Предисловие переводчика

«Догони меня волна» – это первый роман молодой айнской писательницы Трэси Нонно. Трэси Нонно родилась 26 октября 1978 года в
Саппоро. Ее отец – айну, мать – происходит из одного из племен маори. Когда Трэси было пять лет, ее родители развелись и Трэси
попеременно жила то в Японии, то в Новой Зеландии, поэтому она с детства свободно говорила по-японски, по-английски, на айну и
на маори. Трэси Нонно пишет только по-английски или по-айнски: ее дебютом был сборник рассказов, написанных на языке айну, –
«Anuyep», что в переводе с айну означает просто «Написанное», некоторые сюжеты из «Написанного» вошли в роман в качестве
отдельных новелл.

После окончания школы она училась в университете Тиба у профессора Накагава Хироси, и была, по ее собственному выражению
enfant terrible японского айноведения.
Бросив учебу в университете Трэси Нонно занялась писательством.

Роман «Догони меня волна» – в оригинале “Catch me up surge”, роман написан по-английски, был издан в Токио достаточно
небольшим тиражом и сразу же был весь раскуплен. Газета “Майнити Симбун” назвал книгу Трэси Нонно “удивительно асоциальным
романом на очень острые социальные темы. Самая шокирующая книга о Японии последних десяти лет”. Журнал “Синтё” выразился в
духе милитаристских листовок конца тридцатых годов: “Айну, корейцы и ньюхафу танцуют под музыку рэгги.” Вскоре роман был
запрещен, “по причине несовместимости идей, пропагандируемых Трэси Нонно, с нормами общественной морали, а также по причине
отсутствия какой-либо социальной значимости данного текста”. В то же самое время в США роман был назван “руководством по
международному терроризму” и тоже запрещен. В это время Трэси Нонно переезжает в Новою Зеландию, где ей удается издать роман
беспрепятственно и он в мгновение ока расходится по всей Океании.

Роман построен по принципу хорошо сыгранной диджейской композиции, где основная тема постоянно наполняется различными
сэмплами.
Основная тема романа – это растафари новой волны: в данном случае – айнская раста и даже шире – тихоокеанская раста в целом.
Здесь в России, из-за широкого распространение коммерциализованной расты розлива “Jamaica Sunshine”, рекламирующей утопию
южных морей, сложилось весьма превратное представление о настоящем растафари. Настоящая раста давным-давно перестала быть
явлением исключительно африканским и превратилась в интернациональное антиколониальное и антиглобалистическое движение.
Суть настоящей расты лучше всего выразила одна из главных героев романа – Нан: «…рэгги – это там, где по-настоящему трудно, где
нет пути.»

Главные герои романа – айну. Айну – это древнейшее население Японских Островов. В настоящее время пока достоверно неизвестно
как именно айну попали на Острова, но достоверно известно, что они населяли все Японские Острова – от южных островов Рюкю до
Хоккайдо. Их культура и язык восходят к японскому неолиту, к эпохе Дзёмон. Самые древние предметы эпохи Дзёмон – фрагменты
керамики имеют возраст около 15000 лет. По антропологическим показателям современные айну более всего сближаются с
населением эпохи Дзёмон, чем с поздними пришельцами монголоидного типа, которые собственно говоря, и основали японскую
государственность.
На настоящем этапе развития языкознания язык айну рассматривается как изолированный, то есть не имеющий типологических
сходств и генетически ни с одним другим языком не связанный. Культура айну – культура исключительно морская: айну были
прекрасными рыболовами, охотниками на морского зверя и мореплавателями, и не занимались земледелием. Для существования
такой культуры необходимо значительное пространство девственной природы. Все потребности культуры айну были органично
вписаны в природный контекст и постоянно соотносились с интересами последующих поколений. Самой крупной социальной
единицей айну была локальная группа, как правило, семейная. Для айну было очень важно не допускать демографических взрывов,
которые могли бы пагубно отразиться на состоянии природной среды.
Океанический характер культуры айну и достаточная удаленность поселений друг от друга рождали определенного рода
индивидуализм и некоторую отчужденность одной локальной группы от другой. Каждая локальная группа жила по своим собственным
установлениям, которые отражены в устных фольклорных текстах. В фольклоре айну обычная сказка, которую может рассказывать
кто угодно, отличается от высоко сакрального текста лишь использованием различных серий личных показателей.
В контексте культуры айну индивид значит слишком много, чтобы можно было им пренебрегать как винтиком, что было характерно
для древних земледельческих культур, а также отчасти и для современных, почему-то называющих себя цивилизованными. Причиной
подобного положения вещей определенно является то, что культура айну теснейшим образом связана с морем. Море всегда требует от
человека быть личностью.
Для западной культуры индивидуализм – это индивидуализм с глаголом «иметь»: я отличаюсь от других лишь тем только, что
обладаю (могу обладать) другим набором артефактов, таким набором артефактов, которыми не обладает, скажем, мой сосед, а,
вообще говоря, и я, и мы, и вообще все, безусловно, стандартны, стандартны, стандартны… Все равны перед богом, или перед
законом, что, в сущности, одно и то же.
У айну картина совершенно иная: коль скоро нет бога, который бы мудро всем управлял и отечески за всеми присматривал, и коль
скоро нет закона, единого для всех, то тогда совершенно ни к чему быть стандартными. И в фольклоре айну действуют именно
отдельные личности, руководствуясь своей собственной инициативой, личными предположениями и желаниями. Это индивидуализм с
глаголом «быть» или «становиться»: будь всем, кем угодно, но будь таким, который может хотеть.

С появлением на островах земледельческих культур, и особенно после оформления в середине первого тысячелетия нашей эры
государства Ямато многое стало меняться. Японская культура основана на рисе, чрезвычайно плодовита и, я бы даже сказал,
опасна: рис позволяет жить большому числу людей на довольно небольшой территории. Со временем эта культура порождает
демографические взрывы, которые оказывают необратимое воздействие на биосферу, при этом сами носители этих культур очень
часто вообще не имеют понятия к каким последствиям может вести их деятельность. Кроме того, рисоводство необратимым образом
изменяет менталитет человека: складывается крайне неприятный культурный эксклюзивизм. Поэтому айну ничего не оставалось
кроме как сражаться за нетронутые леса, реки и океан подобно тому как земледельцы сражаются за свои поля. Вся история айну за
последние полторы тысячи лет – это история постоянных войн с японцами.
В современных условиях японского high-tech поддерживать культуру айну не менее сложно, а быть может, даже и сложнее, чем в
условиях обычной партизанской войны. Хотя и нет уже дискриминационного законодательства, хотя и издан в 1997 году закон о
сохранении и поддержании языка и культуры айну, но традиционный бытовой расизм и равнодушие японских обывателей, музейный
бизнес, а также тот факт, что правительство Японии не спешит признать за айну право быть и называться айну и пользоваться своим
родным языком очень сильно мешают нормальному существованию культуры айну. Именно поэтому вполне закономерно обращение
некоторых айну к идеям воинствующего растафари. Айну в романе Трэси Нонно постоянно слушают музыку Боба Марли и "Alpha
Blondy" и прочих подобных музыкантов, тексты которых весьма двусмысленны и при определенном желании могут рассматриваться
как призыв к вооруженной борьбе.
Раста новой волны – это раста действия: «Вот поэтому и приходится брать в руки оружие. Люди перестали понимать слова. Раньше
слов было мало и все они были очень весомые, а теперь слова ничего не значат”. Эти слова произносит ньюхафу Нан, но ясно как
день, что это говорит сама Трэси Нонно. Именно с оружием в руках айну из движения «Куннэ Сири» хотят добиться автономии. Для
этих целей они даже вступают в контакт с южнокорейским мафиози – Вонгом, который, настолько проникается делом революции, что
решил лично принять участие в боевых операциях, и в конце концов, отдает всю свою героиновую империю якудза в обмен на
безопасность двух, оставшихся на свободе, айнских повстанцев: Аи и Нан. Сам Вонг в конце романа погибает, а Аи и Нан попадают на
остров Моана Хили, где всем правит общество «Зубастая вагина» - Тихоокеанский орден Наябинги и где пиратство является основным
занятием местных жителей, которые по странному стечению обстоятельств оказываются потомками курильских айну, убежавших
когда-то от японской колонизации, и для которых идеи растафари не являются только идеями. Очень может быть, из следующей книги
Трэси Нонно мы узнаем, что «Зубастая Вагина» поможет Аи и Нан вызволить из тюрьмы остальных участников движения «Куннэ
Сири», и поможет им реализовать их планы.

Культура новых половин, нюухаффу – эротика новой волны - это один из главных сэмплов, который разбавляет тему айнского
растафари. Суть культуры нюухаффу наилучшим образом прописана в новелле об Эйко Накадзава и токийской богеме. Ньюхафу – это
люди, мысли и действия которых никак не скованы рамками традиционной оппозиции: «мужское – женское».

Еще один замечательный сэмпл – это антропология новой волны. Антропология в самом широком смысле этого слова: археология,
лингвистика и т.п. все время возникает в романе в виде непринужденных диалогов за кружкой пива или у костра на берегу Океана.
Эту антропологию новой волны можно было бы назвать растафарианской антропологией, в отличие от традиционная антропологии,
которая рассматривается героями Трэси Нонно как теоретическая база колониализма, потому что ни один антрополог не пытался по-
настоящему посмотреть на мир глазами изучаемой им культуры и, следовательно, ни черта в изучаемой им культуре не понял.

Роман «Догони меня волна» – это, на мой взгляд, уже пост-пост-модернийская литература, это роман о волнах новой реальности,
которая пока что только нарождается, но уже вполне жестко заявляет о себе. Обычная волна может запросто превратиться в цунами, и
смоет на своем пути все, что уже давным-давно отжило свой век. Но вместе с разрушениями придет и новый миф, новое видение
реальности, которое столь необходимо в конце пост-модерна и начале новой эпохи поэтизации...

Предисловие Трэси Нонно

Когда мне было восемь лет, мне довелось провести все лето у моего дедушки в Новой Зеландии. Весь его дом был завален самыми
разными книгами. В одном шкафу были собраны книги о путешествиях и приключениях, и когда я вечером не хотела идти спать, то он
брал какую-нибудь книгу и читал мне вслух.
В день моего отъезда он подвел меня к этому шкафу и спросил: что я хочу получить в подарок: книжку о реальных событиях или
фантастику. Я отвечала, что хочу книжку о реальности, потому что в реальности иной раз случается, то, чего никакой фантаст и не
выдумает. И тогда дедушка подарил мне «Иметь и не иметь» Хэмингуэя. Я с первых же страниц влюбилась в прозу Хэмингуэя и всегда
хотела писать как он.

Когда я только начинала писать этот роман, то Хироси Накагава сказал мне, что я не должна разбрасываться, потому что моя миссия
состоит в том, чтобы изучать и сохранять язык айну. Быть может, он и прав, но я думаю, что если мой роман заставит людей хотя бы
чуточку задуматься, то моя миссия будет выполнена.

Любое упоминания каких бы то ни было товаров: как-то сортов пива, сигарет, названий музыкальных групп, книг, презервативов и
т.п. в любых контекстах может быть рассмотрено как реклама. Весь роман в целом также может рассматриваться как реклама
определенного образа жизни, хотя я серьезно сомневаюсь, что найдется много людей, способных вести подобный образ жизни.

Догони меня волна

This could be the first trumpet

Might as well be the last
Many more will have to suffer
Many more will have to die
Don't ask me why
Things are not the way they used to be
I won't tell no lie
One and all got to face reality now

Bob Marley “Natural Mystic”

- Что это? Это Рэбун ? - спросил Ивао, указывая на радар.

- Болван, как же это может быть Рэбун, когда это Тонтомосири, Монэрон !
- Так значит, Карафуто совсем рядом… и нас вот-вот могут заметить!??
- Значит.
Вонг достал сигарету и закурил. Вокруг катера был туман, который в это время года постоянно висит над морем. Это было ему на руку,
так он мог подойти к берегу ближе.
- Скажи Нан, пусть переоденется, ведь не будет же она плыть к берегу в этом дурацком кимоно. Там есть какая-то морская форма,
пусть наденет ее.
- Нан, ты слышишь, что сказал кэптен?!
- Э…?
- Переодевайся, говорю, снимай свое нелепое кимоно!
Переодевшись в морскую форму Нан поднялась на палубу:
- Что прикажете, сэр?
- Ха-ха… через пять минут, Нан, нужно будет прыгать за борт, а дальше своим ходом.
Ивао еще некоторое время продолжал смеяться.
- !…??…А как же катер!? - недоумевала Нан.
- Катер придется отпустить домой, или ты предлагаешь идти в Маока и попроситься там на ремонт? Это очень оригинально, но боюсь,
что русские не оценят такой юмор.
В это время захрустела рация, и послышался хриплый голос.
- Дело дрянь, они нас засекли, - сказал Вонг, выплевывая окурок. Когда доплывете до берега, постарайтесь не светиться. Если вы
потеряете друг друга, то сидите на месте, я буду идти по берегу и искать вас. Если вас все же найдет кто-нибудь, говорите ему, что вы
– с потерпевшего крушение парохода «Эбису-мару». «Эбису-мару» шел из Абасири в Маока, по-русски - Холмск, в машинке случился
пожар, все погибли, утонули, кроме вас никто не спасся. Ивао, тебя так и зовут Ивао, ты матрос, Нан, ты будешь Дзиро Накадзава,
юнга, а я – Судзуки Рёсукэ, я буду боцман. Вопросы есть?
- А почему «Эбису»?
- Потому что никто никогда не считал: сколько всего этих самых «Эбису мару». «Эбису мару » – это все равно, что человек с
фамилией Судзуки! Понятно!?!
- Да.
- Ну, тогда – прыгайте!

Основным занятием Вонга было производство героина. Он называл героин “чистые деньги”. У него была своя армия, свой небольшой
флот, свой самолет, своя газета… кроме того, у него были неплохие связи с некоторыми южнокорейскими военными. И Вонг очень не
любил японцев, главным образом, за то, что японские спецслужбы не давали ему, как следует, развернуть свой бизнес в Японии.
В то утро он сидел на террасе своей виллы, смотрел на зеленое море и потягивал виски. Вдруг на террасе возник его охранник и
протянул Вонгу трубку.
- Да, - произнес Вонг, нехотя беря
трубку.
- Корейская речь в трубке была какая-то слишком пастеризованная: очень уж грамотная и вежливая. Видимо говорил иностранец.
- Вы меня, должно быть, не знаете, я из Японии.
- Так ты японец?
- Нет, э… то есть да…
- Так нет или да?
- Да, да!
- И какого черта тебе нужно?
- Я, я имею информацию, которая могла бы Вас заинтересовать. Но я не могу говорить по телефону. Если Вы хотите узнать, нам нужно
встретиться. Где Вы хотите?
- Ххе, так я и поверил, а где гарантия, что ты не Интерпол Японии. Ха-ха-ха! - Вонг от души рассмеялся, ему очень понравилась его
собственная шутка.
- Ну, если Вас не интересует возможность прижать хвост якудза, то можете никуда не ехать.
- Хм… О.К. Я подумаю, перезвони через полчаса.

- Хха, вот уж не ожидал, что это ты. Твоя сестра мне про тебя рассказывала; говорила, что ты очень мил, что ты хочешь быть
девочкой, что тебе нравятся мальчики… ты и в самом деле ничего... как это там у вас в Японии называется – «ньюхафу»… Так значит
Нанни погибла, говоришь…
- Да, ее застрелили якудза. Давно, уж, четыре года прошло… Так что теперь Нанни – это я, но мне больше нравится когда меня зовут
просто Нан. По-моему, это звучит намного прикольнее.
Вонг прикусил губу и нахмурился. Они сели за столик и Вонг налил Нан виски. Они выпили. Вонг достал сигарету и стал разминать ее
в пальцах.
- Хочешь еще виски?
- Ннет, спасибо, но от кофе я бы не отказалась.
- Хван!
- Да господин.
- Скажи, чтобы сварили кофе… два кофе. И принеси мне еще виски. Ступай.
- Слушаюсь господин.
- Слушай, Нан, так, а у тебя значит должны быть и грудные имплантанты.
- Пока еще нет, но я стараюсь.
Нан улыбнулась.
Вонг сидел и молча смотрел на это странное существо, полумужчину-полуженщину, нюухаффу, как говорят японцы, которое было
очень похоже на свою старшую сестру – Инаннупирку, которую Вонг ласково называл Нанни.

- Ну, хотите посмотреть что-нибудь еще? – спросил профессор Кавасаки.

- Не знаю…
- А Вы знаете, тут неподалеку живет один очень интересный человек, он Айну… Вы, говорили, что Вас интересует язык, вот я и
подумал… Хотите поехать к нему?
- Конечно!

- Извините за вторжение, господин Мицуру!

- Нет-нет! Ничего страшного, проходите!
- Это Мицуру Ота, это господин Аи.
- Ааа, знаю, знаю! Мне много о Вас говорили. Очень хорошо, что остаются такие молодые айну как Вы, интересующиеся культурой и
языком айну. Проходите…
- Господин Мицуру неплохо говорит по-русски.
- Да, я вижу…
- Это Ваше настоящее имя: Окикуруми Аи? – с любопытством спросил господин Мицуру.
- Нет, это мой псевдоним, можете называть меня просто Аи.
- Вы впервые в Японии?
- Да…
- Господа, прошу прощения, вынужден Вас временно покинуть, - сказал профессор Кавасаки.
- Да-да, конечно… - поспешно ответил господин Мицуру.
- Господин Мицуру, а где Вы выучили русский язык?
- Аи, у меня тоже есть айнское имя – Камусоккай – «Толстый мужчина», так что оставьте все эти «господин Мицуру» для японцев…
Русский язык… Еще мой дедушка и прадедушка жили и работали в приморском крае в России, так что я с детства жил с русским
языком. Потом я учился в Москве…
- Аи, может быть, Вы хотите есть?
- Да, я бы чего-нибудь съел.
- Я не знал,что вы придете, вчера я готовил цэп рур, охау . Вы ведь понимаете язык айну? Хотите попробовать? Вы нигде больше не
покушаете такого супа.
Пока Камусоккай возился на кухне, Аи стал рассматривать фотографии, висевшие на стене. На одной из них была группа из шести
мужчин в черно-белых халатах и черных головных повязках. Все они играли на муккури . Перед ними горел большой костер. Судя по
снегу, это была ранняя весна или конец зимы.
На другой фотографии были две девушки, по-видимому, сестры, похожие как две капли воды…
- Ну вот и охау, - сказал Камусоккай, внося в комнату низенький деревянный столик, на котором стояли две резные деревянные
плошки с супом, миска с кусочками вяленой кеты, небольшой чайник сакэ и две фарфоровые рюмочки, чуть больше наперстка.
- Как вкусно пахнет! – воскликнул Аи.
- Даа! Это настоящий айнский суп!
В плошках плавали куски тунца, черемши и сараны
От запахов у Аи защекотало в носу, и он чихнул.
- Скажите, Аи, а почему Вы взяли себе именно такое имя?
- Мои далекие предки происходили из селения Аи, что на восточном берегу Сахалина, при впадении речки Ай в Охотское море. Ай –
значит «стрела». Когда я начал изучать культуру айну, я решил, что во мне говорят мои древние корни. А Окикуруми – это мой
любимый герой айнского фольклора.
- А что Вы читали из фольклора?
- Только «Айнский фольклор» Николая Невского.
- Аа! Нэфу сан… Да, да, я все хотел как-нибудь поехать в Россию, достать материалы Невского, но как-то все никак не собраться…
- Камусоккай, знаете, я мог бы прислать Вам эту книжку.
- Я был бы очень признателен! А то, знаете, японские ученые, вообще говоря, очень злые: никогда не покажут айну текстов, которые
они записали… Недавно одна айнская девушка выучила юкар “Пау цопа цопа мммммм” по книге и стала все время ее петь. Один
японский лингвист случайно услыхал ее пение и очень рассердился: «Это из моей книги! Она поет по моей книге!» Если бы у нас
были тексты Николая Невского, мы могли бы сказать этому ученому: «Она поет не по твоей книге!»
- Вообще, я смотрю, что культура айну поставлена на службу туризму…
- Да, туризм – это полнейшее дерьмо… В этих этнографических поселениях все «отштукатурено» специально для туристов. В одном
таком поселении для привлечения туристов даже поставили североамериканские тотемные столбы – как будто наши инау хуже. Но
самое неприятное то, что японские лингвисты все время пытаются занизить число говорящих на языке айну; это как с культурой
Дзёмон . Японцы специально придумали особое название, чтобы отделить искусственным образом древнюю культуру айну от
современной.
- Типа первыми на Островах были японские ками и все такое…
- Да, что-то вроде этого… Язык, это, строго говоря, все что осталось. Если человек говорит на айну – значит он айну. Он с
необходимостью через язык усвоит взгляд на мир глазами айну. А все эти традиции и обычаи – там все уже сто раз было перевернуто
с ног на голову и японизировано… Нужно читать юкара и оина – там все написано: что, как и когда делать… Но дело в том, что язык
не будет существовать просто так, сам по себе, без социальной потребности в данном языке… но в Японии никакой другой язык, кроме
японского, не нужен… чтобы спасти язык Айну совешенно необходима автономия.
- А как же Каяно Сигэру, как же Хироси Накагава и всякие там курсы языка Айну?
- Каяно Сигэру один, он и так делает все, что в его силах, а Хироси Накагава – он тоже один такой, у остальных японцев совсем
другая точка зрения на айну. У японцев, вообще, очень странный подход к языку айну: они записывают кучу текстов, но никогда их
не разбирают и не комментируют. А если Вы хотите поиздеваться над японским лингвистом – попросите его поделить какой-нибудь
айнский текст на морфемы. Для них это почти неразрешимая проблема… Нет, Аи, японское айноведение – это одно название. Им
повезло, что айну оказались на их территории… Налить еще сакэ?
- Да, пожалуй.
- Я сейчас поставлю… пусть греется . Номо-номо хорошее сакэ, хотя и дешевое – всего пятьсот йэн.

- Скажите, Камусоккай, а что это за люди, вот на этих фотографиях?

- Где?
- Вот, вот тут!
- Это, ну как тебе сказать… Давай лучше на «ты»… Это айнские повстанцы из движения «Куннэ Сири»…
Камусоккай снял фотографии со стены и положил их на столик, а сам пошел за чайником сакэ.
- Пусть немного поостынет, а то очень сильно нагрелось, – сказал Камусоккай, ставя сакэ на столик, и взял в руки фотографии.
- Вот эта женщина, она заварила всю эту кашу, ее звали Инаннупирка, на самом-то деле ее звали Мацуура Акихико, но они все себе
взяли имена из фольклора, как ты… Инаннупирка означает «Красивая лицом» .
- А эта девочка рядом с ней – это ее сестра?
- Нет, это младший брат…
- Брат…? Но он же, как девочка…
- Он и есть девочка… ну знаешь такие люди: ньюхафу, новые половины, транссексуалы… Ну да не об этом сейчас речь…Инаннупирика
очень рано осталась без родителей и ее воспитывала тетка, но вскоре умерла и она… Это раньше айну жили долго… Все же
Инаннупирика сумела поступить в Хоккайдоский университет и закончить его. Там она выучила корейский и английский. Ей это потом
очень пригодилось. Она сумела определить младшего брата в хорошую школу, но там у него очень быстро открылись гомоэротические
наклонности. Однажды, говорят, он пришел в школу в праздничном женском кимоно. Он вошел, когда все мальчики стояли на
утренней линейке, подошел к Ивао, Ивао ему очень нравился, и стал его целовать. Скандал был ужасный. И Ивао и его сразу же
выгнали из школы. Тогда Инаннупирика стала сама учить брата. Он очень быстро выучил английский, корейский и Айну.
Еще учась в университете, Инаннапирика примкнула к ассоциации Утари . Однако радикально настроенную айнскую молодежь не
устраивали методы
борьбы, практиковавшиеся Утари. На этой почве возникло движение за возрождение Древней Культуры айну, которое боролось как
против японцев, так и против умеренных айну. Первоначально, впрочем, акции этого движения были довольно-таки невинными
шалостями. Например, в 1972 г. группу статуй в Асахигава забросали гнилыми помидорами и тухлыми яйцами. Айну критиковали
статуи и считали сидячую позу айнской фигуры в противовес стоящей позе японских фигур оскорблением для айну. Излюбленным их
развлечением было захватить на время какую-нибудь радиостанцию, и вместо запланированной там программы крутить какие-нибудь
ойна и синотца или толкнуть речь на чистейшем Хоробэцу о том, что, запретив проводить медвежий праздник, сисамы очень плохо
повлияли на демографическую ситуацию среди Людей земли. И конечно, Инаннупирка примкнула к этому движению. Именно под
руководством Инаннупирки движение переродилось в хорошо закоспирированную
систему террористических групп. И именно тогда получило название «Куннэ Сири» – Черный Остров – это в честь антияпонского
восстания айну на
острове Куннэсири в 1789.
Инаннупирка решила перейти к настоящим делам. Во-первых, она стала учить всех языку айну, все, кто хотел участвовать в «Куннэ
Сири», должны были знать айну. Затем, она стала всем объяснять, что, вообще-то, основное зло происходит не от японцев, а от тех
айну, которые используют традиции
исключительно в качестве средства наживы. Поэтому возрождение культуры айну Инаннупирка предполагала начать с уничтожения
этнографических
поселений и так называемого «айнского бюргерства». “Куннэ Сири” пропагандировали отказ от всего японского. «Культура айну
тринадцать
тысяч лет существовала без японской продукции и сможет просуществовать еще столько же!» - говорили они. У них было небольшое
укрепленное поселение, что-то вроде цаси где-то в горах, в верховьях Исикари . Там они жили по древним установлениям, которые
запечатлены в фольклоре. Между собой они говорили только на айну и одевались в черно-белые аттус . Они не платили налогов и,
вообще, старались как можно реже общаться с японцами и уж подавно с администрацией. Но постепенно конфликтов с японской
администрацией становилось все больше и больше. Куннэ Сири стали вооружаться. Они ведь думали спуститься с гор, прогнать
японские власти установить айнскую автономию. Для реализации всех этих планов Инаннупирика стала искать контактов с
южнокорейскими мафиози, которые в силу определенных исторических обстоятельств, не особо любят японцев. Инаннупирика
познакомилась с неким корейским мафиози, Вонгом и стала помогать ему продавать героин, чтобы быстрее достать необходимое
количество денег для покупки оружия. Она очень усердствовала, и была застрелена якудза . С ней было два человека из Куннэ Сири,
им удалось
отогнать якудза выстрелами, чтобы тело Инаннапирки не досталось японцам. Ее тело было сожжено и развеяно над Хоккайдо.
Поэтому у Инаннапирики нет могилы и она вечно присутствует в каждом камне, каждом ручье, каждом дереве, каждой горе, каждой
волне и каждой песчинке. Теперь она – это весь остров Хоккайдо. Вот здесь как раз снят момент сожжения тела Инаннупирки.
- Выходит, якудза сделала работу японской полиции.
- Вряд ли, скорее вего якудза что-то не поделила с Вонгом, хотя якудза частенько берет на себя функции полиции, но говорят, что она
частенько была того, под кайфом, а то как бы она стала сотрудничать с Вонгом. Если бы она не пробовала, ей бы сразу же подсунули
ржавый товар. Чего не сделаешь ради революции.
- А как давно это случилось?
- Три года тому назад… Сакэ в самый раз… Где твоя чашечка?
Аи поставил обе чашечки на край стола.
- А что потом стало с Куннэ Сири?
- Где-то через месяц после смерти Инаннапирки в их горное логово нагрянули специально обученные молодчики и убили человек
десять. Остальным удалось скрыться.
- А младший брат Инаннупирки тоже погиб?
- Нет, он жив, но я не знаю где он сейчас. Все залегли на дно. Я давно ничего о них не слыхал.

Благополучно достигнув Сахалинского берега недалеко

от Холмска, Ивао и Нан, как им и приказал Вонг, зарылись в морскую капусту и стали ждать. Морская капуста, некоторое время
пролежавшая на берегу, слегка подсыхает так что сверху образуется корочка, но зато внутри по консистенции она больше всего
напоминает дерьмо. Залежи гниющей морской капусты дают приют разным насекомым, что не совсем приятно, если собираешься
провести в ней довольно-таки продолжительное время. Зато не нужно думать о еде, а к тому же в капусте всегда достаточно тепло,
что весьма немаловажно. И, конечно, залежи морской капусты – замечательное место чтобы спрятаться.
Нан и Ивао высадились на берег уже под вечер и у них не было времени осмотреться, к тому же они смертельно устали, поэтому они
просто зарылись в морскую капусту и заснули. Утром их разбудил прибой. Выбравшись из своего ночного укрытия они решили
совершить небольшой променад по пляжу, чтобы собрать свежие листья ламинарии, мидий и морской виноград. Туман как-то сам
собой исчез. День обещал быть солнечным и ветреным.
- Слышь, Ивао, а нас ведь никто не видел.
- Не-а, - отвечал Ивао, пытаясь вынуть кусочек морской капусты, который застрял у него между зубами.
- Так может мы, все же, попробуем прогуляться, может быть тут поблизости какие-нибудь нивхские или орокские селения, так если
нам выстирать нашу одежду, я полагаю, мы не будем очень выделяться и…
- Нан, ты вспомни, что говорил Вонг! Сидеть и ждать пока он сам не придет!
- Ну…а если он вообще не придет, если он погиб, утонул, если его арестовали пограничники?
- Слишком много если, Нан. Тем более с твоим полинезийским лицом и знанием русского языка только и бродить по Сахалину. Так что
лучше уж сиди и жди.
Некоторое время они сидели молча. Вдруг Нан встрепенулась и, бросив взгляд на берег, схватила Ивао за руку:
- Смотри! – прошептала она
- Тсс! Похоже это не Вонг. Залезай в капусту!…
По берегу шел мужчина средних лет в докерской спецовке и насвистывал себе под нос песенку:

Apto as, rera as

Sino siri wen
Koroka apkas paye
Keri mi yan!

(В примерном переводе с fйну это означает:

Дождик – дождик, кап, кап, кап.
Мокрые дорожки.
Все равно пойдем гулять.
Одевай галошки!)

Он шел не спеша, перепрыгивая с камня на камень, и внимательно осматривал местность. Поравнявшись с тем местом, где прятались
Ивао и Нан, он присел на камень и достал из кармана сигарету. Помяв ее в пальцах, он закурил и снова запел свою песенку.
Морская капуста зашевелилась, и перед ним предстали Ивао и Нан.
- Вонг, здорово ж ты нас напугал, где эт ты так вырядился!? – воскликнул Ивао.
- Все по порядку, - отвечал Вонг улыбаясь. Он не мог удержаться от смеха, при виде Ивао и Нан, увешанных водорослями
- Что мы будем делать? - полюбопыствовала Нан
- Прежде всего, тебе и Ивао нужно переодеться.
- А потом?
- А потом нужно будет попробовать установить контакт с другими группами…
- Хм… а кто знает где они,- сказал Ивао.
- Мы договорились, что все, кто остался в живых собираются в Оотомари на Карафуто. Но до этого еще далеко. Сейчас я собираюсь
сходить и купить какую-нибудь одежку для вас…хотя бы на первое время… Ждите меня здесь…
К вечеру Вонг принес: коротенькую замшевую юбку, синюю кофточку и босоножки для Нан, камуфляжные брюки, черную футболку и
резиновые шлепанцы – для Ивао. Кроме того, он принес три бутылки пива, несколько пакетиков вяленых щупальц кальмара и чипсы.
Хрустя чипсами и прихлебывая пиво, Вонг стал рассказывать своим спутникам новую легенду:
- Учитывая то, что вы оба не знаете русского языка нам…э… ничего другого не остается кроме как просто изображать из себя
среднестатистических японских отморозков, которые облазили весь мир, не зная толком ни одного языка… У нас должны быть
абсолютно невзрачные японские имена и вести мы себя должны патологически невзрачно и банально. Вот, так что я вновь буду
Судзуки Рёсукэ, ты Нан будешь зваться Аракава Ёсико, а ты, Ивао, – Мацуура Рётаро… Надо бы попробовать сделать где-нибудь
паспорта… что если придется здесь задержаться надолго. Но это, вообще, маловероятно. Сейчас нам нужно идти на шоссе и ловить
тачку в Тоёхара, по-русски Южно-Сахалинск . А оттуда рукой подать и до Оотомари.
- Даа, Вонг, звучит заманчиво, - подытожила Нан
- Здешнее пиво - редкостная моча! - сказал Ивао.
- Ну извини, «Саппоро» и «Эбису» здесь нет, - буркнул Вонг и достал новую сигарету.
- Может хоть «Асахи» есть.
- Здесь нет, может, в Тоёхара и есть…
- Вонг, раз уж я теперь должна играть японскую дурочку, то наверно имеет смысл затариться шмотками на ближайшей остановке?
- Есессено, Нан!
Закопав в песок старую одежду и остатки еды, все трое направились к шоссе.
- Маока немного южнее того места, где вас вынесло. Так что пойдемте по шоссе до Маока, а ловить тачку будем уже там.
- Слушай, Вонг, - спросил Ивао, - а как это ты себе представляешь: японская девчонка да вдруг будет затариваться шмутками в
каком-то провинциальном магазинчике на Карафуто.
- Ну, а если, скажем, у нее все шмутки украли, она что – голая будет ходить?
Была ночь. Небо затянуто низкими облаками: не было видно ни звезд, ни луны. С моря дул легкий ветерок. На шоссе не было ни
одной машины. Они прошли с километр и вдруг услышали шум приближающейся машины.
- Вонг, машина! – сказал Ивао.
Вонг повернулся к приближающимся огонькам и поднял большой палец. Желтые фары стремительно приближались.
- Вонг, чё за машина? - спросила Нан
- Пока не знаю, сейчас увидим.
Похоже, что ни Нан, ни Ивао, ни даже Вонг не предполагали, что эта машина окажется милицейским уазиком.

- Почему гуляем по трассе? Ваши документы? – выпалил выпрыгнувший из уазика мент.

- Ee… Very sorry, we are japanese, our baggage was stolen… - попытался объяснить Вонг, поняв, что перед ним милиционеры.
- Чё? – выплюнул мент.
- I don’t understand, we are japanese, do you speak english? – Вонг решил ни за что не показывать, что он понимает русский.
- Слышь, Палыч, тут чурки какие-то, по-русски ни бум бум, японцы по ходу дела. Ты по-английски шпрехаешь, поговори с ними.
- Балин, - невысокий, толстый мент выгрузился из уазика.
- Они говорят, что они японцы, документов нет, говорят, что у них украли все вещи.
- Спроси: давно они здесь и почему не заявили о пропаже сразу же.
- Говорят, что с неделю на Сахалине, а вещи у них украли вчера утром…Чё делать будем?
- Так, ладно, скажи им: пусть грузятся, поедем в отделение, там разберемся, какие такие японцы, посмотрим, может на них есть чего-
нибудь, пусть переночуют в обезьяннике.
Поняв, что дело пахнет керосином, Вонг достал из нагрудного кармана пятьдесят долларов и протянул их менту.
- Слышь, они денег предлагают, сто баксов...
Судя по изумленным глазам мента, Вонг понял, что на самом деле, тот охотно бы удовлетворился и куда более скромной суммой или
просто пачкой блудострастных картинок, но предлагать отступного было уже поздно.
- Сними с них триста, и пусть катятся на все четыре стороны.
Мент отодвинул руку Вонга с бумажкой и поднял вверх три пальца. Вонг попытался возразить и поднял вверх два пальца, но мент
оставался непреклонен.
Тогда Вонг со страдальческим выражением лица извлек из нагрудного кармана еще две стодоллоровые бумажки. Глаза ментов
загорелись нехорошим огнем и погрузившись в уазик они исчезли, как и появились.
До Холмска все трое дошли абсолютно молча. Каждый по-своему переживал случившееся. Когда небо стало уже светлеть, они набрели
на бензоколонку, около которой было круглосуточное кафе.
- Вонг, скажи: за каким иксом ты отдал тем мудакам сто бачей? - нарушила молчание Нан.
- Нан, не кипятись, ты не знаешь что такое русская тюрьма, а я знаю, и я совсем не горю желанием туда возвращаться, и в твои с Ивао
планы, я думаю это тоже не входит: знаешь что там делают с такими как ты, с ньюхафу?!?
Они вошли в кафе и сели за столик. В кафе никого не было. Они заняли столик в самом дальнем и темном углу. За стойкой бара тоже
никого не было. Над стойкой висел колокольчик и Вонг позвонил в него. На звук колокольчика появилась заспанная девушка и
записала заказ Вонга.
- А ты, что, действительно сидел в тюрьме? – спросил Ивао.
- Да, сидел, а то где бы я еще выучил русский. Впрочем, иногда и он может пригодиться, например как сегодня. Важно только не дать
понять, что ты понимаешь о чем говорят. Это очень непросто.
Вонг усмехнулся и откинулся назад, достал сигарету и, размяв ее в пальцах, закурил. Барменша принесла заказ, и Вонг встал, чтобы
расплатиться.
- Интересно, а который сейчас час? - спросила Нан,
- Должно быть, часов шесть, - ответил Ивао зевая.
В это время двери кафе распахнулись, и вошла группа улыбающихся, богато одетых людей. Все они говорили одновременно, шумно
обсуждая заказы и смеясь по каждому поводу.
Среди них была женщина в бриджах с малюсенькой собачонкой на поводке. Эта собачка все время лаяла и набрасывалась на всех
подряд, чем очень веселила всю компанию.
- Отчего они так веселятся? - спросила Нан.
- Наверное, это путешественники, - сказал Ивао.
- Даа, хорошо быть путешественником…

Когда все уже расселись за столиками и ели, вошел мужчина в черных очках и, подойдя к стойке, на ломанном русском произнес:
- Падзаруста…э…эта этат сарат, бифустэкс и кохи…тёруны кохи…да. Бусё. Скорька?! А…а падзаруста.
Услышав такую речь, Вонг, Ивао и Нан одновременно повернули головы в направлении странного незнакомца, речь которого явно
говорила о том, что он – японец. Свободных столиков не было, и незнакомец вынужден был подсесть к Вонгу, Ивао и Нан.
- Модзно дзесь?
- Хай, Нихонго дэ ханаситэ кудасай! - сказал Вонг.
- А! А! Нихон ката дэс ка? - удивился незнакомец.
- Со, нихон ката да.
- Но, да, но дзесь я борьсе стараюсь говорить па руски. Бы гоборите па руски?
- Хм… Сукоси .
- Меня дзавут Томита Такаси.
- Судзуки Рёскэ.
- Мацуура Рётаро.
- Аракава Ёсико.
- Я потогураф. Хотю дерать серию снимков о Сахарин дря сайта.
- Вы веб дизайнер? – спросил Вонг по-русски.
- Оо, гуже бы научирись говорить так хорошо па руски.
- Ну, было дело, я работал в Сибири несколько лет.
- Эээ! Со ка...
- А что у вас за сайт.
- Сайт про курьтуру и идзык айну.
- А вы нам его покажите?
- Ну да, конетьна… у меня з собой ноутбук, но дзесь отень прохая свядзь… куда бы сетяс едете?
Тут Вонг и фотограф решили, что лучше, все же, перейти на японский.
- Видите ли, дело в том, что у нас украли все наши вещи, в том числе и документы. И нам срочно нужно в Южно-Сахалинск. Не могли
бы Вы нас подбросить?
- Ну да, я тоже как раз еду в Южно-Сахалинск.
- Рёта, Ёсико, пойдемте, пора ехать.
- Я хочу немного заправиться.
- Это довольно близко, я думаю, что мы будем в Южно-Сахалинске где-то через час-полтора, - сказал фотограф, садясь за руль своего
микроавтобуса и заводя двигатель.
- Хорошо.
- Я думаю, что вам нужно обратиться в консульство Японии в Южно-Сахалинске. Они должны сегодня работать, и я могу отвезти вас
прямо туда.
- Большое спасибо, господин Такаси.
- К чему эти церемонии, зовите меня просто Томми.
- Хм, тогда меня зовите просто Вонг.
От изумления фотограф выпустил руль, и машина чуть не слетела в кювет, но в самый последний момент он успел затормозить и
остановил машину на обочине.
- Томми, должен открыть вам наше настоящее лицо: эти люди на заднем сиденье – это айнские террористы, те самые, что устроили
мясорубку в Сираой . Я подписался во всем помогать этим ребятам, потому что очень многим им обязан. Теперь мы в полном дерьме.
Нас, скорее всего, уже разыскивает Интерпол Японии, а вы хотите отвезти нас в консульство. Так что Томми, вы должны просто без
фокусов доставить нас в Южно-Сахалинск. А потом начисто забыть о нас, иначе мне придется вас застрелить.
С этими словами Вонг достал из кармана спецовки кольт и молча положил его перед собой.

Фотограф как-то сразу осунулся и поджал губы. Глаза его непомерно округлились.
- Хорошо, я никому не скажу… но как же вы собираетесь ехать куда-либо дальше без документов… ведь вы даже не сможете
остановиться в гостинице.
- Это уже наши проблемы, Вас это не касается.
Фотограф покачал головой и завел мотор. Весь путь до Южно-Сахалинска никто не проронил ни слова.
- Послушайте, вы ведь впервые в этом городе, у меня есть здесь квартира и я мог бы достать вам кое-какие документы, - сказал
Томми, когда остановил машину на площади перед вокзалом.
- Вонг, Ивао, по-моему, Томми говорит дело? – робко спросила Нан.
- Да, Томми, пожалуй, ты прав… Что ж, поехали…

Несколько лет назад Томита Такаси купил квартиру в Южно-Сахалинске, поскольку ему часто приходилось бывать на Сахалине.
Квартиру была оформлена в чисто японском минималистическом стиле: серые стены, белые потолки, никакой мебели, татами и
футоны на полу, небольшие монохромные картинки по стенам. Единственный стол был только на кухне.
- Вот здесь я живу. Раньше эта квартира принадлежала одному японисту. Он преподавал тут в университете, но потом женился на
какой-то девчонке с Окинавы и уехал к ней на пмж, а квартиру продал мне. Располагайтесь. Отдыхайте. Вот вам ключи. Не
открывайте никому дверь, я сейчас схожу и принесу чего-нибудь поесть, когда я приду, то позвоню восемь раз подряд.
- Томми, да, и принеси, пожалуйста, каких-нибудь местных и японских газет за последние несколько дней, я хочу узнать, что о нас
пишут, – сказал Вонг, когда Томми уже собрался уходить.

- Слушай Вонг, а где гарантия, что он не пошел за полицией? – спросил Ивао.

- Нее, у него кишка тонка, к тому же, он, по-видимому, действительно проникся нашим делом.
- А что, если он, все же, приведет с собой хвоста? Смотрите, здесь третий этаж – довольно высоко прыгать, - сказала Нан, глядя в
окно.
- Ну, если пассажиров будет немного, то я их ссажу. - заметил Вонг.
- Нда, будем надеятся что он из японских айноведов – энтузиастов, он совсем не похож на этих гребаных японских ученых, которые
заодно с секьюрити. Вонг, как ты думаешь?
- Я думаю, что нам всем для начала нужно сполоснуться. Нан, иди-ка в душ, а то от тебя уже пахнет собачкой.

Когда Томми позвонил в дверь, Вонг мылся под душем. Ивао сидел на футоне голый и вытирал голову полотенцем. Нан, завернувшись
в большое полотенце, ровняла пилкой ногти на ногах.
- Нан, слышь, это Томми, иди ка открой.
Нан поднялась, получше запахнула полотенце и взяла пушку Вонга. Она крутанула барабан, дунула в ствол и пошла в прихожую. В
глазок увидала лишь уставшее лицо Томми. Подождав с полминуты, она глянула еще раз и, не увидев ничего подозрительного,
открыла дверь. Томми был один.
- Ты один?
- Да.
Томми вошел. Прежде чем закрыть дверь, Нан выглянула наружу, но, вопреки ее подозрениям, все было чисто.
- За тобой никто не следил? – спросила Нан, когда закрыла дверь.
- Нет, по крайней мере, я ничего особенного не заметил.
Вдруг полотенце, в которое завернулась Нан, упало, и Томми увидел член, там, где предполагал увидеть лишь треугольник черных
волос.
- Ээ! Так ты – мальчик, ньюхафу…
- Ну да, – сказала Нан, подбирая полотенце.

Когда Вонг вылез из душа в большой комнате уже был накрыт стол, вернее пол, потому что никакого стола там не было.
- Вонг, смотри – настоящее “Асахи”! – воскликнул Ивао, открывая бутылку.
- Очень хорошо, - бросил Вонг.
- Как мало нужно человеку для счастья, - сказала Нан, наматывая лапшу на палочки.
Ивао и Нан ели молча. Вонг курил и просматривал газеты. Некоторые отрывки он зачитывал.
- Вот “Советский Сахалин”: “Разборки на Хоккайдо”: “…по сообщению Киодо Цусин… туристическая Мекка Хоккайдо – Сираой стал
ареной кровавой разборки между представителями южнокорейской мафии и японской якудза…по сообщению официальных лиц…
возможной причиной является борьба японских и корейских наркосиндикатов за рынок сбыта…” Ха-ха вот дерьмо.
Вонг затушил сигарету, сгоревшую почти до фильтра и достал новую.Закурив, он продолжил чтение.
- Вот “Асахи симбун”, вчерашнее, спасибо Томми… Две статьи: “Резня в Сираой” и “Инцидент в Томакомай ”. “ Айнский музей в Сираой
подвергся ракетному обстрелу. Сто человек погибли и более трехсот получили ранения. Силам самообороны удалось потопить два
океанских сейнера, стоявших на рейде Сираой, с которых велся обстрел… по предварительной оценке ущерб составил... Музей закрыт
на неопределенное время… примерно в то же время были предприняты попытки высадить десант на полуострове Осима – все
рейнджеры были уничтожены…ведется расследование…” “ Вооруженные люди ворвались на территорию порта в городе Томакомай и…
захватили океанский сейнер… еще накануне судно было полностью подготовлено командой к выходу в море… Ведется следствие…
Интерпол Японии полагает, что это событие может быть связано с резней в Сираой и, возможно, имеет айнско-корейский след…”
Вонг стряхнул пепел и продолжал.
- Вчерашнее “Daily Yomiuri” «Айнские рейдеры: нападения в Отару и Ваккайнай »: « … около девяти часов…вооруженные до зубов
айнские повстанцы из движения Куннэ Сири ворвались на территорию морского порта в городе Отару и, расстреляв охрану порта,
угнали катер… Судно посланное в погоню, было расстреляно и затонуло в десяти километрах севернее Отару… около четырнадцати
часов того же дня, по всей вероятности те же самые люди, совершили налет на порт Вакканай, где захватили быстроходный
спасательный катер и … скрылись в нейтральных водах…»
Вонг отложил газеты в сторону и принялся за еду.
- Это последнее, в “Daily Yomiuri” – это про нас! – похвасталась Нан.
- А имена там случайно не названы? – спросил Томми.
- Ннет, - сказал Ивао, вытирая губы бумажным платочком и рассматривая статью в “Daily Yomiuri”.
- Отчего же вы не кушаете морскую капусту? – спросил Томми, указывая палочками на лоханку, в которой в соевом соусе плавали
листья ламинарии.
- Нет, нет, спасибо, мы уже наелись! – в один голос ответили Ивао и Нан.
Вонг ухмыльнулся и налил себе еще «Асахи».
- Но, смотрите, здесь ничего не сказано про Сахалин, стало быть, они ничего не знают… - предположил Ивао.
- Это еще ничего не значит, - сказал Вонг, хрустя морской капустой, - очень может быть, что им известно куда больше, не станут же
они разглашать всю информацию… Меня сейчас больше интересует это сообщение о захвате сейнера в Томакомай… Выходит, что
должна быть еще одна группа…
- Мне кажется, что это должен быть Сэтокурэро или Икитои, потому что десантные группы были уничтожены полностью… - заключила
Нан, рассматривая фотографии разрушенного музея.
- Может быть, но, в любом случае, место нашего сбора – Оотомари. Это к югу от Тоёхара, километров пятьдесят. Там пассажирский
порт, оттуда ходят суда на Хоккайдо и Куннэсири. Рыбаки и сухогрузы тоже иногда там стоят, – сообщил Вонг.
- Я, кстати, мог бы достать вам японские паспорта, - предложил Томми.
- Ну, здесь от них без русской визы толку все равно мало, однако, если мы собираемся возвращаться в Японию, то имеет смысл все же
иметь ксивы… Нан, Ивао, завтра нужно пойти прибарахлиться, а потом, наверное, Томми нас сфоткает на новенькие ксивы...
- Если завтра будет такая же погода, как и сегодня, то можно будет поехать на море, в Аниву , это тут, совсем рядом, – предложил
Томми.
- Посмотрим…

Томми проснулся, когда солнце было уже высоко. Его наручные часы показывали без пятнадцати двенадцать. Он поднялся и
растолкал Вонга.
- Который час? – спросил Вонг зевая.
- Уже почти полдень.
- Твою мать…
Вонг стал будить Ивао и Нан, а Томми стал жарить яичницу и варить кофе. Когда Томми наблюдал за жезвеем, на кухню вошла Нан, с
еще мокрыми после душа волосами.
- Томми, а хочешь, я покажу тебе, как варила кофе Инаннупирка?
- Кто такая Инаннупирка?
- Это моя старшая сестра ее убили...
- Она тоже боролась за айнскую независимость?
- Ну да, это она нашла Вонга.
- Что ж, покажи…
- Вот, смотри, - сказала Нан, снимая кофейник с огня, - сахар нужно класть еще в кофейник… и варить сразу с сахаром. Тогда
получается намного вкуснее… Вот и все… Пусть теперь немного остынет и настоится, а то только обожжешься и никакого вкуса не
почувствуешь… Что? Что такое? Почему ты на меня так странно смотришь?
- Ты очень красивая, - сказал Томми и дотронулся рукой до подбородка Нан.
- Не знаю, может быть!
- Нет, нет, правда…

- Сегодня мы едем прибарахлиться! - сказала Нан, вставая из-за стола.

- Да… Что-то жарко сегодня, - заметил Вонг, закуривая сигарету.
- В Японии сейчас куда жарче, – сказал Ивао.
- Вечером надо ехать на море… ну что ж, пойдемте, я покажу вам все самые стоящие магазины одежды…
- Да, Томми, пора ехать… Сегодня ведь еще нужно сделать фотографии…

- Вот здесь хороший выбор женской одежды, сообщил Томми, останавливаясь у небольшого магазинчика с рекламой разных модных
джинсов в витрине.
- Ну, я пошла! – воскликнула Нан, захлопывая дверь.
- Подожди, пойдем все вместе! – остановил ее Ивао.

- Знаешь, Томми, я с детства люблю ходить по магазинам женской одежды, меня всегда очень возбуждает сам процесс выбора вещи,
примерки… Как тебе вот это черное платье?
- Ну, я не знаю…
- Нет, по-моему, очень ничего, а? Вонг, слушай, спроси: есть ли у них черные чулки? К этому платью непременно нужны черные
чулки. Есть, отлично, нужно купить две пары! Еще, я хочу вот такие трусики!…Да, а, мне ведь еще нужен купальник, ведь мы хотим
поехать на море! Вонг, Вонг, спроси: есть у них купальники!?
Нету!… А почему…
- Нан, мы сейчас поедем в еще один магазин, не все сразу, - сказал Томми, глядя на то, как выражение лица Вонга делалось все более
и более страдальческим.
- Вот, хочу вот эту юбку шотландку! И к ней нужны прозрачные светлые колготки. Вот, еще нужны носочки черные и белые, две пары
и две футболки, нет – четыре футболки: две белых и две черных… Вонг, куда же ты? Потом покуришь, тебе вредно много курить…
Блин, сколько я всего должна заплатить? Томми, что она говорит? Это сколько? Она не принимает баксы… - замечательно!!! Чё делать?
Видимо тот факт, что Нан все время трясла перед носом толстой кореянки продавщицы своим плотно набитым кошельком и общалась с
ней исключительно через переводчиков, возымел действие. Через некоторое время откуда-то из недр магазина появился худющий
корейский паренек, лет восемнадцати, в майке и тренировочных штанах и любезно согласился разменять двести баксов по крайне
невыгодному курсу.
- А где тут у них примерочная, я хочу переодеться. Вот здесь, замечательно… А если что-нибудь мне не подойдет я смогу вернуть это?!
…
Через минуты две Нан вышла из примерочной, на ней была белая футболка, поверх нее - черное платье, на ногах – черные чулки.
- Ну как?
- Нан, по-моему, платье слишком короткое, ты выглядишь как школьница, – сказал Ивао, - и потом эти чулки.
- Нормальные чулки, чем они тебе не нравятся, они специально такие, чтобы между ними и платьем оставались голые ноги. А вот эти
босоножки в самом деле никуда не годятся, сюда нужны какие-нибудь тупоносые навороченные сандалии, можно даже на платформе.
Еще нужны две резинки для волос. Свободно распущенные волосы не идут к такому прикиду…
- Ну, теперь тебе не дашь больше пятнадцати лет! – сказал Томми, когда Нан закрутила из своих волос две косички.
- Почему ты все время хочешь одеваться как проститутка! – не выдержал Ивао.
- По-твоему я все время должна носить футболку и драные джинсы, как сбежавший из дому томбой !?!
- Ну ладно, пойдемте отсюда, пора ехать дальше…
Все это время Вонг стоял на крыльце магазина и курил.
- Нет, Нан, ты не похожа на японскую дурочку, это слишком стильно… японки так не одеваются: они напялят зеленые колготки, туфли
на девятнадцатисантиметровой платформе, розовое платье для коктейля, потом джинсовую курточку, а потом еще растаманскую
шерстяную шапочку – полное дерьмо. Так что… прокол, Нан! – Вонг очень любил иногда разбрасываться такого рода репликами, из
которых было не совсем понятно: что именно он имеет в виду, и непонятно: доволен он или нет.
- Вот напротив, тут есть два магазина, где вы с Ивао сможете присмотреть себе что-нибудь стоящее, а мы с Нан пока заедем еще в
одно место. Я думаю, что мы скоро вернемся, но, если что – ждите нас вон в той забегаловке.
- О.К. – сказал Вонг, давя окурок носком ботинка

- А далеко это, куда мы едем? – поинтересовалась

Нан.
- Да нет, тут все очень близко, – сказал Томми, заводя мотор.
- Томми, ну согласись, что эти босоножки совсем не идут к этому прикиду.
- Да, пожалуй…
Тут Нан заметила, что Томми повернул зеркальце так, чтобы все время видеть ее…
- Ну, вот мы и приехали…
- Ух, как сегодня жарко! Надо купить чего-нибудь попить…
- Это - Дом Торговли – самый большой магазин на Сахалине. Если уж и тут чего нет – ну, тогда, как говориться – не взыщите. –
Сообщил Томми, ставя машину на сигнализацию.
- Хо! Я чувствую себя словно маленькая девочка в кондитерской! – воскликнула Нан, - Томми, иди сюда, спроси, есть вот такие же
сандалии, но чуть-чуть побольше? Есть! У классно! А вот эти, на небольшой платформе, по-моему тоже ничего, а, Томми, что ты
думаешь? Хорошо, куплю и те и другие.
Нан сняла босоножки и одела сандалии на платформе.
- Смотри, Томми, совсем другое дело: нога сразу приобретает правильную форму. Сегодня жарко, сниму ка я чулки… Ах, да, нужен
купальник, где тут продаются купальники…
Пока Нан выбирала купальник, Томми купил бутылку газированной воды и мороженое и теперь, наблюдая за Нан, он все время лизал
сахарную трубочку.
- Вот этот купальник, да, аа… нет, а покажите вон тот сарафан из мятого шелка, да нет не розовый, а вон тот, где акварельные сосны,
и вон ту белую кофточку. А еще я хочу вот эту шляпу, нет, нет вот ту, голубую, из джинсовой ткани да да – очень хорошо. Томми,
сколько я должна?… Скажите, а где здесь примерочная, я хочу померить купальник.
- Как думаешь, Томми, идет мне этот купальник? – спросила Нан, отдернув занавеску. На ней был купальник, сандалии на платформе
и шляпа.
- По-моему, неплохо. Тебе идет цвет морской воды… - проговорил Томми, еле сдерживая волнение.
- Ну что ж, тогда поехали! – воскликнула Нан, выходя из примерочной.
Теперь на ней был сарафан с акварельными соснами, и белая кофточка.
- Как сегодня жарко! – воскликнула Нан, выходя из магазина.
В каждой руке она несла по нескольку глянцевых бумажных пакетов.
- Аа! Томми, ты купил воду! Молодец! Но, знаешь, я не пью воду, – сказала Нан, складывая свои приобретенья на заднее сиденье, -
Так что придется тебе пить ее самому!
Нан улыбнулась, обнажив два ряда ровных белых зубов. Томми увлекался антропологией и археологией, он даже участвовал в
нескольких экспедициях. И он хорошо знал, что большие, выдающиеся вперед, клыки чаще всего бывают у айну или у тех, чьими
предками были айну. Заметив типично айнские клыки Нан, он тоже улыбнулся, однако, всю дорогу назад не проронил ни слова.

- Где вас черти носят!? – воскликнул Ивао, когда Нан и Томми вошли в пиццерию, - Мы с Вонгом уже съели по пицце и выпили кофе.
Нан, Томми, вы что хотите съесть?
- Нан, а ты переодеваешься каждые полчаса! Молодца! – констатировал Вонг.
- Не, я тут не хочу есть! Слишком шумно! – запротестовала Нан.
- Тут поблизости есть неплохой ресторанчик, там восхитительно готовят гребешок в кляре, пальчики оближешь… И там почти всегда
почти что никого нет, хотя место не особо дорогое.
- Замечательно, вот туда и поедем! – воскликнула Нан.
- А когда мы будем фотографироваться? – спросил Вонг, закуривая.
- Сегодня. После ресторанчика поедем домой и сфотографируемся, – ответил Томми.
- Э!э! здесь не курят! – закричала девушка за стойкой.

Когда Томми, Нан, Ивао и Вонг вошли в ресторан, там никого не было. Девушка за стойкой сразу же оторвалась от кроссворда и
принялась записывать заказ Томми. Это действительно был ресторанчик – зал был настолько маленький, что в нем едва помещались
четыре столика. Нан, Ивао и Вонг сели за столик у окна. Вонг пододвинул пепельницу к себе и положил пачку Pine и зажигалку на
стол.
- Ты много куришь! – сказала Нан.
- Сигареты – это гвозди забиваемые в гроб, – Ответил Вонг.
- По-моему, это какая-то цитата, - заметил Ивао, - я раньше где-то уже слышал подобное выражение.
- Очень может быть, – заключил Вонг, выпуская колечко дыма.

- Сейчас все будет! – сообщил Томми, присаживаясь.

- Слушай, Томми, а можно их попросить поставить вот эту кассету! – сказала Нан, протягивая Томми синюю кассету с корявой
надписью черным маркером: RASTAFARI ON MY SHIP
- Как, она до сих пор с тобой! – воскликнул Ивао.
- А разве кассеты не портятся от воды? – ухмыльнулся Вонг, выпуская новое колечко дыма.
- Вот сейчас и увидим, – отрезала Нан.
На некоторое время воцарилась тишина. А потом мужской голос, явно принадлежащий какому-то негру пропел:

…just take a look around you,

tell me what you see…
is anybody smiling?
where are the happy faces?
everybody is crying,
we can’t take your tea…

- Это песня про нас! Слушайте… - сказала Нан.

- А ты понимаешь слова? – спросил Ивао.
- Ну, так, в основном. Но тут дело совсем даже и не в словах. Тут есть несколько таких саундов, где слов почти нет, но от них у меня
прямо мурашки по коже бегут… и костный мозг начинает вибрировать... Так и видишь – Океан, Острова и людей, которые танцуют на
берегу…

Принесли заказ.
- «Саппоро», «Кирин» и «Асахи»! Вот здорово! – воскликнул Ивао.
- Смотри, нам еще нужно фотографироваться на ксивы сегодня! – предупредил его Вонг
- Вот, вот! Тот самый саунд! – воскликнула Нан…
- Ты лучше ешь, – буркнул Вонг.
- Нет, а она права. Под такую музыку я, в самом деле, вижу Океан и Острова. – Сказал Томми, запивая гребешок пивом.

В это время в ресторан вошел невысокий сухощавый кореец средних лет в тренировочных штанах, тапочках на босу ногу и джинсовой
куртке. На поясе у него висел мобильный телефон и сумочка.
- Чё это за дерьмо у вас тут играет? – спросил он, не успев войти.
- А что, нормальная музыка, – ответила девушка за стойкой.
- Да выключи ты, как, все равно, лягушки квакают!
Она нехотя выключила магнитофон и стала записывать заказ корейца.
- Что случилось!? – спросила Нан, поняв вдруг, что ее любимый саунд больше не звучит.
- Сейчас разберемся, – сказал Вонг, вставая из-за стола и утирая губы салфеточкой.
- Чё надо? – спросил кореец, когда Вонг подошел к нему.
- Значит так: либо ты слушаешь музыку, которую слушаю я, либо валишь отсюда.
- Ххе, братишка, ты, видимо, не понял… Это – моя точка! – начал было угрожать кореец.
Схватив корейца за лацканы и, приставив к его лицу кольт, Вонг стал говорить по-корейски:
- Еще одно слово - и твои мозги разлетятся по всей стойке!
- Извините, извините… Я…я… мне… никто ничего не сообщил… конечно, а отдыхайте… приношу свои так сказать э… извинения за
вторжение… вот…э… я… это…
- Пошел вон!
Как только кореец ушел, девушка снова включила магнитофон.
- Как хорошо, что Вы его так сильно испугали! – сказала она, обращаясь к Вонгу.
- Бывает… - сказал Вонг, достав новую сигарету.
- Хотите еще чего-нибудь, может пива?
- Нет, нет, спасибо, у нас сегодня есть дела… - ответил Вонг и пустил колечко дыма…

-Слушай, Томми, а что означает название «Анива»? – Спросила Нан, когда машина Томми выехала уже на самый пляж.
- Местные археологи, в музее, как-то раз рассказали мне легенду, что, якобы однажды какой-то айну на лодке переплыл весь залив от
мыса Крильон до мыса Анива. И на мысе Анива этого отважного айну встречали криками: «Ани ва! Ани ва!», что означает «Переехал!
Переехал!» – ответил Томми и заглушил мотор.
- Какая ерунда, на айну «переехал» будет совсем по-другому! А слова «Анива» в языке айну, вообще-то и нет. Я что, зря учила айну!
– вспылила Нан.
- Ну, может быть на каком-нибудь Сахалинском диалекте. – предположил Томми.
- Не может! – отрезала Нан, снимая кофточку.
- Да ладно вам спорить. И так понятно, что все это досужий бредень! – усмехнулся Ивао.
- Ой, смотрите! Хи-хи-хи-хи! – воскликнула Нан, показывая куда-то в сторону.
Там, куда она показывала, стоял пожилой мужчина и делал руками такие движения, как будто он плыл. И через каждые пять минут
проверял: не увеличились ли его бицепсы.
- Он, видимо, не понимает, что над ним смеются, – Предположил Ивао.
- Да бросьте вы, вовсе и не смешно, – сказал Вонг.
- А вода здесь ничего, – Сообщила Нан.
- Самая теплая вода здесь бывает в августе, а сейчас еще только середина июля, – сказал Томми.

Томми и Вонг сидели на песке около машины, и вяло переговаривались, глядя на море и на резвящихся в воде Ивао и Нан.
- Через два дня я улетаю домой. Машину могу оставить вам, – сказал Томми.
- А как-же паспорта? – спросил Вонг.
- Паспорта будут завтра. Завтра с утра отнесу им ваши фотографии, и к полудню все будет готово.
- Это хорошо…
- Я бы подольше здесь остался, но мой папа очень болен. Последние полтора месяца он без сознания, и на аппарате искусственного
дыхания.
- А сколько ему лет?
- Уже 85.
- Немолодой.
- Знаешь, я даже сайт свой решил прикрыть, чтобы больше времени уделить семье… Аа, я ведь так и не показал вам свой сайт!
- Ну, не все сразу. Как-нибудь в другой раз, – ответил Вонг и улыбнулся.
Томми вдруг понял, что они больше никогда в жизни не встретятся, что другого раза никогда не будет и ему почему-то стало от этого
грустно.
- Нет, нет, сегодня вечером я обязательно покажу.

- Смотрите, что я нашла! – Воскликнула Нан, показывая Томми и Вонгу огромного краба, который все время норовил прищемить ей
палец.
Бродя по мелководью, Ивао собирал мидий в шляпу Нан.
- Давайте разведем костер и испечем их! – предложил Ивао.
- И краба тоже можно испечь! – подхватила его идею Нан.
- Нан, Ивао, нам, вообще-то, пора, наверное, ехать, - А, Томми, что скажешь?
- Не, мы поедем попозже. Сейчас слишком жарко, да и машин много. Так что в самый раз разводить костер, я и сам хотел
предложить… А здесь, я смотрю, мало, кто так делает. Русские, вообще, живут на острове не как островитяне, они живут как на
материке, как будто моря и нет вовсе.
Тем временем Ивао и Нан развели костер.
- Вонг, чё ты сидишь, иди принеси нам хворост! – крикнула Нан.
Она сидела на корточках перед костром. Из ее купальника капала вода. Рядом с ней лежала ее шляпа, полная ракушек. Нан все время
подкладывала в огонь палочки.
- Плавник хорошо горит. – Сказал Ивао
- Нан, иди в машину, переоденься, ты так простудишься! – сказал Вонг.
- Да вот еще, мне и так тепло! Я тут быстрее высохну и согреюсь!
- Ну, смотри, потом пеняй на себя.

- Ну как, наверное уже можно класть ракушки? – сказал Ивао, шевеля палочкой в костре.
- Да, угли уже вполне, – отметил Томми, - где там ваши ракушки, давайте их сюда. Вот, через полчаса будут готовы.
- А краб? – спросила Нан.
- Да выпусти ты его, пусть живет! – сказал Вонг
И Нан нехотя отнесла краба к морю.

- Ну вот, ракушки уже готовы, – сообщила Нан, разрывая палочкой золу.

- Пусть поостынут, – сказал Вонг и достал сигарету.
- Но к мидиям нужно пиво! – воскликнул Ивао.
- Все уже есть. – Ответил Томми, направляясь к машине.
Загорелся закат.
- Томми, у тебя нет с собой фотоаппарата? – спросила Нан, перекатывая во рту обжигающий кусочек мидии, - Красивый закат.
- Нет, фотоаппарат я оставил дома. Тут каждый день такой закат.
- Нет, нет, не скажи, никогда не бывает такого, чтобы два дня подряд были одинаковые закаты. Каждый закат на море – это
неповторимый перфоманс. И знаете, когда я была еще совсем маленькой, мне всегда казалось, что, в том месте, где горит вечерняя
заря, находится удивительная страна. Где люди живут вечно, и все время танцуют под шум прибоя…

Следующим утром Томми поднялся очень рано и пошел готовить себе кофе. Вонг услышал его шум, и, зевая, пришел на кухню.
- Будешь что-нибудь есть? – спросил его Томми.
- Нет, только кофе!
- Я тоже что-то ничего не хочу, - сказал Томми, насыпая в кофейник еще кофе, - а эти спят?
- Ивао, так тот, вообще, спит чутко, а Нан, хха, она может проспать восемнадцать часов подряд, – сказал Вонг, закуривая.
- Вот кофе… Сейчас мне нужно поехать отдать фотографии...

Выйдя на улицу, Вонг и Томми сразу же погрузились в туман.

- Вот так туманище! – воскликнул Томми.
- Ничего, так даже лучше.
- Ну ладно, жди меня на площади у вокзала, там есть такой ларек: кофе, чай, пиво, горячие седвичи. Вот там меня и жди. Я вернусь,
где-то, через час, ну может чуть больше.
- А если не вернешься?
- Если…

Когда машина Томми скрылась в тумане. Вонг, не спеша, пошел к вокзальной площади. На улицах ему никто не встретился. На
вокзальной площади туман, казалось, был еще гуще.
Подойдя к ларьку, Вонг заказал себе кофе со сливками, встал за столик, стал пить кофе и курить.
Через некоторое время из тумана вырулились два молодых человека, они подошли к ларьку, купили два кофе со сливками, шоколадку
и встали за тот же столик, что и Вонг.
- Вы тоже поезда ждете? – спросил один из них Вонга.
- Нет. Я просто так. Не спится что-то.
- А вы сами местный, я Вас что-то здесь раньше не видел? - решил поддержать разговор второй.
- Нет, я недавно приехал, – ответил Вонг, прихлебывая кофе.
- А вы сами кем будете? – снова спросил один из молодых людей.
- Я антрополог, изучаю культуру айну, - ответил Вонг, закуривая.
- А вы русский?
- Нет, я кореец.
- Вы хорошо говорите по-русски.
- Да… Спасибо… Я несколько лет жил и работал в Приморье…
- А вы не слышали, что произошло недавно на Хоккайдо? – сказал один из молодых людей, доставая из внутреннего кармана куртки
позавчерашний номер “Советского Сахалина”.
Расстелив его на грязном столе, он ткнул пальцем в статью “Разборки на Хоккайдо”.
- Что вы думаете об этом?
Вонг пробежал глазами статью.
- Не знаю, по-моему, это туфта какая-то, – сказал Вонг и подозрительно посмотрел на молодых людей.
- В смысле?
- Ну, то, что написано в этой статье – туфта. Знаете, я весьма далек всякой политики и уж тем более наркобизнеса, но я твердо знаю,
что мафиози в Сираой делать положительно нечего. Мафиози – они в Токио, в Ёкохама, а в Сираой им делать нечего. Сираой – это
музей, причем весьма паршивый, впрочем, как и все музеи. Те бабки, что в Ёкохама можно зашибать каждый день в Сираой и за месяц
не заработаешь. Нет, вряд ли это мафиози…
- А вы там были?
- Где?
- Ну, в Сирое в этом?
- Ну был, несколько раз, в основном, проездом.
- Мы тоже, знаете, думаем, что это никакие не мафиози…
Тут Вонг вынул изо рта сигарету, которую собирался прикурить, а пламя спички обожгло ему пальцы.
- А кто же это?
- Это айнские радикалы!
- …!?!
- Ну… айны, которые сражаются против япоских колонизаторов! Мы считаем что все правильно, так и надо. Ведь каждый народ имеет
право на самоопределение…
У Вонга отлегло от сердца и он наконец закурил.
- Может быть, может быть…
- Да теперь мы точно знаем, что так все было так, как мы и думали, раз Вы говорите, что это не мафиози, то кто тогда?
- Не знаю… - вяло бросил Вонг и затянулся.
- Вам что, это не интересно, ведь вы же изучаете этих самых айнов!
- Да, но я археолог, и занимаюсь культурой Дзёмон, а также Охотской и прочими древними культурами Курильских островов,
Сахалина и Японии… Мне не очень интересно, что происходит в так называемом мире, потому что те новости, которые печатают в
газетах, это не мои новости, а новости того человека, который за них заплатил…
- Хм! … Слушайте, а не выпить ли нам пива? А то что мы все кофе да кофе… - предложил один из молодых людей.
- Не, ребята, я не пью пива. Но, если хотите, могу вам поставить.
Только Вонг купил молодым людям пиво как из тумана на площадь выкатился серебристый микроавтобус. Вонг залпом допил свой
кофе и направился к микроавтобусу.
- Вы уезжаете?
- Да, прощевайте ребята, мне пора ехать. Приятно было пообщаться.

- Кто это такие? – Спросил Томми, когда Вонг сел в машину.

- Да так, какие-то чудаки. Вначале стали статью в “Советском Сахалине” показывать, ну ту, помнишь, что я читал. А потом всякие
вопросы задавать. Я сперва подумал, что они меня пасли и выследили и вот теперь хотят, чтобы я сам все рассказал. Но потом вдруг
понял, что никакие они не чекисты, а так просто – поговорить не с кем. И так вдруг стало легко и спокойно – не поверишь…
- А кто такие чекисты?
- Это… да не бери в голову… Заводи, поехали!

Когда Томми и Вонг вошли, Нан еще спала, а Ивао уже проснулся и сидел, зевая и почесываясь, на футоне.
- Аа, это вы! А который час? – спросил Ивао, вставая.
- Без пяти двенадцать, – ответил Вонг.
- А что, Нан еще спит? – спросил Томми.
- Да, она дрыхнет без задних ног! – сообщил Ивао, направляясь в ванную.
- И пускает слюни во сне. Совсем как ребенок! – воскликнул Вонг, наклонившись над Нан.
Но Нан и не собиралась просыпаться: она только поморщилась и перевернулась на другой бок.
- Слушай, Вонг, а Нан что, действительно ньюухафу?
- Да, действительно… но я ни разу с ней не спал. Если тебя интересует: каково это – можешь спросить у Ивао.
- Да нет, я… я просто спросил. Я слышал о таких людях, но ни разу не видел их, а может и видел, но ведь на них же не написано, что
они – транссексуалы. Просто идет по улице девушка.
- О чем… это вы тут базарите?! – сказала Нан, садясь на футоне и потягиваясь.
- О том, что ты очень похожа на медведя в берлоге. Давай-ка вставай, уже десять часов.
Нан издала глухое рычание и снова улеглась.
- Нан, а знаешь, что у нас есть? – заговорщицки спросил Томми.
- Паспорта! Томми, ты сделал паспорта!
И Нан прямо подскочила на футоне.
- Да, Нан, мы с Вонгом все сделали как надо.
Все сидели на кухне, ели яичницу с беконом и пили кофе. Нан все время рассматривала свой паспорт.
- Сколько же ты отдал за все это? – спросила Нан
- Не так уж и много…
- Даа, настоящие японские паспорта, теперь можно смело возвращаться в Японию! – Воскликнул Ивао.
- Слушай, Томми, - спросил Вонг, вытирая губы салфеткой, а куда ты дел негативы?
- Негативы, ну это цифровой фотоаппарат, там файлы…
- Сотри их.
Вонг встал из-за стола, закурил и пошел в комнату. Томми тоже вскочил из-за стола и пошел за ним. Томми взял фотоаппарат в руки и
стал вертеть, делая вид, что он видит его впервые.
- Сотри файлы! – потребовал Вонг.
- Но их никто не найдет и я… уверен что все будет О.К.
Тут Вонг вырвал фотоаппарат из рук Томми и, подбросив его в воздух, выстрелил в него из своего револьвера. От неожиданности
Томми встал на четвереньки. Услыхав выстрел, прибежали Ивао и Нан.
Томми ползал на четвереньках и собирал осколки фотоаппарата.
- Зачем же так, я ведь вам хотел только хорошего! – причитал Томми.
- Послушай, Томми, ты, наверное, не вполне отдаешь себе отчет, в какое дерьмо ты попадешь, если Интерпол найдет у тебя эти
файлы! Томми, это не игра. Сегодня ты помогаешь Куннэ Сири, завтра ты - дерьмовый японский обыватель. Но для нас, Томми, это
сама жизнь, это очень серьезно. Если эти файлы нашли бы у тебя, то проблемы бы возникли не только у нас, а, прежде всего, у тебя.
- Там было все, что я отснял за последнюю неделю! – не переставал причитать Томми.
- Вонг, действительно, нехорошо как-то, человек нам, можно сказать, одолжение делает! – сказала Нан.
- Ну, вот и поезжай со своим Томми фотографировать закаты! А ты, фотограф, смотри, без фокусов, а то я в другой раз буду стрелять
в тебя! – пригрозил Вонг, давя сигарету в пепельнице.
- Подождите, а как же Сэтокурэро! Нам же нужно в Оотомари! – попытался возмутиться Ивао.
- Какое Оотомари, Ивао, не видишь, фотограф втюрился!
- Заткнись! – крикнула Нан Вонгу, - Ну что, Томми, возьмешь меня с собой?
Бедняга Томми уже слегка оправился от потрясения.
- А… э, да, конечно. Нам нужно будет успеть за два дня, поедем прямо сейчас, а вернемся завтра вечером. Послезавтра утром я
улетаю. А, Вонг, как у тебя время терпит?
Вонг промолчал. Ивао отвернулся и ушел в кухню допивать свой остывший кофе.
- Вонг, мы поехали, веди себя хорошо, слышишь! – сказала Нан, стоя уже в дверях.

- Ух, какая здесь жара! А как свежо на морском берегу! – Воскликнула Нан, входя в прихожую.
Вонг сидел на кухне и курил, окурки торчали из пепельницы точно грибы. Все форточки были закрыты, и в квартире было душно от
жары и от табачного дыма. Судя по осунувшемуся лицу Вонга, Нан сразу поняла, что что-то случилось.
- Вонг, ты что так и сидел здесь все это время? Вонг, ты слышишь меня?
Вонг молча затянулся.
- А где Ивао? – раздраженно спросила Нан и стала открывать форточки.
- Ивао погиб, – сказал Вонг и воткнул в пепельницу очередной окурок.
- Как погиб?! Подожди. Расскажи: что случилось.
- Да, собственно, ничего особенного. Ему захотелось пиццы, а я советовал ему, пока не вернуться Нан и Томми, сидеть на жопе ровно:
из дома не высовываться и питаться лапшой, морской капустой, яйцами и кофе. А ему, видите ли, захотелось пиццу с грибами. Ну, он
взял и пошел, сколько я его не отговаривал не ходить. Когда уже шел обратно -попал под машину. Умер почти сразу. Я посидел,
подождал немножко, а потом пошел его искать. Я все что угодно предполагал, но чтобы вот так по-дурацки…
- Когда это случилось?
- Сегодня днем, часов в двенадцать. Его сразу же увезли...
- А что ж ты не поехал и не забрал его, мать твою!
- У меня же нет с собой нормальных документов. Там наверняка спросят какие-нибудь документы. И что я буду показывать? Вот я и
ждал, пока приедете вы с Томми.
- Чего ж ты ждал, они уж наверняка пробили его!
- Ну, у него с собой не было никаких ксив… Насколько я помню…
- Да причем здесь ксивы! Они сейчас всех будут проверять, а уж особенно если, кто без документов. Поехал бы сразу и сказал, что он
– твой племянник, кто бы стал у тебя спрашивать документы, сказал: забыл в гостинице – и баста. А теперь еще неизвестно в какое
дерьмо мы влипли.
Может уже сегодня нужно будет съебывать с Карафуто. Ну, ты и мудило, Вонг! Ну, ты мудило.
- Нан, хорош горячится, не все так просто! Томми, иди-ка сюда. Видишь ли, нам снова требуется твоя помощь. Мы с тобой сейчас
должны поехать и забрать тело Ивао, ты скажешь, что это твой племянник, покажешь свой билет на самолет и скажешь, что заберешь
его с собой, а я подожду тебя в машине.
Томми промолчал.
- Короче, Нан, слушай, вот тебе ключи, сиди здесь и жди нас. Мы придем и позвоним. Если до утра мы не появимся, значит, мы
засыпались, тогда выбирайся в Оотомари одна.
Нан помолчала.
- Ну, Томми, пойдем, чё ты стал!?!
- Да, пойдем, - сказал Томми, вертя на указательном пальце брелок, - Нан, если, мы не вернемся до утра, то когда будешь уходить,
ключи положи под коврик снаружи.
Нан кивнула.
Когда Нан осталась одна, она вспомнила, как много всего собирались они с Ивао сделать. И она немножко всплакнула, хотя сперва
известие о гибели Ивао не вызвало у нее никаких особенных эмоций.

Через два часа в дверь позвонили, и Нан пошла открывать. На этот раз у нее не было пушки, потому что ее забрал Вонг, и Нан нервно
теребила подол платья. Увидев в глазок ухмыляющееся лицо Вонга, она прямо-таки распахнула дверь.
- Чё ты такой довольный?
- Представляешь, Нан, - сказал Вонг, протягивая Нан пиццу, - его даже не трогали, как привезли, так он и лежал. Даже пицца была с
ним!
- А ты проверил, что у него в карманах?
- Да смотрел я, Нан, там только деньги. Нет, нет, никакой зацепки и быть не могло, если только они все же не прогнали его по базе,
но этого мы все равно не узнаем… Но, вообще, нет, ты знаешь, его явно еще не успели обработать, все-таки японец, знаешь, мало ли
что, дипломатический скандал…
Томми прошел на кухню и открыл холодильник.
- Нужно все доесть, я не знаю, когда снова вернусь сюда, поэтому ничего не нужно оставлять.
- Слушай, Томми, а у тебя спрашивали документы.
- Да, спрашивали, я сказал им, что Ивао – мой компаньон, и что я хорошо знаю его родственников. Мне охотно поверили.
- Ну, здесь не так уж и много осталось: сделаем яичницу с беконом и будем пить кофе. Еще пицца, - констатировала Нан, обследуя
содержимое холодильника.
- Здесь остается еще кофе и сахар – возьмите с собой. А вот еще лапша.
- Томми, а когда у тебя самолет? – спросил Вонг.
- Завтра утром в восемь часов.
- Нан, значит мы тоже уезжаем завтра утром.
- Слушай, Вонг, а что Ивао так и лежит в машине? – спросила Нан, разбивая яйца об острие ножа.
- Да нет, мы упаковали его тело в такой черный полиэтиленовый мешок, знаешь, есть такие специальные мешки для трупов, - сказал
Вонг, - открывая форточку и закуривая, - А потом, когда мы уже ехали, Томми вдруг углядел на обочине дороги здоровый ящик,
должно быть, кто-нибудь его выбросил или потерял; вот в него-то мы и положили мешок с телом Ивао.
- И этот ящик стоит в машине?
- Ну да, в багажнике. Потом опустим его в море… Я пойду куплю пару бутылочек «Асахи» - Сказал Вонг.
- Томми, а что нам делать с машиной? – спросила Нан
- Не знаю, Нан, можете продать ее, вам же нужны деньги.
- Ну вот, яичница уже готова, - сообщила Нан, - а чё Вонг пошел за пивом?
- Ну не кофе же пить ночью.

- Томми, а помнишь, ты хотел показать нам сайт, ты говорил о нем еще в Маока, на бензоколонке.
- Сайт, ах да, я совсем забыл. Хорошо, что я еще не упаковал ноутбук.
Нан открыла бутылки и достала бокалы.
- Может, мы сперва поедим? – спросила она, заглядывая в комнату.
- Вот мой сайт.
Вонг закурил.
- Должно быть, ты долго с ним возился? – сказал Вонг, выпуская колечко дыма.
- Еще бы, он отнимает уйму времени. Сейчас мой папа очень болен, потому-то я и разрываю контракт с провайдером.
Нан подошла поближе и присела на корточки рядом с Томми.
- А вот смотрите, здесь крайне интересный материал о традиционной картине мира айну, а вот небольшой репорт об острове Уруп со
множеством фотографий… Эти материалы мне прислал некий человек по имени Аи Окикуруми…
Нан придвинулась еще ближе и встала на четвереньки. Ее волосы касались руки Томми, и он слышал ее дыхание. Вонг затушил
окурок и тоже присел на корточки за спиной у Нан.
- А кто такой этот Аи Окикуруми? – Спросила Нан.
- Это некий молодой человек, из России, с Сахалина. Насколько я понимаю, – он единственный человек в России, который понимает
язык айну и может изъясняться на нем.
- А где же сейчас этот Окикуруми Аи? – спросила Нан,
- Я точно не знаю, но в мае он писал мне, что собирается поехать на Кунашир.
- Значит сейчас он там!?!
- Скорее всего… - сказал Томми.
Пошел дождь.
- Да, давно пора, а то такая духота, – сказал Вонг, доставая новую сигарету.
- Да, Томми, хороший у тебя сайт… - Сказала Нан, - и что, ты его насовсем-насовсем закрываешь?
- Пока да… а потом не знаю…
- Идите есть, а то пиво уже совсем теплое! – позвал Вонг.
- Подождите, я читаю! – Возмутилась Нан
Она прочитала статью под названием: «Basic paleolinguistic methods and their application to Aynu. Restoring the Aynu world view,
particularly concepts of space and time », довольно сухой отчет об экспедиции на Уруп, посмотрела фотографии и собиралась уже было
закрывать сайт Томми совсем, как вдруг ее привлекла гиперссылка From the field diary , которая, также была написана Аи. Там были
два небольших текста – скорее зарисовки снов, чем зарисовки с натуры. Прочитав несколько строчек первого текста, который
назывался «Бензиновые сны» Нан стала звать Вонга и Томми, чтобы они тоже пришли и послушали.
- Нан, я все уже там видел и читал сотни раз, лучше Вонгу покажи!
- Вонг иди сюда, слушай!
Вонг стоял в дверях и молча курил
- Вонг, ты слушаешь? Слушай… Называется «Бензиновые сны». «Ночь. Ветер разогнал туман и стих. Звезды качаются на черной воде.
Прибой что-то шепчет в камнях.
Вот, наконец, все канистры с бензином, керосином и соляром подняты на террасу. Сейчас немного отдохну и понесу их дальше, то
есть к дому.
Главное не шуметь и не волноваться... Ну... теперь можно снова немного передохнуть... Бензин надо лить тихо и преимущественно на
деревянные конструкции, их, конечно, не так уж и много в этом заброшенном японском доме . Напоследок нужно полить землю
вокруг дома, хотя бы немного... Никто не должен спастись... Спички... Куда кинуть спичку... это целая проблема... Черт возьми, как
пахнет бензином... Под входную дверь... Других дверей нет. Окна маленькие... да к тому же и не открываются. Нужно их вовсе
высадить, чтобы иметь хоть какой-то шанс спастись... Итак, под входную дверь... А быть может, все-таки, не стоит. Ведь там же спят
люди, которые хотят жить ничуть не меньше... А разве они думали о чем-нибудь кроме соляра и пустых канистр... Со времени высадки
на Остров прошло полтора месяца – и все по-прежнему…Нужно действовать – иначе ничего не увидишь, и вся экспедиция коту под
хвост… Спичка уже зажжена... Мгновенно вспыхивает дверь. Вспыхивает трава вокруг дома... Пламя уже лижет края стропил... Вдруг
- взрыв... Должно быть, это керосин. Пламя гудит. Не слышно ни одного крика. Быть может, никто не кричит, но, скорее всего, просто
не слышно. Потому что вряд ли возможно не кричать. Хотя черт их поймет. Тем более что теперь, это уж совсем дурацкий вопрос... То
были люди очень странные: на редкость суетливые, мелочные и случайные.
Это очень сложно объяснить словами... Но с уверенностью можно сказать, что эти самые археологи, постоянно поднимавшие тосты за
Курилы, были бесконечно далеки от всего, что собственно имеет к Курилам самое непосредственное отношение. Археологи были
наносным фоном... Теперь их нет...
Звезды гаснут. Туман спускается с гор все ниже и ниже. Ветра нет, и дым поднимается вертикально вверх...
Но постепенно с моря начал дуть ветерок. Он слегка поразогнал туман.
И тут из черных клубов дыма возник хоровод теней. Они танцевали под завывание пламени и потрескивание угольков, поднимаясь
вверх, туда, где над вершинами гор, в облаках, прятались первые лучи солнца. И сразу же зазвучал весь остров. Камни на берегу,
горы, реки и водопады. Время исчезло. Айну вновь спустились из страны облаков на землю, вновь полюбили ее, снова занялись
охотой и рыбной ловлей, снова стали танцевать и рожать детей»…
- Что это? – спросил Вонг, состроив такую гримасу, словно у него дико болел зуб.
- Аа, это… это все тот же Аи, у него, несомненно, есть определенный литературный талант, – вмешался Томми.
Вонг достал новую сигарету.
- А вот, тут еще есть. «Саквояж» Ну-ка, ну-ка… «Саквояж или талантливый бездельник – это явление онтологическое. Человек от
стакана, голова которого и суждения свободны от общественного мнения. Он трикстер. Поэтому он вне суждений и оценок. Да и может
ли слово что-нибудь передать. Слова относительны. В любое слово можно вчитать любой смысл. Живи и не ищи смысла жизни. Цель
жизни в ней самой. Жизнь как игра, жизнь как произведение искусства. Цель игры – игра, воспроизведение игры еще и еще раз.
Саквояж – это основа всякой высокой культуры. Он никогда не ищет свою выгоду по темным углам. Благородство превращается в
болезнь. Возникают и впрямь болезненные состояния и ощущения. Нет спасения от липкой тревожности, которая поднимается из низа
живота и постоянно, год от года становится все сильнее и нахальнее. А так хотелось ухватить время за хвост, остановить и обуздать
его. Перемещения в пространстве в надежде ухватить первобытие. Попытки ухватить другое время. Когда-то времени не было совсем.
Затем оно завелось и первые тысячелетия своего существования было совсем ручным и домашним, но постепенно отбилось от рук.
Путешествия в поисках земли, где нет времени. Самое неприятное, что ты ощущаешь, что эта земля где-то совсем рядом, но ты не
можешь ее увидеть из-за наполненности каждого дня разными абсолютно банальными событиями. Ехать за восемь тысяч верст, чтобы
заниматься переливанием бензина из пустое в порожнее и поисками пустых канистр на пляже… Только мистический терроризм может
быть адекватным методом, когда попадаешь в подобное дерьмо. В поисках первобытия нечего и пытаться вглядываться в профанное и
повседневное, лучше его просто уничтожить. Тогда первобытие придет само». Ну, как, по-моему, здорово! – воскликнула Нан.
- Аи хотел еще что-нибудь прислать, но теперь уже поздно, спасибо ему и за то, что он сделал, – сказал Томми.
- Да ну, Нан, по-моему, – туфта какая-то, а? Много тупых фамильярностей, выражается сумбурно, идея ясна, но говорит коряво, –
буркнул Вонг, выпуская колечко дыма, и улыбнулся.
- Ага, прямо как ты, Вонг! – ухмыльнулась Нан, вставая с пола.
- Да нет, я же пошутил, Нан, просто вся эта модная современная литература, быть может, она и в самом деле хороша, но она не для
меня. Я человек старомодный.
- Кстати, я совсем забыл, он ведь сейчас открыл свой собственный сайт... Вот...
- Смотри, Вонг, тут флаг Айну! – сказала Нан, заходя на Okikurumi Ai kor saito.
- Хм, интересно, – сказал Вонг, подходя к Нан, - ну-ка, ну-ка, что здесь написано.
- Постойте, а почему сайт называется “куннэсири”? Что это значит?! Он что, знает о движении «Куннэ Сири»?
- Вряд ли, по крайней мере, мне он ничего об этом не говорил. Впрочем, можете и сами у него спросить, тут ведь есть его мэйл.
Томми вышел на страничку, где рассказывалось об авторе.
- Ага! Тут даже фотка есть! – воскликнула Нан.
- А есть тут что-нибудь стоящее? – спросил Вонг.
- Там у него есть то, что он называет палеолингвистической машиной. По сути дела, здесь Аи просто разбирает один текст из
“Айнского фольклора” Нэфу сан и дает подробнейший грамматический и культурологический комментарий. На этот сайт специально
ходят японские студенты.
И Томми кликнул на гиперссылке, которая вывела на страничку, где был текст оина состоящий из одних гиперссылок. Нан кликнула на
самую первую, где рассказывалось об Окикуруми, культурном герое Айну.
- Погоди, Нан, а что там было написано в самом начале?
- Вонг, это называется не в начале, а index page.
- Да, да вот здесь…
- Здесь какой-то новый текст. Я заходил как-то раз зимой и текст был другой, – сказал Томми.
- Ну Аи, должно быть, обновляет свой сайт.
- Не мешайте вы, дайте мне почитать. – Выпалил Вонг. Он читал медленно и во время чтения шевилил губами. Нан выглянула из-за
плеча Вонга и принялась читать в слух:
- «Откровенный разговор Окикуруми»: «Что такое так называемая культура Дзёмон? Имеет ли она какое-либо отношение к
современной культуре айну? Да… Айну, сохраняющие мудрость эпохи Дзёмон могут улыбнуться, но, хватит смеяться, дети Окикуруми и
Трэси Маци. Это серьезный вопрос: почему люди обычно называют древнюю культуру айну «Дзёмон», что означает «след веревки». Я
подозреваю, что этот термин происходит из японского колониализма: японцы всегда хотят быть единственными и древнейшими
обитателями островов, поэтому они хотят культуру айну от ее
Корней и именно поэтому древняя культура айну все еще называется «Дзёмон». Но мы – утари знаем, что язык и культура айну
являются в действительности языком и культурой так называемой «эпохи Дзёмон». Поэтому я полагаю, что мы должны избегать
термин «Дзёмон».
Сохранение языка и культуры айну есть дело очень большой важности, потому что культура айну представляет для нас очень
интересный опыт
взаимодействия между культурой и Природой. В течении пятнадцати тысяч лет айну удавалось успешно отвечать на вызовы Природы
и других культур. Культура айну имеет больше общих черт с Полинезией, чем с японской культурой; айну были очень морскими
людьми, подобного рода культурные
традиции крайне редки в нашем современном мире. Айну были мореплавателями, охотниками и рыбаками и они никогда не
практиковали земледелие как сисамы. Для сохранения Айну Пури – традиционного образа
жизни айну автономия совершенно необходима. Мы должны обратить внимание на Курильские острова, которые абсолютно не
освоены. Сейчас быть может даже одного острова хватило бы для всех айну, которые желают жить в согласии с Айну Пури. Мы
должны бороться, потому что ни один язык не может существовать без серьезной социальной потребности. Россия и Япония
забывают, что Курильские Острова – это территория айну и что айну имеют куда больше прав быть хозяевами этих Островов».
- Ну, наконец-то хоть один человек назвал дерьмо «дерьмом»! – воскликнул Вонг, улыбаясь, когда Нан закончила читать.
Томми поморщился.
- Вонг, смотри, здесь еще маленькая заметка, которая называется «Об Ухватывании Культуры Айну Через Музыку Рэгги»
- Хм…
- «Посвящаяется памяти Тири Юкиэ … пост-модерн – конец европейской истории и философии, поскольку история и философия -
эксклюзивная продукция только европы, то можно говорить просто о конце истории и философии. Пока совершенно новая парадигма
не будет предложена. Так называемая античная мифология превратилась уже в старую засаленную колоду карт…Свежий ветер новой
мифологии совершенно необходим… И культура айну есть то, что может стать этим свежим ветром. Но в связи с переводом
мифо=эпических текстов айну на европейские языки возникают две проблемы. первая состоит в том, что в европейской культуре не
существует по-настоящему серьезной традиции перевода и интерпретации мифо=поэтических текстов; вторая проблема куда более
серьезна… она
состоит в том, что все базовые гносеологические парадигмы европейской культуры, используемые для так называемого “ понимания
примитивных культур” были так или иначе связаны с колониализмом. Даже само слово ‘понимание’ приобретает негативный оттенок в
данном контексте, так как ‘понимание’ – ‘исследование какой-либо культуры с целью ее дальнейшей деструкции и подчинению
потребностям европейской культуры’. никто никогда в европе не пытался посмотреть на мир айну глазами айну…никто и никогда не
пытался, выражаясь языком Леопольда Седара Сенгора, станцевать айну… Однако все вышеописанные химеры представляются мне,
человеку культуры айну и потому мало включенному в индоевропейские перверсии, скорее просто банальными нелепостями, поэтому
нет препятствий к тому, чтобы посмотреть на мир айну глазами айну. Что и было мной предпринято на материале мифо=эпических
текстов айну, собранных в Японии Н.А. Невским “Айнский фольклор”. Полученные данные говорят о том, что всякое явление культуры
айну имеет определенно синкопирующую структуру: синкопирующий синтаксис языка фольклора: каждая синтагма имеет два
ударения, из которых второе более сильное, синкопирующий характер пространства: Горы и Океан, Горы против Океана… Интересно
также отметить, что большинство текстов юкар очень хорошо ложится на Ямайскую музыку рэгги. О чем свидетельствуют опыты
музыкальные опыты Аи Окикуруми и Накадзава Эйко. И нужно также иметь в виду, что на островах Мияко и Рюкю существует очень
интересная автохтонная dub-традиция, которая сейчас, конечно, существует не без влияния Ямайской традиции…Население островов
Рюкю есть тот же антропологический тип, что и айну, поэтому можно думать, что айну и Рюкю обнаружвают также и родство культур…
Танцы айну монотонные, раскачивающиеся и плавные. Танцующий человек становится волнами набегающими на берег, становится
Горами и Океаном. Эта музыка как и Ямайское рэгги ориентировано на воссоединение с Roots ( Sinrit kon Ramat ) и природой через
посредство Positive Vibration.» - хм… знаешь, Томми, чтобы как следует обследовать этот сайт нужно иметь в запасе целый день, а не
так – по-японски, как у вас принято: посмотрел, ничего не понял и убежал.
- Она права, Томми. Что ж ты не показал его сайт раньше?
- Не знаю. Я как-то совсем забыл о нем…
Вонг молча достал сигарету и закурил.
- Томми, а как выключается ноутбук? – спросила Нан.
- Оставь, идем есть, я потом сам выключу…

- Да, Томми, смотри, ты улетаешь, мы тоже уходим, и идет дождь, – сказала Нан, отрезая кусок яичницы.
- Чего смотришь, Томми, - пей как следует, - сказал Вонг, наливая ему «Асахи», - теперь моя очередь катать.
Дождь постепенно превратился в самый настоящий ливень и, что есть силы, барабанил по подоконникам.
- Сейчас два, часа через три можно будет ехать. Нан, ложись, поспи, завтра у нас будет большой день, – сказал Вонг, вынимая новую
сигарету.
У Нан уже давно начали слипаться глаза, а глотнув пива она и без советов Вонга залезла на футон и заснула...

(здесь заканчивается первая часть романа)

https://lingvoforum.net/index.php?topic=9443.25