
ночь пребывания семьи Николая II в Александровском Дворце и
на другой день после отъезда, когда я вступил в качестве предсе­
дателя Художественно-исторической комиссии к проверке и со­
ставлению описи всего имущества в апартаментах Николая II.

Керенский прибыл в Царское уже с раннего вечера того дня,

накануне которого должен был состояться отъезд.
Он сильно нервничал. После ужина в квартире комиссара
Временного правительства в Царском Селе барона Б. Л. Штейн-
геля он и его адъютанты начали телефонировать в Петербург, в
министерство Путей Сообщений, обеспокоенные тем, будет ли
поезд к сроку. В Царском была тишина. Многие, конечно, знали
(через прислугу дворца), что отъезд назначен на наступающую
ночь, но, повторяю, спокойствие в городе царило полное.
Кое-где бродили одинокие, грустные, беспомощные фигуры.
Где были придворные? Офицеры? Представители аристокра­
тии? — ведь Царское ими было полно?
Спасали они свои шкуры, хлопотали об украинских паспор­
тах, ехали к Скоропадскому. Были, впрочем, отдельные исключе­
ния... Часовые сидели на поленьях дров, солдаты курили цьп^р-
ки, отбросив винтовки в траву. Прислуга растерялась, частью же
бьша уверена, что все вернутся к ноябрю (обещание Керенского,
данное, по словам очевидца, барона Штейнгеля, Александре Фе­
доровне). К 11 часам вечера не было получено точных сведений о
том, что поезд вышел в Царское.
Керенский дремлет, усталый, на тахте. Вскакивает и бросается
к телефону:
«Что же поезд?» — «Паровоз не в исправности».
Адъютанты по очереди звонят, вызывают тов. министра пу­
тей сообщения Мясоедова-Иванова, начальников станции. К ча­
су ночи поезда все нет. Керенский ездит в Александровский дво­
рец из флигеля Большого дворца, где в бывшей квартире Орлова
устроен как бы штаб. К 2 часам ночи все нч>вничают. Что-то слу­
чилось. В это время в Александровском дворце вся семья, уложив
вещи (в течение 7 дней), буквально «сидит на чемоданах» в полу­
круглом «бальном» зале., выходящем окнами в парк. Прислуга,
еще в ливреях, страшно расстроена. Плачут. Сльппны заглушен­
ные рыдания^ 2 ^ / 2 , 3 , 4 , 4 ^ / 2 часа утра... Светает. Запели птицы.
Первые лучи солнца окрасили верхушки деревьев. Прекрасен на
заре желто-белый дворец Гваренгиев с колоннадой, единствен­
ной в своем роде в мире: светлые тона его стен так гармонируют
с сиренево-розовым небом.
Поезд, оказывается, вышел. Через полчаса — телефон — не
доходя до станции Александровское, поезд в поле остановился:
попорчено что-то в паровозе. 5^/ 2 часов утра. Керенский отдает
распоряжение немедленно подать автомобили. Делать нечега
Надо везти к поезду, хотя бы в поле. Здесь, в городе, сейчас все
узнают об отъезде. Возможны эксцессы.
Подают из автогаража 10—12 грузовиков. Их наполняют до
краев сундуками. Вещей взяли мало, но едет до 50 человек, у каж­
дого— свое.
Четыре-пять закрытых автомобилей. Первый предназначен
Николаю II, сыну и жене. Второй — для дочерей. Остальные —
для сопровояодающих. У пандуса — пологого спуска в парк — со­
брались офицер бывшего конюшенного ведомства Измайлов,
гоф-фурьер, красавец Романов, про которого говорили, что это
незаконнорожденный сын Александра II, мой помощник
С. М. Коровин, и 2—3 служителя (Нестеров, Дегтярев, Боцян),
Вот и все. Солдат всего 7—8 человек, не больше.
Стоят вразброд. Глазеют. Винтовки на земле. Нет команды.
Из дверей появляется невзрачная сугубо — на сей раз — печаль­
ная, густо обросшая бородой, в форме полковника, фигура Нико­
лая II. Под руку с ним — бывшая императрица. Медленно, кача­
ясь (от усталости и волнения), спускаются они по пандусу. Ни­
колай берет под козырек «Здорово, молодцы*; — чуть слышно
отвечают; «Здравия желаем, господин полковник*. За ними,
В1фи 1фыжку, выросший неожиданно, — бывший наследник. Бле­
ден. Шутит. Балаганит. Далее — сестры. Худенькие, бледные, ос­
триженные (бьша корь); серо, даже бедно одетые — в пелеринках,
жмутся одна к другой. Жеста, геройского движения, позы царст­
венной (вели-то, как на плаху) ни у кого!
Садятся в автомобили. Отъезжает первый. В окошечке его, что
сзади, вижу в слезах императрицу. Перекрестила оставшихся на
балконе, свою бывшую челядь (или дворец?).
Нам снизу видны и все стоящие наверху, провожавшие и ос­
тавшиеся: П. К. Бенкендорф, его жена, мистер Гиббс (англича­
нин), доктор Деревенько (уехал Боткин, Деревенько позже пое­
хал), боцман Деревенько (уехал Нагорный) и в белой ливрее с
аксельбантами — курьер. Луч солнца ударил на аграмант, и за­
блестел его эполет на левом плече.
Подымаемся по пандусу.
Величественно, с моноклем в глазу, 1раф П. К. Бенкендорф
встречает меня: «Передаю Вам по поручению власти весь дво­
рец*. Пропускает меня вперед. Идет за мной. Обходим в сопро­
вождении всей прислуги (человек 10—15) все апартаменты. С
планом их я познакомился ранее. Барон Штейнгель уехал с Ке­
ренским за кортежом к поезду, чтобы присутствовать при посад­
ке.
Потом, когда он вернулся, крайне усталый, — прямо домой.
До 10 часов утра я не заснул ни единой минуты, дежурю в апар­
таментах. Служители дают объяснения.
Барон Штейнгель предоставил мне, как представителю вла­
сти, carte blanche: опечатывать все или не опечатывать. Ознако­
мившись с планом, вижу, что так расположены двери, коридоры,
что опечатать надо до 40 дверей! Решаю дать приказ: всем уда­
литься, 1) без разрешения — одному и одной никому не входить,
лишь по трое вместе и 2) никакой «5 ^р к и * не делать.
Отдохнув с 10 до 12 часов, хфихожу с бароном Штейнгелем во
дворец. И что же? Занотти, камер-юнгфрау бывшей императри­
цы, о д н а , в спальне и будуаре (половина бывшей императри­
цы) «сгребает» все вещи и ссьшает их в ящики.
Как смели, кто разрешил? Не отвечая (по-русски не понимает
или хфикидывается), вьшимает розы из вазочки и бросает в кор­
зину.
Собираю все нервы: — «Запрещаю! Все это — историческое,
национальное достояние*, — говорю я ей. — «Никакой уборки.
Это будет музеем. Листик календаря не должен быть сорван, цве­
ты уберут позже в оранжереи. Букеты тоже на месте оставить».
Занотти возмущена (надо знать ее oipoMHoe положение, ее роль,
ее влияние и власть над всей личной прислугой, чтобы понять,
как эта немка-камеристка была озлоблена этим запрещением).
Две ее г(Ц)ничные вытирают пыль (якобы тряпками, что-то о ^
махивают, скорее —так, для вида). Кричу: «Вон! Ни одна прислу­
га с этого момента не войдет сюда. Остаются лишь члены
комитета служителей, у которых круговая
п о р у к а . Личная прислуга — горничные — должны убраться в
24 часа и Тетеревников (личный лакей) — тоже!» Но Занотти не
понимает. Зову милейшего конюшенного полковника (и фото­
графа) Зееста. По-немецки он ей объясняет все. Занотти, закусив
г ^ ы , удаляется, и я больше ее не видел. Немедленно было при-
сгуплено к фотографированию (на цветных автохромах Люмье­
ра) всех комнат. После 3—4 дней начата была опись всего види­
мого (ящики шкафов, стол были опечатаны личными печатями
Николая II и Александры Федоровны). Вскрыты они были много
позже по распоряжению Наркомпроса Флаксерманом, Кимелем,
Шаусе, Телепневым, в пртсутствии 10 человек служителей (при
составлении акта). Таким только образом удалось сохранить (по
сей день) неприкосновенными почти все апартаменты. С собой
взяли: Николай очень мало, я бы сказал н и ч е г о . Даже личные
вещи, подарки детей — оставлены. Александра Федоровна, напро­
тив, взяла в с е ц е н н о с т и (говорили мне свидетели, что Ке­
ренский не советовал их брать, указывая на то, что они могут
сдать вещи в Государственный банк на хранение, но бывшая им­
ператрица противилась). Позже (в конце сентября) по описи, со­
ставленной Сусловым, были изъяты и перевезены в Тобольск
ковры (5—6), лампы, граммофон, фотографии (разрешил Голо­
вин, комиссар бывшего Министерства двора и уделов, хотя я
противился), и даже 3—4 акварели и постели (портреты детей
кисти Каульбаха и портрет Александра II) и ряд безделушек. Но
так велика была фотографомания у Николая II и в его всем се­
мействе, что взятое не изменило вида комнат. Зато изъятие ряда
иконок над постелью в спальной нарушило, правда, немного кар­
тину капеллы спальни.

Прошло пять лет. И ничто не изменилось в этих апартамен­

тах. По-прежнему на календаре в приемной Николая — дата: 31
июля.
Все фотографии, упакованные в сундуки в 1918 году, были
разложены по полкам (как это можно было судить по фото1ра-
фиям интерьеров 1915 года, данным мне Сусловым). Все иконки
на местах. Кшги, лекции, карты, альбомы фото1рафий (целая
коллекция за все годы царствования, переплетенная в альбомы)
— все на месте, лишь в ав1усте 1918 года Голицыным взяты бы­
ли в Госархив переписка, телеграммы. Туг было много интерес­
ного: письма Победоносцева Николаю II, письма Николая —
А. Столыпину. Ящики были упакованы, запечатаны моей и Го­
лицына п у т я м и и отвезены на Дворцовую площадь.
В марте 1918 года эвакуация ценностей — тоже немногих ве­
щей лишила этот апартамент. Пара часов, несколько украшений
с письменного стола, безделушки — вот и все, что бьшо взято
тогда в Зимний дворец к комиссару его Ятманову (под распи­
ску).
Меня упрекали потом (и в Западной Европе), зачем я отдал и
это? Н е л ь з я было противиться изъятию ценностей, как и не­
давнему изъятию вещей из церковных ризниц. Помню только,
что настолько считались с мнением Художественно-историче­
ской комиссии, что даже 5—6 с^жбряных блюд, висевших в ко­
ридоре Александровского дворца в апартаментах Александра III,
не были взяты, ибо мы нашли, что антихудожественностью
своей они могут быть характерны для эпохи 1870—90 гг.
Хуже обстояло дело с апартаментами бывших Великих Кня­
жон и наследника (отчасти). Там в сентябре 1918 г. по окончании
описи, с которою нас, правда, торопили, началась тенденция изъ­
ятия то книг (учебники), то мебели (для нужд детских колоний).
Я сильно противился и этому. Боролся и пререкался с А. А. Лу­
начарской (комиссаром детских колоний), и одной из причин,
меня убедивших в том, что работа доведена до конца и начинает­
ся уже б о р ь б а за сохраненное, было изъятие служебной мебе­
ли из этих апартаментов. А. В. Луначарский меня успокаивал. Он
писал: «Вы можете на этот раз отступить от той с т р о г о с т и , с
которой вы о х р а н я е т е имущество республики*, «Вещам ни­
чего не грозит», «Наконец, едва ли от хфикосновения житейского
кого-либо из семьи последнего царствовавшего вещи станут ис­
торическими*.
Но мой критерий и с т о р и ч н о с т и в отношении вещей
был глубже...
 КОММЕНТАРИИ
1. На фронтах русско-японской
войны был также и старший брат Е.
С. Боткина — профессор Военно­
медицинской академии Сергей
Сергеевич Боткин
(1859—1910 гг.). Во время войны
он был Главн^олномоченным
Красного I^ecra Северо-Восточно­
го района действующей армии.
2.Е. С. Боткин был пожалован в
почетные лейб-медики Двора Его
Императорского Величества 6 мая
1905 г. Назначен лейб-медиком
Николая II 13 апреля 1908 г. Е. С.
Боткин также состоял членом Во­
енно-медицинского Ученого Коми­
тета, членом Главного Управления
Российского общества Красного
Креста.
3.Ллексаццровский дворец
(1792—1800, арх. Дж. Кваренги)
был построен Екатериной II для
внука — великого князя Александ­
ра. Наследником Екатерины II был
ее сын великий князь Павел Петро­
вич, будущий император Павел I.
4. Семья Е. С. Боткина проживала в
Царском Селе на ул. Садовой,
дом 6.
5.24 октября 1909 г. Николай II в
форме рздового 16-го стрелкового
полка с полной выкладкой совер­
шил 10-верстный переход, лично
проверив качество обмундирования
солдат.
6. «Штандарт» —императюская ях­
та, заказана императором Алексан­
дром Ш в Дании. Заложена в ок­
тябре 1893 г.
7. Гемофилия — наследственное
заболевание, проявляющееся повы­
шенной кровоточивостью. Гемофи­
лия передается по рецессивному
признаку, сцепленному с полом.
Сыновья болиюго гемофилией ос­
таются здоровыми, дочери также не
болеют этим заболеванием, но яв­
ляются переносчиками патологиче­
ского гена, расположенного в од­
ной из Х-хромосом. Этот ущерб­
ный ген в половине случаев вызы­
вает болезнь у их сыновей или до­
стается дочерям, несущим его в
следующие поколения. Наиболее
характерными симптомами ге­
мофилии нар5щу с кровотечени­
ем являются кровоизлияния в
крупные суставы, сопровождающи­
еся сильнейшими болями, лихорад­
кой, потерей способности ходить,
писать.
8. Дочери великого князя Георгия
Михайловича — княжны Нина Ге­
оргиевна и Ксения Георгиевна.
9. В марте 1914 г. в Россию щ>иез-
жал наследный принц Румлши
Фердинанд с супругой и сыном Ка­
ролем.
10. Визит короля Саксонии в Рос­
сию состоялся 20 июня 1914 г.
11.15/28 июня 1914 г. в Сараево,
столице Боснии, был убет наслед­
ник австрийского престола эрцгер­
цог Франц-Фердинацд.
12. Феодоровский государев собор
— заложен 20 августа 1909 г. по
образцу Московского Благовещен­
ского собора по проекту В. Покров­
ского. Освящен 20 августа 1912 г.
Роспись :гоама выполнена художни­
ками И. Щербаковым, Н. Пашко­
вым при участии В. Васнецова. По­
сле революции в 30-е годы собор
был закрьп'.
13.2 января 1915 г. под Петербур­
гом произошла железнодорожная
катаст^юфа, в которой пострадала
А. Вырубова, возвращавшаяся из
Царского Села. Более двух месяцев
Вырубова находилась в Царско­
сельском лазареге. Вслез^ствие
травмы позвоночника и ноги оста­
лась инвалидом.
14. Кайзер Вильгельм II и императ­
рица Александра Фед<^вна бьгли
внуками королевы Англии Викто­
рии (по материнской линии).
15. Распутин был убит в ночь с 16
на 17 декабря 1916 г.
16. Доетор Лазаверт и поручик Су­
хотин.
 17.Цесатевич Алексей и великая
княжна Ольга Николаевна заболе­
ли корью на следую1ций день после
отъезда императсфа из Царского
Села —23 февраля 1917 г.
18. Кадет Евгений Макаров.
19.23 августа 1915 г. император
Николай II взял на себя Верховное
Главноксм^андование русской ар­
мией и флотсни.
20. Кадеты Евгений Макаров и Ва­
силий Агеев, гфиятели цесаревича.
21. Вечером 26 февраля (11 марта)
1917 г. 4-я рота запасного батальо­
на лейб-гвардии Павловского полка
^ первой в столице перешла на сто­
рону восставших, но ее выступле­
ние было подавлено.
22. Устинья Александровна Тевя-
шова проживала в Царском Селе
на ул. Захаржевской, д. 12.
23. Джугшани Александр Иванович,
полковник, проживал в Царском
Селе на Стессельской улице.
24. Ястребов Николай Васильевич,
профессор, проживал в Царском
Селе на Павловской шоссе, д. 8.
25. А. И.ГУ1КОВ и В. В. Шульгин 2
марта 1917 г. приехали в Псков, где
находился штаб Главнокомандую­
щего Северным фронтом Н. Б. ^ з -
ского.
26. Из дневника Николая II: «1
марта. Среда. Ночью повернули с
М. Вишеры назад, т.к. Любань и
Тосно оказались занятыми вос­
ставшими. Поехали на Вадцай, Дно
и Псков, где остановился на ночь.
Видел Рузского.„»
27. Приказ об аресте был подписан
Временным правительстве^! 7 мар­
та 1917 г. Николай II вернулся в
Царское Село 9 марта.
28. Первый раз А Ф. Керенский по­
сетил Николая II 3 апреля 1917 г.
По свидетельству самого Керенско­
го, свидание было коротким и воп­
рос об отъезде царской семьи за­
границу не поднимался.
29. Похороны убитых соддат и ра­
бочих в дни Февральской револю­
ции состоялись 23 марта 1917 г. на
Марсов<»1 Поле.
30. Предложение об отправке ца
и его семьи в Тобольск сделал ’
ренскому архимандрит Гермоген.
Окончательно вопрос о переезде
царской семьи был решен на сове­
щании четырех министров: князя
Г. Е. Львова, М. И. Терещенко,
Н. В. Некрасова и А Ф. Керенского.
Накануне отъезда царской семьи в
ссылку, утром 31 июля, в Царское
Село присыл А Ф. Керенский, ко­
торый сообщил о решении Времен­
ного правительства.
31. Царская семья и сопровождаю­
щие прибыли в Тюмень 4 августа
1917 г. Здесь их пересадили на па­
роход «Русы» и на следующее утро
отправили в Тобольск.
Первую неделю после приезда в
Тобольск они жили на пароходе. 13
августа 1917 г. семья Николая II
переехала в губернаторский дом.
32. Маргарита Хитрово приехала в
Тобольск 17 августа, 18 августа бы­
ла арестована и выслана из города.
33. В. С. Панкратов прибыл в То­
больск 1 сентября 1917 г.
34. Соловьев был женат на Матре­
не Распутиной, дочери Григория
Распутина.
35. Все принципиальные вогч?осы,
связанные с условиями содержания
заключенных, их окончательной
участи, согласовьшались с В. И. Ле­
ниным.
Я. М. Свердлову принадлежит идея
и разработка операции по физиче­
скому уничтожадаю члсиов цар­
ской фамилии.
36. В феврале 1918 г. Е. С.Кобы-
линский получил телеграмму из
Петрограда от комиссара Карелина
о том, что «из учреждения Мини­
стерства двора больше никаких
сумм на жизнь царской семьи вы­
даваться не будет, и постановлено
из числа их личных сумм вьщавать
им (по установленному для всех по­
ложению) по 150 pyi5. в неделю,
или 600 руб. в месяц на человека.
Государство дает только квартиру
(Т^б^наторский и Корниловский
дома), освещение и отопление и
солдатский паек (из дневника гра­
фини А. В. Гецдриковой).
37. Император Николай II, импе­
ратрица Александра Федоровна и
великая княжна Мария Николаевна
выехали из Тобольска в ночь с 25
на 26 апреля 1918 г. Их сопровож­
дали м ач Е. С. Боткин, горничная
Анна Демидова, камердинер Чемо-
дуров и лакей Седнев.
38.20 мая 1918 г. великие княжны
Татьяна Николаевна, Ольга Нико­
лаевна, цесаревич Алексей Никола­
евич на пароходе «Русь» выехали из
Тобольска в Ткялень, а оттуда поез­
дом в Екатеринбург.
39. В. Н. Деревенко после расстре­
ла царской семьи работал в лазаре­
тах Красной Армии. Неоднократно
арестовывался органами ПТУ. При-
го в(^ н к 5 годам лишения свобо­
ды. Последнее известное место ра­
боты (1933 г.) —медсануправление
Днепростроя.
 ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
АГЕЕВ ВАСИЛИЙ — кадет, при­
ятель цесаревича Алексея.
АКСЮТА ФВДОР АЛЕКСЕЕ­
ВИЧ — капитан, прикомандирован­
ный к лейб-гвардии 1-му стрелко­
вому полку, начальник хозяйствен­
ной части отряда особого назначе­
ния полковника Кобылинского в
Тобольске. — 53,56,57,63.
АЛЕКСАНДР I ПАВЛОВИЧ
(1777—1825 гг.) — император с
1801 г.- 3 3 .
АЛЕКСАНДР II НИКОЛАЕВИЧ
(1818-1881 гг.) — император с
1855 г. - 7,18,66,190,192.
АЛЕКСАНДР III АЛЕКСАНДРО­
ВИЧ (1845-1894 гг.) - импера­
тор с 1881 г. —7,18,21,89,192,
АЛЕКСАНДРА ФЕДОРОВНА
(1872—1918 гг.) — урозвденная
принцесса Гессен-Дармштадская,
императрица с 1894 г.
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ
(1904—1918 гг.) — великий князь,
наследник цесаревич, сьш импера­
тора Николая II.
АНАСТАСИЯ НИКОЛАЕВНА
(1901—1918 гг.) — великая княж­
на, четвертая дочь императ<^а Ни­
колая II. —13, 14, 18, 20, 22, 24,
27, 57, 70, 83, 92, 103, 106, 108,
142,144,149.
АНДЕРСОН АННА (ЧАЙКОВ­
СКАЯ, МАНАГАН) (1901? -
1984 гг.) — неизвестная, претендо­
вавшая на имя великой княжны
Анастасии Николаевны. —14.
АНИЧКОВ МИЛИЙ МИЛИЕВИЧ
род. 1848 г.) — генерал-лейтенант
1906 г.), заведующий хозяйством
гофмаршальской части (с 1891 г.).
—44.
АНФИСА — прислуга С. И. Гиббса
в Тобольске. —88.
АПРАКСИН ПЕТР НИКОЛАЕ­
ВИЧ —граф, флигель-адъютант,
гофмейстер двора императрицы
Александры Федоровны. —44,181.
АПУХТИН Н. А. — штабс-капитан
I
II
лейб-гвардии 4-го Стрелкового им­
ператорской фамилии полка. —56.
БЕЛЯЕВ МИХАИЛ АЛЕКСЕЕВИЧ
(1863—1918 гг.) — генерал от ин­
фантерии, участник русско-япон-
ской войны. Во время Первой
мировой войны — начальник Гене­
рального штаба, с 1915 г. — по­
мощник военного министра, с ян­
варя 1917 г. — военный министр.
Во время февральской революции
пытался сосать войска для подав­
ления восстания, но был арестован
и заключен в Петропавловскую
крепость. Расстрелян большеви­
ками. —179.
БЕНКЕНДОРФ МАРИЯ СЕРГЕЕВ­
НА (по первому браку княгиня Дол­
горукая) — жена г р ^ а П. К. Бен­
кендорфа. —187
БЕНКЕНДОРФ ПАВЕЛ КОНСТАН­
ТИНОВИЧ (1853-1921 гг.) -
граф, генерал-адъютант, генерал от
кавалерии (1907 г.), обер-гофмар-
шал императорского двора
(1893—1917 гг.), член Государст­
венного Совета. — 44, 89, 178 —
190.
БИТНЕР КЛАВДИЯ МИХАЙЛОВ­
НА — учительница царских детей в
Тобольске. В эмиграции вышла за­
муж за полковника Кобылинского.
- 7 1 ,9 2 ,1 2 0 ,1 4 2 - 1 4 4 .
БОРИС ВЛАДИМИРОВИЧ
(1877—1943 гг.) — великий князь,
генерал-майор свиты. С 1915 г. по­
ходный атаман всевеликого казачь­
его войска при Верховном Главно­
командующем. После революции в
эмиграции. — 185.
БОБКОВ ИВАН - рядовой лейб-
гвардии 1-го стрелкового полка. —
170.
БОУЯН — служитель в Александ­
ровском дворце. —190.
БОТКИН ГЛЕБ ЕВГЕНЬЕВИЧ -
младший ^ а т Т. Е. Мельник-Бот-
киной. - 13,14, 22,29, 52, 70, 81,
89 - 91,98,117,120.
БОТКИН ДМИТРИЙ ЕВГЕНЬЕ­
ВИЧ — старший брат Т. Е. Мель-
ник-Боткиной, хорунжий лейб-
гвардии казачьего полка. У б т 3 де­
кабря 1914 г, - 1 1 .
БОТКИН ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ
(1865—1918 гг.) — лейб-медик
императора Николая II, приват-
доцент Военно-медшфшской ака­
демии. Участник русско-японской
войны 1904—1905 гг. Расстрелян
большевиками вместе с царской
семьей в Екатеринбурге. Отец Т. Е.
Мельник-Боткиной. — 7, 8, 10 —
13,16,18, 20 - 30, 34, 35, 38,39,
42,46 - 63, 70, 74, 78,79, 81,83,
91, 94, 95, 98, 102, 103, 105, 107
- 111, 114, 131, 139, 142, 145,
151 - 153, 155, 159, 165, 166,
172,174,190.
БОТКИНА ОЛЬГА ВЛАДИМИ­
РОВНА — жена Е. С. Боткина. С
1910 г. —в разводе.
БОТКИН ПЕТР КОНОНОВИЧ
(1781—1853 гг.) — крупный чае-
т<фГовец, родоначальник династии
Боткиных. — 7.
БОТКИН СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ
(1832—1889 гг.) профессор Меди­
ко-хирургической академии
(1861 г.), основоположник русской
клинической медицинской школы,
общественный деятель, почетный
член Московского университета. —
7.
БОТКИН СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ
(1859—1910 гг.) — старший брат
Е. С. Боткина; профессор, заведую­
щий кафедрой заразных болезней и
бактериологии Военно-медицин­
ской академии; почетный лейб-ме­
дик императорского двора; дейст­
вительный член Академии худо­
жеств. Участник русско-японской
войны. — 18.
БОТКИН ЮРИЙ ЕВГЕНЬЕВИЧ -
старший брат Т. Е. Мельник-Ботки­
ной. -1 1 6 ,1 2 0 .
БРЕШКО-БРЕШКОВСКАЯ ЕКА­
ТЕРИНА КОНСТАНТИНОВНА
(1844—1934 гг.) — одна из орга­
низаторов и лидеров эсеровской
партии. Более 20 лет пробыла на
каторге и в ссылке. После октября
1917 г. в эмиграции. —123.
БУКСГЕВДЕН СОФЬЯ КАРЛОВ­
НА—баронесса, фрейлина импе­
ратрицы Александры Федоровны. —
61,63,79,80,97,99,100.
БУТАКОВ АЛЕКСАНДР ИВАНО­
ВИЧ — старший лейтенант Гвар­
дейского экипажа. Погиб 14 декаб­
ря 1914 г .- 2 1 .
БЮЦОВА ОЛЬГА ЕВГЕНЬЕВНА -
фрейлина императрицы Александ­
ры Федоровны, родственница Бот­
киных. —20,26,89.
ВАРНАВА (1860-1921 гг.) - ар-
химандр|гг, настоятель монастыря в
Коломне, затем олонецкий викар­
ный епископ. При содействии Г.
Распутина был назначен епископом
в Тобольске. —136,137.
ВАРНАКОВ — врач, председатель
тобольского Исполкома. — 141,
154.
ВЕРШИНИН ВАСИЛИЙ МИХАЙ­
ЛОВИЧ (род. 1874 г.) —член Госу-
дарствешой Думы, сопровождав­
ший царскую семью в ссылку в То­
больск. —124.
ВАСИЛЬЕВ АЛЕКСАНДР ПЕТРО­
ВИЧ (отец Александр, батюшка) —
протоиерей, духовник царской
семьи, пресвитер придворного со­
бора «Спаса нерукотворного обра­
за» при Зимнем дворце. — 110.
ВАСИЛЬКОВСКИЙ О. П. - гене­
рал-майор, главнокомандующий
Петроградским военным округом.
ВАСИЛЬЕВ АЛЕКСЕЙ (ОТЕЦ
АЛЕКСЕЙ) — священник в То­
больске. - 71 - 79, 110, 166 -
168.
ВЕЙДЕМАН ЭЛЬЗА КРИСТИА­
НОВНА — гувернантка Боткиных.
-1 0 8 .
ВИКТОРИЯ ФЕДОРОВНА
(1876—1936 гг.) — великая княги­
ня, урожденная принцесса Саксен-
Коб^г-Готская, жена великого
князя Кирилла Владимировича. —
29.
ВИЛЬГЕЛЬМ II ГОГЕНЦОЛЛЕРН
(1859—1941 гг.) —германский им­
ператор и прз^кий король в
1888—1918 гг. После революции в
Германии 28 ноября 1918 г. отрек­
ся от престола. Умер в Нидерлан­
дах. —45,46,65.
ВИШНЯКОВА МАРИЯ ИВАНОВ­
НА — няня цесаревича Алексея Ни­
колаевича. —.
ВОЕЙКОВ ВЛАДИМИР НИКОЛА­
ЕВИЧ (1868 — после 1930 гг.) —
генерал-майор свиты Его Величест­
ва, командир лейб-гвардии Гусар­
ского полка; с 1906 г. — флигель-
адъютант. 24 декабря 1913 г. на­
значен дворцовым комендантом. По
Высочайшему повелению с 19131*.
был «главнонаблюдающим за фи­
зическим развитием народонаселе­
ния Российской Империи*. После
февральской революции арестован
Временным гфавительством. С
1919 г. — в эмиграции. — 26, 27,
44.45.49.55.56.65.182.
ВОЛКОВ АЛЕКСЕЙ АНДРЕЕВИЧ
(род 1859 г.) — камердинер импе­
ратрицы Александры Федоровны. —
67,99 - 1 0 1 .
ВЫРУБОВА АННА АЛЕКСАНД­
РОВНА (1888-1964 гг.) - урож­
денная Танеева (в эмиграции вновь
носила девичью фамилию). Фрей­
лина и близкий друг императрицы
Александры Федоровны. После
февраля 1917 г. неоднократно аре-
стовьшалась Временным прави­
тельством, потом Петроградской
ЧК. В декабре 1920 г. бежала из
Советской России. Проживала в
Финляндии. — 20, 21, 34, 38, 39,
41.50.57.60.181.182.
ГАН ФОН — придворный фото­
граф. —105,106.
ГЕДРОЙЦ ВЕРА ИГНАТЬЕВНА -
княжна, доктор медицины, старший
врач Царскосельского дворцового
лазарета. — 41.
ГЕНДРИКОВА АНАСТАСИЯ ВА­
СИЛЬЕВНА (? - 1918 г.) - графи­
ня, фрейлина императрицы Алек­
сандры Федоровны, расстреляна
большевиками в Перми. — 44, 59,
61, 63, 68 - 70, 72, 92, 100, 101,
112,131,139,142,145.
ГЕОРГИЙ МИХАЙЛОВИЧ
(1863—1919 гг.) — великий князь,
генерал-адъютант (1909 г.), во вре­
мя Первой мировой в<»Ь1Ы состоял
при Ставке В^ховного Главноко­
мандующего. Расстрелян боль­
шевиками в Петропавловской кре­
пости в январе 1919 г. —14,27.
ГЕОРГИЙ — истопник в Тоболь­
ске.
ГЕРМОГЕН (1858-1919 гг.) -
Саратовский, затем Тобольский
епископ. —71,86.
ГИББС СИДНЕЙ ИВАНОВИЧ -
англичанин, i^Bepnep цесаревича
Алексея Николаевича. После рас­
стрела царской семьи через Даль­
ний Восток вернулся в Лондон. Пе­
решел в православие, приняв имя
Николай. Постригся, получил сан
архимандрита. — 25,70,72,73,79,
83.84,88,114,131,142,145,190.
ГИРШ ГУСТАВ ИВАНОВИЧ
(1828—1907 гг.) доктор медицины,
лейб-хирург императоров Алексан­
дра II, Александра III, Николая II.
-1 8
ГОЛИЦИНА МАРИЯ МИХАЙ­
ЛОВНА — урожденная Пашков-
ская, светлейшая княгиня, обер-
гофмейстерина. —107.
ГОЛОВИН ФЕДОР АЛЕКСАНД­
РОВИЧ (1867-1929 гг.) - Гфед-
седатель московской губернской
земской управы (1904—1906 гг.),
член II—IV Государственных дум.
Председатель фракции кадетов в III
Государственной Думе. С марта
1917 года комиссар Временного
правительства по управлению
дворцовым ведомством. — 185,
ГРИНВАЛЬД (ГРЮНВАЛЬД) ФОН
АРТУР АЛЕКСАНДРОВИЧ (род
1847 г.) — генерал-адъютант, гене­
рал от кавалерии (1912 г.), обер-
шталмейстер (1897 г.), заведую­
щий придворной конюшенной час­
тью (1901 г.). — 44.
ГУЧКОВ АЛЕКСАНДР ИВАНО­
ВИЧ (1862-1936 гг.) - дейстеи-
тельный статский советник, пред­
седатель III Государственной Думы,
член Государственного Совета,
член Главного Управления 1фасно-
го Креста, председатель Централь­
ного военно-промышленного коми­
тета (1915—1917 гг.), основатель
газеты «Голос Москвы», член Вре­
менного правительства. После Ок­
тябрьской революиии эмигрировал
в Ге1иианик). —54,55,180.
ДЕГТЯРЕВ — учился в Петербург­
ском университете, член Союза
Михаила Архангела, командир от­
ряда красноармейцев, прибывшего
из Омска в Тобольск 26 марта
1918 г .- 8 4 ,8 9 .
ДЕГТЯРЕВ — служитель в Алек­
сандровском дворце. —190.
ДЕДЮЛИН ВЛАДИМИР АЛЕК­
САНДРОВИЧ (1858-1913 гг.) -
генерал-адъютант, генерал от кава­
лерии (1912 г,), .Санкт-Петербург­
ский градоначальник (янв. 1905 г.),
комаццир отдельного корпуса жан­
дармов (дек. 1905 г.), дворцовый
комендант (сент. 1906 г. —
1913 г.).- 2 6 ,4 4 ,1 0 4 .
ДЕМИДОВА АННА СТЕПАНОВ­
НА — комнатная девушка императ­
рицы Александры Федоровны. Рас­
стреляна большевиками вместе с
царской семьей.— 12, 92, 94, 95,
172,174.
ДЕМЬЯНОВ — комаццир отряда
красноармейцев, прибьшшего из
Омска в Тобольск 26 марта
1918 г .- 8 4 ,8 9 ,9 0
ДЕРЕВЕНКО ВЛАДИМИР НИКО­
ЛАЕВИЧ (1879-1936 гг.) - по­
четный лейб-хирург. Окончил Пе­
тербургскую Военно-медицинскую
академию (1904). Работал в клини­
ке профессора С. П. Федорова. В
1912 г. получил звание приват-до­
цента, в октябре того же года был
командирован в Спалу для лечения
цесаревича. Оставался при цесаре­
виче до февраля 1917 г. В качестве
врача отряда особого назначения
сопровождал императорскую
семью в ссылку в Тобольск и Екате­
ринбург. - 11, 26, 27, 34, 59, 63,
70,73. 74,83, 91, 97, 99,100,102,
118.131.145.183.190.
ДЕРЕВЕНКО НИКОЛАЙ ВЛАДИ­
МИРОВИЧ — сын врача Деревен­
ко В. Н. - 26,27,90, 99,106.
ДЕРЕВЕНЬКО АНДРЕЙ ЕРЕМЕЕ­
ВИЧ — боцман яхгы «Штандарт».
Дядька цесаревича Алексея Нико­
лаевича. Умер от тифа в 1921 г. в
Петрограде. — 25, 27, 29, 88, 89,
130.131.190.
ДЖУЛИАНИ АЛЕКСАНДР ИВА­
НОВИЧ — полковник, командир
лейб-гвардии 1-го стрелкового по­
лка. —53,54.
ДИДЕРИХС (ДИТЕРИХС) МИХА­
ИЛ КОНСТАНТИНОВИЧ
(1874—1937 гг.) — окончил Нико­
лаевскую академию Генерального
Штаба (1900 г.), участник Шрвой
мировой войны. С сентяб­
ря 1917 г .— генерал-кварти1»1ей-
стер в Ставке Верховного Главно­
командующего. С 3(16) ноября
1917 г. —начальник Штаба Ставки.
После революции командовал Си­
бирской армией Колчака. В июне
1922 г. Земским собором в При­
морье избран «единоличным прави­
телем и воеводой Земской рати».
Умер в Шанхае. Автор книги
«Убийство царской семьи и членов
Дома Романовых на Урале». —102.
ДМИТРИЙ ПАВЛОВИЧ
(1891—1942 гг.) — великий князь,
флигель-адъютант, штаб-ротмистр
лейб-гвардии Конного полка. Уча­
стник убийства Распутина, за что
был переведен на службу в Персию.
После февраля 1917 г. служил в
^итанском экспедиционнстл кор­
пусе, действовавшем в Месопота­
мии. После революции жил в США.
Умер в Швейцарии от туберкулеза.
- 26,29,48.
ДОЛГОРУКОВ ВАСИЛИЙ АЛЕК­
САНДРОВИЧ (1868-1918 гг.) -
князь, генерал-майор Свиты Его
Величества (1912 г.), в должности
гофмаршала императорского двора.
После расстрела царской семьи
убит большевиками в Екатеринбур­
ге. _ 44, 63, 70,72, 76, 81, 87, 88,
92, 93 - 95, 101, 131, 135, 138,
139,145, 149,151, 152, 153, 155,
 163,165,172,174,178,186.
ДРЕНТЕЛЬН АЛЕКСАНДР АЛЕК­
САНДРОВИЧ (1868-1922 гг.) -
генерал-майор Свиты Его Величе­
ства, командир лейб-гвардии Пре­
ображенского полка с сентября
1915 г.; в звании флигель-здью-
танта состоял штаб-офицером для
поручений при Императорской
главной квартире до сентября
1915 г. - 26,44,105,108.
ДУЦМАН В. Д. — комиссар Запад­
но-Сибирского Совдепа, прибыл из
Омска в Тобольск 24 марта 1918 г.
— 8 6 91 9 4 9 4 9 7
ЕКАТЕРИНА II ’ АЛЕКСЕЕВНА,
урожденная принцесса Ангальт-
Цербсткая (1729—1796 гг.) — же­
на Петра III, императрица; в
1762 г., низложив мужа, вступила
на престол. —18.
ЕЛЕНА ПЕТРОВНА
(1884—1962 гг.) — княгиня, урож­
денная принцесса Сербская, жена
князя Иоанна Константиновича
(1911г.). После ареста мужа по­
следовала за ним в Алапаевск, по­
том вернулась в Петро1рад, где бы­
ла арестована. Под давлением нор­
вежского посольства освобождена
и выехала из России. — 16,101.
ЕЛИЗАВЕТА ФЕДОРОВНА
(1 8 6 4 -1918 гг.) — великая княги­
ня, урожденная принцесса Гессен-
Дармштадтская, старшая сестра
императрицы Александры Федо­
ровны, вдова убитого 4 февраля
1905 г. эсером И. П. Каляевым ве­
ликого князя Сергея Александрови­
ча. После смерти мужа великая
княгиня целиком посвятила себя
благотворительной деятельности,
основала Мар<}ю-Мариинскую оби­
тель милосердия в Москве. В апре­
ле 1918 г. была арестована. В конце
мая 1918 г. она, великий князь
Сергей Михайлович, князья Иоанн,
Константин и Иг(^ь Константино­
вичи были перевезены в Алапаевск.
18 июля ночью большевики
сбросили их живыми в шахту и за­
бросали гранатами. —109.
ЖИЛЬЯР ПЬЕР (ПЕТР АНДРЕЕ­
I
ВИЧ) (род. 1879 г.) — швейцар­
ский гражданин. В 1904 г. окончил
университет в Лозанне по отделе­
нию классической словесности, по­
сле чего был приглашен в Петер­
бург в качестве преподавателя
^анцузского языка. В следу1^ е м
году он был приглашен давать уро­
ки французского языка великим
княжнам Ольге Николаевне и Тать­
яне Николаевне; в 1913 г. стал пре­
подавателем французского языка у
наследника цесаревича Алексея
Николаевича. После отречения Ни­
колая II он последовал за царской
семьей в ссылку в Тобольск. В Ека­
теринбурге он не был допущен к це­
саревич. Уже после гибели Нико­
лая II Жильяр женился на няне де­
тей императора Александре Алек­
сандровне Теглевой. Через Даль­
ний Восток он вернулся в Еврсяту и
поселился в Швейцарии. — 25, 29,
42,49, 63, 71 - 73, 78,81, 83, 84,
87, 88, 98, 99, 100, 109, 114, 131,
142,145,183.
ЗАНОТГИ МАГДАЛИНА ФРАН­
ЦЕВНА — старшая камер-юнгфрау
императрицы Александры Федо­
ровны. —191.
ЗЕЕСТ ГЕНРИХ АНДРЕЕВИЧ -
начальник отделения русской упря­
жи при бьгешей придворной коню­
шенной части. — 191.
ИЗМАЙЛОВ — чиновник дворцо­
вого ведомства.
ЗИМА ИВАН ТИМОФЕЕВИЧ -
прапорщик лейб-гвардии 1-го
стрелкового полка; состоял в отря­
де особого назначения полковника
Кобылинского в Тобольске. — 63,
70, 73,74,89, 90.
ИВАН КАПИТОНОВИЧ - стар­
ший лакей вдовы генерал-адъютан­
та Тевяшевой У. А. — 52 —54.
ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ
(1894—1919 П -.) — князь, сын ве­
ликого князя Константина Кон­
стантиновича, штаб-ротмистр
лейб-гвардии Гусарского полка; до
февраля 1916 г. состоял в Свите
Его Величества. 27 февраля 1916 г.
назначен флигель-адъютантом.
Убит большевиками в Алапаевске.
-4 9 .
ИОАЩ КОНСТАНТИНОВИЧ
(1886—1918 гг.) — княэь, сын ве­
ликого князя Константина
Константиновича, убит
большевиками в Апапаевске. — 16,
101 .
КАРОЛЬ (КАРЛ) (1893-.
15>53гг.) —принц, сын румьшского
короля Фердинанда I, румынский
король (1930—1940 гг,). —30.
КАУЛЬБАХ (вероятно, Фрвдрих
Август) (род. 1850 г,) — немецкий
з^дожник, директор мюнхенской
художественной академии. — 19%.
КАРШИН АНАТОЛИЙ ФЛЕГОН-
ТОВИЧ — подпоручик лейб-гвар­
дии 4-го стрелкового полка; состо­
ял в отрдце особого назначения
полковника Кебылинского в То­
больске. — 63.
КЕРЕНСКИЙ АЛЕКСАНДР ФЕДО­
РОВИЧ (1881-1970 гг.) - лидер
фракции трудовиков в IV Государ­
ственной Думе. Министр-председа-
тель Временного правительства в
1917 г. Эмигрировал. Проживал в
США. - 11, 54, 59, 62 - 67, 69,
71, 73, 78, 79, 86, 123, 126, 127,
130, 151, 155, 156, 157, 181 -
192.
КИМЕЛЬ — сотрудник народного
комиссариата просвещения. —191.
КИРЕЕВ ИВАН - рядовой лейб^
гвардии ?-го стрелкового полка,
председатель отрядного комитета.
- 86,
КИРПИЧНИКОВ АЛЕКСАНДР -
слуга, работавший на кухне г^ер-
наторского дома в То(5ольске. — 79,
100.
КИСЕЛЕВИЧ — член тобольского
Совета рабочих депутатов. — 141.
КОБЫЛИНСКИЙ ЕВГЕНИЙ СТЕ­
ПАНОВИЧ — полковник лейб-
гвардии Петроградского полка, уча­
стник Первой мировой войны, ко­
миссар Александровского дворца в
Царском Селе. Начашник отрчда
особого назначения Временного
правительства по охране царской
семьи в Тобольске. — 61 — 64,
67 - 73, 76 - 80, 83, 86, 87, 90
95,98, 99,124,126,130,131,133,
135, 140, 142, 144 — 146, 148,
160,165,169,174,181,184.185.
КОМАРОВ ВЛАДИМИР АЛЕК­
САНДРОВИЧ (род. 1861г.) - ге­
нерал-майор Свиты Его Величества
(1907), начальник Санкт-Петер­
бургского дворцового управления,
—44,
КОРНИЛОВ — купец э То(5ольске,
в доме |фторого жили Татьяна и
Глеб Боткины, в такжр <{Лвны отря»
да особого назначения.
КОРНИЛОВ ЛАВР ГЕОРГИЕВИЧ
(1870—1918 гг.) =- ген^)ал от ин­
фантерии (1917 г.), Ро эремя Пер­
вой мировой войны командовал 48-
Й пехотной дивизией, В марте-ап-
реле J917f, командовал Петрог-.
радским военным о к р ^ м , С 19
июля (1 августа) по 27 ав1уста (9
сентября) 19J7 г. — Верховный
Главнокомандующий. В конце авгу­
ста 1917 г, поднял мятеж, двинув
войска на Петроград. 2(15) сентяб^
ря арестован Временным прави­
тельством, Бежал в Новочеркасск.
Возглавил Добровольческую ар­
мию. Убит при штурме Екатерино-
Д|ра 13 аг1редя JQ18 г. - 62, 126,
КОРОВИН С, М. помощник
председател)? художественно^исто-
рической комиссии по приемке и
рхране 11мущества бывшего двор­
цового управления. = 19Q,
КОРОВИЧЕНКО ПАВЕЛ АЛЕК­
САНДРОВИЧ — военный юрист и
адвокат по профессии, уполномо­
ченный Временного правительстч
ва, комендант Александровского
Дворца. ^ 59,61,88,181,184.
КОСТРИЦКИЙ (КАСТРИЦКИЙ)
СЕРГЕИ СЕРГЕЕВИ^^ - зубной
врач царской семьи. — 48, 158,
1S9.
КОЦЕРУ ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ -
ротмистр, комендант Александров^
скога Дворца в Царском Селе, г-
56,57,59.
КОЧАНЦЦКИЙ (КОГАНИЦКИЙ)
ИСАЙ ЯКОВЛЕВИЧ (род.
1884 f.3 ^ большевик, член
Твбшмкого Сомта рабочих
депутвтоЁ. — 168.
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА
(1875—1960 гг.) — великая княги­
ня, дочь Александра III, — 14,140.
КСЕНИЯ ГЕОРГИЕВНА
(1903—1965 гг,) — княжна, млад­
шая дочь великого князя Георгия
Михайловича и великой княгини
Марии Георгиевны, —14.
КУЗЬМИН АНДРЕЙ ИЛЛАРИО­
НОВИЧ (род 1878 г.) — помощник
командующего войсками Петрог­
радского военного округа (фев­
раль-октябрь 1917 г.). — 123,157,
186,187.
КУШЕЛЕВ — капитан Лейб-гвар­
дии 4-го стрелкового полка. 52.
ЛАЗАВЕРТ СТАНИСЛАВ - поль­
ский врач, прикомандированный к
военно-санитарной организации
Петрограда, участник убийства Рас­
путина. — 48,
ЛЕНИН (УЛЬЯНОВ) ВЛАДИМИР
ИЛЬИЧ (1870-1924 гг.), 86,
87,91,93.
ЛЕРМОНТОВ МИХАИЛ ЮРЬЕ­
ВИЧ (1814-1841 гг.). - 59.
ЛУКОМСКИЙ ГЕОРГИЙ КРЕ-
СКЕНТЬЕВИЧ (1884-1952 гг.) -
:кудожник, искусствовед. Председа­
тель художественно-исторической
комиссии по приемке и охране иму­
щества бывшего дворцового управ­
ления. С 1924 г. ида во Фран­
ции, 188.
ЛУНАЧАРСКИЙ АНАТОЛИЙ ВА^
СИЛЬЕВИЧ (1875-=1933 гг.) =
гласнуй петроградский геродской
Думы, заместитель городского го­
ловы. Нарком прос^ещенид РСФСР
(1917-1929 гг.), предеедетель
Ученого комитета при ЦИК СССР
(1929-1933 гг,),- 1 9 3 ,
ЛЬВОВ ГЕОРГИЙ ЕВГЕНЬЕВИЧ
(1862—1925 гг.) -= князь, кадет,
русский политический деятель, в
годы Первой мировда войны —
председатель Земсног<1 Союза; в
марте^июле 1917 г, — глава первых
двух кабинетоэ Временного правит
тельстэа. —54.
МАКАРОВ ЕВГЕНИЙ = кадет,
прцахмк црсаре^ич* Адакс^я.
МАКАРОВ ПАВЕЛ МИХАЙЛО­
ВИЧ — помощник комиссара Вре­
менного правительства по Мини­
стерству Императорского двора. —
65,67,68,69, 73,124,185.
МАКОВСКИЙ КОНСТАНТИН
ЕГОРОВИЧ (1839-1915 гг.) -
профессор живописи, знаменитый
з^ожник. —105.
МАЛЫШЕВ АЛЕКСАНДР ВА­
СИЛЬЕВИЧ — поручик лейб-гвар-
дии 4-го стрелкового полка; состо­
ял в отряде особого назначения
полковника Кобылинского в То­
больске. —63,77.
МАРИЯ АЛЕКСАНДРОВНА
(1824—1880 гг.) — жена импера­
тора Александра II, императрица с
1 8 5 5 Г .-6 6 .
МАРИЯ НИКОЛАЕВНА
(1899—1918 гг.) — великая княж­
на, третья дочь императора Нико­
лая II. - 22, 24, 27, 57, 70, 83, 92,
94, 95, 106, 108, 142, 144, 162,
171,174,176.
МАРИЯ ПАВЛОВНА (старшая)
(1854—1920 гг.) — великая княги­
ня, вдова великого князя Владими­
ра Александровича. —29..
МАРИЯ ФЕДОЮВНА
(1847—1928 гг.) — жена импера­
тора Александра III, императрица с
1 8 8 lp ,-1 4 ,1 4 0 .
МАСЛОВСКИЙ (МСТИСЛАВ­
СКИЙ) СЕРГЕЙ ДМИТРИЕВИЧ
(1876—1943 гг.) — эсер, участник
революционного движения. До ре­
волюции —библиотекарь Академии
Гтштаба. Член президиума 2-го
Всероссийского съезд?! Советов,
Помощник главного редактора
Ьольшой Советской Энциклопедии,
Литератор. —181.
MATBEEfi ПЕТР ^ прапорщик
лейб-гвардии 2-го стрелкового по­
лка; состоял в отраде особого
значения полковн11Ка Кобылинско­
го. - 86,94,
МЕЙЕР ИОГАНН П, (ум,
1964 г.) — солдат австрийской ар­
мии в Первой мировой войне; по­
пел р РУРСКИЙплен, В Екатеринбург
ге перешел на службу к бодьшеви-
кам. Опубликовал воспоминания
«Как погибла царская семья». Одна­
ко, некоторые историки ставят под
сомнение их достоверность. — 11,
12.
МЕЛЬНИК К. С. - муж Т. Е. Мель­
ник-Боткиной. — 13.
МЕСНЯНКИН АЛЕКСАНДР ВЛА­
ДИМИРОВИЧ — прапорщик лейб-
гвардии 1-го стрелкового полка;
состоял в отряде особого назначе­
ния полковника Кобьшинского в
Тобольске. — 63.
МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ
(1878—1918 гг.) — великий князь,
младший брат императора Нико­
лая II; 3 марта 1917 г. отрекся от
престола, преданного ему Никола­
ем II манифестом от 2 марта
1917 г. Убит большевиками под
Пермью в ночь с 12 на 13 июня
1918 г. - 55,180,185,186.
МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ
(1596—1645 гг.) — русский царь с
1613 г .- 2 7 .
МОСОЛОВ АЛЕКСАНДР АЛЕК­
САНДРОВИЧ (1854-1939 гг.) -
генерал-лейтенант (1908 г.), слу­
жил в лейб-гвардии Конном полку.
Начальник канцелярии Министер­
ства HMnqjaTopcKoro двора
(1900—1916 гг.), затем — послан­
ник в Румынии. Эмигрировал. С
1933 г. жил в Болгарии. — 44, 45,
49.
МУНДЕЛЬ НИКОЛАЙ АЛЕКСАН-
ДГОВИЧ — поручик, адъютант
полковника Ко6 >1Лииского. — 63.
МЯСОЕДОВ-ИВАНОВ - товарищ
министра путей сообщений Вре­
менного правительства. —189.
НАГОРНЫЙ КЛЕМЕНТИЙ ГРИ­
ГОРЬЕВИЧ — матрос, состоявший
при Цесаревиче Алексее Нико­
лаевиче. Последовал с цар­
ской семьей в ссылку в Тобольск и
Екатеринбург. Убит большевиками
в Екатеринбурге в конце мая или
начале июня 1918 г. — 25, 99,100,
101,114,190.
НАДЕЖДА ПЕТРОВНА (род.
1898 г.) — дочь великого князя
Петра Николаевича, невеста князя
Олега Константиновича; в апреле
1917 г. вышла замуж за князя И.
Орлова. — 29.
НАРЫШКИНА ЕЛИЗАВЕТА
АЛЕКСЕЕВНА (род. 1840 г.) -
урожденная Куракина, обер-гоф-
мейстерина, статс-дама. —61.
НАРЫШКИН КИРИЛЛ АНА­
ТОЛЬЕВИЧ (1868-1924 гг.) -
флигель-гдаьютант, генерал-майор,
полковник в военно-полевой кан­
целярии императора Николая II,
начальник главной квартиры импе­
раторского двора (с 1916 г.). — 44,
65.
НЕКРАСОВ НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕ­
ВИЧ (1821-1877 гг.), - 143,144.
НЕСТЕЮВ — служитель в Алек­
сандровском дворце. —190.
НИКОЛАЙ II АЛЕКСАНДРОВИЧ
(1868—1918 гг.) — император с
1894 г.
НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
(1856—1929 гг.) — великий князь,
генерал-адъютант, генерал от кава­
лерии (1900 г.) С 20 июля 1914 г.
по 23 августа 1915 г. — Верховный
Главнокомандующий, затем наме­
стник Его Величества на Кавказе,
главнокомандующий Кавказской
армией и войсковой наказной ата­
ман Кавказских войск. Умер в
эмиграции. —26.
НИКОЛЬСКИЙ АЛЕКСАНДР
ВЛАДИМИРОВИЧ — прапорщик,
помощник комиссара Панкратова
(до 9 февраля 1918 г.), с которым
был знаком по ссылке в Якутской
области. — 68, 70, 72, 83, 86, 157,
160,169.
НИНА ГЕОРГИЕВНА
(1901—1974 гг.) — княжна, стар­
шая дочь великого князя Георгия
Михайловича и великой княгини
Марии Георгиевны.
НИЛОВ КОНСТАНТИН ДМИТ­
РИЕВИЧ (род. 1856 г.) — генерал-
адъютант, адмирал, флаг-капитан
императорской яхты «Штандарт». —
44,49,55,56, 65.
ОЛЬГА АЛЕКСАНДЮВНА
(1882—1960 гг.) — великая княги­
ня, дочь императора Александ-
ня, дочь императора Александ­
ра III. —14.
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА
(1895—1918 гг.) — великая княж­
на, старшая дочь императора Нико­
лая II. - 20, 30, 33, 34, 37, 49, 50,
57, 59, 70, 83, 92, 106, 107, 108,
112,162.
ОРЛОВ ВЛАДИМИР НИКОЛАЕ­
ВИЧ (1868-1927 гг.) - князь,
флигель-адъютант, генерал-лейте-
нант, помощник начальника
(1901—1906 гг.), начальник воен­
но-походной канцелярии Нико­
лая II; с августа 1915 г. — помощ­
ник Наместника на Кавказе по
гражданской части. — 26, 44, 45,
189.
ПАВЕЛ АЛЕКСАНДГОВИЧ
(1860—1919 гг.) — великий князь,
шестой сын императора Александ­
ра II, генерал-адъютант, генерал от
кавалерии, 28 мая 1916 г. был на­
значен командиром гвардейского
корпуса, позже — инспектором
войск гвардии. Расстрелян больше­
виками в Петропавловской крепо­
сти в январе 1919 г. — 52, 179,
180.
ПАВЛОВСКИЙ — регент хора Бла­
говещенской церкви в Тобольске.
-1 4 8 .
ПАНКРАТОВ ВАСИЛИЙ СЕМЕ­
НОВИЧ — член партии эсеров. За
убийство жандарма в Киеве был за­
ключен в Шлиссельбургскую кре­
пость сроком на 14 лет, после этого
сослан в Вилюйск
(1898—1905 гг.). Комиссар Вре­
менного правительства в Тобольске
(с 1 сентября 1917 г. — 24 января
1918 г.). Умер в 1925 г. - 65, 68 -
74,83, 86.122,124,125,160,169.
ПЕТР — лакей Тевяшевой У. А. —
54.
ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ
(1864—1931 гг.) — великий князь,
генерал-адъютант, генерал-лейте­
нант. В годы войны состоял при
Ставке Верховного Главнокоманду­
ющего, а затем находился на Кав­
казе. —29.
ПИСАРЕВСКАЯ — член тобольско­
го Совета рабочих депутатов. —
141.
ПИСАРЕВСКИЙ — председатель
тобольского Совета рабочих депу­
татов. —164,165,168.
ПОБЕДОНОСЦЕВ КОНСТАНТИН
ПЕТРОВИЧ (1827-1907 гг.) -
юрист, обер-про1^ о р Синода
(1880—1905 гг.), член Государст­
венного Совета. Преподавал право
Николаю II. —192.
ПРОТОПОПОВ АЛЕКСАНДР
ДМИТРИЕВИЧ (1 8 6 6 -
1917 гг.) —симбирский предводи­
тель дворянства, член партии ок­
тябристов, депутат III и IV Государ­
ственных Дум (с 1914 г. товарищ
председателя Думы). 16 сентября
1916 г. был назначен министром
внутренних дел. Расстрелян органа­
ми ВЧК.- 4 7 .
ПУГАЧЕВ ЕМЕЛЬЯН (около
1742-1775 гг.).- 1 5 6 .
ПУРИШКЕВИЧ ВЛАДИМИР
МИТРОФАНОВИЧ (1 8 7 0 -
1920 гг.) — депутат II—IV Государ­
ственных Дум. Один из основате­
лей «Союза русского народа», после
его раскола — руководитель «Сою­
за Михаила Архангела». Во время
Первой мировой войны возглавил
один из санитарных поездов, дейст­
вующих на фронте. Участник убий­
ства Григория Распутина. После
февраля 1917 г. выступал за
восстановление монархии. В октяб­
ре 1917 г. организовал заговор в
Петрограде. Осужден в январе
1918 г. Амнистирован 1 мая 1918 г.
Уехал на юг, издавал в Ростове-на-
Дону газету «Благовест». Умер от
тифа. —48.
ПУТЯТИН МИХАИЛ СЕРГЕЕВИЧ
(род. 1861г.) — князь, генерал-
майор, штабс-офицер для поруче­
ний при управлении гофмаршаль-
ской части императорского двора
(1900—1911 гг.), начальник Цар­
скосельского дворцового управле­
ния (с 1911 г.). —44.
ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕ­
ВИЧ (1799-1837 гг.). - 143.
ПЫЖОВ НИКОЛАЙ — прапорщик
лейб-гвардии 2-го стрелкового по­
лка, состоял в отраде особого на­
значения полковника Кобылинско-
го в Тобольске. —63.
РАЗИН СТЕПАН (около 1 6 3 0 -
1671 гг.). - 1 5 6 .
РАСПУТИН (НОВЫХ) ГРИГО­
РИИ ЕФИМОВИЧ (1 8 6 4 -
1916 гг.) — крестьянин села По-
кровское Тобольской губернии.
Убит в Петрограде князем Ф. Ф.
Юсуповым, великим князем Дмит­
рием Павловичем и В. М. Пуришке-
вичем в 1916 г. — 39, 41, 42, 46,
47,134,136 -138,158,161,162.
РОДИОНОВ — комиссар в Тоболь­
ске.- 9 7 ,9 8 , 101.
РОМАНОВ — гоф-фурьер, штабс-
капитан.
РОСТОВЦЕВ ЯКОВ НИКОЛАЕ­
ВИЧ — граф, заведующий канцеля­
рией императрицы Александры Фе­
доровны, ее личный секретарь. —
44,76.
РУЗСКИЙ НИКОЛАЙ ВЛАДИ­
МИРОВИЧ (J854 - окг.
1918 гг.) —генерал от инфантерии
(с 1909 г.), в начале войны коман­
довал 3-й армией. В сентябре
1914 г. —марте 1915 г. командовал
6-й армией, с августа 1915 г. по ап­
рель J917 г, —войсками Северного
фронта, Во время Февральской ре­
волюции настаивал на отречении
Николая II. В сентябре 1918 г. по­
пал в число заложников, взятых
Кавказской красной армией, был
убит в Пятигорске. —54,55,180.
РЫСЕВ ДМИТРИЙ - радовой
лейб-грэрдии 2-го стрелкового по­
лка, — 155.
САЗОНОВ СЕРГЕЙ ДМИТРИЕ­
ВИЧ (1860-1927 гг.) - гофмей­
стер, член Государственного Сове­
та, министр иностранных дел (с
1910 по 07.07.1916 гг.). После Ок­
тябрьской революции служил в
правительствах Колчака и Деники­
на, был их представителем на Па­
рижской мирной конферен1щи.
Эмигрировал, Умер &Ницце, 47,
СЕДНЕВ ИВАН ДМИТРИЕВИЧ -
матрос с императорской яхты
♦Штандарт», слуга цесжевича
Алексея Николаевича. — 25, 100,
101,172.
СЕМЕНОВ ПЕТР — прапорщик
лейб-гвардии 2-го стрелкового по­
лка; состоял в отряде особого на­
значения ткмпсовника Кобылинско-
го в Тобольске. — 63.
СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (1 8 6 9 -
1918 гг.), великий князь, генерал-
адъютант, генерал от артиллерии, в
январе 1916 г. был назначен поле­
вым генерал-инспектором артилле­
рии при Верховном Главнокоман­
дующем. Убит большевиками в
Алапаевске 18 июля 1918 г. — 89.
СКОРОПАДСКИЙ ПАВЕЛ ПЕТ­
РОВИЧ (1873-1945 гг.) - гене­
рал-лейтенант. Во время Первой
мировой войны командовал корпу­
сом. С 29 апреля по 14 декабря
1917 г. гетман «Украинской держа­
вы*. Эмигрировал в Германию.
СЛОВЦОВ Р. — сотрудник риж­
ской эмигрантской газеты «Сегод­
ня».- 1 7 8 , 183.
СОЛОВЬЕВ БОРИС НИКОЛАЕ­
ВИЧ —член распутинского кружка,
в марте 1917 г. —офицер для пору­
чений и адъютант председателя Во­
енной комиссии Комитета Государ­
ственной Думы. 5 октября 1917 г.
женился на дочери Распутина Мат­
рене. Поселился в Тюмени. Через
горничных императрицы, прожи­
вавших в Тобольске, переписьгаал-
ся с императрицей Александрой
Федоровной, выдавал себя за орга­
низатора заговора с целью осво­
бождения царской семьи. — 75,76.
СТОЛЫПИН ПЕТР АРКАДЬЕВИЧ
(1862—1911гг.) — министр внут­
ренних дел, председатель Совета
министров с 1906 г. — 192.
СУСЛОВ Н. В. — чиновник канце­
лярии дворцового коменданта.—
192.
СУХОТИН А. С. — поручик, участ­
ник убийства Распутина.
ТАТИЩЕВ ИЛЬЯ ЛЕОНИДОВИЧ
(1859—1918 гг.) — генерал-майор
! Свиты Его Величества (с 1905 г.).
Последовал за царской семьей в
ссылку. Убит большевиками в Ека­
теринбурге. — 44, 63, 65, 70, 72,
78,81,87,88,92,93,98,100,101,
131, 138, 139, 145, 156,161, 174,
175.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (1 8 9 7 -
1918 гг.) — великая княжна, вторая
дочь императора Николая II. — 20,
22, 30, 33, 34, 35, 37, 50, 57, 59,
70,83,84,92,98,100,108.
ТЕВЯШЕВА УСТИНЬЯ АЛЕКСАН­
ДРОВНА — родственница Ботки­
ных, вдова генерал-адъютанта, ге­
нерала от кавалерии Тевяшева. —
52.
ТЕВЯШЕВА - дочь У. А Тевяше-
вой.
ТЕТЕРЕВНИКОВ (вероятно, Тете-
рятников Н. К.) — камердинер Ни­
колая II.
ТИМОФЕЕВ — корнет. —53.
ТРУБЕЦКОЙ (возможно) - ТРУ­
БЕЦКОЙ ГЕОРГИЙ (Юрий) Ива­
нович (род. 1866 г.), генерал-майор
Свиты Его Величества (с 1907 г.),
командир Собственного Его Ве­
личества Конвоя (1906—
1913 гг.), помощник коменданта
императорской главной квартиры
(1915 г.). - 4 4 .
ТУТЕЛЬБЕРГ МАРИЯ ГУСТАВОВ­
НА — камер-юнгфера императрицы
Александры Федоровны. — 67,144,
145.
ФЕДОРОВ СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ
(1869—1936 гг.) — тайный совет­
ник до 1917 г., почетный лейб-хи­
рург, заслуженный деятель науки
РСФСР с 1928 г. Окончил меди­
цинский факультет Московского
университета (1891), возглавлял
кафедру госпитально-хирургиче­
ской клиники Военно-медицинской
академии (1903). Во время миро­
вой войны находился в Ставке. —
26,49,180.
ФЕРДИНАНД I (1865-1927 гг.) -
румынский король с 1914 г. — 30
ФЛАКСЕРМАН — сотрудник на­
родного комиссариата просвеще­
ния. — 191.
ФРАНЦ-ФЕРДИНАНД (1 8 6 3 -
1914 гг.) — эрцгерцог Австрий­
ский, наследник престола Габсбур­
гов. С 1898 г. — заместитель Глав­
нокомандующего Австро-Венгер­
ской армией. Один из инициаторов
аннексии Боснии и Герцеговины в
1908 г., отстаивал кдею превраще­
ния Австро-Вешрии в триединое
государство Австро-Венгро-Югос-
лавия.
ФРЕДЕРИКС ВЛАДИМИР БОРИ­
СОВИЧ (1838-1922 гг.) - барон,
граф (с 1913 г.), генерал-адъютант,
генерал от кавалерии (с 1900 г.),
помощник министра (1893—
1897 гг.), затем министр импера­
торского двора (1897—1917 гг.^,
член Государственного Совета (с
1905 г.). Умер в Финляндии. — 44,
45.
ХАРИТОНОВ ИВАН МИХАЙЛО­
ВИЧ — повар, расстрелян
большевиками вместе с царской
семьсз!. —12,98.
ХИТРОВО МАРГАРИТА СЕРГЕ­
ЕВНА (РИТА) — фрейлина импе­
ратрицы Александры Федоровны. —
67,68,69,99.
ХЛЫНОВ, ОТЕЦ ВЛАДИМИР -
священник Тобольска, сменил отца
Алексея (Васильева) 7/20 марта
1918 г.- 7 5 .
ХОХРЯКОВ ПАВЕЛ - матрос Бал­
тийского флота, член РСДРП(б).
Председатель Тобольского Совета
рабочих депутатов (9 апреля
1918 г.). Погиб в 1918 г. - 97,120.
ЧЕМОДУРОВ ТЕРЕНТИЙ ИВА­
НОВИЧ (1849-1918 гг.) - камер­
динер императора Николая II. По­
следовал за ним в Тобольск и Ека­
теринбург. 24 мая 1918 г. был вы­
везен из дома Ипатьева и посажен
в екатеринбургскую тюрьму, оттуда
через два месяца был освобожен и
вскоре скончался. —92 —95,172.
ШАУС — сотрудник народного ко­
миссариата просвещения. —191.
ШНЕЙДЕР ЕКАТЕРИНА АДОЛЬ­
ФОВНА (ТРИНА) (1 8 5 6 -
1918 гг.) —гофлектриса императ­
рицы Александры Федоровны. Рас­
стреляна большевиками в Екате­
ринбурге в августе 1918 г. — 26,
59, 63, 70, 71, 88, 100, 101, 131,
139,142,145.
ШТЕЙНГЕЛЬ БОРИС ЛЕОНГАР-
ДОВИЧ — барон, уполномоченный
комиссара Временного правитель­
ства над министерством двора и
уделов по Царскосельскому двор­
цовому управлению. — 66, 189,
191.
ШТЮРМЕР БОРИС ВЛАДИМИ­
РОВИЧ (1848-1917 гг.) - обер-
камергер, член Государственного
Совета. 20.04.1916 г. назначен
председателем Совета Министров,
с марта по июль был одновременно
министром внутренних дел, а с
июля по ноябрь — министром ино­
странных дел. 10 ноября 1916 г.
уволен в отставку в связи с предъ­
явленным ему обвинением в герма­
нофильстве и подготовке сепарат­
ного мира. После Февральской ре­
волюции арестован Чрезвычайной
следственной комиссией. Умер 2
сентября 1917 г. в Петропавской
крепости. — 47.
ШУЛЬГИН ВАСИЛИЙ ВИТАЛЬЕ­
ВИЧ (1878-1976 гг.) - политиче­
ский деятель, монархист. Окончил
юридический факультет Киевского
университета (1900 г.). Во время
Февральской революции член Вре­
менного комитета Государственной
Думы. Участвовал в создании Доб­
ровольческой Армии. После окон­
чания Гражданской войны — в
эмиграции. С 30-х гг. жил в Югос­
лавии. В 1937 г. отошел от полити­
ческой деятельности. В 1944 г. аре­
стован в Югославии и приговорен к
тюр^емному заключению, в ВИЧ — профессор медицины, дей­
1956 г. — освобожден. Умер во
Владимире. Автор книг «Дни*
(1925 г.), «1920-й год» (1927 г.),
♦Три столицы» (1927 г.). —54,55.
ЮРОВСКИЙ ЯНКЕЛЬ ХАИМО­
ВИЧ (ЯКОВ МИХАЙЛОВИЧ)
(1878—1938 гг.) — мещанин г. Ка-
инска Тюменской губернии. Член
партии большевиков с 1905 г. В
1912 г. сослан в Екатеринбург, где
открыл фотоателье. В 1915 г. —мо­
билизован в армию. В
1917—1918 гг. избирался в Урал-
совет. С января 1918 г. —председа­
тель следственной комиссии ревт­
рибунала, товарищ комиссара юс­
тиции Уральской области, член
коллегии Областной чрезвычайной
комиссии, комеццант «Дома особо­
го назначения» (4—19 июля
1918 г.). Один из организаторов и
исполнитель убийства царской
семьи. Личный друг Я. Свердлова.
После убийства царской семьи —
заведующий Московской районной
ЧК и член коллегии МЧК; с
1919 г. —председатель Екатерин­
бургской гзгбернской ЧК. Далее —
зав. управлением Гохрана, началь­
ник отдела Резинотреста; зам. ди­
ректора завода «Красный бога­
тырь*, секретарь партийной ячейки
Русаковского трамвайного парка;
директор Политехнического музея.
Умер в Москве от рака желудка. —
11,12,100,102,188.
ЮСУПОВ (ГРАФ СУМАРОКОВ-
ЭЛЬСТОН) ФЕЛИКС ФЕЛИКСО­
ВИЧ (1887-1967 гг.) - князь,
муж княгини Ирины Александров­
ны, племянницы императора Нико­
лая II. За участие в убийстве Распу­
тина был выслан в свое имение «Ра­
китное» Курской губернии, где про­
живал до Февральской революции.
Эмигрировал в 1918 г. —48.
ЯКОВЛЕВ ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕ­
ВИЧ (он же Мячин Константин
Алексеевич) (1886—1938 гг.) —
уполномоченный ВЦИК по пере­
возке царской семьи из Тобольска.
- 9 1 -9 5 ,1 0 2 ,1 7 1 ,1 7 2 .
ЯСТРЕБОВ НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕ­
ствительный статский советник. —
53,54.
ЯТМАНОВ Г. С. — комиссар по ох­
ране художественно-исторических
памятников и частных коллекций.
Один из организаторов продажи
сокровищ петроградских дворцов
заграницу после октября 1917 г. —
188,192.
:i
Г
От издателя.
СОДЕРЖАНИЕ

\ Предисловие к настоящему изданию---------------------------------- 6

I Предисловие Издателя 1921 года— ------------------------- ^16
Предисловие автора____________________________________17
Т. Е. МЕЛЬНИК (рожденная Боткина) —Воспоминания о
царской семье и ее жизни до и после революции___________... 18
Несколько отрывков из писем моего отца------------------------- 104
Молитва великой княжны Ольги Николаевны------------------- 112
Приложения к настоящему изданию____________________ 113
Письмо Е. С. Боткина в Екатеринбургский исполнительный
комитет-------------------------------------------------------------------- 114
Письмо Е. С. Боткина другу Саше----------------------------------- 115
В. С. ПАНКРАТОВ — С царем в Тобольске----------------------120
. А. А-В — К переводу бывшего царя из Тобольска в Екат^)ин-
б ург-------------------------------------------------------------------------169
' Р. СЛОВЦОВ — Последние дни Николая II в Царском Селе (из
\ дневника графа Бенкендорфа)___________________________176
I Р. СЛОВЦОВ — Отъезд царской семьи из Царского Села
(воспоминания графа Бенкендорфа)_____________________ 181
Г. К. ЛУКОМСКИЙ — Последлняя ночь в Александровском
дворце______________________________________________ 186
Комментарии ___________________________________ 192
Именной указатель______________________ 195
I Татьяна Евгеньевна
i МЕЛЬНИК (рожденная Боткина)

ВОСПОМИНАНИЯ О ЦАРСКОЙ СЕМЬЕ

И ЕЕ ЖИЗНИ
ДО И ПОСЛЕ РЕВОЛЮЦИИ

Технический редактор —А. В. ТЮРИНА

Корректор — О. Н. КРУТОВА

Формат 60х?Ю'/|б. Объем 13 п.л.

Тираж 100 ООО. Заказ 1777

Издание осуществлено при содействии

ПТФ «Лркаюр»
Московская типография № 7.
Министерство печати и информации
Российской Федерации.
121019, Москва, пер. Аксакова, 13
fi
M