Professional Documents
Culture Documents
Vopl
Vopl
net/readfic/5761647
Вопль
Направленность: Слэш
Автор: Анна Элис (https://ficbook.net/authors/1931125)
Фэндом: Bangtan Boys (BTS)
Пэйринг и персонажи: Ким Тэхён/Чон Чонгук, Чон Чонгук/Ким Тэхён
Рейтинг: NC-17
Размер: 306 страниц
Кол-во частей: 29
Статус: завершён
Метки: Ангст, AU, Любовь/Ненависть, UST
Описание:
Чонгук опускает взгляд на свои руки, исполосанные неровными шрамами,
запятнанные синяками от насквозь проколотых вен, изуродованные ожогами. На
правой – бинт поверх содранной кожи, на левой – свежая «Убей своих любимых»
под плёнкой: любимый фильм Тэхёна, биография Гинзберга. Чонгук выучил его
«Вопль» наизусть.
Посвящение:
korean_sоul.
Примечания:
Первое правило «Вопля»: не читать его, если в данный момент вам морально
плохо.
Второе правило «Вопля»: всегда помнить первое правило.
**Важно:**
1. Тех, кому неприятна тема психических расстройств и расстройств поведения,
прошу работу не открывать.
2. Этот фанфик по большей части о переживаниях, душевных терзаниях, о
чувствах, эмоциях, о сожалениях и ошибках. О том, как разные люди защищают
себя от боли и как по-разному они с ней справляются. Тех, кто подобное считает
скучным и неинтересным, прошу работу не открывать.
3. Одна из целей, которые я преследую, создавая этот сюжет, – показать на
примерах персонажей, что зависимость – это одна из самых худших вещей,
которые могут случиться с человеком и его близкими. Здесь нет и не будет
пропаганды. Все подробные описания состояний добавлены мной в текст
исключительно для того, чтобы показать, что вероятность необратимых
последствий для психики велика, а риск погубить своё здоровье или вовсе
жизнь слишком высок. Не хотите прислушиваться ко мне, как к автору,
прислушайтесь ко мне, как к человеку в белом халате.
Оглавление 2
«Howl» 3
Примечание к части 9
Prologue 10
Part 1 16
Part 2 23
Part 3 30
Part 4 38
Part 5 44
Part 6 54
Part 7 62
Part 8 71
Part 9 79
Part 10 89
Part 11 109
Part 12 117
Part 13 127
Part 14 137
Part 15 144
Part 16 152
Part 17 162
Part 18 173
Part 19 184
Part 20 193
Примечание к части 203
Part 21 204
Part 22 218
Примечание к части 230
Part 23 231
Примечание к части 242
Part 24 243
Part 25 266
Part 26 278
Примечание к части 313
Epilogue 314
Примечание к части 321
«Howl»
/flashback/
Чонгук одержим.
Чонгук в Тэхёна давно, безрассудно и фанатично.
/end of flashback/
3/321
— До сих пор крики Намджуна слышу. Его «Где этот чёртов ингалятор?» и
отборный мат, отскакивающий от стен нашей комнаты, — Чонгук виновато
прикрывает глаза. — Астма и курение – вещи несовместимые. Я знал, на что шёл.
Точнее говоря, надеялся. И это сработало, — победно усмехается. — Второе
воспоминание дало мне хороший толчок идти дальше. Однако вскоре я выяснил,
что пары экспериментов со смертью будет недостаточно, чтобы приблизиться
хотя бы на миллиметр к правде. Я понял это спустя, кажется… — он задумчиво
щурит глаза. — Двадцать четыре попытки. К тому моменту я выжег почти все
свои вены: я мешал «смертельные» инъекции, от которых меня то выкручивало
наизнанку, то медленно усыпляло, то заставляло кричать в приступе
нестерпимой боли. Я пытался задохнуться: в петле, в дыме, в воде. Отравиться.
Сгореть. Застрелиться. Но что бы я ни делал и как бы сильно при этом ни
старался, моё продвижение по линии нашей истории не набирало обороты.
Сомнений не оставалось – мы с тобой были вместе вечность.
/flashback/
— Репетицию чего?
— Ребёнка.
Тэхён немного удивлён. Кажется. Может быть, не немного. Чонгук не знает, как
вести себя в таких ситуациях и что говорить впавшему в шок человеку. Его никто
не учил такому. Он подходит к Тэхёну, застывшему с футболкой в руках,
усаживает на диван рядом с чемоданом и берёт его ладони в свои.
4/321
— Тебе мало одного меня? — заигрывает Тэхён, вновь принимаясь складывать
вещи.
/end of flashback/
— Наша вечность была мне не на руку, — Чонгук трёт переносицу. — У меня все
цели в жизни стёрлись, кроме той, чтобы узнать, почему мы с тобой расстались.
Почему ты оставил меня, ведь мы так сильно друг друга любили, — он смотрит в
объектив разочарованно, будто ждёт ответа. — Я чувствую. С каждым разом, с
каждым новым воспоминанием чувствую, что не могу дышать без тебя, — глаза
становятся мокрыми. — Это не астма, Тэхён. Мне никогда не ставили этот
диагноз. Я просмотрел свою медицинскую карту. Я украл её из больницы и
посмотрел, — мычит, проглатывая слова и подступающие слёзы. — Там нет этого
диагноза. Я задыхаюсь из-за тебя.
/flashback/
5/321
— Сюрприз к пятой годовщине наших отношений?
Тэхён перестаёт писать. Не двигается. И это очень странно – видеть его таким,
похожим на статую. Чонгуку хочется кричать, что нет, я не забыл, какой завтра
день, да и вообще, эй, что это за взгляд такой? Но ни на произнесённый, ни на
мысленно заданный вопрос Тэхён, неверяще смотрящий на него и нахмуривший
лоб, не отвечает. Молчание – это не то, что Чонгук ожидал услышать, задавая
вопрос. И он слегка сердится. Но Тэхён вдруг улыбается ему тепло, слишком
ласково, и Чонгук, нервно дёргающий коленкой и мысленно перебирающий все
существующие в языке слова, в миг остывает, оставляя все отрицательные
переживания в прошлом. Волшебство, не иначе.
/end of flashback/
— Пять лет... — прикрыв глаза, Чонгук еле заметно мотает головой. — Мне
пришлось проявить креативность. Намджун пресекал любой мой шаг навстречу
правде, поэтому повторить какую-либо из попыток мне не представлялось
возможным. Знаешь, говоря о Намджуне… Он хороший. И любит меня искренне.
Буквально оберегает от смерти. Думаю, я мог бы начать новую историю. С ним, —
вновь смотрит в объектив. Не моргает. — Вот только я не смогу. Никогда и ни с
кем не смогу. Во мне так много тебя, Тэхён, что для кого-то другого уже точно не
найдётся места.
/flashback/
— Нет, — гордо заявляет Тэхён. — Это всего лишь дом на обрыве скалы.
/end of flashback/
6/321
— Я вернулся, — Чонгук берёт камеру в руки и поворачивает объективом к
океану. — Смотри, здесь за три года ничего не изменилось, — аккуратно снимает
панораму и, полюбовавшись пару минут видом, возвращается на место. — Разве
что кровать скрипит только подо мной и жарко мне далеко не от твоей
ненасытности.
/flashback/
Чонгуку душно. Завтра вряд ли удастся вспомнить, сколько раз они менялись
местами за эту ночь.
Тэхён то узкий, то громкий – Чонгук теряется и не может точно определить,
какое слово его характеризует в определённый момент. Он изучающе смотрит,
боясь упустить что-то важное, разглядывает, будто никогда не видел до этого,
упивается зрелищем. Не может перестать молиться на его красоту. Чонгуку не
нужно даже двигаться: он несдержанно кричит от одних только тэхёновых
стонов.
Чонгук хочет быть тем, с кем Тэхёну всегда будет так же хорошо, как сейчас.
/end of flashback/
/flashback/
7/321
Чонгук уверен, что этот закат особенный. Солнце садится чрезмерно медленно,
мутнеет за горизонтом, и от кровавого света вмиг не остаётся и следа – слишком
прекрасно, чтобы когда-нибудь забыть об этом. И чтобы забыть два шезлонга, и
этот воздух, и эту ночь. Невообразимо.
/end of flashback/
— Сокджин. Его, кажется, зовут Сокджин, — без доли обиды произносит Чонгук.
— Я думаю, он красивый. Красивее меня, во всяком случае. Я теперь… — он
шмыгает носом и, посмотрев на своё отражение, вымученно приподнимает
уголок губ. — Сам видишь. Ты не вини себя за это. Это мой выбор, — вытирает
щёки о футболку на плечах. — Чёрт, я ведь даже не знаю, как ты и где ты...
Может быть, ты ищешь меня в эту секунду, — горько усмехается. — Я много
думал о нас. Пытался вспомнить момент, когда упустил тебя. Наверное, я был
сильно ослеплён своими чувствами, поэтому его не заметил. Даже сейчас,
проматывая всё в своей голове, я не могу отыскать отправную точку. Кажется, я
до сих пор ослеплён. Неудивительно. Эти воспоминания о тебе – мощнейшая
сила. Подумать только, сколько раз они вырывали меня обратно всего за шаг до
смерти. Сколько раз толкали к краю и сколько подхватывали в самый последний
момент. Твоя любовь ко мне фантомна, но моя к тебе – выше всех существующих
законов. Я заклеймён тобой на каждом миллиметре. Буквально, — двигается
ближе, совсем вплотную. — Я тогда... Прости меня, я обиделся. Стушевался. Не
сказал тебе самое важное. Думаю, ты и так это знаешь, но всё же… — Чонгук
какое-то время успокаивается, окончательно стирает с лица остатки слёз и
невероятно счастливо улыбается. Притворяется, точнее, но весьма
правдоподобно. — Я люблю тебя, Тэхён. И всегда буду. Я не в праве требовать от
тебя взаимности, но хочу попросить кое о чём. Пожалуйста, никогда не забывай
нашу историю. Никогда не забывай о нас, — секунда, и запись закончена.
8/321
— Помнишь... — выдыхает, прикрывая на мгновение глаза. — Я спросил «Ты
привёз меня сюда для того, чтобы я научился плавать»? Ты ответил, что для того,
чтобы уйти.
Примечание к части
9/321
Примечание к части Об источнике вдохновения персонажей и моём лично можете
прочитать здесь: https://vk.com/wall-149273802_4740
Prologue
Чонгук думает, что Юнги убьёт их, если застукает. Этот гамак,
подвешенный между двумя шершавыми плакучими вязами, для Юнги обитель,
священное место для мыслей о смысле жизни. Никто не имеет права сюда
приходить, никому не дозволено сюда садиться. И если бы только Юнги увидел
сейчас, с каким наслаждением Чонгук трахает здесь Тэхёна, едва не
раскачиваясь в такт достаточно громких стонов, он бы попросту сошёл с ума. А
потом, конечно же, прибил их к чёрту. Наверное, именно страх оказаться
растерзанными Юнги, а ещё бушующий в крови адреналин и толкают Чонгука с
Тэхёном на это безрассудство. Это жутко заводит.
— Чонгук.
11/321
руки.
— Волнуешься?
Чонгуку понадобилось три года, чтобы распасться на части, и два, чтобы собрать
себя заново. Намджун самолично провёл его по всем докторам: Чонгуку
подлатали все последствия его игр cо смертью, подлечили нервную систему, и
грубо дали понять, как это важно – беречь своё здоровье. Единственным врачом,
кабинет которого он всегда обходил стороной, был психотерапевт. При его
упоминании в Чонгуке просыпалась агрессия. Намджун видел в посещении этого
специалиста острую необходимость, но Чонгук взрывался каждый раз, как
только слышал «Он поможет тебе». Он бы напомнил Намджуну о своей сестре и
том, что с ней случилось, но не видел, да и не видит до сих пор никакого смысла
в этом. Тот в любом случае придумает тысячу аргументов в поддержку того, что
беседа с психотерапевтом обязательна для того, чтобы начать жить дальше.
12/321
Чонгук же уверен в том, что со всеми тараканами в своей голове сможет
разобраться сам.
Они не виделись уже пять лет. От Тэхёна за все эти годы не было никаких
новостей, он будто пропал, испарился. Чонгук не искал его, боясь разрушить его
счастливую жизнь с Сокджином, да и сил на то, чтобы бороться за любовь, в
которой нуждался только он один, у него не было. А вот Юнги после всего
случившегося спокойно сидеть на месте не мог. Для него это стало вопросом
принципа – найти Тэхёна, посмотреть ему в глаза и спросить, каким нужно быть
моральным уродом, чтобы поступить так с человеком, которому ты клялся в
любви. Но и план Юнги потерпел провал. Тэхён бесследно исчез, и кого бы Юнги
ни подключал, у кого бы ни просил помощи в поисках и какие бы методы ни
использовал, ничего не срабатывало. Ему попросту пришлось смириться.
С другой стороны, если он, предлагая эту должность, закрыл глаза на чонгуковы
проблемы с законом и неоднократные приводы в полицию, то, скорее всего, на
татуировки он вообще не должен обратить внимание.
*****
13/321
человеку разобьёт кулаки в кровь и не задумываясь нарвётся на неприятности.
Именно поэтому Юнги и хочет найти Тэхёна – в нём бушует желание отомстить
за бесчестный поступок по отношению к своему другу и напомнить об
ответственности за свои слова. И он, вероятнее всего, не успокоится, пока это не
сделает, но Чонгук не собирается забивать этими рассуждениями голову.
14/321
входа, но Чонгук на это никак не реагирует. — Поверни голову, сынок, там…
15/321
Примечание к части Мало ли кто-то упустил, я днём кидала пост в группу с
визуализацией всех персонажей этой работы: https://vk.com/wall-149273802_4780
Part 1
— Что-то случилось?
— Случилось, — хрипит Чонгук, уже заранее жалея о том, что завёл этот
разговор.
— Выкладывай.
Даже думать об этом больно. Не говоря уже о том, чтобы рассказать всё как
есть. Чонгук подаётся чуть вперёд, облокачиваясь о колени, и смотрит в пол,
стараясь не пересекаться с Юнги взглядом, и у него у самого сейчас в мыслях
тысяча вопросов и оправданий не в свою пользу, а также разобранных не до
конца мотивов. И Чонгук понятия не имеет, что со всем этим делать.
Прошло целых пять лет. Пять лет борьбы за воспоминания, которые ранят с
каждым днём всё сильнее и сильнее и которые были прокручены в голове такое
абсурдное количество раз, что теперь уже никогда не забудутся. Чонгук
осознаёт, что его страдания были и продолжают быть напрасными, но не может
прекратить терзать себя ими. Потому что ничто, кроме этой зверской моральной
боли, не способно заставить его чувствовать себя живым.
Напрасно.
Все те несколько секунд, пока шокированный и неспособный сдвинуться с места
Юнги молчит, Чонгуку, который все свои фразы сегодня произносит тихо и
неразборчиво, хочется закричать во весь голос. Потому что господи, почему
именно сейчас, когда я совершенно не готов, когда я только нашёл хорошую
работу и начал, точнее попытался начать жить заново? Почему именно я, ведь я
не искал встреч, не хотел встревать в его отношения и рушить то, что он
построил за эти годы без меня?
И он не хочет, чтобы Юнги видел его таким и жалел, приговаривая, что всё будет
хорошо, что они обязательно справятся. Чонгук уверен, что не справится. И дело
вовсе не в Юнги и его колоссальной поддержке, а в том, что Чонгук попросту
устал.
— Когда? — Юнги делает пару шагов и присаживается перед ним прямо на пол,
обняв одно колено руками.
Юнги не надо объяснять, каково сейчас Чонгуку. Как ему хочется отмотать назад
время, отказаться от предложения этого работодателя и выбрать другую
компанию.
/flashback/
17/321
Тряпка выпадает из рук прямо в воду. Чонгук боится повернуться. Боится
наткнуться на взгляд, полный сожаления или, ещё того хуже, равнодушия,
увидеть губы, к которым он так давно мечтал вновь прикоснуться, ощутить, что
чувства стали только сильнее.
Сердце начинает биться так, будто вот-вот откажет, ноги немеют, горло
пересыхает, словно после самой страшной пьянки, но Чонгук находит в себе
силы, чтобы стереть с лица оцепенение, подняться на ноги и повернуться к
человеку, по которому у него столько лет нестерпимо болела душа. И чтобы
погибнуть за одну секунду, лишь подняв на него взгляд. Тэхён, в отличие от
Чонгука, нисколько не изменился. У него всё такие же отросшие серые волосы,
худое лицо, на котором нет и тени усталости от жизни, и невероятной глубины
глаза. Правда, выглядит он в разы солиднее в этой бордовой шёлковой рубашке
и чёрных брюках, с этими часами на правой руке, которые, кажется, стоят целое
состояние, и бриллиантами в мочках. Тэхёну идёт каждая мелочь его образа, он
дьявольски красивый, нет, потрясающий, и Чонгук не идеализирует, это
действительно так. Он бы всё сейчас отдал, только бы обнять его на одно
мгновение, упасть лбом на его плечо и, ощутив его успокаивающее
поглаживание ладонью по спине, выдохнуть ему жалко на ухо «Господи, как же
я скучал по тебе». И он бы рассказал, как выл в подушку и рвал наволочку,
сжимая её ткань в кулаках, как сотни раз умолял чёрт знает кого дать ему шанс
либо всё исправить, либо позволить безболезненно умереть, чтобы больше не
мучиться, но Тэхёну лучше не знать, что это такое – задыхаться от агонии и не
иметь возможности с собой справиться. Потому что Тэхёна нельзя ранить. Он
совсем не создан для боли.
Чонгук догадывался, что так будет. Поначалу все пугаются, взглянув на его
изуродованную шрамами щёку, отсутствие здорового румянца и бледную кожу.
Чонгук вынес столько боли, сколько не снилось всем, с кем Тэхён знаком, вместе
взятым, и это попросту невозможно не заметить – всё читается бегущей строкой
в его взгляде. Наверное, именно поэтому Тэхён стоит, смотря ему в глаза, и не
может выдавить из себя даже банальное «Привет».
Он думал, что сможет собрать волю в кулак, когда встретит Чонгука, а на деле
стоит перед ним, распадаясь на части, и отказывается верить в то, что у Чонгука
без него не получилось жить дальше. Почему он так выглядит? Что с ним
18/321
случилось? На его лице маленькая татуировка, на его шее татуировки, на его
руках, пальцах – тоже. Чонгуку никогда не нравились рисунки на теле. Ни разу
за все года, что они были вместе, он не изъявлял желание набить себе что-то.
Тэхёну запрещал даже думать об этом. А сейчас на нём нет живого места. И
Тэхён не может перестать искать причины этого.
19/321
всерьёз думает о том, что они поговорят, всё обсудят и придут к какому-то
решению. Но всё равно с замиранием сердца ждёт вечера, чтобы если и не
услышать всей правды и нормального оправдания, то хотя бы провести время с
Тэхёном наедине.
Чонгук искренне верит, что ему этого будет достаточно, чтобы протянуть ещё
какое-то время. На большее он не мог надеяться даже в своих самых больших
мечтах.
/end of flashback/
У Тэхёна ведь прекрасная жизнь: у него много денег, если судить по его часам и
одежде, отдохнувший вид и отличное самообладание. Так выглядят успешные,
счастливые люди, которые не держатся за прошлое и не тратят время и силы на
ненужные телодвижения и ненужных людей. И не надо быть гением, чтобы
сделать правильные выводы: Чонгуку рядом с Тэхёном не место. Их чувства
здесь совсем не играют роли.
Юнги в курсе, поэтому не возражает. Ему тяжело даже от мыслей о том, через
что Чонгук будет вынужден проходить, встречаясь в рабочее время с Тэхёном.
Это точно не пройдёт для него бесследно.
20/321
настроив лампу и усевшись на стул, надевает перчатки и, взяв в руки
антисептик, подъезжает ближе, терпеливо наблюдая за тем, как Чонгук оголяет
низ живота для того, чтобы тот мог закончить рисунок. — Постой.
— И?
Юнги знает, что с Чонгуком бесполезно спорить. И что он просто добьёт рисунок
в другом месте, с другим мастером из числа их общих знакомых, или закончит
его сам – Чонгук сделал себе не одну татуировку. Поэтому Юнги недовольно
вздыхает, обрабатывая его кожу, наносит сверху гель и берёт в руки машинку,
подбираясь вместе с ней максимально близко. За свою работу он хотя бы может
ручаться.
— Я посмотрел тот фильм, — вдруг произносит он, ведя по коже иглой. — «Убей
своих любимых».
Да, Чонгук полюбил и, к своему сожалению, будет продолжать любить вечно. Да,
он попытался отпустить, но к нему вернулись обратно. Наверное, Юнги попросту
не понимает, что Тэхён уже разрушил его, Чонгука, и очень давно. Давить на это
бессмысленно.
Вот только то, как умолял Тэхён хотя бы об одном разговоре, у Чонгука
выбросить из головы не выходит никак абсолютно.
21/321
И внутри у него стойкое ощущение того, что сегодняшняя их встреча точно не
была последней.
22/321
Part 2
Дом Юнги полон незнакомых людей. Чонгук, крепко сжимая пальцами горлышко
бутылки с пивом, пробирается сквозь танцующие тела к коридору, ведущему на
выход, где планирует выбраться на свежий воздух и хоть чуть-чуть протрезветь.
Он не фанат алкоголя, да и шумных компаний, пусть и наполовину состоящих из
одноклассников, – тоже, но сегодняшний день ознаменовался окончанием
учебного года, а Юнги сказал, что иногда, для сохранения психического
здоровья, полезно отрываться, и что ребята из других школ знают толк в
вечеринках. Теперь его дом набит гиперактивными парнями и шумными
девушками, которые действительно умеют веселиться, вот только самого его
нигде не видно. Чонгуку одному скучно. Он поправляет по пути белую футболку,
а заодно и клетчатую рубашку, накинутую сверху, закатывает рукава, пытаясь
не разлить на себя пиво, и, надев кроссовки, выходит на крыльцо, закрывая за
собой дверь и глубоко вдыхая ночной воздух.
Чонгук еле сдерживает в себе смех, смотря на то, как Тэхён, приоткрыв рот,
часто хлопает ресницами и машет свободной рукой в жесте «Что это ещё за
способ приветствия такой?». Тот явно удивлён, быть может, даже поражён; у
него огромные глаза, полные непонимания, а ещё он, по всей видимости, очень
сильно хочет узнать, что творится у Юнги в голове, раз он начинает знакомства с
таких слов. Чонгуку это кажется забавным. Тэхён достаточно открытый в своих
эмоциях, он не пытается притвориться крутым, столкнувшись с незнакомым
человеком, хотя это именно то, чем все одногодки Чонгука сейчас занимаются, и
не хочет показаться лучше, чем он есть на самом деле. Это определённо
заслуживает уважения.
— Аллен Гинзберг выразил так свои эмоции по поводу того, что руководство
24/321
университета влепило ему парочку административных правонарушений из-за
беспокойства о его гомосексуальном контакте с Керуаком.
— Гомосексуальном?
— Гомосексуальном.
Ведь это так страшно – влюбиться в кого-то за один миг, по щелчку. А потом всю
оставшуюся жизнь бояться потерять его.
Чонгук, любуясь безумно обаятельным Тэхёном, думает, что всё это пройдёт, как
только он протрезвеет. Но всё равно составляет в своей голове план, как бы
ненавязчиво узнать тэхёнов номер и пригласить его сходить куда-нибудь. Они
должны встретиться ещё хотя бы один раз.
25/321
— Ничего. Это… — Чонгук на мгновение останавливается на месте, стуча
большим пальцем по палке швабры, и старается смотреть куда угодно, только не
на Сунан. — Отрывок из поэмы Гинзберга.
И ему больно, больно, больно. Потому что всякий раз, когда Чонгук целовал
Тэхёна, тот мычал в его губы цитаты из этого чёртова «Вопля». Чонгук помнит
каждый этот момент, каждый их поцелуй и каждую фразу, когда-либо сказанную
Тэхёном. Теперь память о тех мгновениях будет преследовать Чонгука вечно, и
только он один виноват в этом. Он сам поместил все до последней секунды,
проведённые рядом с Тэхёном, в свою голову, и сам их там забетонировал. От них
теперь никуда не сбежать.
— Не знаю, что нужно от тебя Ким Тэхёну, но мне точно не сдались проблемы с
начальством, — уходя, говорит она.
Чонгук за одну секунду соображает, в чём дело. И отчётливо слышит шаги у себя
за спиной.
— Чонгук…
26/321
ситуация.
Чонгук понимает, что Тэхёну плевать на всех, кто уставился на них и ждёт, что
же произойдёт дальше. И из Чонгука рвётся наружу крик о том, что ему тоже и
что «Пожалуйста, дай ещё одну минуту, не уходи, я прошу тебя». Но Тэхён,
опустив взгляд на его губы и прошипев себе что-то под нос, вдруг отступает от
него, начиная расстёгивать пуговицы своей чёрной рубашки, и у Чонгука
становится ещё больше вопросов, когда он видит белую повязку на животе
Тэхёна и проступающую через неё кровь.
Чонгук прекрасно понимает, что имеет в виду Тэхён. И ему не остаётся ничего,
кроме как сдаться, согласно кивнув, и тяжело выдохнуть, подняв швабру с пола и
взяв в руки ведро. Всё время, пока он идёт до служебного помещения, он думает
о том, что, наверное, не готов сегодня узнать всю правду. Может быть, завтра.
Или в следующем году. Но не сейчас. Сейчас ему слишком плохо, тяжело и
больно, и он не хочет допускать вариант, при котором ему станет ещё хуже.
Однако вся эта боль всё равно уходит на второй план и сменяется
переживаниями за состояние Тэхёна. Чонгук осознаёт, что является самым
глупым и слабым от своей любви человеком, но отказывается отрицать факт, что
для него в данный момент нет ничего важнее здоровья Тэхёна.
27/321
*****
Зато знает, как реагировать на его выходку, когда тот въезжает во двор их
старого дома и молча паркуется, видимо, не додумавшись заранее предупредить
Чонгука о своих планах.
— Я знаю.
28/321
заполонившие голову мысли, ни на догоняющие его шаги Тэхёна.
Чонгук рад, видит бог, очень рад за него и желает ему только лучшего. Но для
Тэхёна это, кажется, развлечение – надавить на больное, показать своё
настоящее место. По-иному Чонгук не может это интерпретировать. Вот каким
он стал? Вот в какого человека превратился?
29/321
Примечание к части Начало главы – флэшбек.
Part 3
— Сколько раз я должен повторить, что ему нужен врач? — шипит сквозь зубы
Намджун и хватает Юнги за локоть.
— Он себя контролирует.
— Да? — усмехается Намджун. Юнги видит, что тот ему не верит. — Что, забьёшь
его чёрной краской с головы до ног? Спрячешь все последствия его попыток
убиться, заставив снова терпеть боль?
— Я буду с ним рядом каждую секунду, ясно? — цедит Юнги, ударяя его
ладонями в грудь и отталкивая в сторону. — И буду уважать его просьбу
касательно врачей, копающихся в чужих головах. Он, между прочим, и тебя
умолял не вмешивать в его жизнь этих твоих психотерапевтов, — Намджун
недовольно поджимает губы и опускает взгляд, не зная, как его ещё можно
30/321
вразумить. — И я бы давно забрал его к себе, но он хочет остаться здесь, с тобой,
— выделяет Юнги и, смотря на Намджуна, прикрывшего глаза, тяжело выдыхает.
— Он просит лишь о доверии, потому что сам доверяет тебе. Для тебя это значит
хоть что-то?
— Он сказал «Я люблю тебя» так много раз… — Чонгук смаргивает первые слёзы.
Его впервые накрывает такой сильной истерикой. Он ни разу не позволял себе
проявить слабость, держался до последнего, строя из себя самого
безэмоционального человека на планете. А сейчас ему так больно от того, что
ответ на главный вопрос не приходит, как бы он ни старался, что вслед за всей
этой темнотой и пустотой приходят светлые и счастливые воспоминания о том,
как они с Тэхёном боролись вместе, строили будущее вместе и любили тоже
вместе, что Чонгук элементарно теряет способность давить в себе эти эмоции. —
Я знаю, что он любил меня, я чувствую это, — он отшатывается от Намджуна и
хватается за голову, сжимая пальцами пряди волос. — Как же я мог забыть его?
Как я мог забыть нас?
31/321
Наверное, это и есть истинное безумие.
Наверное, только по-настоящему сумасшедшие люди позволяют себе влюбиться
в кого-то.
32/321
взгляд. — Ты – худшее, что было в моей жизни.
Я люблю тебя.
Я тоже безумно сильно скучал.
Воспоминания о нас – самые лучшие из всей моей жизни.
Невыносимо. Чонгук сходит с ума, теряет остатки разума. Если бы Тэхён узнал,
если бы он только смог догадаться о том, что прямо сейчас чонгукова стальная
выдержка, которая позволила ему дожить до этой самой минуты и не
размозжить себе голову о стену, трещит по швам, то он бы не стал действовать
так безрассудно.
— Именно этого я и хочу, — поясняет Тэхён, перенося свои ладони на его кулаки,
которые всё ещё сжимают ткань его рубашки.
Хочется закричать «Убери от меня свои руки». Или «Не смей отстраняться».
Чонгук путается. Тэхён полностью в его власти, он слабее, как физически, так и
морально, и Чонгуку не стоит ничего отпихнуть его сейчас от себя, бросить на
прощание «Никогда больше не подходи ко мне», сменить работу, город, страну,
и исчезнуть точно так же, как тот пять лет назад, навсегда потеряв возможность
почувствовать когда-нибудь движение его губ на своих.
Но Чонгук не может, потому что он истинный безумец. Потому что только такие
33/321
сумасшедшие люди позволяют себе влюбиться в кого-то так сильно.
34/321
*****
Комната выглядит в точности так же, как тогда, четыре года назад – в день
переезда Чонгука на квартиру к Намджуну. Перед диваном, на котором,
расстегнув рубашку и сняв повязку, уселся Тэхён, стоит старенький низкий
столик: по его поверхности раскиданы упаковки с бинтами, бутыльки из тёмного
стекла и маленькая аптечка непонятного происхождения. Сам Тэхён, явно не
понимая, что делает, смачивает большую стерильную салфетку ярко-малиновой
жидкостью и с болезненным шипением прикладывает её к незашитому порезу,
вопросительно смотря на Чонгука, стоящего около дверного проёма и
прислонившегося спиной к стене.
— Кто на такие раны фукорцин льёт? — Чонгук подаётся вперёд и, встав совсем
рядом, наклоняется над столом.
35/321
свёрток на стол.
Тот Тэхён заучивал поэмы и мечтал писать книги. Этот, кажется, не в состоянии
прочесть даже инструкцию лекарственного средства.
Чонгуку больно. От того, что тэхёновы руки пахнут фукорцином, запах которого
Чонгук не спутает ни с чем, от того, что тот касается его нежно, мягко, будто
боится спугнуть или показаться слишком настойчивым. От того, что
прислоняется своим лбом к его и, судя по движению ресниц, тоже опускает веки.
Не хватает никаких сил терпеть это.
Всё проходит в тишине, где слышно каждый удар их сердец, каждый вдох и
выдох; ни один не пытается оттолкнуть другого, вразумить или попросту послать
к чёрту. И это помрачнение рассудка в чистом виде. Полоумие. Вот только
чересчур явное, чтобы отрицать, и, к сожалению, обоюдное.
36/321
До дикости нелепая, смехотворная ложь.
Ведь именно Тэхён сейчас всеми своими действиями кричит о том, что он
окончательно сдался.
37/321
Part 4
— Разве это не то, о чём ты мечтал все последние годы? — Тэхён гладит его
большими пальцами по щекам, даже не думая отстраняться.
— Слово «плохо» не описывает и малой части того, что я испытал на самом деле,
— шепчет Тэхён, и Чонгук слышит, как дрожит его голос.
Чонгуку на долю секунды кажется, что тот перед ним вот-вот разрыдается.
— Я думал о тебе каждый чёртов день, — меняет тему Тэхён, продолжая гладить
его щёки пальцами. — Я знал тогда, пять лет назад, и знаю сейчас, что ты не
простишь меня. Не сможешь, — он очень грустно улыбается, не отрывая от него
взгляд. — И я не заслужил того, чтобы находиться с тобой рядом в этот самый
момент. Я не имею права трогать тебя, смотреть на тебя, любить тебя, но… — он
громко сглатывает и слабо мотает головой, передавая беззвучно «Дай мне
шанс». — Пожалуйста, — снова умоляет Тэхён, прильнув к его груди и
прислонившись своим лбом к его. — Пожалуйста, Чонгук, — оба крепко
зажмуривают глаза и смыкают челюсти. — Поцелуй меня хотя бы один раз, —
заканчивает шёпотом.
Чонгук кладёт ладони на лопатки Тэхёна, давит ими, что есть сил, прижимая его
к себе, и теряет способность здраво мыслить ровно в тот миг, когда чувствует
губы Тэхёна на своих. И это неописуемо ярко, это больно и одновременно
невообразимо сладко. Чонгук целует с грубостью, которую до этого момента
никогда не позволял себе проявлять к Тэхёну, и злится из-за того, что наплевал
на свою гордость и не смог отказать человеку, который мучил его так долго. А у
Тэхёна, по всей видимости, не хватает сил, чтобы удержаться на ногах:
наверное, поэтому он ныряет пальцами в чонгуковы волосы, отчаянно оттягивая
пряди назад, и буквально падает в его объятья, но в ту же секунду оказывается
подхваченным сильными руками.
Желание только одно – держать Тэхёна вот так целую вечность. Кусать его губы,
сминать его рубашку в своих кулаках, чувствовать его отзывчивость ещё и ещё,
снова и снова, и так до бесконечности. Чонгуку трудно представить, сколько им
понадобится времени, чтобы упиться этими эмоциями. Всё кажется таким
ненастоящим, запутанным, будто сном или альтернативной реальностью, в
которой Чонгук и Тэхён, совершенно позабыв о том, что с ними случилось, вновь
беспрекословно доверяют друг другу и свои сердца, и души, не боясь
завтрашнего дня. И это красивая сказка, мечта, которой в настоящей жизни нет
места, вот только обоим плевать на то, что происходящее – лишь следствие
временного помутнения, а не осознанного решения. Главное, что сейчас они
рядом и ощущают себя цельными в объятьях друг друга.
Необходимо уложить Тэхёна на диван. Чонгук очень хочет его, и не как раньше,
страстно и долго, а с неприсущей ему жестокостью, нетерпеливостью,
ненасытностью; ему безумно сносит крышу от каждого их касания, каждого
беспокойного вдоха Тэхёна и его рвения продолжать. Но те крупицы сознания,
которые ещё остались у Чонгука в голове, подталкивают его к выводу о том, что
Тэхёну нельзя стоять здесь с открытой, не до конца обработанной раной, ещё и
соприкасающейся с явно нестерильной тканью чонгуковой футболки. Поэтому он
подталкивает Тэхёна, направляя его в нужную сторону, шагает медленно, не
прекращая терзать его губы ни на мгновение, и, едва не напоровшись на столик,
медленно укладывает его на диван, бережно придерживая за талию.
39/321
— Долго ещё молчать собираешься? — громко дышит Чонгук, ощущая, как Тэхён
сжимает его бёдра коленями с двух сторон.
— О том, что тебе больно, — отвечает тот, еле вынося блуждающие по его
плечам и рукам ладони.
Хочется снять с него эту чёрную рубашку и зацеловать его не спеша, с нажимом;
хочется позволить ему проявить инициативу – чтобы он подмял под себя и
заставил размякнуть. Чонгук жаждет ощутить Тэхёна. Незамедлительно. Но не
может даже дёрнуться в сторону его губ, потому что знает, что, начав воплощать
в жизнь свои далеко не невинные фантазии, точно не сможет остановиться. А у
Тэхёна всё ещё на животе рана, хоть и немного зажившая. Ему необходим покой.
— Да.
Тэхён прекрасно понимает, что происходит: Чонгук хочет остаться здесь, но ему
нужно время для того, чтобы побыть наедине с собой и своими мыслями и чуть-
чуть остыть. Сходить в аптеку за антисептиком – замечательный повод для
этого, и упустить его со стороны Чонгука было бы не очень разумно.
40/321
— У тебя что, нет денег? — зачем-то уточняет Тэхён.
У Чонгука в мыслях только одно: «Ты, чёрт возьми, издеваешься надо мной?».
Тэхён явно не играет это замешательство, оно самое настоящее, искреннее, и
Чонгук хочет хорошенько врезать ему по голове, вправить мозги физическим
методом, потому что серьёзно, Тэхён? Ты думаешь, я от хорошей жизни пошёл
работать мойщиком полов?
— Совсем?
— Совсем.
Тэхён будто резко приходит в себя, возвращается в реальность. Перед ним ведь
Чонгук, который выглядит точно так же, как в те времена, когда они ещё были
вместе. Тогда выживать было трудно, практически невозможно, но они были
друг у друга и спасались от сложных ситуаций вдвоём. Теперь неизвестно, есть
ли у Чонгука хоть кто-то, кто может помочь ему, отдав, как когда-то Тэхён, самое
последнее.
41/321
Я чувствую, вспоминает свою запись Чонгук, с каждым разом, с каждым новым
воспоминанием чувствую, что не могу дышать без тебя. Это не астма, Тэхён. Мне
никогда не ставили этот диагноз. Я просмотрел свою медицинскую карту. Я
украл её из больницы и посмотрел. Там нет этого диагноза.
— Сколько?
42/321
Чонгука – немаленькая часть зарплаты. Иногда, когда он совсем на мели,
лекарства покупают Намджун и Юнги, но Чонгук в долгу не остаётся и
возвращает все убытки максимально быстро. Они и так слишком много для него
сделали. Это он должен помогать им в трудную минуту, а не наоборот.
43/321
Part 5
Тэхён выглядит, как самый богатый и самый несчастный человек на этом свете.
Как тот, кто имеет всё и ничего одновременно, кто искренне жалеет о каждой
секунде своего настоящего и будущего. И как тот, кто, в отличие от Чонгука,
мастерски умеет плавать, но всё равно почему-то тонет вместе с ним и падает на
тёмное дно без всякого сопротивления.
Чонгуку Тэхёна не жаль. Себя – тоже. У них обоих были целые годы, чтобы если
не выбраться с этого дна, то хотя бы научиться дышать под водой. Но ни один из
них не предпринял даже малейших попыток приспособиться.
— Разве?
— Чонгук…
У Тэхёна осипший после курения голос, и его так сильно хочется притянуть к
себе, согреть, объяснить, что это просто игра, что он, Чонгук, специально
говорит все эти вещи, чтобы тот ощутил, как бывает больно от одной фразы, как
парой слов можно покалечить и убить внутри всё хорошее, светлое. И как с
каждой минутой, днём, годом становится тяжелее и кажется, что выхода из
этого состояния нет и никогда не предвидится.
Какое право он имеет негодовать из-за того, что Чонгук обещал хранить их
45/321
любовь, любить, несмотря ни на что, если сам всё до фундамента разрушил?
— Я про татуировки.
Нет, не больно. Больно – это ожоги. Порванные пулей мышцы, колотые раны,
раздробленные рёбра. Больно не помнить, не ощущать, не чувствовать. Целовать
после пяти лет разлуки, сидеть близко, боясь проявить слабость, безумно
любить и сумасшедше ненавидеть – тоже больно. А татуировки это вообще
пустяки.
— За то, что я смотрел его без остановки, потому что скучал по тебе?
46/321
объяснений и средств на существование, и старался не думать о том, как тот
справляется и справляется ли вообще. Чего стоил этот их поцелуй? Всё стало
только сложнее.
Ничего не выйдет. Тэхён думал, что найдёт к нему подход и заставит себе
поверить, но Чонгук выстроил между ними стену, да такую, что чёрт знает, как
через неё прорваться. И в его глазах столько боли… Чонгук будто прожил эти
пять лет за все двадцать. Он такой уставший, такой вымотанный и разбитый, что
хочется кричать от собственной беспомощности и невозможности собрать его
хотя бы частично.
Тэхён надеялся, что ему всё это время было хуже, чем Чонгуку. А сейчас,
находясь рядом, поглядывая на него украдкой, слыша, как тяжело ему дышать,
понимает, что крупно облажался со своими выводами.
Тэхён поздно осознаёт, что сболтнул лишнего. Задавая этот вопрос, он хотел
лишь узнать, есть ли у Чонгука что-то, в чём можно согреться, и при
необходимости ему помочь, но тот явно счёл очередное проявление заботы за
жалость. И его трудно не понять. Разве от такого, как Тэхён, можно дождаться
чего-то хорошего? У него замечательно получается только одно – отнимать.
Я бы не смог, отвечает ему про себя Чонгук, мне бы даже в голову такое не
пришло.
Тэхёну лучше не знать о том, что Чонгук по-прежнему от него зависим. Что на
47/321
самом деле он не хочет никуда уходить, что ему невыносимо держаться перед
ним таким равнодушным. Это не иначе, как пытка: видеть перед собой не его
рассеянный образ, не воссозданный фантазией облик, который нельзя ощутить.
А его самого. Настоящего. И чувствовать, что он рядом, на расстоянии руки.
Достаточно.
Видит бог, Чонгук ещё никогда в своей жизни не хотел увидеть Намджуна так
сильно. Не хотел прибежать к нему, сказать: «Ты был прав. Я конченый псих, моё
место в тихой и светлой палате».
*****
48/321
бесхарактерного человека, который себя и собственную жизнь ни во что не
ставит. Это хуже, чем болезнь и зависимость.
Всё именно так, как Чонгук думал. Намджун сидит на расправленной кровати,
под одеялом, на его коленях лежат карты, одну из которых он держит в руках, а
на столике около его кровати стоит стакан с недопитым виски.
Это вряд ли, проговаривает про себя Чонгук, прикрывая в комнату дверь и шагая
к кровати.
49/321
носом в его светлые волосы, и полежать так немного.
Вот только я не смогу. Никогда и ни с кем не смогу. Во мне так много тебя, Тэхён,
что для кого-то другого уже точно не найдётся места.
— За то, что отвлёк тебя от работы, — врёт Чонгук и слегка вздрагивает, слыша,
как тот откидывает документы на столик, отпивает последний глоток из стакана
и выключает лампу, отвернувшись на другой бок.
— Спокойной ночи.
Обнять его со спины и уткнуться носом в его светлые волосы всё ещё до дикости
хочется.
*****
50/321
заслужил такой тон, однако на ноги всё равно поднимается, чтобы если не
узнать причины его поведения, то хотя бы посмотреть ему в глаза и догадаться о
них самому.
— О, видишь ли, в чём проблема... Сегодня утром меня дёрнуло проверить твоё,
так скажем, финансовое положение, — с наигранным недовольством сообщает
Тэхён. — И в процессе у меня назрел один маленький вопрос, — он делает ещё
один шаг вперёд, останавливаясь совсем близко. — Ты как жить собираешься?
— Это не твоё дело, — огрызается Чонгук, и чёрт, откуда взялась эта ярость и
ненависть?
— При том, что никому не нужен работник, у которого в прошлом были проблемы
с законом, — перебивает Чонгук, дожидаясь хоть какого-то прозрения.
Тэхён не находит, что ему на это ответить. Следовало додуматься, что Чонгук не
просто так устроился на эту работу, что, скорее всего, у него не было другого
выхода. Тэхён прибежал сюда и начал орать, ничего толком не выяснив, и это
было не очень разумно, но он поступил так потому, что хотел донести до Чонгука
мысль: тот может попросить у него всё, что нужно.
Об этом страшно даже подумать. Тэхён не глупый, и знает наверняка, что шрамы
на лице Чонгука и боль в его взгляде не могли появиться на пустом месте. И что
проблемы со здоровьем, законом и долги – это, скорее всего, всё, что осталось у
него после борьбы с самим собой.
Внезапно создаётся впечатление, что чем больше падало денег на карту Тэхёна,
51/321
тем в большие долги Чонгук, чтобы просто выжить, влезал. Вот только Тэхёну
для того, чтобы получить такое огромное состояние, стоило лишь притворяться
счастливым рядом с нужным человеком. Чонгук же был вынужден проходить
через ад по несколько раз на дню.
— Ты прав, я не…
Чимин.
Чонгук ни разу до этого момента не встречал его, но на сто процентов уверен,
что перед ним сейчас именно он. Потому что на нём, как и на Тэхёне, дорогой
костюм, правда чёрный, и часы, и очки, о стоимости которых Чонгук не хочет
знать. Потому что у него взгляд короля Вселенной или самого отбитого нарцисса,
и всё его внимание приковано к Тэхёну. Последний, к слову, моментом затихает в
его присутствии и даже изображает на лице подобие улыбки. Чонгук точно не
уверен, но, кажется, всё это не к добру.
52/321
— Роберт, — прочищает горло тот.
— А с тобой мне что делать? — Чимин недовольно поджимает губы, ещё раз
оглядывая Чонгука с омерзением. — Жаль мне тебя. Ты такой убогий… — он
театрально вздыхает и принимается расстёгивать молнию на бумажнике. — Купи
себе масок, уродец. Таких, знаешь, медицинских, на пол-лица. Не хватало, чтобы
ты мне тут весь персонал распугал, — он достаёт купюру в пятьсот евро, громко
хмыкает и лезет ещё за двумя. — Купи себе сразу на всю жизнь. И не снимай их
никогда.
Чонгук не реагирует на то, как Чимин бросает перед ним полторы тысячи евро,
выплёвывает в лицо «поднимешь» и, поправив манжеты на пиджаке и сказав
Тэхёну «за мной, красотка», уверенной модельной походкой удаляется из
коридора.
Тот стоит, как провинившийся малыш, усиленно пряча от Чонгука лицо, кусает
изнутри губы и выглядит так, будто ему только что огласили смертельный
диагноз. Чонгуку с дистанции в несколько шагов заметно, как часто тот моргает
и так же часто дышит, как нервно сглатывает. И как бегают у него глаза –
наверное, от страха перед тем, что Чонгук может сейчас озвучить.
53/321
Примечание к части Образы ребят из флешбэка: https://drive.google.com/open?
id=10uW38c5cl5O0eh_SY1kBa9f4kCcAp1Nw
Part 6
В доме Юнги, как и всегда, толпа незнакомых и очень шумных людей: какая-то
часть танцует, какая-то играет в твистер, какая-то просто пьёт. Есть парочки,
которые опошляют обстановку своими действиями, есть одиночки, которые
расселись по углам в ожидании. Всё как обычно, но есть одно маленькое
принципиальное отличие: у Тэхёна, самого трезвого человека из всех
присутствующих, сегодня двадцать первый день рождения.
Внезапной смене выражения лица Юнги пугаются сразу оба: в его взгляде так и
читается «Это я здесь ходячая энциклопедия, понял?». Тэхён, по всей видимости,
понял, поэтому, поджав губы, поднимает голову к потолку и начинает
разглядывать его, белый и идеально ровный, пытаясь сделать вид, что жалеет о
том, что вообще открыл рот. Чонгуку неловко не меньше.
— Зануда, — бурчит под нос Юнги, моментом отобрав у Чонгука свой стакан.
Тэхён довольно и облегчённо усмехается. — Где там твой друг? Я смотрю, он не
сильно торопится тебя поздравлять.
54/321
Чонгуку тоже интересно. Они встречаются с Тэхёном почти четыре года, два из
которых живут вместе, и Тэхён действительно никогда прежде не упоминал о
своём друге Намджуне, которого он, как недавно выяснилось, знает всю свою
жизнь.
55/321
Пока Тэхён смущается от намджуновых пожеланий и бесконечно долго
благодарит его за тёплые слова, Чонгук приходит к третьему выводу: Тэхён и
Намджун очень близки. Они явно дорожат друг другом и, наверное, на многое
готовы, чтобы сберечь свою дружбу. То же самое замечает и Юнги, который
смотрит на их взаимодействие с недоверием и странным прищуром. И в этом нет
ничего удивительного, ведь ни Чонгук, ни Юнги не видели Намджуна до этого
самого дня и даже не слышали о нём. А теперь он обнимает Тэхёна так, словно
тот для него – вся вселенная, самый важный человек в жизни, и в голове
появляется куча вопросов, ответы на которые узнавать страшновато.
А может быть, и нет, чёрт его знает. Они знакомы всего пару минут.
— На врача.
— Какого?
— Почему ты спрашиваешь?
56/321
Намджун кажется человеком, который способен дослушать до конца и, что самое
главное, понять. — Ей приходится пить, чтобы забыть всю ту боль, которая
ежедневно выливается на неё тоннами, те слёзы и мольбы спасти. И чтобы хотя
бы ненадолго отпустить мысли о каждом своём пациенте.
— А ты…
Намджун сожалеет – Чонгук видит это по его взгляду. И он не говорит всех этих
банальных, неутешающих фраз, от которых не станет легче, и не уходит, избегая
разговора, а просто стоит здесь, поддерживая одним своим присутствием и
помогая справиться с собой.
57/321
временам. Возможно, он уже совсем не может без сестры. Как крайний вариант –
просто хочет домой к Намджуну. Но подняться на ноги, чтобы после уйти
отсюда, совсем не получается. Он планирует просидеть здесь ещё час, пока весь
персонал и руководство не покинут помещение, а потом удалиться, не доставляя
никому неудобств и не маяча лишний раз перед глазами. Так для всех будет
лучше.
Чонгука до сих пор парализует той болью, что причинил ему Тэхён. У него нет
сил даже на то, чтобы встать и неподвижно простоять пару минут. Неужели
Тэхён подчиняется Чимину из-за денег? Неужели терпит все его выходки и
исполняет все его прихоти? Чонгук не желает знать, какие извращённые у
Чимина фантазии. Он и так увидел достаточно.
Тэхён не мог. Он не мог пойти на это ради богатства. Чонгук мечется внутри
себя, кричит беззвучно и продолжает искать оправдания его поведению,
причины его поступков. Чонгук знает его лучше всех и может с уверенностью в
сто процентов сказать, что Тэхён никогда не выбрал бы такую жизнь. Даже если
бы ему пришлось купаться в золоте.
*****
— Нет.
— Вот и славно.
У Тэхёна чешутся руки. С каждым днём в нём всё сильнее и сильнее разгорается
желание убить Чимина и сбросить его вниз. А затем прыгнуть следом. Это уже
практически невозможно контролировать, это надоедливо зудит внутри, и Тэхён
знает наверняка, что от этого не избавиться. У него только один выход – в окно.
58/321
Без шуток. Он понятия не имеет, как ему жить дальше. Он даже не может
попросить у Чонгука прощения, потому что тогда придётся рассказать ему
правду. А она слишком жестокая для него. И непростительная.
*****
У Чонгука всё ещё нет сил на то, чтобы видеть Тэхёна, но ему, к сожалению,
приходится. Тот выходит из машины сразу, стоит только пройти через
стеклянную дверь, и делает пару шагов навстречу, показывая, что уезжать без
разговора не намерен.
Чонгуку всё ещё плевать на то, что Тэхён собирается ему сказать, но его мнения
на этот счёт, к сожалению, не спрашивают. Во взгляде Тэхёна уже нет
сожаления, только злость, словно это Чонгук унизил его пару часов назад, а не
наоборот. Но и это не имеет для него значения.
59/321
какой-то фарс, этого не может происходить на самом деле. Наверное, Чонгук
просто умер и попал в ад, где не может скрыться от него и найти спасение.
Ведь хуже этой боли, которой прошибает всё тело, когда Тэхён рядом, не может
быть ничего. Лучше бы кожу содрали, кости выломали, в огонь бросили, но
только не это, чёрт возьми. Только не это.
Вновь это чувство. Ненависть. Чонгук каждый раз упускает момент, когда его
слепую любовь затеняет невероятной яростью. Видя Тэхёна перед собой,
позволяя ему трогать себя и не отрывать взгляд, он давится этой неприязнью,
ощущая, что совсем не получается с собой бороться. Потому что это грёбанный
Тэхён, который уже выжег всю душу и всё равно в неё лезет, будто проверяет,
можно ли там подпалить ещё что-нибудь. Потому что он не видит границ своих
издевательств, позволяет себе растаптывать чужие чувства всеми возможными
способами. И по-прежнему продолжает молчать о том, что случилось пять лет
назад.
— Или что?
60/321
Давно ли?
Чонгук не желает этого признавать, но Тэхён, видимо, тоже морально изувечен.
И сильно. Не хочется ловить себя на мысли о том, что тот выглядит, как человек,
которому нечего терять и который мечтает избавиться от всего, в том числе от
своей жизни, но Чонгуку приходится. Кто, если не он, знает, как выглядят
настоящие самоубийцы? Чонгук смотрел на своё отражение перед каждой
попыткой приблизиться к смерти, и он помнит каждый свой взгляд, в котором
читалось «Я так больше не могу». То же самое читается сейчас по тэхёнову.
Однако это не вызывает в Чонгуке жалость, нет. Это злит. Ведь у Тэхёна есть
всё, о чём он так грезил. У Чонгука же в те времена не было ничего. У него
отняли самое последнее.
61/321
Part 7
— Это что ещё за новости? — бубнит под нос Юнги, натыкаясь взглядом
на направляющегося к нему Намджуна.
— Я сам не знал.
Намджун, как и Чонгук, не умеет врать. Но Юнги уверен, что тот не стал бы
приезжать, если бы был осведомлён в том, что случилось что-то по-настоящему
страшное, и у Чонгука с Тэхёном не вышло вернуться. Это должно утешать, по-
хорошему, и успокаивать, вот только Намджун выглядит до странного
обеспокоенным, нервным, а ещё очень грустным, и Юнги не знает к чему отнести
его состояние – к каким-то личным проблемам или же к чему-то другому, что
прямым образом касается сладкой парочки, возвращающейся из отпуска.
63/321
разговоров. Он с некоторым испугом наблюдает за тем, как Тэхён давит на газ и
решительно, но сосредоточенно смотрит перед собой, всё сильнее сжимая
пальцами руль, как плавно поднимается стрелка спидометра, и пытается
мысленно оправдать его действия.
— Скорость сбавь, — твёрдо произносит Чонгук, изо всех сил стараясь скрыть
дрожь в голосе.
64/321
утверждал, ты всё ещё любишь?
65/321
уходит всего несколько секунд; Тэхён сжимает его в ладони, как нечто поистине
ценное, хлопает ресницами, не понимая, что с этой конструкцией делать, как ей
пользоваться правильно, и решает просто вернуться к Чонгуку, надеясь на то,
что тот всё сделает сам. Потому что у Тэхёна точно ничего не получится. Он
разволновался так сильно, что потерял возможность рассуждать здраво и
действовать интуитивно.
Ему становится ещё хуже, когда Чонгук, скинувший со своего плеча его ладонь,
и отпихнув от себя протянутый ингалятор, который тотчас летит на асфальт,
отрицательно мотает головой, отказываясь от помощи. И до Тэхёна доходит: то,
что происходит с Чонгуком, – не приступ астмы. Чонгук задыхается из-за него.
Из-за его неумения утихомирить эмоции и элементарно остыть, из-за этого
эгоизма и мыслей о том, что ему было гораздо сложнее, чем тому, кого он
бросил. Из-за рвущей на куски боли, от которой чёрт знает куда спрятаться.
Это невероятно глупо, особенно после всего, что сегодня произошло: после того,
как Тэхён накричал на него, как унизил, не заступившись, как поддержал своим
молчанием все вылитые желчью слова Чимина.
Может быть, так действует испуг, может быть, где-то глубоко внутри Чонгук
свыкся с мыслью о том, что они оба сегодня умрут, но сейчас, находясь так
близко, в нескольких сантиметрах от его лица, прислоняясь к его груди своей и
ощущая, как бьётся его сердце, всё, что он хочет сделать, – поцеловать его.
Пусть они скоро погибнут, пусть их никто не спасёт, Чонгук должен сделать это.
Даже если в последний раз. Он должен следовать на поводу своей бредовой
мысли.
66/321
Чонгук касается его губ очень нежно, неторопливо. Тэхёну от этой чуткости, с
которой тот целует, этой мягкости, осторожности будто выламывает рёбра. Он
не заслужил такого отношения к себе. Чонгуку следовало размазать его по
асфальту, избить до такого состояния, чтобы на языке чувствовался вкус крови,
изувечить настолько сильно, насколько позволила бы физическая форма. Но не
дотронуться до губ так бережно, ласково.
Всё встаёт на свои места, когда Тэхён понимает, почему Чонгук не отпускает его:
это намного больнее, чем ударить. Тот ранит его глубоко и искусно, заставляет
изнывать, подчиняясь целиком и полностью, и сдаваться, наглядно показывая,
кто из них двоих здесь слабее. Но для Тэхёна это не имеет никакого значения,
пока Чонгук любит.
— Я соврал тебе, — Тэхён немного дрожит от ветра. Чонгук прижимает его к себе
сильнее. — Я чёртов наркоман.
67/321
Тэхёну очень холодно. И он надеется, что Чонгук поймёт это рвение стиснуть его
в объятиях за плечи, уткнуться носом в его шею, и не отпихнёт от себя, сбежав в
машину. Невозможно даже представить это, не говоря уже о том, чтобы
позволить уйти. Чонгук понимает. Он перемещает руки на талию Тэхёна,
обнимает его так, как, кажется, никогда прежде не обнимал, и дотрагивается до
его виска своими губами, готовый отдать всё своё тепло.
— Это было небезопасно для тебя, — Тэхён во время произнесения слов касается
губами кожи чонгуковой шеи. — Если бы я заступился за тебя перед Чимином, он
бы не оставил это просто так. Он подонок. Ему неизвестно, что такое чувство
меры, — Чонгук приоткрывает глаза и пустым взглядом пилит пространство
перед собой. — Поэтому мне пришлось защитить тебя, сделав вид, что я на его
стороне.
68/321
него сейчас нет. Да и Тэхён, как бы ни был оскорблён, никуда без него не уедет.
Поэтому Чонгук так же молча присаживается на сиденье, молча отворачивается
от Тэхёна и молча смотрит в окно, наблюдая за тем, как они трогаются с места и
выезжают на уже знакомую трассу.
Думы о том, что Тэхён – главный злодей, уходят из головы так же стремительно,
как туда заявились. Тэхён, по всей вероятности, не предавал Чонгука ради
денег. Он пытался уберечь его от проблем. Пусть это и звучит неправдоподобно,
однако Чонгук всё равно склонен верить. Тэхён отреагировал на его «сколько
стоит твоё тело?» слишком резко. Эта его реакция очень о многом говорит.
69/321
— Тэхён...
Чонгук готов поклясться, что это тэхёново «уходи» бьёт по ним обоим гораздо
сильнее, чем то, пятилетней давности.
70/321
Part 8
Не нужно было садиться к нему в машину, не нужно было ехать с ним. Не нужно
было его целовать. Чонгук не может объяснить даже самому себе, ради чего
устроил им обоим эту пытку нежностью. Он вообще уже не понимает, что в
действительности к нему чувствует. Сначала он думал о том, что Тэхёна
необходимо беречь, что он не создан для боли, потом ударил его по лицу, потом
забрал боль с поцелуем. В конце же оглушил фразой, которую озвучил только из-
за разъедающей изнутри обиды. А Тэхён ответил ему тем же. Выровнял счёт.
Теперь их злость вновь сменилась тоской и старые раны опять кровоточат. А в
головах сплошное отрицание своей неугасшей любви.
Нет.
— Поужинаешь?
Не сейчас, отвечает про себя Чонгук, мне нужно ещё пару минут. Он крайне тихо,
на носочках пробирается к Намджуну ближе, становится прямо за ним,
буквально в полуметре, и обнимает себя руками, пытаясь хоть чуть-чуть
согреться. Чонгуку, по правде говоря, присутствия Намджуна уже достаточно
для того, чтобы ощутить какое-никакое спокойствие. Он сейчас не нуждается в
ободряющих речах и многотонной поддержке. Ему просто нужно знать, что в его
жизни есть человек, который готов постоять с ним вот так, в полном мраке и
тишине.
— Тяжёлая жизнь.
72/321
кажется, немного отпускает.
— Я знаю.
Намджун, наверное, был создан для того, чтобы спасать таких, как Чонгук. Ему
сложно приходится по жизни – у него адская работа, в его руках каждый день
умирают люди, – но он находит в себе силы на то, чтобы помочь человеку,
который в этой самой помощи нуждается больше, чем кто-либо другой. Это
достойно огромного уважения.
/flashback/
73/321
состоянии произнести вопросы, которые его волнуют. В голове их резко
образуется слишком много. — Какой Ким Сокджин, Тэхён, что за глупый
розыгрыш ты опять…
Вот и всё?
У Чонгука не получается встать на ноги, когда Тэхён поднимается с шезлонга и
намеревается уйти. Он так и сидит, как застывшая статуя, не имея возможности
сдвинуться с места; его будто прижимает к сиденью неведомой силой,
отбирающей шанс догнать Тэхёна и узнать хоть что-то, услышать хоть какие-то
правдоподобные причины. Чонгук потрясён и шокирован. Он не может даже рот
открыть, чтобы спросить, что за жуткий фарс здесь сейчас происходит. Почему
Тэхён говорит все эти вещи, почему не улыбается при этом? Что вообще на него
нашло?
/end of flashback/
74/321
— Иди к себе, — Намджун окончательно выпускает его из объятий, а сам
направляется к столу.
*****
Тэхён не хочет выходить из машины. Перед его глазами роскошный дом, в окнах
которого горит яркий свет, на парковке рядом стоит новенький Рендж Ровер –
Сокджин питает страсть к внедорожникам, – а на крыльце вальяжно развалился
тайский риджбек по кличке Ингард – наверное, единственная собака в этом
мире, к которой у Тэхёна нет тёплых чувств. Он поворачивает голову на
пассажирское, долго смотрит в пустоту, вспоминая, что ещё недавно здесь,
рядом с ним, сидел Чонгук, без которого чёрт знает как нормально дышать и
вообще существовать на этой планете, и думает над тем, что нужно дать задний
ход и вернуться в тот двор, где было произнесено это грёбанное «Уходи,
Чонгук». Только даст ли это что-то? Разве что новую порцию боли.
75/321
Сокджине прекрасно всё: он умный настолько, что временами это кажется
сексуальным, у него потрясающий вкус в еде, одежде, музыке, он превосходный
собеседник и горячий любовник, а ещё поклонник искусства, в частности
литературы. И даже сейчас он просто стоит, подпирая плечом стену, рукава его
тёмно-синей рубашки закатаны, верхние пуговицы расстёгнуты, на нём на
первый взгляд обычные брюки, если не знать, кто их сшил, и во всей этой
элегантной простоте он выглядит изумительно. Наверное, не встреть Тэхён
Чонгука десять лет назад, он бы непременно втрескался в Сокджина по уши при
первой же встрече.
— Меня Чимин задержал, — Тэхён сразу подходит к нему и без боя отбирает
бокал, выпивая содержимое залпом. Сокджин наблюдает за его действиями с
тщательно скрываемым восхищением.
/flashback/
В этом неровном стуке в дверь нет ничего хорошего. Тэхён только перестал
наматывать круги по новому номеру, только перестал кричать в ладони,
которыми зажимал рот, только смыл с щёк следы от слёз и выкурил сигарету,
едва удерживаемую им между трясущимися пальцами. Он не готов сейчас
видеть Чонгука. Если он откроет эту дверь, он не сможет снова соврать с таким
спокойным видом и повторить все эти «Нет больше никаких нас», «Это конец»,
«Прощай». Он точно слетит с катушек.
76/321
— Прощай? — шмыгает носом Чонгук, сильно сжимая от обиды челюсти, и
смотрит на него с мольбой. — Какое к чёрту «прощай», Тэхён?
— Я тебе уже всё сказал, — кое-как держится Тэхён. От вида морально убитого
Чонгука его душу планомерно перемалывает в пыль. — Мне нечего добавить.
Чонгук ведь в этот самый миг нуждается в чём угодно, только не в просьбе уйти.
— Тэхён...
И, захлопнув перед его носом дверь, вновь зажимает рот ладонью, чтобы никто
77/321
не услышал, как он пытается подавить свой вопль.
/end of flashback/
А для Чонгука Тэхён – лишь красивое тело, в которое кто-то удачно инвестирует.
Чонгук даже смотрит на него и его одежду, часы, машину с отвращением и
неприязнью, какой-то глухой тоской по тому Тэхёну из прошлого. По Тэхёну, за
которого он готов был отдать жизнь. И которого больше нет. Но Тэхён верит, что
рано или поздно вся правда раскроется, что он освободится от роли, которую
вынужден играть, и Чонгук прекратит его так ненавидеть. Нужно лишь
подождать, уверяет себя Тэхён, кусая сокджиновы губы и позволяя ему
пробираться ладонями под рубашку, злость пройдёт, боль отпустит и сразу
полегчает.
78/321
Примечание к части Всем, кто не состоит в группе. Визуализация образов
персонажей из главы: https://drive.google.com/open?
id=1e69jDILmjSf7v9B3ws7MNkA6QmcoKpAZ
Part 9
Они сидят здесь уже битый час, потому что Хосок – «без пары чашек кофе не
могу нормально функционировать», а Чонгук – «да, Намджун меня об этом
предупреждал». Хосок действительно необщительный: задавать вопросы любит,
но сам на них отвечает коротко и по существу. И он даже не пытается
притвориться дружелюбным, весёлым, расположенным к разговору. Он просто
предстаёт перед Чонгуком самим собой – прямолинейным, закрытым, строгим.
По крайней мере, таким он кажется со стороны. Наверное, Намджун, зная
Чонгука довольно близко, передал Хосоку, что нужды прикидываться перед тем
другой личностью нет, что Чонгук раскусит любую клоунаду на «раз», а Хосок,
вероятно, оказался очень понятливым человеком.
— У этой диагностики ведь уйма методов. Сомневаюсь, что они тебе незнакомы,
— Чонгуку от его взгляда некомфортно, но он старается делать вид, что ему всё
равно. — Ты мог бы провести со мной клиническую беседу. Задать пару десятков
вопросов и не париться.
— Чего ради?
Хосок жутко бесит. У него на лице нет вообще никаких эмоций, его взгляд не
меняется – всё такой же… глубокий. Даже по его действиям – неторопливому
размешиванию сахара в чашке с принесённым официантом кофе, поправлению
съехавших на лоб прядей, постукиванию пальцами по столешнице – не скажешь,
что он испытывает в этот самый момент. Его смешит чонгукова дерзость или он
злится из-за того, что тот умничает? Ему всё равно на Чонгука или он давно уже
увидел его проблему и специально ведёт себя именно таким образом,
подталкивая его своим поведением к тому, чтобы он всё сам рассказал?
— В том, что не надо практиковать на мне все эти ваши многосложные хитрости,
вроде интервью с зашифрованными вопросами, отвечая на которые я не должен
догадаться, что меня диагностируют на предмет безумия, — звучит несколько
неуважительно.
Хосок никак не реагирует, чем неимоверно раздражает. Что у него творится там,
под черепной коробкой? О чём он думает, какие выводы делает? Что значит это
его молчание и почему оно так выводит из себя?
Потому что на эмоциях человек способен сказать куда больше, чем следовало
бы.
80/321
нужно?
— Каким образом?
— Люди каждый день в красках описывают тебе свои симптомы и мучения из-за
болезни, изливают души, умоляют помочь, и ты впитываешь в себя всё до
последней капли, забираешь чужие страдания и боль. Наверняка и сам из-за
этого страдаешь, но всё равно продолжаешь их слушать, — на одном дыхании
выпаливает Чонгук, делая маленькую паузу. — А кто выслушает тебя?
Намджун был прав, Хосок очень уравновешенный человек. У него словно стоит
душевный щит от излишней эмоциональности и, возможно, необдуманных
поступков. О последнем Чонгук точно не знает, ведь он знаком с Хосоком всего
пару часов, но тот точно создаёт впечатление человека, который умеет трезво и
рационально воспринимать все происходящие события и компетентно оценивать
окружающих людей.
*****
81/321
— У него блок на всех, название чьей профессии начинается с «психо-», — Хосок
глубоко затягивается и, подняв голову к небу, выдыхает густой дым.
Хосок решает постоять здесь ещё немного, поразмышлять о том, что стоит
открывать Чонгуку, а что нет, и прогнать из головы озадаченность тем, что
Намджун слишком сильно для обычного друга беспокоится о Чонгуке.
*****
82/321
Хосок поднимает на него голову, немного вскидывает подбородок и смотрит, как
и до этого, бесстрастно, совсем нечитаемо.
— Всем приходилось.
— Что произошло?
Едва ли Хосоку хочется вспоминать это, но Чонгук верит в то, что если тот
выскажется, его хоть немного, да отпустит. И дело даже не в том, что Чонгук –
мать Тереза, что он, изувеченный, всегда готов помочь тем, кто может быть
изувечен так же, как он сам. Дело в том, что он переживает о Хосоке, как когда-
то переживал о своей сестре, и хочет свести риски такого же конца для него к
минимуму.
Чонгуку становится немного стыдно за себя и свою уверенность в том, что Хосок
– такой же, как все остальные мозгоправы, с которыми ему доводилось
знакомиться. Каждый из них, перестраховываясь, выписывал нейролептик
посильнее, чтобы уж наверняка помог, к нему добавлял ещё один, но уже
помягче, который должен был перекрыть побочные, а сверху – антидепрессант.
И ни один толком не слушал. Не говоря уже о том, чтобы проникнуться и понять.
Хосок же прямо сейчас, своими действиями показывает, что готов довериться
сам, чтобы Чонгук не боялся ему раскрыться. Его следует уважать хотя бы за
это.
— Я потерял даже маму, — под нос бубнит Чонгук, обхватывая губами трубочку,
которая тянется из стакана с безалкогольным коктейлем. Хосок поднимает на
него голову, вглядываясь в его грустное выражение лица, но ничего не
произносит. Видит, что тот не хочет развивать эту тему, и знает, что Чонгук в
следующий миг её сменит. — Говорят, среди психиатров и психотерапевтов
много тех, кто имеет психические расстройства и заболевания. Это правда?
83/321
самом деле это лишь следствие работы в специфической среде.
Чонгук не идиот. Для Хосока это слишком личное. Но проблема в том, что это –
единственное, что волнует Чонгука в данный момент, пока он разговаривает с
человеком, который может объяснить ему мотивы поступка его, Чонгука, сестры.
У него не будет шанса спросить об этом у кого-то другого.
Хосок прекращает жевать, и Чонгук отчётливо ощущает, что о его взгляд при
желании можно пораниться. Есть в нём что-то такое, что Чонгук не может
описать, какие-то другие чувства, никому, кроме него самого, незнакомые. Они
глубже, сильнее. Громче. У Хосока очень грустные глаза, если присмотреться, но
они не стеклянные, как, например, у Тэхёна. Потому что Хосок видел всё, весь
спектр человеческих эмоций от огромного счастья до потерянного навсегда
смысла. И все эти эмоции были самыми что ни на есть настоящими, буквально
оголёнными: они принадлежали людям, которых он смог или не смог спасти.
— И про Тэхёна?
— И про Тэхёна.
84/321
— Ты же знаешь, как это работает, — вырывает его из мыслей Хосок. — Я не могу
поставить тебе диагноз, если таковой имеется, и назначить лечение,
основываясь лишь на той информации, которую мне предоставишь ты, — Чонгук
действительно знает. Просто ему всё ещё обидно. — Я должен выслушать
версию тех, кто чаще всех с тобой контактирует. В обычных случаях это
родители и друзья. В твоём – это только Намджун.
— Ты любишь его? — Хосок смотрит на него без сожаления, но Чонгук всё равно
верит в то, что где-то внутри Хосок не такой бесчувственный, каким пытается
показаться.
85/321
ни переехал, ты берешь с собой себя.
— Нет, — устало моргает Хосок. — Я хочу сказать, что если ты человека любишь,
никогда не будет лишним ему об этом напомнить.
— Тоже Гейман?
— Сообразительный.
Хосок знает тайну Тэхёна. Так же, как и знает Намджун. Последний был в курсе,
почему Тэхён ушёл, это было заметно ещё в аэропорту, когда тот пришёл
встречать Чонгука вместе с Юнги. И об этом нельзя было не задуматься, когда он
предложил остаться жить в его квартире, хотя до этого ни разу не звонил и не
писал, и оберегал всеми силами по сегодняшний день. И даже сейчас, Чонгук
уверен, Намджун знает, что они, Чонгук и Тэхён, недавно встретились и уже не
раз виделись. Но почему-то ничего об этом не говорит.
— У меня есть ещё одна, специально для тебя, — Хосок подхватывает счёт,
оставленный на краю стола официантом, кладёт туда всю нужную сумму плюс
чаевые и, положив его на место, поднимает взгляд на Чонгука. — Многое трудно
простить, но однажды ты оборачиваешься, а у тебя никого не осталось.
Ещё одна сигарета, в один миг оказавшаяся зажатой между губ у Хосока,
намекает Чонгуку о том, что ему следует задержаться здесь на несколько минут,
пока тот покурит на улице и соизволит позвать его ехать домой. Чонгуку с его
астмой дышать сигаретным дымом категорически запрещено. Хосок, кажется,
осведомлён и об этом. Он выходит из помещения, чиркая зажигалкой, становится
прямо возле окна, чтобы Чонгуку было видно, когда он закончит, и, засунув
свободную руку в карман, начинает с каким-то присущим только ему интересом
наблюдать за пробегающими мимо прохожими.
*****
У Тэхёна был тяжёлый день. Двенадцать часов кряду Чимин гонял его по
поручениям, самым выматывающим из которых оказалось найти девушку
славянской внешности, маленького роста, с четвёртым размером и хорошей
задницей. Тэхён знал, что она нужна Чимину всего на одну ночь, но всё равно,
подбирая варианты, старался ему угодить, потому что только так мог
освободиться пораньше.
86/321
Хочется тишины и времени наедине с собой. Элементарно десяти минут
спокойствия. Тэхён едет практически вслепую, не обращая внимания на знаки и
светофоры, мчится, превышая скорость, сам не знает куда, и думает о Чонгуке,
Чонгуке и Чонгуке. Почему именно им выпала такая судьба? Почему именно их
счастье должно было разрушиться? Тэхён знает, что виноват только он сам и
никто больше, и очень хочет вновь оправдать себя тем, что у него не было
другого выхода, что он поступил так с Чонгуком, чтобы спасти его. Но даже ему,
Тэхёну, это уже начинает казаться глупой неправдоподобной отговоркой. Пора
завязывать терзать себя этим.
87/321
— Что ты здесь делаешь? — шёпотом спрашивает Тэхён.
Чонгук сидит на бетонном полу, согнув одну ногу в колене, смотрит на него
тоскливо, запрокинув назад голову, и его так сильно хочется обнять, притянуть к
себе, пообещать, что всё будет хорошо, что они с этим справятся, однако Тэхён
не может. Он стоит, как вкопанный, не имея возможности сдвинуться с места, и
не отрывает взгляд от него, такого задолбавшегося из-за того, что между ними
происходит, но такого безумно красивого.
Он чертовски запутался.
88/321
Примечание к части Прошу перед прочтением главы ещё раз обратить внимание
на примечание в шапке работы. Это важно.
Part 10
Тэхён понятия не имеет, что на Чонгука нашло, почему он сюда приехал. Он ведь
наверняка догадывался, что Тэхён не появляется в этой квартире каждый день и
не живёт здесь на постоянной основе. Возможно, ему было некуда пойти,
возможно, он просто запутался. Вот только Тэхён абсолютно точно не тот, кто
способен ему хоть как-то помочь. Ему бы в своей голове разобраться.
— Признаться.
Чонгук сидит всё так же, с закрытыми глазами; его плечи расслаблены, руки
сложены в замок, а грудь еле заметно приподнимается от размеренного
дыхания. Тэхёну до такого спокойствия очень далеко. Он замирает на месте
89/321
после тихого «Я люблю тебя», не понимая, дышит ли в этот самый момент, но
после всё же выплывает из резко накатившего на него шока и размещается на
самом краю дивана. Совсем рядом с ним.
— Ясно.
Ни черта не ясно.
Чонгук больше всего на свете нуждается сейчас в «Я тебя тоже», но Тэхён не
может этого произнести, ведь стоит только ответить, и моментально последуют
«так почему ты оставил меня?», «зачем ушёл?», «для чего вернулся?». А у Тэхёна
только один ответ на все эти вопросы. Ради тебя. И он пока не готов раскрывать
ему большее. Трус потому что. Самый настоящий.
Если о той, что была нанесена вопросом «и сколько он платит тебе за секс?», то
нет. Такие вообще не заживают. Тэхён понимает, что эти раны – ничто по
сравнению с теми, что он сам нанёс Чонгуку, но всё равно не может простить
того за это. И каждый раз, вспоминая чонгуков взгляд, в котором не было и
намёка на шутку, он вмиг начинает злиться, да так сильно, будто копил в себе
эти эмоции годами и не позволял им выливаться наружу.
90/321
себя одежду, взгляд, от его оголённых плеч и рук, его грудной клетки,
расширяющейся и сужающейся из-за участившегося дыхания. Тэхёна выбросило
из вселенной мгновенно, накрыло за считанные секунды. И Чонгук соврёт, если
скажет, что его голова не забита одной-единственной мыслью – он сейчас тоже в
этом нуждается.
Он знает, как это работает. Знает, что испытав это чувство однажды, ты будешь
гнаться за ним всю оставшуюся жизнь, но получить его снова без очередной
дозы не сможешь. Знает, что несколько минут эйфории не стоят того отходняка,
который придёт на следующий день. Что на смену радости примчится сводящая
с ума печаль и тоска, что желание жить, творить, создавать плавно перерастёт в
желание пустить себе пулю в висок. Что вслед за ощущением подъёма сил
наступит поглощающая апатия. Или, ещё того хуже, психоз. Это можно
продолжать до бесконечности. Чонгук всё прекрасно знает. Но, видит бог, он так
долго был заперт внутри себя, в этом тесном душном аду и он так сильно от
этого устал, что ему уже всё равно на последствия. Хуже ведь просто некуда,
думает Чонгук, вырывая локоть из тэхёновой хватки.
Чонгук не просит у Тэхёна новую, «чистую» купюру, забирает у него из рук ту,
которую тот раньше использовал, и наклоняется над столом, стараясь мысленно
унять колотящееся сердце. Трудно не догадаться, что этот порошок, который
разминается без особых усилий, содержит в себе минимум примесей, вроде
крахмала, сахара или какого-нибудь местного анестетика. Такие, как Тэхён,
могут позволить себе самое качественное удовольствие. Да и вообще любую
другую зависимость. Тэхён, к примеру, только наркотической не обошёлся. И
Чонгуку на мгновение даже становится страшно от того, насколько далеко тот
зашёл и насколько далеко он сам сейчас из-за него заходит, но это чувство не
останавливает. Чонгук отказывается сопротивляться. Он просто наклоняется
ещё ниже, быстро снюхивает обе дорожки и, отбросив сто евро на стол, прячет
лицо в ладонях.
91/321
буквально чувствует, как наркотик подавляет области мозга, которые принимают
участие в процессе принятия решений. Он становится импульсивным.
Возбуждённым. Сексуальное желание, которое он испытывает, слишком сложно
контролировать. Он любит, до безумия сильно любит. Появившаяся
сосредоточенность позволяет ему сортировать в голове воспоминания,
прокручивая их в мыслях по несколько штук за секунду, и все они яркие,
ослепительные. Живые. Тэхён так счастлив там, он так много смеётся… Чонгук
бы жизнь отдал за шанс услышать этот смех в реальности. И ему уже не больно.
Всё, что болело у него ежедневно, ежеминутно, будто проходит, заживает.
Последнее – по-настоящему ошеломляет. Чонгук падает назад, на спинку
дивана, садясь в такую же позу, как Тэхён, запрокидывает назад голову и часто
дышит, сжимая пальцы в кулаки. Потому что это нестерпимо. Нельзя чувствовать
столько всего сразу.
Тот за один момент перекидывает через его ноги колено, усаживается к нему на
бёдра, вцепляясь в плечи так сильно, что даже при большом желании его не
получится оттолкнуть, и целует в шею совсем не нежно. Настойчиво. Где-то
глубоко внутри себя Чонгук желает его прогнать, потребовать прекратить
ёрзать и прижиматься так тесно, но не может контролировать свою собственную
страсть и влечение. Его ими прибивает к сиденью. Им невозможно
противодействовать. У Чонгука просто не выходит сдвинуться с места.
— Заткнись.
92/321
его жутко злит этот идиотский вопрос, ответ на который Тэхён прекрасно знает.
Но это не та обычная злость, к которой Чонгук привык, её будто больше, она
словно ярче, мощнее. Насыщеннее. Чонгуку от неё планомерно срывает тормоза.
Он покорно дожидается, пока Тэхён разденет его и вновь приблизится к шее, а
потом хватает за талию крепко, бросает на диван, подмяв под себя, и нависает
сверху, кладя ладони на его колени и раздвигая его ноги в стороны.
Если Тэхён думает, что Чонгук будет с ним ласковым, то он ошибается. Чонгук
натерпелся сполна. И он задолбался. Эта больная любовь, эти токсичные чувства
превращают его в овощ. Эти раны на теле и на душе совсем не затягиваются. Он
не хочет, чтобы Тэхён надеялся на то, что Чонгук трахнет его страстно и в
медленном темпе, как обожал делать это раньше. У Чонгука не хватит на это
терпения. И дело даже не в пятилетнем воздержании или порошке, который
усиливает все эмоции. Дело в мести. Чонгук собирается отомстить самому себе.
Чёрт.
Тэхён от этого хриплого голоса и властного, приказного тона готов спустить уже
в следующую секунду.
Издеваться у Чонгука выходит на уровне Бога. Тэхён и так еле терпит, у него
ноет каждая мышца в теле, бешено бьётся сердце, со страшной скоростью
путаются мысли. Его выдержка трещит по швам. И он знает, что с Чонгуком
происходит то же самое. Что тот, пропуская через себя весь этот ворох эмоций,
готов лезть на стены, выть раненым зверем, выносить хоть самую дьявольскую в
этом мире боль, лишь бы только не терять этот момент, в котором они по
известной обоим причине забыли обо всём, что было до. Обо всём, через что
прошли за эти пять лет.
В комнате очень жарко. А может быть жарко самому Чонгуку. Тэхёново тяжёлое
дыхание прямо в губы слишком оглушает в этой тишине; мурашки, которые бегут
по его коже, стоит только прикоснуться тыльной стороной ладони к его щеке,
передаются Чонгуку через телесный контакт. Тэхёна хочется схватить, прижать
к себе и сдавить в руках до тошноты. Чтобы кричал, как обезумевший, вопил и
плакал навзрыд от невозможности выбраться. А потом взахлёб умолял не
отпускать. Никогда. Ни за что. Чонгук бы обязательно сжалился. Ему не
привыкать втаптывать в грязь свою гордость.
93/321
Довольно. И с того, и с другого. Чонгук скользит рукой ниже, к тэхёновой шее,
вплетает пальцы в его волосы, стягивая отросшие пряди в кулаках, а затем,
наконец, накрывает его губы своими. И этот фейерверк чувств – Чонгук понятия
не имеет, каким ещё словом можно описать то, что он ощущает в данный момент
– ослепляет его своей яркостью, красочностью, обжигает изнутри, заставляя
вспыхивать. Никогда в жизни он не испытывал подобного. Но Чонгук не
теряется. Он целует напористо, с невыносимой для них обоих тягучестью, давит
на Тэхёна сверху, душит своей тяжестью. От него такого не спрятаться и не
сбежать – попросту негде и некуда. Чонгук дорвался и теперь вряд ли сможет
быстро насытиться. Тэхёновы губы всегда сводили его с ума. Они и сейчас
выбивают из его головы остатки разума, толкая на безрассудства. Он терзает их
до боли, точно самый оголодавший по поцелуям человек на этой планете, но эта
боль приятная, даже приторная. Чонгуку нравится доставлять её Тэхёну. И
нравится чувствовать своей грудью, как тот задыхается.
— И какого чёрта ты всё ещё здесь? — мычит Чонгук, а сам его не отпускает,
продолжая дотрагиваться до его щёк губами.
Чонгук, зависая на пару секунд на его расширенных зрачках, забывает своё имя,
местонахождение и предназначение. Весь его мир крутится вокруг этого
человека, который не отрывает от него взгляд, дышит сорвано, шумно и
беззвучно просит поторопиться.
94/321
— Не дай бог ты будешь не готов, когда я вернусь.
Весь салон пропитан ароматом тэхёновых духов. Чонгук ощущает его острее,
чем обычно, впитывает чуть ли не своей кожей. Не может вдоволь надышаться
его запахом. Он мечется от желания расстегнуть свои джинсы и начать дрочить
прямо здесь, запачкав в итоге эту дорогую кожаную обивку, к желанию послать
всё к чёрту и вернуться обратно. И это будто самый сложный выбор в его жизни.
В прямом смысле слова – решающий. Чонгук растирает ладонями лицо, морщит
лоб, потому что ему уже откровенно больно, и держится из самых последних сил,
пытаясь унять свою нетерпеливость. Выходит, мягко говоря, не очень.
— Чонгук, мне…
Тэхён не успевает закончить мысль, потому что Чонгук хватает его за запястье,
вырывает из ванной в коридор и тащит за собой на кухню. Дверь, ведущая в
95/321
комнату с широким удобным диваном, находится всего лишь в паре метров,
однако Чонгук уже не в состоянии терпеть секунды, которые понадобятся на
преодоление даже этого короткого расстояния.
— Помолчи.
— Не выводи меня, — шипит Чонгук, соединяя его запястья вместе и туго сжимая
их пальцами свободной руки.
Не так быстро.
Эта месть будет сладкой.
— А ты против?
96/321
сверху и хрипит ему прямо в ухо: — Ты сказал мне: «Заткнись», — нарочно
выделяет последнее слово.
— Заткнись.
Неописуемо ярко. Тэхён обнимает Чонгука ещё крепче, кричит ещё громче.
Просит большего, не во власти насытиться его телом. Он знает, что Чонгук на
пике своей выносливости, что под кайфом он способен толкаться мощнее,
жёстче. Дольше. И что потом его отпустит, и станет горько и плохо, что он
почувствует себя израненным и обглоданным до костей. Но Тэхён никуда не
уйдёт, он останется рядом.
Тэхён даст ему ещё одну дозу и трахнет его сам до таких же криков и мольб.
Так же вспыльчиво, так же безбожно грубо. Так же долго.
Ему душно. Завтра вряд ли удастся вспомнить, сколько раз они морально ломали
друг друга за эту ночь. Тэхён то узкий, то громкий – Чонгук теряется и не может
точно определить, какое слово его характеризует в определённый момент. Он
изучающе смотрит, боясь упустить что-то важное, разглядывает, будто никогда
не видел до этого, упивается зрелищем. Не может перестать молиться на его
красоту. Чонгуку не нужно даже двигаться: он несдержанно стонет от одних
только тэхёновых криков.
97/321
Ему на ухо умоляющее «ещё, Чонгук», грубое «сильнее, Чонгук», добивающее
«ты такой красивый, Чонгук». Ему щиплет плотно зажмуренные глаза, жжёт
кожу на лопатках от вонзающихся ногтей, ломит поясницу с непривычки. Тэхён
не станет осторожничать в следующий заход, будет с ним слишком резок и
страстен – искромсает вдоль и поперёк, перетрёт в песок. Чонгуку уже больно. У
него уже нет никаких сил. Но он толкается короткими рывками всё глубже,
глубже и глубже. Чтобы Тэхён ещё больше выгибался, ещё больше царапался,
больше задыхался. Чонгук соврёт, если скажет, что Тэхён своей отдачей не
собирает его по кускам и не воскрешает, готового на любые подвиги. Чонгук
хочет быть для Тэхёна самым красивым и сильным.
Он хочет быть тем, с кем Тэхёну всегда будет так же хорошо, как сейчас.
Чонгуку не нравится. Не нравится то, как Тэхён кусает его нижнюю губу, а потом
проходится по ней языком, как собственнически обнимает его всеми
конечностями. Он не должен. Ему никто не разрешал. Это пробуждает в Чонгуке
ещё большую ярость, заставляет его буквально слетать с катушек и начинать
прибивать Тэхёна к столу в совершенно бешеном темпе. Наплевав на то, что
затекли руки, что болят от грубых соприкосновений бёдра и жжёт от трения
кожу. На то, что и у Тэхёна наверняка зверски ноет спина и лопатки до красноты
натёрты деревянной столешницей. Чонгуку всё равно. Он хочет выбить из них
обоих эту дурь. И в прямом, и в переносном смысле слова.
Тэхён разрывает поцелуй и шипит Чонгуку в губы, когда тот подсовывает ему
под поясницу руку и меняет амплитуду движений. Всё чересчур. Тэхёну
слишком. Он уже не хочет ни о чём думать – ни о том, что Чонгук боится от него
заразиться, ни о том, что тот никогда не срывал на нём такую животную страсть,
что никогда не толкался в него так небрежно, размашисто. Тэхён мечтает только
о том, чтобы кончить.
Надежды на то, что Чонгук будет двигать бёдрами дольше обычного, чуть ли до
тех пор, пока совсем не обессилит, разбиваются о тэхёновы же выкрики и
разлетаются по всей комнате. У Чонгука пять лет никого не было в постели.
Тэхён все эти годы сравнивал с матрасом Сокджина, что вообще не считается.
Удивительно, что они оба не спустили ещё в тот момент, когда целовались, лёжа
98/321
на диване. Их сдерживает только действие наркотика. Оно же и разрывает на
части.
Чонгуку нечем дышать. У него кружится голова – настолько ярко и громко они
оба закончили. Вряд ли ему удастся выудить из своей памяти, когда он ощущал
себя таким удовлетворённым в последний раз. Прошла, кажется, целая вечность.
Ноги становятся совсем ватными, руки заметно трясутся, и Чонгук, успев выйти
из задыхающегося на столе Тэхёна, падает на колени и ладони и сникает
головой, плотно прикрывая веки.
99/321
— Да, — взаимно всматривается в него Тэхён, медленно поднося сигарету к
губам. — Ничего нового.
Как же Чонгук задолбался ощущать этот скрежет внутри. Он ведь любит Тэхёна,
он так сильно его любит… Несмотря на то, что тот сломал его жизнь, несмотря
на то, что продолжает добавлять к ещё толком незажившим ранам новые.
Чонгук, наверное, самый глупый человек на этой планете.
Самый сильный из-за своей боли и самый слабый из-за своей любви. Это Тэхён
превратил его в такого.
Чонгук догадывается, что до утра ещё уйма времени. Они могут разойтись
сейчас по домам и уже через несколько часов проснуться с теми, для кого
являются целым миром, но они не сделают этого. Потому что оба свихнулись из-
за своих чувств. Потому что для того, чтобы сдаться и показать друг другу, чего
они на самом деле желают, им ничего не осталось, кроме как словить приход.
— Куда ты?
— В душ.
— Хочешь смыть с себя всё, что произошло? — как-то слишком тихо произносит
он.
— Собираюсь, — уверенно.
*****
Татуировок на Чонгуке намного больше, чем Тэхён, глядя на него одетого, себе
представлял: у того забита вся верхняя часть тела, включая шею и часть бёдер.
Возможно, дело во влиянии Юнги, который всегда считал смысл каждой своей
татуировки отдельной философией. Возможно, Чонгук просто изменился и
100/321
поменял стиль. Тэхён понятия не имеет, к чему стоит склоняться. Сидя на диване
и измельчая порошок сразу на двоих, он не может перестать думать о том, что
Чонгук позволял Юнги водить иглой по своей коже специально. Боли ради.
Чонгук всегда говорил, что моральную боль нельзя заглушить ничем, кроме
физической. И всегда доводил себя и свой организм, когда хотел, чтобы
переживания отступили. Однако сейчас Тэхёну очень хочется верить, что его
татуировки – это не следствие избавления от страданий, что у Чонгука были
другие, более адекватные мотивы навсегда «закрасить» своё тело. Только ни
одно нормальное оправдание в голову, как назло, не лезет.
Чонгук появляется в дверном проёме ровно в тот момент, когда Тэхён, снюхав
две свои дорожки, запрокидывает назад голову и начинает растирать
указательным пальцем нос. Смотрится отвратительно. Почему его действия
такие отлаженные? Как давно он сидит на этой дряни? Как часто губит себя
новой дозой?
— Может быть, хотя бы из-за этого стоит завязать? — пробует вразумить его
Чонгук.
101/321
Вот и поговорили.
Чонгук делает шаг в сторону, пропуская его на кухню, подходит к дивану, на
столе перед которым уже лежат две аккуратные белые полоски порошка, и сразу
же наклоняется к ним, взяв со столешницы свёрнутую купюру.
Чонгук знал, что так будет. И не ждал, что Тэхён вдруг станет с ним ласковым.
После предыдущего их раза было глупо на это надеяться. Он послушно
наклоняет шею в сторону, позволяя Тэхёну вдоволь надышаться им, и, чувствуя
его горячее дыхание кожей, окончательно расслабляется. Сдаётся. И почему-то
именно сейчас, не видя Тэхёна, но осязая его всем своим телом, Чонгуку до
одури сильно хочется поцеловать его.
Чонгуку дурно от этих прелюдий. Если Тэхён хочет насадить его на член и
сорвать на нём всю свою боль, то ради бога. Чонгук не будет сопротивляться.
Только не надо перед этим доказывать, что происходящее между ними сейчас –
это не просто секс, а что-то большее. Для Тэхёна всё точно не так. Это Чонгук
102/321
готов ползать перед ним на коленях, крича о своих чувствах. Чонгук готов всё
простить, если услышит «я тебя тоже». Не наоборот. Тэхёну нужен только
физический контакт. Так какого чёрта он тогда вытворяет?
А Чонгук под ним такой чуткий, отзывчивый. Тэхён понимает, что дело по
большей части в кайфе, который тот словил, но не перестаёт верить в то, что
Чонгук тоже изголодался по его ласкам. Тэхён, если бы только мог, продолжал
делиться нежностью до бесконечности, до утра и до следующей ночи, пока они
оба не отключились бы без сил. Но у них совершенно нет времени. Уже через
пару часов Тэхён должен появиться в кабинете Чимина, а затем бегать весь день
по важным встречам, распивая изысканный алкоголь в ресторанах и улыбаясь
людям, которых ненавидит, но с которыми вынужден сотрудничать ради
прибыли. А у Чонгука смена: он должен мыть полы в уродской тёмно-синей
форме и оттирать грязь в туалетах.
— А ты хочешь?
— Хочу.
Чонгук не обязан. Ему вообще, по сути, должно быть плевать на желания Тэхёна.
Вот только у него всё ещё нет гордости.
103/321
Чонгука поцелуем, чтобы не видеть эмоции на его лице, и начинает готовить его
совсем нетерпеливо, стараясь не обращать внимания на то, что Чонгук
отпихивает его от себя за плечи, мечется под ним и вообще ведёт себя как-то
чересчур активно. Тэхён списывает это на чонгукову сильную жажду
почувствовать его, Тэхёна, в себе. Чонгуку на самом деле больно. Он старается,
он правда старается расслабиться и вынести эти минуты более-менее спокойно,
но у него никак не выходит. Лишь тэхёновы губы его немного отвлекают: Чонгук
пытается сосредоточиться только на поцелуе. Тэхён всегда растягивал его с
тонкостью, никогда не торопился и делал всё по уму, но в прежнее время у них
был регулярный секс. Теперь регулярный секс, если его можно таким назвать,
только у Тэхёна. А Чонгук так давно никого к себе не подпускал, что сейчас,
ощущая в себе уже два пальца, готов начать умолять Тэхёна остановиться.
Готов, но не может. Потому что слишком безумен, чтобы отказаться от ночи с
Тэхёном из-за какой-то там боли, с которой за эти пять лет практически
породнился.
Что-то не так. Но Тэхён не понимает, что именно. Чонгук целует его как-то
нервно, отчаянно, впивается в кожу на руках больно и дышит тяжело,
встревоженно. Наверное, он слишком сильно хочет и не может больше ждать. И,
наверное, этих почти десяти минут ему было достаточно, чтобы подготовиться.
Тэхён разрывает поцелуй, со странным чувством взглянув на Чонгука,
оставшегося лежать с закрытыми глазами, раскрывает презерватив с мыслями о
том, что чонгуковы опасения за своё здоровье не беспочвенны, – Тэхён связями
на одну ночь не брезговал – и, надев резинку, пристраивается у Чонгука между
ног. У Чонгука, у которого на лице отражается весь спектр отрицательных
эмоций, стоит только начать в него входить, у которого начинают дрожать губы
и заметно вздымается грудь.
Что-то не так. Тэхён не понимает, что именно, но тоже чувствует боль. В Чонгуке
слишком тесно, и это не та теснота, из-за которой тебе крышесносно и выбивает
воздух из лёгких. Тэхёну сдавливает член, и это просто невыносимо. Возможно,
не будь они оба под дозой, которая значительно притупляет боль, они не лежали
бы сейчас так относительно спокойно и не терпели бы всё молча. Но Чонгук по-
прежнему хочет Тэхёна, даже если поначалу будет казаться, что он в аду. А
Тэхён по-прежнему желает заставить Чонгука извиваться под собой. Они
одержимые. Оба. Самые настоящие психи. Что их, чокнутых, может остановить?
Тэхён наклоняется к нему, оставляет лёгкий поцелуй на щеке и, заметив, что тот
немного успокаивается, пытается двигаться в нём, но ничего не выходит. Чонгук
зажимается, не даётся. Он вёл себя так только однажды. Когда…
104/321
тебя.
— Чонгук…
— Поэтому, — строго прерывает тот. Он очень устал, по нему это видно, но Тэхён
не может отпустить его сейчас. Они оба тотчас опустеют и задохнутся. — Если
ты хочешь, как и тогда, трахнуть меня грубо, то самое время послать мою
просьбу к чёрту и начать двигаться.
105/321
Чонгук такой уязвимый, такой невообразимо чувствительный. Обнимает всё
крепче, тянет на себя. Взывает взять глубже. У Тэхёна много сил, он запросто
может ускориться и позволить Чонгуку вдоволь прокричаться. Но не хочет.
Чонгук заслуживает всех тех чувств, которые сам всегда дарил. Поэтому Тэхён,
вопреки всем своим убеждениям, берёт его лениво, страстно, отдаёт ему всё, что
недодал за прошедшие годы. Занимается с ним любовью. И Чонгук позволяет
оставлять на себе новые шрамы, открывается перед ним безо всяких вопросов,
но, даже осознавая, каким беззащитным в таком состоянии становится, всё
равно улыбается. Потому что ещё никогда в жизни ему не было так
катастрофически хорошо, как сейчас.
106/321
Чонгук закусывает губу, явно не выдерживая такого напора, а наоборот,
ускоряется, чуть отстраняясь от него и обхватывая ладонью его член. Потому что
Тэхён и правда любит это делать. Любит смотреть, как Чонгука накрывает
оргазмом, как он сгибает пальцы на руках до нездорового хруста и безбожно
дрожит всем телом, постепенно расслабляясь. Любит заламывать ему руки,
делать последние толчки с присущей ему грубостью, выкрикивать что-то
совершенно непристойное, кончая, а потом падать рядом на спину и
зажмуриваться из-за плывущего перед глазами пространства. Тэхён обожает всё
это. Просто сегодня он хотел показать, что многое понял и больше не хочет быть
эгоистом. Но раз Чонгуку угодно «как делал это всегда», то кто Тэхён такой,
чтобы ему отказать?
Чонгук сегодня признался Тэхёну в любви. Прямым текстом. Ещё перед тем, как
тот достал порошок.
А Тэхён ничего не ответил, даже не подал виду. Нужна ли ему эта раненая
любовь? Нужны ли ему они?
— Я не останусь.
107/321
Тэхёна трясёт от тишины и осознания того, что он остался в этой квартире один.
Он так и стоит около дивана, смотря через проём на опустевший коридор, крепко
сжимает челюсти и часто моргает, отгоняя от себя приступ паники. Что они оба
натворили? Зачем поддались? Какого чёрта шрамировали друг друга?
108/321
Part 11
Чонгуку не по себе.
— Это неправда.
Правда. Он ещё никогда не испытывал такой сильный голод. Ему кажется, что он
не наестся этим завтраком, который и так в три раза больше, чем обычно, что
ему нужно ещё две таких тарелки, как минимум, и то не факт, что их хватит. Но
Хосоку это показывать нельзя. Не хватало ещё, чтобы он мозги промывать начал.
110/321
никогда больше не пытался вспомнить Тэхёна и никогда больше к нему не
приближался.
«Куда ты?»
«В душ».
«Хочешь смыть с себя всё, что произошло?»
*****
У Тэхёна наверняка есть номер Чонгука. Даже если он его и удалил, он всё равно
в любой момент может посмотреть его в карте сотрудника. Но он этого не
делает. От него вообще нет вестей. А Чонгук задолбался ломать голову мыслями
о том, что же с ними будет дальше. Тэхён приедет и пройдёт мимо, делая вид,
что они не знакомы? Или он оставит всё как есть, не придав никакого значения
тому, что произошло?
«Здесь прохладно».
«Иди ко мне».
«Я не останусь».
Может и пора.
Однако Чонгук не знает, как избавиться от своих чувств к нему и запретить себе
о них думать.
111/321
оконное стекло.
Тэхён выглядит намного хуже Чонгука. Его не спасает даже весь этот идеально
подобранный образ: пальто цвета слоновой кости, белоснежная рубашка,
светлые брюки. Девушки всё ещё сворачивают головы, заглядываясь на него с
разных уголков этого холла, но лишь один Чонгук имеет возможность видеть
вблизи его лицо, на котором словно написано, что он так же этой ночью не спал,
и смотреть ему в глаза, которые по-прежнему неживые, стеклянные.
— Взаимно.
112/321
Был ли изначально смысл в этой просьбе? Чонгук всё равно не смог бы выбросить
случившееся из головы.
Неужели вчера ты был так зол на меня, что наплевал на то, каково мне будет
сегодня, и позволил мне принять дозу?
— Это всё? — Чонгуку более чем достаточно на сегодня, чтобы понять его. О
«простить» пока говорить очень рано.
— Нет.
Тэхён делает маленький шаг вперёд, опуская вниз голову, нервно сглатывает,
сжимая пальцы в кулаки, и кое-как осмеливается поднять на него взгляд, сразу
же теряя уверенность. Атмосфера становится максимально напряжённой.
113/321
— Новая партия на подходе. Тебе пора отдуплиться, друг, — громко бьёт по
ушам.
Чонгук перестаёт дышать. Он не видит лица Тэхёна, потому что тот тоже стоит с
поднятой головой, внимательно слушая разговор Чимина. И у него так быстро
бьётся сердце, что хочется схватиться за грудь и согнуться пополам, начав
судорожно хватать ртом воздух.
— Никто не хочет с тобой связываться. Все знают, что твои ребята самые
настоящие психи.
— Псих тут только один. Ты, Хёнвон, — Чимина, кажется, смешат его слова. —
Заявился ко мне в кабинет без предупреждения и капаешь мне на мозги. Я ведь
могу пустить пулю тебе в висок прямо сейчас.
«Ножевое».
— Его ведь зовут Ким Тэхён, верно? — добавляет он. — Он известен, как самый
несговорчивый и принципиальный продавец смерти.
«Продавец смерти».
114/321
вряд ли в ближайшие несколько лет ты сможешь это сделать.
— Во-вторых, когда я сюда шёл, я знал, что ты убьёшь меня. И мой босс знал.
Преданный я, знаешь ли. Готов за успех своих братьев и на смерть пойти, —
Хёнвон снова смеётся. Чимин почему-то молчит. — Главное, что ты следом за
мной потонешь.
В голове беспросветный туман, ноги ватные, сердце колотится так, будто Чонгук
только что пробежал двадцать километров, выжимая из себя всё. Он держится
по пути за стену, бьёт себя по щекам и часто дышит, но ничего из этого не
помогает.
Он услышал всего лишь пару фраз. Пару фраз, которыми его душу выпотрошило.
115/321
Чонгук ведь увидит Тэхёна ещё раз?
116/321
Part 12
Главное, чтобы он успел. Главное, чтобы Чонгук выбрался раньше, чем Чимин
прикажет перекрыть все выходы из здания. Тэхён не думает о том, что у всех
работников есть телефоны, что они в любую секунду могут позвонить кому-либо
и сообщить, кто же такие на самом деле Пак Чимин и Ким Тэхён. Ему плевать на
то, что всплыло его имя – он лишь пешка в руках Чимина, этакое «доверенное
лицо», которое в любой момент можно подставить. Тэхён знал, что так будет. Он
знал, на что шёл. Ему всё равно на то, что скоро сюда ввалятся копы, свяжут ему
руки и увезут отбывать наказание. И своё, и за Чимина, и за Сокджина. Лишь бы
только Чонгука это никак не задело.
— А вторая отрубила сеть твоему охраннику, чтобы никто не смог сообщить ему
о происходящем, и встала около двери, никого не подпуская к кабинету. И вот
это…
117/321
В ушах звенит, сердце бешено колотится. Тэхёна мутит от этого зрелища – от
трупа, лежащего на полу, от его крови, которая медленно растекается по
белоснежному полу, от телохранителя, на лице которого не дрогнула ни одна
мышца, когда он убивал. Омерзительно. До невозможности. Тэхёна с каждым
новым шагом к кабинету выворачивает всё больше. Он плетётся, кое-как
передвигая ногами, зажимает рот ладонью, отгоняя от себя приступы тошноты, и
старается смотреть куда угодно, только не на этих двоих.
Тэхён его слова пропускает мимо ушей. Он вообще его плохо слышит.
— Ты убил его! — кричит он, чувствуя, как трясёт, как даже собственные руки не
слушаются.
Чимину, кажется, нет никакого дела до этого. Будто бы это не первый его труп,
будто он ежедневно убивает людей и уже привык ко всем этим ошмёткам, мясу,
крови. Ко всей этой атмосфере, пропитанной предательством и истреблением
тех, кто в этом предательстве замешан.
118/321
Что за бред? Зачем это нужно? Как это поможет, если копы уже знают, кто они
такие и чем занимаются?
— Здесь я решаю, кто куда пойдёт и кто что будет делать, — заявляет Чимин,
подходя к нему. — Поэтому сейчас ты возьмёшь пистолет и прострелишь столько
голов, сколько сможешь.
— Ты в своём уме?! — вновь кричит Тэхён, отталкивая Чимина от себя. Тот лишь
ухмыляется. — Я, скорее, сам сдохну, чем буду в этом участвовать!
— Тебя ведь тоже ждут. Да, Тэхён? — Чимин склоняет голову в бок и едко
усмехается. — Мама, папа. Маленькая сестрёнка и кроха племяшка. Твои
дальние родственники, к которым ты с такой теплотой относишься. Твои старые
друзья, — он силой впихивает Тэхёну в руки пистолет. — Мой брат, — произносит
с излишней гордостью. — Ты же знаешь, на что я способен, когда мне перестают
подчиняться. Не надо давать мне повод.
119/321
— Пожалуйста, — едва слышно просит Тэхён. — Я умоляю тебя, не трогай их, —
его голос дрожит. — Пригрози им, дай денег, надави, что угодно сделай, но
отпусти.
— Чимин…
— Я всё сказал, — равнодушно говорит тот, хватая со стола ещё один пистолет и
торопливо направляясь на выход, но вдруг задерживается на пару секунд около
Тэхёна. — Если хочешь спасти всех, кто тебе дорог, придётся потерять того, кто
до сих пор заставляет тебя страдать.
— Он не…
— Один или все остальные, — ставит ультиматум Чимин. Тэхён понимает, что это
решение окончательное. — Это моя игра, красотка. Следуй её правилам, — он
подмигивает и быстрым шагом направляется вон, бросив напоследок: — И не
забудь про бонусный уровень: охранников в конце тоже нужно убрать.
Внизу стреляют около десятка людей; мольбы о помощи от тех, кто не по своей
вине стал жертвой, не прекращаются ни на минуту. Царит настоящая паника.
Тэхён подрывается вслед за Чимином, направляющимся в сторону второй
винтовой лестницы – она находится в правом углу этажа и ведёт к чёрному
выходу, которого нет в плане этого здания и через который Тэхён однажды
тайно выводил Чонгука наружу, – обгоняет их с телохранителем и сломя голову
несётся вниз.
Тэхён не может убить себя. Чимин превратит жизнь дорогих ему людей в ад.
Тэхён не может убить Чимина. Тот не раз говорил, что есть человек, который
отомстит за него в любом случае.
Тэхён не может убить Чонгука. Но и не убить тоже не может – погибнут все
120/321
остальные.
Чонгук, по правде говоря, уже попрощался со своей жизнью. Ещё в тот момент,
когда услышал отказ от системы, а за ним – звуки выстрелов и падающих на пол
тел. Всё ведь крайне ясно: Тэхён – наркодилер, Чимин – поставщик; на них идёт
облава, а все в этом бизнес-центре являются свидетелями разговора о сбыте
товара, именуемого порошком, и убийства Че Хёнвона. Чонгук действительно
попрощался и перестал надеяться на хороший исход и спасение. Так какого
чёрта Тэхён опять врывается и дарит крохотную надежду, которую в скором
времени, скорее всего, сам же отнимет?
Одна просьба. Всего одна, чёрт бы тебя побрал, Чон Чонгук. И ничего этого
сейчас не было бы.
121/321
выкарабкивался даже из самых лютых ситуаций и проблем. Теперь ему
карабкаться было некуда. Справа и слева – стена, сзади – дверь, которую кроме
Чимина никто не может открыть. Впереди Тэхён с пушкой, за ним – холл,
соваться в который – самоубийство.
— Я ненавижу тебя за то, что здесь и сейчас ты передо мной, — Тэхён смыкает
челюсти, но не отрывает взгляд. Чонгук замечает блеск в его глазах, но не
желает думать о том, что Тэхён всеми силами пытается не разреветься. — Я бы
разобрался со всем остальным. Я бы всё исправил, я бы отдал всё, что у тебя
отобрал. Каждую положительную эмоцию, каждое светлое чувство, — влага
начинает скапливаться в тэхёновых глазах, в его голосе слышится
безысходность. Чонгук с трудом, но осознаёт, что принял бы всё от Тэхёна. Он бы
правда принял, если бы у него был шанс. Жаль, что Тэхён это понял только
тогда, когда шанса у Чонгука не осталось. — Я всё мог решить. В этой жизни всё
можно решить…
— Тэхён.
— Нет, — мотает тот головой. Скрывать слёзы у него уже не выходит. — Это я во
122/321
всём виноват. Только я, — у Чонгука стоит ком в горле. Ему больно слышать всё
это. И видеть Тэхёна таким. — Не смей даже думать о том, чтобы винить себя
сейчас в чём-то.
Чонгукова психика очень плохо умеет защищаться: Чонгук привык думать, что
это врождённая особенность. Вот и сейчас он стоит, чувствуя, как с каждым
новым словом Тэхён голыми руками раздирает его грудную клетку, ломает его
рёбра и отрывает от его сердца по куску. И ему тоже хочется разрыдаться
сейчас навзрыд, завыть. Завопить. Но он ничего не может с собой поделать, у
него не получается выставить блок, чтобы обезопасить себя. Ему это просто не
нужно. Ведь что бы Тэхён сейчас ни сказал, что бы он ни сделал и как бы ни
поступил, Чонгук всё равно останется преданным своей любви к нему. У него не
вправились мозги после неоднократных приближений к смерти, после тэхёновых
недавних предательств и даже после того, как тот поднял на него пистолет и
держит до сих пор, раздумывая над тем, убить или пощадить всё-таки.
Кажется, пришло время для того, чтобы сказать Тэхёну самое главное. Может
быть, хотя бы это заставит его передумать. Чонгук всегда относился к своей
жизни, как к чему-то не имеющему ценности, но в данный момент в его сознании
рушились все старые представления.
— Прости, — тихо выдыхает Тэхён, перебивая его. У него влажные от слёз щёки,
искусанные губы и одна большая дыра в груди, которая с каждым мгновением
пребывания рядом с Чонгуком разрастается. Он прекрасно понимает, зачем
Чонгук так говорит. — Прости меня, Чонгук.
123/321
— Ты ведь знаешь, куда нужно целиться? — шепчет Чимин ему на ухо.
Да, про себя отвечает Тэхён, в голову. Стрелять меня учил ты, ублюдок.
— Чимин, я прошу тебя, — Тэхён склоняет голову и заглядывает в его глаза. Тот,
увидев вблизи его слёзы, засматривается: рыдающий Тэхён кажется ему
красивым. — Я сделаю всё, что ты скажешь…
Чонгук никогда не поверил бы, что Тэхён на такое способен. Что он сможет по
чьему-то приказу убить человека, которого так сильно любит. Чонгук бы ни за
что с ним так не поступил. Какими бы ни были причины, чем бы ему самому при
этом ни пришлось жертвовать. Это ведь Тэхён. Самая безумная любовь в его
жизни. И самая зверская боль. Только Тэхён дарил Чонгуку настоящие чувства.
Только из-за него Чонгук до сих пор жив.
Чимин протягивает перед собой руку, приподнимая тэхёновы локти чуть выше,
чтобы прицел сменился на чонгукову голову, становится рядом и расплывается в
улыбке, смотря на Чонгука.
— Давай.
Нет.
Тэхён не сможет жить дальше. Он так боялся, что Чонгук его не простит, что не
даст договорить до конца и не выслушает всю правду… Он так сильно боялся,
что умудрился навсегда упустить эту возможность. Чонгук ведь всё для него.
Всегда был всем, как бы Тэхён ни пытался убедить себя в обратном.
124/321
/flashback/
— Что бы ты сделал, если бы у тебя стоял выбор: спасти жизнь одному человеку,
самому близкому для тебя, или паре десятков других людей?
— Откуда ты берёшь все эти вопросы? — улыбается Чонгук, прижимая его к себе
сильнее.
125/321
— Не знаю. У меня нет сына, мне незнакомы такие чувства.
Тэхён даже представить себе не может, что испытывал бы в такой момент. Да,
жизнь многих важнее жизни одного, но ведь этот один – Чонгук. Самая безумная
любовь в его жизни. И самое большое счастье. Тэхён бы точно не смог нажать на
рычаг и пожертвовать им. А если бы и смог, то в тот же момент сам бы умер.
/end of flashback/
— Три…
— Два…
«…Я чувствовал, что никогда и ни с кем я не смогу быть таким счастливым, как с
тобой.
Именно из-за этого я ощущал боль».
— Один.
126/321
Примечание к части Я редко на фикбуке пишу с просьбой послушать ту или иную
музыку к главе, но песню, которую я прикрепила к сегодняшнему посту, не
оставляйте, пожалуйста, без внимания. Она наилучшим образом передаёт
состояние Тэхёна. Ссылка: https://vk.com/wall-149273802_5843
Part 13
Теперь, зная о том, что из-за денег люди перестают быть людьми, что чем
больше твоё состояние, тем меньше ты спишь по ночам, что ради того, чтобы
столкнуть тебя вниз, будут действовать в первую очередь против твоих близких,
Тэхён ценит. Он бы всё отдал, чтобы оказаться сейчас в этом парке без копейки в
кармане, без брендовых лейблов на своей одежде, без назойливых мыслей о
мести, но с ладонью Чонгука в своей руке.
— Чьей?
— Я не должен быть в курсе, что с тобой и где ты. Если Сокджин попросит меня
рассказать, я не смогу ему соврать.
— Машину не бери. Личные вещи – тоже. Вообще в ваш дом не суйся. Даже если
сегодня там всё обшарят и ничего не найдут, они со слежки объект не снимут,
пока приказ сверху не получат.
128/321
— Высади у торгового центра, — Тэхён отлипает от спинки и нагибается чуть
вперёд, облокачиваясь о колени и сникая головой. — И дай налички на одежду и
отель. Все карты можно выбрасывать.
Тэхён должен строить из себя союзника, потому что только так Чимину можно
пустить пыль в глаза. Это единственный шанс получить его доверие. Необходимо
лишь втемяшить в его голову, что Тэхён лишился самого дорогого и что теперь
ему, кроме семьи и друзей, терять нечего, а потом вновь показать хладнокровие
и сыграть с ним ещё в пару игр, чтобы окончательно доказать свою преданность.
Ведь Чимин с чего-то сделал вывод, что Тэхён принял решение убрать Чонгука не
только потому, что ему пригрозили, но и потому, что так было нужно для
компании. Вот только до компании Тэхёну как не было, так и нет никакого дела.
— Я найду тебя, когда всё улажу, — Чимин продолжает выглядеть так, будто
ничего не случилось. Он достаёт из сумки пару пачек крупных купюр, которые
успел забрать из сейфа своего кабинета, протягивает их Тэхёну и приказывает
телохранителю остановить машину. — И мы вместе с тобой начнём мстить, —
Тэхён прячет деньги во внутренний карман пальто и поднимает на него взгляд.
— Настраивайся пока и готовься морально.
Тэхён коротко кивает, поправляя ворот рубашки, чего-то ожидает ещё пару
секунд, вглядываясь в его глаза, а затем открывает дверь и выскакивает наружу.
Что-то точно должно быть. Что-то, что спрятано на глубине, до чего никому не
добраться. Такое поведение – явный показатель психологической травмы, и не
той, что в привычном понимании становится для человека катастрофой, а той,
что убивает внутри всё хорошее и разрушает человечность до шаткого
фундамента, на котором уже ничего не построить.
Люди не ценят жизни других людей, только когда не ценят свою собственную.
*****
129/321
видно лица, потому что на голове кепка, а поверх неё – капюшон. Наверное,
именно из-за этого таксист периодически подглядывает на него через зеркало
заднего вида и так задумчиво щурится, – во всей этой одежде тот выглядит,
мягко говоря, подозрительным.
130/321
Тэхён велит не заезжать на парковку, а остановиться прямо на дороге, после
чего расплачивается, не забыв про чаевые, закидывает сумку на плечо и,
подхватив руками пакеты, тихо удаляется.
Теперь так всегда будет, верно? Это предельное натяжение нервов, нестерпимое
жжение в груди, мучительная, сводящая с ума боль.
Прошло уже около четырёх часов, стрелки показывают полночь. Тэхён за это
время успел раздробить себя до основания. Он отрицал, запрещал себе
вспоминать о нём, прогонял его из головы. Он искал любой повод зацепиться за
мысль о расплате, возмездии, отмщении. А сейчас стоит на пороге их квартиры,
в полной темноте, звенящей тишине, зажмуривается, не позволяя себе
расклеиться, и, как бы ни хотел, а всё равно слышит его хриплый голос.
«Слезь с меня».
«Заткнись».
Не думать.
«Повернёшься ко мне?»
«А ты хочешь?»
«Хочу».
131/321
«Я буду стрелять в сердце».
«Нет… Пожалуйста…»
Как ему справиться с собой, если на это нет ни желания, ни сил? Как умертвить
свою память и забыть о каждом светлом моменте, связанном с Чонгуком? Как
перестать мучиться?
Только один человек умел вправлять Тэхёну мозги, только одному из всех
живущих на этой планете людей тэхёновы срывы были подвластны. Пара грубых
фраз, пара умных цитат, иногда пара ударов по лицу, и Тэхён был будто бы
собран заново. Правда, тогда этот человек считал Тэхёна своим другом и был
готов на всё ради него, а сейчас наверняка ненавидит и, возможно, даже на
порог не пустит. Но у Тэхёна нет других вариантов. Он должен рассказать
правду. Поделиться, сбросить эту ношу с души. Даже если его после такого
признания убьют, он всё равно должен. Один он с ней точно не справится.
Глубокий вдох. Минута на то, чтобы прийти в себя. Слишком мало для того,
чтобы хотя бы чуть-чуть оправиться, но выбирать пока не приходится. Тэхён
поднимается на ноги, достаёт из кармана телефон и открывает диалог с
Минхёком, сразу же начиная печатать сообщение.
Ему нужен тот человек. Бесспорно. Но ещё ему нужна скорость. Лишь она
заставляет по-настоящему выпадать из жизни и позволяет на какое-то время
забыться. Тэхёну необходимо ощутить это, иначе ему сорвёт крышу.
KT:
Нужен спортивный байк.
LM:
Пожелания?
KT:
Быстрый и мощный. Но не настолько, чтобы выделяться на дороге.
LM:
Всё?
KT:
Чёрный.
132/321
LM:
Сорок минут.
KT:
Место?
LM:
Я вижу, где ты.
KT:
?
LM:
В следующий раз проверяй сумку.
*****
Тэхён ставит мотоцикл на узкой улице, около входа, снимает шлем и вешает его
себе на руку, стягивая кожаные перчатки и расчёсывая волосы пальцами. На
часах полвторого ночи, тату-салон Юнги закрыт. Обычно в это время его работа в
самом разгаре, но в ближайшие пару недель ему вряд ли будет до рисунков и
татуировок. Тэхён понимает, каково ему, и это не описать никакими словами. Но
всё равно решает подождать. Юнги живёт прямо здесь, а значит, рано или
поздно вернётся. Им обоим больше некуда идти.
К четвёртому часу утра, когда Тэхён почти полностью выедает собственный мозг
размышлениями о хреновом будущем, из-за угла появляется Юнги. Тэхён знает,
что начнётся, когда они посмотрят друг другу в глаза, но, как ни странно, не
боится. Худшее уже произошло; ничто не способно переплюнуть тот страх.
Поэтому Тэхён медленно встаёт с мотоцикла, ждёт, когда Юнги подойдёт ближе,
а потом поворачивается к нему лицом, поднимая взгляд, и смотрит на него с
мольбой не прогонять.
— Вали отсюда, пока я тебя не убил, — останавливается около него Юнги. Тэхён
замечает, что его лицо опухло от слёз, и многое хочет сказать, но единственное,
133/321
что получается сделать – это посмотреть на него с сожалением. Невыносимо
видеть его таким. Юнги никогда в своей жизни при нём не плакал. — Клянусь,
Тэхён, — в его голосе слабость, а во взгляде такое же сильное, как в тэхёновом,
отчаяние. — Если ты сейчас не уйдёшь…
Юнги вмиг сжимает кулаки, продолжая смотреть ему в глаза, делает крохотный
неуверенный шаг вперёд, но внезапно отступает и сбегает в мастерскую. Он
всегда был сильным. Тэхёна поражало умение Юнги прочищать сознание по
щелчку и запрещать себе действовать на поводу у эмоций. А вот он, Тэхён, до
сих пор не смог этому научиться.
— По всем каналам, — Юнги мелко дрожит. Тэхён замечает это только сейчас,
когда тот встаёт напротив включенного телевизора и протягивает вперёд руку с
пультом. — По каждой чёртовой радиостанции, — он поворачивает голову на
Тэхёна. — «Массовое убийство, десятки жертв», «застрелены крупные
бизнесмены Пак Чимин и Ким Тэхён», «месторасположение Ким Сокджина
неизвестно».
Если бы Юнги встретил Тэхёна два дня назад или хотя бы вчера днём, он бы
избил его до полусмерти. Он бы отомстил за всё, что пришлось пережить
Чонгуку, за бессонные ночи Намджуна, за свои бесконечные переживания из-за
дорогих сердцу людей. Юнги бы даже разговаривать с Тэхёном не стал, не
подарил бы ему время на объяснения – в гробу он их видел. Но сейчас ему так
плохо, ему так больно без Чонгука, что все мысли о презрении кажутся пустяком,
мелочью. Юнги, так же, как и Тэхён несколькими часами ранее, не может
поверить в то, что произошло. Ему сейчас не до выяснения отношений. Он просто
хочет узнать: за что?
— Юнги…
Тэхён закрывает глаза, потому что больше не может. Не может видеть Юнги,
который сам находится на грани истерики, эти страшные кадры, которые
транслируют по главному каналу города. Которые напоминают ему обо всём.
Тэхён не в состоянии выносить это.
134/321
— Посмотри на себя, — Юнги не злится. И не ненавидит. Тэхён совершенно точно
слышит в его голосе… жалость. — На меня посмотри. Найди Намджуна, который
влетел в здание, не имея никакого права на это, и на него тоже посмотри. Что со
всеми нами, чёрт возьми, стало?
Тэхён ошибался, когда думал, что хуже не будет. Вот оно, происходит с ним
прямо сейчас. Рубит его по живому, перемалывает вместе с костями, а потом
лепит заново и начинает всё сначала. Боль ведь может и не такое. Она –
единственное, к чему ни один человек, ни один организм на этой планете не
способен привыкнуть. Она – не состояние ума, это полнейший бред. Все эти
теории высосаны из пальца.
Нет. Не отпустит.
Тэхёну ли не знать об этом.
— В Чонгука выстрелил я.
135/321
Кажется, после этой фразы в Юнги что-то умирает. Тэхён про себя отчаянно
молится за то, чтобы этим «что-то» не оказались чувства.
— Я тебя очень прошу, Тэхён, — шепчет Юнги. Тэхён догадывается, что тот
сейчас произнесёт, поэтому быстро проводит по лицу рукой, стирая следы слёз,
и забирает со стойки шлем. — Сделай вид, что все мы, — Юнги делает паузу,
чтобы уточнить, — все люди, которые дорожили тобой, — Тэхён начинает
пятиться назад, боясь услышать конец, — забыли о том, что ты когда-то
существовал.
Закрыв за собой дверь и выйдя на улицу, Тэхён встаёт посреди проезжей части,
запрокидывает назад голову и хватает ртом воздух, наивно надеясь, что от этого
полегчает.
136/321
Part 14
Тэхён открывает глаза и устремляет взгляд в потолок. Да. Верно. Вот он, его
новый мир: темнота не только в комнате, но и в душе. Включишь свет – ничего не
изменится. Остаётся только смириться.
Голова жутко болит, сердце неприятно покалывает, ещё и страшно хочется есть.
Тэхён скидывает с себя тонкое покрывало, которым несколько часов назад
укрылся в надежде согреться, приподнимается на локтях и принимает сидячее
положение. Состояние такое, будто целые сутки просидел на механических
качелях: то ли укачало до тошноты, то ли утомило из-за постоянно
повторяющихся движений вперёд и назад. Хочется вновь провалиться в нирвану.
Какая глупая ложь. Тэхён усмехается. Чонгуку в тот момент он, наверное,
казался наркоманом, которого периодически накрывает ломкой со всеми её
вытекающими. Например, с агрессией. Вот только Тэхён даже близко не
представляет, что такое физическая зависимость. Он слышал о ней, читал про
неё, смотрел фильмы, но на себе никогда не испытывал. Чего не скажешь о
психологической: она у него настолько сильная, что сопротивляться он ей, как
бы ни старался, не может.
Тэхён помнит свой первый раз. Он никогда его не забудет. И помнит второй: всё
было уже не так. Точнее совсем не так. Ощущения казались не такими яркими,
порошок – не таким чистым. Боль, хоть и тихо, но всё равно скреблась под кожей:
она легонько стучалась в голову, просилась обратно, зудела и страшно
раздражала своей настойчивостью. Тэхён ничего не мог с этим сделать. Эйфория
наступала всегда, кайф помогал выпасть на недолгие сорок минут из этого мира,
но потом приходило такое огромное разочарование, что в мыслях не было
ничего, кроме «Мне нужно ещё, и гораздо больше».
LM:
Ничего.
KT:
Ищи лучше. Что-то должно быть.
LM:
Я не нарыл ничего такого, что бы ты не знал.
На всех, на любого из нас есть рычаги воздействия. Чем больше мы что-то ценим
и чем больше боимся это «что-то» потерять, тем дальше от глаз и чужих мыслей
мы это прячем. То, что является нашей защитой, является так же нашей главной
слабостью. И у каждого, рассуждает Тэхён, эта слабость своя: не человек, так
чувство; не чувство, так воспоминание. Исключений нет и не может быть.
KT:
Плохо рыл. Залезь в его детство. Если будет надо, покопайся в его грязном
белье.
LM:
Это шутка?
KT:
Все шутки я оставил в прошлой жизни.
LM:
Я всё просмотрел. Я искал даже между строк и на абсолютно пустых страницах.
Полноценная семья: заботливые родители, которые никогда ему ни в чём не
отказывали, братья, которые души в нём не чаяли. Элитная школа, престижный
университет – круглый отличник, любимчик преподавателей, гордость семьи.
Серьёзных и долгих отношений не было, только пара интрижек. Тяжёлые
138/321
болезни обошли его стороной, предательства близких людей и измены – тоже.
Обо всём остальном ты в курсе.
LM:
Прости, у меня правда ничего больше нет.
Чёрт.
Тэхён опускает вниз голову, прикрывает глаза и воссоздаёт в памяти момент,
когда Чонгук стоял перед ним, такой беззащитный, беспомощный, не
заслуживший всей этой боли, которой его затопило после осознания того, что
любимый человек может выстрелить в него из-за чьей-то прихоти. Когда он,
Тэхён, одним взглядом просил прощения, раскаивался, словно Чонгуку от этого
могло стать легче, и его руки, держащие на весу пистолет, без остановки
тряслись, потому что он даже в самом страшном сне не мог себе такого
представить.
KT:
Продолжай искать.
LM:
Я не вижу в этом смысла.
KT:
Мне больше не у кого просить помощи. Пожалуйста, попробуй ещё раз. У Кихёна
должны быть какие-то данные о нём. Они заклятые враги, у них не может не
быть оружия друг против друга.
KT:
печатает…
Стоп.
LM:
Ладно. За мной всё ещё должок. Я выйду на связь, когда что-нибудь нарою.
KT:
Подожди.
Тэхён щурится, пытаясь вспомнить об этом хоть что-то, только на ум, как на зло,
ничего не приходит. Как от него на протяжении стольких лет могли скрывать эту
информацию? Люди, как правило, делятся такими вещами. Однако ни Чимин, ни
Сокджин, ни их отец ни разу не поднимали эту тему.
139/321
Но почему?
KT:
Ты написал мне о том, что братья души в нём не чаяли.
LM:
Да, это так. Я много всего прочитал об их отношениях. Чимин называл их обоих
своими супергероями.
LM:
А в чём дело?
*****
Юнги стоит около двери в квартиру Намджуна уже минут десять. Наверное, всё-
таки будет к лучшему, если того не окажется дома, ведь тогда Юнги не придётся
вновь выносить весь этот кошмар: запахи, которые напоминают о Чонгуке, его
привычки, так и оставшиеся раскиданными по всему дому, его мнимое
присутствие. Юнги ощущает и видит Чонгука везде, даже в своей мастерской. В
каждом её уголке, на каждом её сантиметре. Две последние ночи он так и не
смог уснуть из-за своих галлюцинаций и поесть тоже не смог – аппетит
испарился. Ему нужно срочно поговорить с кем-то об этом, иначе он так долго не
протянет. Юнги скучает по нему слишком сильно.
Он только сейчас понимает, каким слабаком был всё это время. Это Чонгук делал
из него сильного и непобедимого. Это Чонгук придавал ему сил одной своей
улыбкой, да даже просто нахождением рядом. А теперь, когда его нет, когда не
для кого больше стараться, ради чего Юнги строить из себя непоколебимого?
140/321
— Я так понимаю, ты Юнги? — вдруг говорит он. Юнги на мгновение кажется, что
его галлюцинации перешли на новый уровень. — Я Хосок. Проходи.
— Намджун знал, что я приду? — Юнги, вроде бы, никогда не был для Намджуна
таким очевидным.
Ладно, это было странно. И немного возмутительно. В любой другой день Юнги,
скорее всего, устроил бы ему допрос с пристрастием и разнос по полной
программе – в таких вещах он хорош. Но сегодня ему вообще не до ругани и
выяснений, так что Хосоку, можно сказать, повезло.
— Где-то между «схожу с ума» и «хочу сдохнуть», — Юнги подходит ближе, жмёт
Намджуну руку и шмыгает носом. Не из-за простуды, конечно же. — Я бы… —
Юнги не знает, разрешит ли ему Намджун это сделать, и очень боится получить
от него отказ. — Я мог бы взять пару его вещей? — Намджун громко сглатывает и
опускает взгляд; Юнги даже думать не хочет, через что ему приходится
проходить. — На память.
141/321
— Что? — он встаёт рядом с Намджуном и смотрит на него с непониманием. — Ты
не видишь, что с ним происходит?
Хосоку всё ещё эта идея не по душе. Не потому, что он монстр, который плевать
хотел на чужие чувства, а потому, что он искренне переживает за состояние
Юнги, пусть и видит его впервые.
142/321
— И Намджуна тоже извини, — Хосок кладёт ладонь на дверную ручку, отворяет
комнату и первым проходит внутрь, сразу скрываясь за большим книжным
шкафом. — Ему, как и тебе, сейчас не особо сладко.
143/321
Примечание к части Если кто-то забыл или не знал, как выглядит Джухён:
https://drive.google.com/open?id=1UoZOQuxb63Dm5gU3vtQSOGL4A51ulKI8
Гифка с Чонгуком и Тэхёном (поймёте, к какому моменту):
https://drive.google.com/open?id=14v6-iz85G7lnwyLZ0ae16rvHBM1MSwaX
Part 15
— Сказал сын хирурга, — передразнивает его Юнги. — У тебя всё ещё дома
скальпели вместо ножей?
Тэхён и Юнги на самом деле обожают друг друга, и это известно всем. Им самим
– в том числе. Просто Юнги не из тех, кто публично показывает чувства, а Тэхён
боится того, что Чонгук начнёт его ревновать. Поэтому им проще задирать друг
друга из-за пустяков и ни в коем случае не позволять себе сдавать позиции.
— Ладно, жгите уже, — Юнги закрывает коробку с игрой и убирает её под стол.
— Мы готовы.
Джухён падает на пол рядом с Юнги, строит ему глазки, продолжая тянуть
время, и загадочно улыбается.
— Моё желание максимально простое, — говорит она так, словно очень собой
145/321
гордится. — Перестань придираться к Тэхёну и скажи всем, что любишь его.
— Признай уже, что ты жить без меня не можешь, — подливает масла в огонь
Тэхён, и кое-как успевает увернуться от бутылки из-под колы, которая летит в
него с подачи Юнги.
За это Юнги и обожает Тэхёна. Они ссорятся, ругаются, иногда дерутся, иногда
не разговаривают неделями, но они на одной волне, их внутренние миры
невероятно похожи. Тэхён для Юнги, как родной надоедливый братец, который
бесит до жути, но которого в глубине души любишь больше, чем всех своих
школьных друзей вместе взятых.
146/321
— Скажи мне что-нибудь такое, чтобы он покраснел, а лучше вообще сбежал в
другую комнату, — Тэхён собой доволен. Он даже подпрыгивает на месте,
словно не может дождаться момента, когда Чонгук уже что-нибудь произнесёт.
— Вот в кого ты такой придурок, скажи? — психует Юнги. Ответа, конечно же, не
следует.
Чонгуку неловко, это заметно всем. Ладно ещё Джухён, она и не такое от них с
Тэхёном слышала, но Юнги…
147/321
можем отвоевать весь этот огромный мир, лишь один раз щёлкнув пальцами, — и
Тэхён, и Юнги слушают его внимательно; ни тот, ни другой не перебивает. В
тишине слышно, как громко бьётся у Чонгука сердце. — Я не умею говорить
таких вещей, Тэхён. Не умею описывать свои чувства. Но я точно знаю, что это не
пройдёт. Я имею в виду, моя любовь к тебе, — Чонгук нервничает, потому что
прежде не признавался в любви вот так, вслух. Тэхён поддерживающе сжимает
его ладони пальцами и ласково улыбается. — Я никогда тебя не предам. Клянусь,
— уверенно заканчивает он, поднимая голову, и заглядывает Тэхёну в глаза. — И
ты меня не предавай. Пожалуйста, — на последнем слове голос подводит. Это не
требование. Просьба. Но Чонгук просит так, будто сейчас решается его судьба. —
Я этого не вынесу, — он еле заметно мотает головой, не отрывая от Тэхёна
взгляда. Юнги видит, как крепко он держит Тэхёна за руки, и окончательно
осознаёт, что Чонгук не шутит. Однако это его признание не заставляет Юнги
смутиться. Оно его почему-то ранит. — Просто не смогу.
— Примерно так же, как ты. Где-то между «схожу с ума» и «хочу сдохнуть», —
горько усмехается Чонгук.
148/321
Чонгуком, у него не получается найти тему для разговора.
— Я не…
У Чонгука пугающе нездоровый цвет лица, слабые пальцы – Юнги ощущает это
по той силе, с которой Чонгук держит его за руку, – а глаза такие же, как были у
Тэхёна, когда он приходил. Как-то раз в пьяном бреду Чонгук упомянул, что
Тэхён не бросил его, он столкнул его вниз со скалы, хотя знал, что тот не умеет
плавать, и позволил разбиться о камни и утонуть в океане.
Так неужели у него хватило ума снова заставить Чонгука испытать подобное?
Возможно, уже в ближайшее время он пожалеет о том, что задал этот вопрос.
*****
149/321
— Конкретизируй.
— Правду о Чонгуке.
— Да? — Намджун безусловно догадывается, про что толкует Хосок. Но вида всё
равно не подаёт. — И что же?
— Ты сказал, что тогда, несколько лет назад, Чонгук потерял память, потому что
пережил стресс после расставания с Тэхёном, — спокойно говорит Хосок.
Намджун ощущает с его стороны давление. — Можешь кого угодно этой чушью
кормить, но меня не надо за идиота держать.
Было глупо надеяться, что Хосок не дойдёт до этого своим умом. Но Намджун
действительно не мог поведать ему правду – боялся, что тот неадекватно
воспримет и, ещё того хуже, разочаруется. А это даже звучит страшно. Намджун
уважает и ценит Хосока и он не хочет его потерять. Хосок, пусть и самый
молчаливый и скрытный человек, но он преданный друг, на которого всегда
можно положиться. Который вытаскивал из таких безвыходных ситуаций, что
Намджун до конца своей жизни его благодарить обязан.
150/321
— Для кого-то другого, может быть, боли от расставания с любимым человеком
хватило бы для того, чтобы заставить себя забыть обо всём и стать одержимым
абсолютно безумной целью.
— Это я виноват в том, что Чонгук потерял воспоминания стольких лет своей
жизни. И в том, что он так долго мучил себя ради возможности их вернуть, –
тоже. Я кругом перед ним виноват, но я ничего не могу исправить. И если он всё
узнает, он никогда меня не простит, — тихо произносит Намджун. Его голос
насквозь пропитан отчаянием. — Никто не сможет избавить меня от этой боли.
Даже ты.
В комнате у Чонгука всё ещё сидит Юнги; возможно, он так и уснёт в кресле
около кровати, держа его за руку. Хосок решает остаться в гостиной на случай,
если Юнги всё-таки понадобится отдельная комната и кровать, поэтому молча
уходит из кухни, оставив друга наедине со своими мыслями и секретами. Ему не
помешает пара минут в одиночестве.
151/321
Part 16
…делал.
Чонгук начал задыхаться прямо во сне. А потом его рот исказился в немом крике.
Юнги никогда прежде не видел и не ощущал такого страха; та паника, которая
за одну секунду захватила Чонгука, будто передалась и ему, Юнги, воздушно-
капельным путём и поразила каждую клетку и без того шаткой нервной системы.
Чонгук беззвучно кричал, резко мотал головой, скрёбся ногтями о своё одеяло,
что-то мычал сквозь слёзы. И ни в какую не просыпался, как бы Юнги его не
будил. По-настоящему сумасшедшее зрелище.
— Помощь. Да, — тихо отвечает Намджун. Его тон кажется виноватым. — Хосок
именно с ней туда и пошёл.
152/321
— Не трогай меня. Или я…
Вот только выхода у него сейчас нет. Никто другой не сможет вытащить его из
этой агонии.
Верно. Понимает. Юнги изучал этот вопрос ещё в те времена, когда факт
наличия у Чонгука отклонений в психической деятельности стал слишком
очевидным. Тогда эти знания, как ни странно, не пригодились, хоть Юнги и
ожидал обратного. Теперь же он предпочёл бы не осознавать всей серьёзности
проблемы и не иметь осведомлённости о последствиях.
— Да брось…
153/321
пережил далеко не одну психотравмирующую ситуацию, и никакого ПТСР, а
тут…
— Да.
В квартире тихо. Юнги делает ещё один глоток воды из стакана, поворачивает
голову на открытую в коридор дверь и, получше прислушавшись, с облегчением
вздыхает: если Чонгук больше не скулит во сне, значит, Хосоку и правда удалось
его успокоить. Наверное, стоит начать уважать его хотя бы за это. Юнги бы
точно промучился с Чонгуком до утра.
154/321
спрогнозировать дальнейшие действия человека, но их нельзя предсказать, —
хрипит Намджун, привлекая внимание Юнги. — Я реаниматолог, и могу увидеть
показания различных аппаратов, масштаб поражения органов и тканей, степень
тяжести заболевания и так далее. Я вижу это собственными глазами и я знаю,
что должен делать для того, чтобы спасти человека. Такие, как Хосок,
полагаются лишь на наблюдения и факты. Они не видят всего, что происходит в
голове у пациента, и не знают наверняка, чем та или иная болезнь может
обернуться. Они лечат людей, ссылаясь на опыт предшественников и на научные
знания, но у них нет стопроцентной уверенности в том, что диагноз, который они
поставили, верен и что назначенное лечение пациенту поможет.
— Я не к тебе обращался.
155/321
справиться с тем кошмаром, который заставил его орать внутрь себя в приступе
паники, но выходит с трудом: Хосок всё ещё до осточертения раздражает.
Юнги снова больно. У этой боли вообще есть какой-то лимит, или она способна
литься вечно? Кажется, в жизнях Юнги и Чонгука только второй вариант
является единственным верным.
— Извини. Он так захотел, — Намджун, пряча взгляд от Юнги, встаёт из-за стола
и, кое-как подавив в себе непреодолимое желание извиниться во второй раз,
испаряется из кухни.
Чонгук на самом деле не хотел. Просто Хосок не может помочь Юнги, пока тот
сидит около кровати своего друга и не отпускает его руку. Юнги должен знать,
что Чонгук выкарабкается, что есть варианты и выходы, а ещё должен
успокоиться и выспаться. Иначе ему самому понадобится помощь специалиста.
Обидно. Настолько, что кричать и вопить хочется. Юнги обязан быть рядом с
Чонгуком. Доказывать ему своим присутствием, что он не один, что он в
безопасности и ему нечего бояться. Вряд ли от Юнги есть какая-то польза, пока
он ошивается здесь с Хосоком.
— Да. Пройдёт.
— В интернете.
156/321
Да, Хосок та ещё заноза в заднице. Юнги начинает сомневаться в том, что ему с
таким отношением к людям удалось спасти хоть кого-то. Хосок больше
напоминает социопата и мизантропа, чем человека, когда-то давшего клятву
Гиппократа.
Это, по всей видимости, должно многое объяснять, но легче Юнги всё равно не
становится. Он облокачивается о столешницу, ощущая колено Хосока своим,
растирает лицо ладонями и молится про себя, чтобы этот ад поскорее
закончился. Хватит с Чонгука страданий. Хватит с них всех. Они не заслуживают
боли, которая с каждым днём всё больше и больше разрушает их жизнь.
157/321
смотрит на его движущиеся во время произнесения слов губы и внимательно
слушает. — Некоторым из детей удалось спрятаться в туалетах, но все три часа,
которые им пришлось там просидеть, они слышали выстрелы, знали, что убийца
ходит совсем рядом, разыскивая их, и ждали своей смерти.
— Никому.
Юнги немного отпускают переживания. Хосок явно знает, о чём говорит: если
Чонгук ему открылся, то он наверняка успел его изучить и сделать какие-то
выводы. И Хосок здесь, в соседней комнате. Он следит за каждым шагом
Чонгука, помогает ему с самого первого дня, не позволяя его состоянию
ухудшиться, прицельно бьёт по симптомам. И не разводит сопли по пустякам.
Его уверенность в хорошем исходе серьёзно подкупает. Юнги, оторвавшись на
миг от своих предрассудков на его счёт, думает, что так и должен вести себя
врач, ведь именно такой настрой даёт спасти человека, который погряз в страхе
и панике.
158/321
— Порядок? — натягивает на себя улыбку Юнги, размещаясь на кресле около
кровати и кладя ладонь на его руку.
Тэхён умудрился довести Чонгука до такого состояния, что даже обычный сон
теперь стал представлять собой угрозу для его психики. Тэхён оставил на нём
столько шрамов – и речь вовсе не о тех, что видны на коже, – что Чонгук уже не
способен заживлять те, которые появляются поверх старых. Тэхён разрушил весь
его мир.
— Что стрелял в меня, — помогает ему Чонгук. Он знает, каких усилий Юнги
будет стоить сказать это вслух. — Я прав? — наткнувшись на полный горечи и
сожаления взгляд, он опускает вниз голову.
159/321
Намджун его знает, полагался на разум. Ненависть не может подчинить его
себе. Юнги способен управлять чувствами. Он доказывал это всем сотни раз.
То, что заполняет мысли Юнги, не давая ему здраво размышлять, – не месть. Это
личные счёты.
— Ты не можешь, — Чонгук всё ещё не верит в то, что его лучший друг на полном
160/321
серьёзе заявляет такие вещи.
— Почему это? — давит на него Юнги. Ему искренне интересно: неужели Чонгук
настолько зависим от своих чувств, что готов защищать человека, который пару
дней назад вонзил ему нож в спину и вновь столкнул его, не умеющего плавать,
с обрыва в воду. — Потому что ты до сих пор любишь его?
161/321
Part 17
Тэхёну страшно потерять эту, если её так можно назвать, должность; здесь
совсем немного платят, но и эта сумма временами спасает. Что он скажет
Чонгуку? Где найдёт работу на пару-тройку часов в день в канун Рождества? Все
вакансии наверняка заняты. Он так хотел, чтобы хотя бы эти праздники они с
Чонгуком провели так, как мечтали, – лёжа на диване в обнимку в их уютной
квартирке, балуя себя вкусностями и хорошими фильмами. А не бегая по
подработкам, пытаясь раздобыть средств на оплату счетов за жильё и на еду.
Вот чёрт.
163/321
столом, всем корпусом. Ложь. Ещё как побаивается. — Все сотрудники очень вас
любят и ценят. Я в их числе.
— Если это правда так, то я рад, — Сокджин делает глоток кофе. — Но я тебя не
для того, чтобы похвалу услышать, позвал.
Тэхён догадывается, что Сокджин, скорее всего, не стал бы так любезно варить
ему кофе, если бы не хотел чуть-чуть раздобрить его перед тем, как расстроить.
Тэхён не привык верить в добрые дела. Он вырос в семье, которая воспитывала
его по принципу «Бескорыстность – миф. Доверие – глупость. Благородство – акт
общественного лицемерия». Именно поэтому он сбежал от мамы и папы по
достижении совершеннолетия – больше не смог терпеть эту неприкрытую
холодность и бесчувственность, брезгливость к окружающему миру,
неспособность к эмпатии. Но почему-то до сих пор не научился избегать мысли о
том, что у каждого поступка человека есть личные корыстные цели.
— Я согласен.
164/321
Тэхёну не нужно время для того, чтобы подумать. Ему никогда больше не
выпадет такой шанс, он не должен его упускать. Он вцепится в эту должность и
никому её не отдаст. Если надо будет, то начнёт жить на работе; если Сокджин
останется недовольным, то Тэхён переубедит его и докажет, что хочет работать
во благо компании. Потому что это хорошая возможность для них с Чонгуком
перестать собирать копейки и начать жить в достатке, не отказывая себе
элементарно в продуктах питания.
— Это Гинзберг?
— Я восхищаюсь им, — бубнит себе под нос Тэхён, боясь сболтнуть лишнего.
— Всех.
165/321
Сокджин щурится сильнее. Тэхён не понимает все эти изменения на его лице;
они, по правде говоря, неслабо пугают. Хочется соскочить с места,
поблагодарить за кофе и новую должность и пулей вылететь из этого кабинета,
забежав по пути в туалет и ополоснув там лицо холодной водой из крана. Но
Сокджин поднимается со стула первым.
Что ему делать среди всех этих людей? Он ведь только уборкой в компании
занимался и ни с кем никогда не контактировал. Наверное, Сокджин принял это
решение сгоряча, поддавшись эмоциям от новости о том, что кто-то из его
окружения, как и, по всей видимости, он сам, увлекается не совсем
традиционной поэзией. Тэхён без понятия, о чём говорить с начальниками и
менеджерами, в чём туда идти и, самое главное, чем расплачиваться. Не хочется
опозориться перед Сокджином, ещё даже не начав работать.
— Только попробуй, — грозит ему пальцем Сокджин. Тэхён резко вжимает голову
в плечи. — Считай, что это оплата твоей помощи менеджеру. Поздняя и с
процентами.
— Вроде как… премия? — Тэхён делает вид, что принимает правила игры:
Сокджина не хочется раздражать своей упёртостью. Да и эта сумма сейчас
совершенно не лишняя, учитывая их с Чонгуком положение.
Тэхён чувствует, как к глазам подступают слёзы, поэтому часто моргает, боясь
показать Сокджину свою эмоциональность. За какие подвиги он заслужил такую
радость? Неужели уже совсем скоро он сможет засыпать с Чонгуком, понимая,
что тот тоже больше не думает о том, как же им выжить завтра, как
продержаться ещё хотя бы один день?
Если бы их не было друг у друга, они бы давно уже сдались и пустились во все
тяжкие. Продолжили бы существовать, сгребая деньги нечестными путями,
нарушая законы, обесценивая мораль. Но это могло бы случиться только в одном
случае – если бы их пути разошлись. А пока они есть друг у друга, пока они –
166/321
семья, и ценят свои чувства, возвышая их над всем остальным, они будут
продолжать бороться.
Ведь Чонгук для Тэхёна – всё. Он дороже всех денег, существующих на этой
планете.
И Тэхён обязательно ему это докажет.
*****
Около входа в бар стоят двое мужчин в возрасте. Курят. Тэхён прячет руки в
карманах своих чёрных узких брюк, ещё раз оглядывает себя снизу вверх и
беспокойно вздыхает. Эти чёрные найки он одолжил у Чонгука – сам же и дарил
их тому на день рождения, заняв у Намджуна денег; эту бордовую рубашку в еле
заметную чёрную клетку он взял у Намджуна, и она ему слегка велика. Тэхён не
знал, что надеть на такую встречу. В костюме приходить в бар было глупо, в
спортивном свитшоте – наверное, тоже. А одеться, как обычно, – не солидно, что
ли. Поэтому он остановился на самом простом варианте.
Зайти внутрь страшно. Что Тэхён скажет всем этим руководителям? «Привет, я
Тэхён. Я теперь в команде»? Даже в мыслях это выглядит по-идиотски. Тэхён не
мог обсудить это с Чонгуком, потому что решил ничего ему не рассказывать и
устроить сюрприз, когда получит первую зарплату. А Намджун ничего дельного,
кроме как «Держись уверенно и спокойно», не посоветовал. Поэтому Тэхён и
стоит здесь, придя раньше всех тех, кто уже зашёл внутрь, и дожидается
Сокджина, чтобы появиться вместе с ним. С ним, по крайней мере, будет не так
стыдно.
Сокджин одет ещё проще, чем он, Тэхён: на нём светло-голубые рваные джинсы,
обычная белая футболка и чёрная кожанка с серебряными кнопками –
стандартный набор любого парня их возраста. Но на Сокджине это смотрится
хорошо. Тэхён выдыхает свой страх и позволяет себе улыбнуться, сталкиваясь
взглядами с Сокджином.
167/321
разрядить обстановку, пуская в ход банальный комплимент, но делает только
хуже: теперь Тэхён стесняется его ещё больше. — Красивый цвет. Тебе идёт.
— Спасибо.
168/321
— У тебя есть брат? — наклоняется к нему Тэхён. Не хочется спрашивать это при
всех.
— Правда? — лениво приподнимает брови Сокджин. Его уже клонит в сон – это
заметно по его движениям и взгляду.
169/321
баром для бедняков. Вам нужно спуститься вниз по этой улице.
Образ у Чимина слишком броский для того, чтобы сидеть с ними всеми за одним
столом, его модель поведения указывает на то, что он привык к другому
обществу – поначалу он кажется высокомерным. Но Тэхён даёт себе установку
узнать его получше. И не ошибается. Тот без стеснения тянется к бутылке
дешёвого пива, с удовольствием делает глоток, размещаясь на стуле поудобнее,
и сразу же вливается в разговор, по-доброму подкалывая некоторых
присутствующих.
170/321
— Он у меня такой, — с гордостью соглашается Чимин, подмигивая Тэхёну. —
Ангел во плоти.
Тэхён счастлив. Прямо сейчас. И хочет подарить хотя бы половину этого счастья
Чонгуку. Если бы здесь сегодня был и он, то этот вечер точно навсегда остался
бы в памяти Тэхёна, как самый лучший. Жаль, что пока приходится держать всё
случившееся в тайне от Чонгука. Но такой сюрприз портить нельзя. Тэхён
обязательно поделится с ним каждой частичкой эмоций, которые испытывает в
данный момент. Чонгуку необходимо лишь немного подождать.
Его забота о родном брате поражает. Именно такой и должна быть семья,
раздумывает Тэхён, прислушиваясь к тихо играющей в баре музыке и следя за
огоньками, бегающими по стене. Он искренне рад, что за ангелом Сокджином
всегда приглядывает другой ангел. Чимин добросердечный, у него есть огонь в
глазах. И он не упускает малейшей возможности попросить у кого бы то ни было
всегда находиться рядом с Сокджином и следить за его здоровьем.
Чимин невероятный.
Невероятный ублюдок.
171/321
Которому хочется перекрыть воздух, свернуть голыми руками шею, выломать к
чёртовой матери все кости в теле. И вырвать с мясом сердце – так, как он всегда
учил: без сожаления, без раздумий, без жалости. Хочется лишить его сна,
смысла жизни, веры в хорошее. Отобрать у него всё и заставить упасть, утонуть.
Тэхён стискивает зубы до онемения челюстей, плотно смыкает веки, прогоняя из
головы то светлое воспоминание, и часто дышит от мощных эмоций, которыми
накрывает из-за очередной дозы. Тэхён не знает, какой по счёту.
Не помогает.
Ничего, чёрт возьми, не помогает.
Прошёл уже целый месяц. Пролетело грёбанных тридцать дней, пока он изводил
себя, мучил, пытал. Каждые сутки казались ему последними. Потому что каждую
ночь, засыпая в их кровати, он мечтал о том, что наутро не проснётся в этом
сером мире.
172/321
Part 18
— Что ты несёшь? — тихо спрашивает Юнги. Чонгук замечает, как на его лице
появляется разочарование. — Он в тебя выстрелил, — в тоне Юнги отчётливо
слышится «Опомнись. Ты уже совсем ослеп от своей любви».
— Ему было приказано стрелять в голову, — хрипит Чонгук, опуская взгляд вниз.
— Но он всё переиграл.
— Думаю, Чимином.
— Чимин – это брат Сокджина, ради которого Тэхён меня… — бросил. Юнги
возвращает к нему внимание, тяжело вздыхает и слушает, не перебивая. — Я
уже сталкивался с Чимином раньше. Тэхён меня тогда тоже предал, — Чонгук
вспоминает все эти едкие комментарии и унижение со стороны Чимина, а затем
тэхёново «Это было небезопасно. Если бы я заступился за тебя перед Чимином,
он бы не оставил это просто так. Он подонок. Ему неизвестно, что такое чувство
меры. Мне пришлось защитить тебя, сделав вид, что я на его стороне». — Я не
знаю, почему Чимин имеет такую власть над ним и почему Тэхён его слушается.
Скорее всего, тот ему чем-то угрожает.
174/321
что ударом от выстрела меня повалило на пол. Я упал на спину.
— Это не позволило ему потерять много крови до того момента, как я прибежал.
А я прибыл почти сразу, — добавляет Намджун. — Пуля пробила нижнюю долю
правого лёгкого. Она застряла внутри и…
— Возможно.
Полный абсурд.
175/321
Слишком сложно признать то, что все они – и Чонгук, и Намджун, и Хосок – в
одном сейчас правы: Тэхён действительно спас Чонгуку жизнь.
Но Юнги всё равно заставляет себя в это поверить.
* Настоящее время *
Иначе как объяснить тот факт, что на пороге его квартиры стоит Чонгук? Живой
и, вроде как, невредимый. Тэхён застывает, как статуя, без возможности
сдвинуться с места, смотрит ему прямо в глаза и не знает, совершенно не знает,
что должен сказать. Чонгук выглядит, мягко говоря, отвратительно, и в нём
наверняка звериная доза обезболивающего, раз он пришёл сюда сам; у него
огромные синяки под глазами, бледная кожа, осунувшееся лицо. Всё это,
догадывается Тэхён, от морального истощения. Не от физического. Кому, если не
ему, ещё известно, каково это.
Между ними три маленьких шага – прямо как тогда, когда они виделись в
последний раз; между ними обида и сожаление, смешавшиеся в одно огромное
отчаяние. Чонгук даже при отсутствии нормального освещения, при тусклом
176/321
оранжевом свете, который проливается с улицы на пол, на стены, на тэхёново
лицо, видит его расширенные зрачки – вероятно, от принятой дозы, такое же
исхудавшее лицо, как у него самого, и иссушенные губы. Тэхён тоже весь в
чёрном, хотя никогда не любил этот цвет; его длинные серые пряди отлично
сливаются с цветом лица. Ничего общего с тем Тэхёном из прошлого. Это всё, что
от него осталось.
Травмированный.
Разбитый.
Разрушенный.
Весь этот месяц он ныл и жалел себя, весь месяц слушал, как собственные вопли
отскакивают от тонких стен и разбиваются о пол. А каково было Чонгуку? Как
сильно ему хотелось орать, как глубоко он копался в своей голове, как часто
изводил себя бесконечными вопросами?
«За что?»
«Ради кого?»
«Как ты мог?»
А потом, когда всё понял и когда Намджун подтвердил его самые страшные
догадки, что он чувствовал? Каких объяснений ждал? О чём без устали
спрашивал у себя самого?
Тэхён ощущает, как разъедает, будто кислотой, грудину, как прожигает кожу,
ткани, органы. Дело в побочных от порошка, уверяет себя он, всё ещё смотря на
Чонгука, и догадывается, что это чушь полная. Это из-за Чонгука он задыхается.
Из-за того, что тот рядом, на расстоянии всего в паре шагов, но до него всё
равно не дотянуться, из-за этой обречённости, которую он притащил сюда
вместе с собой. Из-за его больных глаз, в которых застыл один-единственный
вопрос.
177/321
Потому что я люблю тебя.
Тэхёну больно слышать каждое слово и больно осознавать, какие страдания эти
слова приносят Чонгуку. Если бы он только мог их забрать, он бы забрал,
невзирая на то, что в таком состоянии не вынес бы и секунды. Это же Чонгук.
Единственная настоящая любовь в его жизни. Единственный свет, единственная
причина карабкаться дальше, единственный повод раздирать кулаки в кровь,
борясь за своё счастье.
Так хочет просто обвить его своими руками, почувствовать, как бьётся его
сердце, и успокоиться. Он ведь не лгал Юнги, когда говорил, что дышать без
Чонгука не может. Воздух кажется ему отравленным даже тогда, когда тот
рядом, но до него невозможно дотронуться. Это происходит прямо сейчас.
Тэхён еле держит себя в руках, чтобы не упасть перед ним на колени и не начать
умолять уйти прочь. Это невыносимо – видеть его, слышать его дыхание и
понимать, что он вернулся. Вернулся, чёрт возьми. Даже после всего, что между
ними произошло. Чонгук грёбанный безумец, раз разрешил себе выжить после
такого предательства, и настоящий глупец, раз заявился в квартиру к человеку,
которому было велено его убить.
Чонгуку плохо. Эта боль разрастается в нём, как ком, зудит под рёбрами. Не даёт
взять себя в руки. Теперь ей раздирает и костяшки, но на фоне всего остального
это кажется ерундой. Чонгук даже не обращает внимания. Он хватает
опешившего и пошатнувшегося назад Тэхёна за ткань его свитшота, вновь
замахивается, шипя от болезненных ощущений в области недавнего пулевого
ранения, и ударяет снова, в то же место – в скулу, на которой от первого удара
уже лопнула кожа.
Как ты говорил в тот вечер, Тэхён? «Почувствуй то, что чувствовал я без тебя»?
До меня лишь теперь дошло, что ты тогда имел в виду.
Чонгуку мало. Он вмиг перестаёт себя контролировать. Словно вся обида за то,
что тот ушёл, оставил, предал, выстрелил, погубил, обрушивается на него разом
и толкает на крайние меры. Какого чёрта Тэхён ничего не говорит? Какого чёрта
на его лице нет ни одной эмоции? Ему всё равно, верно? Ему нет никакого дела
до того, через что Чонгуку пришлось пройти?
178/321
Чонгук вне себя от ярости. А Тэхён и не сопротивляется. В какой-то момент он
чувствует, что лицо онемело, точно его обкололи ультракаином. И это очень
некстати. Не этого Тэхён хотел и не о том просил у высших сил в отместку себе
самому.
Это ничего, Чонгук, повторяет он про себя, бей больнее, я заслуживаю этого. Не
бойся меня ранить, отпусти негатив и ненависть. Я не достоин твоих
переживаний и твоего прощения. И в особенности того, что здесь и сейчас ты
рядом со мной.
Тэхён очень жалеет, что снюхал порошок перед тем, как Чонгук сюда пришёл.
Потому что наркотик в крови притупляет боль, а Тэхён хочет, чтобы та была
адской. Чтобы из глаз летели искры, чтобы были сломаны зубы и кости. Чтобы
Чонгук бил так резко и остервенело, как только может.
Он бьёт его в губу, разбивает ему нос, расшибает челюсть, рассекает бровь. И
будто ощущает каждый удар собственной кожей. Но даже это не позволяет ему
прекратить начатое. Почему это с ним происходит? Почему каждая крупица
боли, которую испытывает Тэхён, передаётся и ему тоже?
Наверное, это его наказание. А может быть, напоминание о том, что они до сих
пор связаны одним большим чувством. Или заболеванием, которое все вокруг
называют любовью. Чонгук внезапно останавливается, держа поднятую руку в
воздухе, осматривает плоды своего срыва, начиная дрожать сильнее, и
принимается неверяще мотать головой, осознавая, что только что нанёс
физические увечия Тэхёну, на которого прежде никогда не поднимал руку.
Который вообще не создан для боли. И это воистину самое страшное, что
Чонгуку когда-либо приходилось испытывать. Самое нестерпимое. Невыносимое.
Дикое.
Чонгук роняет вниз руку, склоняясь на какое-то время над Тэхёном, непонятно
как всё ещё остающимся в сознании, плотно смыкает веки, пытаясь отдышаться,
а затем приподнимает колено, слезает с него и падает рядом. Резко пропадает
179/321
желание что-либо выяснять. Тэхён чувствует своим плечом чонгуково, ощущает,
как тот, замёрзший, трясётся, и безумно сильно хочет согреть его, но не
двигается, потому что знает, что тот не позволит. В этом весь Чонгук. Замерзая,
он идёт к тебе не за теплом. Он приходит для того, чтобы согреть тебя. Ведь
тебе тоже холодно. Так каких же усилий ему сейчас стоит держаться, не
разрешая себе отпустить обиду и проявить эмоции, которых наверняка через
край?
Грудную клетку сдавливает тупой болью. Чонгук сжимает ткань своей футболки
в кулаке, прикрывая глаза, дышит через рот глубоко, но осторожно, и хочет
приподняться и занять сидячее положение, но не находит на это сил. Зато
находит Тэхён. Чонгук понимает, что, возможно, бил его не так сильно, как мог
бы, – элементарно потому, что слабый и немощный от своей боли, хоть и
притупленной обезболивающим, что, по всей видимости, Тэхён снюхал не одну
дорожку как раз перед его приходом, и действие наркотика помогает ему
справляться. Когда то закончится, он, конечно же, взвоет. Но пока он держится.
Чонгук бы помог, ведь именно по его вине Тэхён размазывает сейчас кровь по
своему лицу. Он бы повернул насильно к себе и приложил к каждой ране
салфетку, пропитанную спиртом. И пусть Тэхён шипел бы и брыкался, пусть
Чонгуку хотелось бы подуть на эти самые раны, чтобы хоть чуть-чуть обезболить,
ни за что бы не отпустил. Держал бы крепко и смотрел бы как тот мучается.
Потому что Тэхён придурок. Чонгук не может не злиться на его безалаберное
отношение к своему здоровью.
Без него время тянется долго. Чонгук успевает встать с пола, сделать пару
кругов по комнате, немного согреться и даже начать корить себя за то, что
сорвался. Как бы ему ни хотелось, а почему-то совсем не выходит перестать
Тэхёна жалеть. Откуда ни возьмись внутри просыпается сочувствие. Становится
стыдно. Тэхён принял каждый удар, не защищаясь, позволяя разукрасить своё
лицо кровоподтёками, он смотрел в глаза до последнего – так, будто что-то
хотел сказать, но боялся всё испортить, спугнуть его, Чонгука, вновь упустить и
никогда больше не увидеть. А Чонгук и без его объяснений уже понял, что дело в
Чимине, что Тэхён по своей воле никогда бы так с ним не поступил. Стал бы он
180/321
тогда слёзно умолять у Чимина о спасении для него, если сам был нацелен
избавиться?
Чонгуковы мысли противоречат сами себе, как и его действия. В чём дело – чёрт
его знает. Опять эти дурацкие защитные механизмы? Чонгук ничего не смыслит
в этом. Оправдать себя и свой необдуманный порыв не выходит. Он думал, они
поговорят, просто скажут друг другу что-то нелепое, банальное, из-за чего
захочется жить дальше, а Тэхён ничего не произнёс.
Каково же ему было молчать, когда так сильно хотелось ответить на «почему ты
меня спас?» и прошептать чёртово «прости»?
Сукин ты сын, звучит в голове Чонгука отчаянный выдох Тэхёна, что ты сделал со
мной?
Тэхён никогда не плакал вот так, прямо перед ним. Всегда уходил в другую
комнату, закрывался в ванной, прятался на кухне. Считал слёзы главной
человеческой слабостью. Что же у него там за мясорубка внутри, раз он
позволил себе проявить эту самую слабость? Неужели он и правда больше не
может выносить то, что его гложет?
181/321
себя «тише, тише, тише», потому что не может позволить себе тоже перед ним
разрыдаться. Тэхён тогда точно не успокоится.
Чонгук держит его настолько крепко, насколько может, едва заметно гладит его
по голове, пытаясь на телепатическом уровне передать «ты последняя тварь,
Тэхён, но я здесь, я с тобой, и я никуда тебя не отпущу», а сам еле с собой
справляется. Доигрались в свои игры? Достаточно этих притворств,
предательств, саморазрушений? Может быть, хватит уже? Чонгук ведёт беседу в
своей голове, старается не отвлекаться на тэхёновы всхлипы, а решать, что ему
делать дальше. Но аргументы и доводы, причины и поводы сводятся только к
одному.
Тэхён, наверное, худшее, что было в жизни Чонгука. Но Чонгук не хочет быть тем
же самым для него. Только в этом причина его желания остаться. Не в том, что
он себя совершенно не уважает, что объективно не понимает того, что Тэхён
может вновь его бросить ради других или другого. Да и чёрт с ним. Это будет
его, Тэхёна, выбор. Это будет его последний утерянный шанс.
Тэхён боялся не того, что Чонгук вновь разозлится, и эти удары будут уже не
такими слабыми. Он боялся того, что Чонгук пошлёт его куда подальше, уйдёт и
никогда больше не появится. Поэтому сейчас он держится за него сильно от
безысходности, но не может посмотреть ему в глаза, потому что уверен в том,
что не вынесет, если увидит там омерзение. Это точно будет концом.
Тэхён шмыгает носом, разжимая губы, моргает пару раз, чтобы стекли
скопившиеся слёзы и, подняв опущенную голову, смотрит Чонгуку в глаза. Тот
совсем близко: подайся чуть вперёд, и столкнёшься с его губами своими. Но
Тэхён не готов так рисковать. Он просто засматривается на него живого,
настоящего, вздыхает тихо, с некоторым облегчением и, наконец, успокаивается.
Чонгук по его мимике видит, как ему больно от всех этих ушибов, понимает, что
нужно поделиться обезболивающим, но выпустить его из объятий не может.
Тэхён, наверное, так боялся того, что, посмотрев Чонгуку в глаза, натолкнётся на
что-то страшное. Не стоило. В чонгуковом взгляде нет никакого омерзения.
182/321
Только чистое сострадание.
183/321
Part 19
Чонгук выпускает Тэхёна из своих рук спустя всего пять минут, потому
что больше не может выдерживать на себе его взгляд: тот перестал быть
пустым, как раньше, в нём словно разом скопились все до единого чувства,
которые когда-либо были знакомы Тэхёну. Будто эта встряска – сначала с
выстрелом, потом с ударами по лицу – обнажила в нём человека, и та оболочка,
под которой он так долго прятался, наконец-то спала. Теперь Чонгук видит, что
на самом деле Тэхён скрывал под ней всё это время – голую боль и слепую
любовь. И он точно знает, что это они, потому что у него внутри то же самое.
Так нестерпимо сильно хочется сделать шаг вперёд и снова утянуть его в
объятья. Тэхён выглядит таким жалким с этой боязнью остаться в одиночестве,
этими капельками подсохшей крови на лице, которые появились не по его вине.
У Чонгука сжимается сердце. Ему и правда в эту самую секунду жаль Тэхёна.
Да, этого не должно быть. Да, Чонгуку бы возненавидеть его, как говорил Юнги,
обидеться, взбеситься, отомстить за страдания. Но какой в этом смысл? Тэхён
уже сам себе отомстил и сам себя возненавидел. Разрушать того, кто и так уже
разрушен? Чонгук бы никогда так не поступил. Ни с кем. Это не в его жизненных
правилах.
Тэхёну страшно. Ему так страшно потерять всё это – присутствие Чонгука,
184/321
дыхание которого можно услышать, почувствовать, его заботу, пусть и такую
маленькую, для него самого, наверняка, ничего не значащую, его понимание.
Тэхён вновь силится не распустить сопли, хоть и уже достаточно устал для того,
чтобы притворяться сильным и несломленным. Потому что Чонгук может счесть
это за спектакль для привлечения внимания или давление на жалость, а это
самое последнее, что Тэхёну сейчас нужно.
Чонгук сам не понимает, что делает. Есть абсолютно не хочется; Тэхён тоже
вряд ли сможет заставить себя поужинать. Но он всё равно готовит на двоих.
Даже не готовит, скорее, разогревает. У Тэхёна морозилка доверху забита
готовыми замороженными блюдами, которые можно бросить в микроволновку на
десять минут, и обед или ужин будет готов. Со странным чувством и осознанием
того, что и при наличии в кошельке денег Тэхён питается так же просто, как
питались они, пока жили вместе, не скупает самые дорогие продукты и элитный
коллекционный алкоголь, Чонгук решает остановить выбор на наггетсах. Тэхён
всегда их любил. Чонгук же всё ещё ненавидит курицу.
Тэхён слышит, как шкварчит масло на сковороде, как звенят тарелки, которые
Чонгук достаёт из навесного шкафа и ставит на столешницу около плиты, как
Чонгук суетится, выключая чайник и бросая в кружки пакетики чая. И не знает,
можно ли ему войти. Безумно дикое чувство. Эта квартира ведь давным-давно
его. Почему же так страшно выйти из-за угла, дойти до стола и привычно
присесть на один из двух стульев? Наверное, потому что слишком боязно
сделать что-то не так, посмотреть как-то не так. Разочаровать Чонгука
окончательно.
185/321
поделиться всем. Тэхён, тем временем, решает отдать всю свою порцию Чонгуку.
Крохотная жертвенность, о взаимности которой ни тот, ни другой не
догадывается. И, наверное, это к лучшему.
Чонгук переворачивает ладонь, сплетая его пальцы со своими, моргает пару раз
медленно, наблюдая за движениями их рук, под кожей которых от худобы
проступают кости и вены, и всё же набирается смелости на то, чтобы посмотреть
ему в глаза. Но тут же жалеет об этом. У Тэхёна во взгляде столько отчаяния, что
непонятно ещё, как он им до сих пор не захлебнулся. Невыносимое зрелище.
Чонгук не понимает, что у Тэхёна творится сейчас в голове и что он вообще хочет
всем этим сказать, пока не вспоминает, что тот всё ещё крепко держит его, и не
читает в его глазах очевидное.
Чонгук стискивает зубы, да так сильно, что становится видно, как движутся его
челюсти, сжимает тэхёнову руку в своей до боли, до хруста костей и отвечает
про себя: «Я никогда и не хотел». И это чистая правда. Тэхён не должен умолять
об этом. Просто потому, что Чонгук и так не сможет от него уйти. Даже если его
попросят, даже если потребуют. Такое безрассудство, к сожалению, не лечится.
— Ешь, — хрипит он, наконец. Выносить взгляд Тэхёна на себе вновь становится
слишком тяжело. — Остынет.
186/321
аппетита ни у того, ни у другого совсем нет, но каждый давится ей, чтобы
заставить другого хоть что-то съесть, потому что не видит иного выхода. Оба
слабые, оба обессилевшие и уставшие – им нужна хоть какая-то энергия, чтобы
не начать падать в обмороки от истощения.
Чонгук доедает последний оставшийся кусок курицы, видя, что Тэхён уже не
может, затем так же, как и он, наскоро выпивает чай и, не отпуская его руки,
поднимается на ноги. Уборка завтра. Им нужно поспать. Чонгук ненавязчиво
тянет за собой вставшего со стула Тэхёна, идёт в сторону комнаты, выключая на
кухне свет, и по пути достаёт из кармана телефон, открывая диалог с Хосоком.
«Нужно обезболивающее. Побольше», — отправляет ёмкое сообщение. Не для
себя. Для Тэхёна. Тот плетётся сзади тихо, стараясь не раздражать своей
навязчивостью, и даже не заглядывает через плечо, хотя дико хочется узнать,
кому Чонгук строчит смски. Тэхён надеется, что Намджуну. А потом заходит
следом за Чонгуком в комнату, направляется, ведомый им, к нерасправленному
дивану, на котором валяется одна подушка и один плед, и укладывается, как
просит Чонгук, вжимаясь в мягкую спинку и позволяя Чонгуку лечь рядом.
Всё ещё верится с трудом в то, что Чонгук сейчас с ним. Что лежит на той же
подушке, под тем же пледом, уставившись в потолок, и не намекает ни на
разговор, ни на какой-либо физический контакт. Он просто остаётся. Ничего не
говорит, не требует. Интересно, он когда-нибудь сможет простить?
Тэхёну хочется податься чуть вперёд и лечь на его плечо, уткнувшись носом в
шею и обвив его рукой за талию. Хочется, чтобы Чонгук вновь дотронулся до его
щеки, поцеловал легонько в губы, пусть те и болят от недавнего удара, и
посмотрел в глаза. Но Чонгуку, кажется, пока сложно поддерживать зрительный
контакт. Видимо, размышляет Тэхён, у меня во взгляде читается всё, что я вслух
произнести не могу. Он смотрит на чонгуков профиль, на его серьёзное,
сосредоточенное выражение лица и не может вдоволь надышаться воздухом,
который витает между ними, и насмотреться на то, как у Чонгука тоже
приподнимается грудь от глубоких вдохов. Тяжело быть так близко и из-за
сковывающего страха срастаться со спинкой дивана, боясь приблизиться или
взять за руку снова. Все мечты, мысли о мести и ненависти обращаются в прах.
Важным становится только Чонгук. И то, что ему не всё равно на их чувства.
Если бы Тэхён, делающий вид, что уснул, умел читать мысли, он бы ответил, что
счастлив и в реальности. Ведь пока Чонгук находится так близко, на расстоянии
вытянутой руки, Тэхёну действительно хочется искренне улыбаться. Пусть и
187/321
сквозь слёзы.
*****
Чонгука будит тихий стук в дверь. Он открывает глаза, с трудом вспоминая, как
здесь оказался, с сонным прищуром смотрит на спящего рядом Тэхёна, которого
всегда разбудить можно было либо сиреной, либо падением с дивана, и, накинув
на него свою часть пледа, шагает к двери очень осторожно, стараясь не
выдавать, что в квартире кто-то есть. Кого к Тэхёну могло принести? Чонгук
надеется, что не Чимина. Он убирает с коврика свою обувь, встаёт вплотную к
двери, приподнявшись на носочках, и моментально просыпается, заглянув в
глазок. Это что ещё за новости?
— Пришёл на твой зов о помощи, — отвечает Хосок таким тоном, будто что за
тупые вопросы?
188/321
— Когда это?
Все эти двадцать четыре дня Хосок находился рядом. Иногда уходил, говоря, что
у него собеседование в клинике, иногда выезжал из дома по поручениям
Намджуна, оставляя Чонгука с Юнги. А были ли у него собеседования? Поручал
ли ему что-то Намджун?
— Если это как-то связано с тобой и Тэхёном, то меня это не может не касаться.
Хосок опять игнорирует. Чонгуку очень интересно, на что он там смотрит, откуда
эта красная нить, которую он сжимает своими пальцами, куда он её заводит, и
что тут, собственно, происходит. Но больше всего удивляет тот факт, что
сложенные на полке пистолеты Хосок словно не замечает. Будто уже видел их
раньше и они не вызывают у него никаких вопросов. Становится тревожно.
189/321
Чонгук подходит к нему ближе, останавливается у него за спиной и, увидев
обвешанную вырезками дверь, в недоумении морщит лоб.
Такое делают детективы в фильмах и сериалах про маньяков и убийц. Или те, кто
кого-то потерял. Или те, кто хотят отомстить. В самом центре висит фотография
Чимина, ниже – какого-то неизвестного Чонгуку парня и ещё одна карточка с
вопросительным знаком. А вокруг распечатки с текстом, по некоторым
предложениям которого прошлись текстовыделителем, таблицы, подписанные
полароиды. От всего этого откровенно не по себе.
Чонгук провожает его до двери, молча ждёт, пока тот обуется, накинет на себя
куртку и залезет в рюкзак, и принимает из его рук бумажный пакет с
обезболивающим, благодарно кивнув. И Намджун, и Хосок в один голос твердят,
что Чонгуку таблетки уже не нужны. А тот без них не справляется. Может, они и
правы. Может, у Чонгука действительно болит в груди не из-за ранения. Но
ничем другим, кроме как препаратами, заглушить эту боль нельзя. Должно быть,
не такая уж она и моральная, раз те действуют.
190/321
вынужден стрелять в тебя, не имея другого выхода, — серьёзно произносит
Хосок. — Возможно, он не скажет тебе то, что сказал мне. Но из того, что я от
него услышал, я понял только одно: если бы у него была возможность выбирать,
он бы не задумываясь пустил пулю себе в висок. Даже если бы у тебя при этом
был девяноста девяти процентный шанс выжить, а у него – нулевой, — Хосок
закидывает лямку рюкзака на одно плечо и достаёт из кармана зажигалку. —
Для него страшнее не получить от тебя прощения, чем умереть. Подумай об
этом.
*****
— Я был у них.
— И что?
191/321
Чонгуке.
Намджун знал, что Хосок от него не отстанет, но не думал, что они вернутся к
этому разговору так быстро.
— У Чонгука костяшки в мясо, у Тэхёна всё лицо разбито, — Хосок допивает виски
и отставляет стакан на подоконник. — Будешь нести чушь о том, что Чонгук
неспособен защитить себя от моральной боли?
— Слушай, я…
Выбора нет. Рано или поздно Хосок узнает всю правду. И тогда, возможно, он не
станет слушать объяснения. Просто сделает свои выводы и навсегда исчезнет.
192/321
Part 20
Травмированным.
Разбитым.
Разрушенным.
— Иди сюда, — тихо выдыхает Юнги, крепко сжимая его в своих руках.
Чонгук игнорирует. Лишь делает ещё один шаг вперёд, обнимает Намджуна за
шею и, выдохнув тяжело, прикрывает глаза. Намджуну не остаётся ничего,
кроме как застыть на месте от неожиданности и начать растерянно хлопать
ресницами. Юнги тоже смотрит на странное рвение Чонгука к Намджуну с
недоумением. Они безусловно хорошо ладили друг с другом ещё со дня
знакомства. Чонгук всегда относился к Намджуну с уважением и испытывал к
нему самые тёплые дружеские чувства, о чём без устали говорил Юнги. Но этот
тон в его обращении, эти объятья, этот взгляд?..
Но у Намджуна тоже есть чувства. Такие же тёплые, как и у Чонгука, вот только
не дружеские. Однако Юнги знать об этом необязательно. Намджун отходит от
своего шока, осторожно обнимает Чонгука в ответ и успокаивающе гладит его
ладонью по спине, упорно избегая зрительного контакта с Юнги. Не хочет
натолкнуться на негодование в его взгляде.
— Тогда поехали.
194/321
кивнув на намджуново «Я заберу багаж». А Намджун без понятия, как вести себя
с таким Чонгуком, как не ранить его ещё сильнее. Поэтому отдаёт Юнги ключи
от машины, объяснив, где припарковался, идёт следом тихо, обмозговывая
дальнейшую модель поведения, а сев за руль, сразу направляется в сторону
указанного Чонгуком адреса. Кожа в местах, которых касался Чонгук,
продолжает нестерпимо гореть.
Нет ничего удивительного в том, что Чонгук решил навестить сестру в такой
момент: та психотерапевт, и наверняка без особых усилий сможет убедить
Чонгука в необходимости не зарываться в этой боли, не подчинять ей рассудок.
Даже не врач скажет, что это чревато последствиями. Намджун надеется, что
Джухён удастся вытащить из Чонгука это отрицание, позволить ему
прокричаться, разбить пару вещей, сказать пару грубых фраз, но принять
правду. Обманывать себя совершенно бессмысленно.
195/321
импонирует больше.
Намджун видел подобное уже сотни раз. Чонгук – едва ли один; Юнги,
оставшийся на кухне и ни о чём не подозревающий, – скорее всего столько же.
Поэтому Чонгук шарахается, быстро отступая назад, задевает плечом напольную
полку, с которой тот час летят вниз различные бутыльки и коробочки, а затем
сам падает на пол, вжимаясь в угол и закрывая рот ладонью. Реакция типичная.
Намджун понимает, что Чонгук ничем не сможет ему помочь, поэтому забегает
внутрь, первым делом проверяя у Джухён пульс, и громко зовёт Юнги, крича что-
то о бинтах, тонких полотенцах, чём угодно, а сам откидывает в сторону
канцелярский ножик – подальше от Джухён, которая может очнуться и
попытаться всё повторить, и подальше от Чонгука. Тот не заставляет себя ждать.
Юнги влетает в ванную через секунд десять, падает на колени перед сидящей в
расслабленной позе и прислонившейся спиной к ванне Джухён с
окровавленными запястьями и, не задавая никаких вопросов, протягивает
Намджуну трясущимися руками кухонное полотенце – это было первым, что
попалось ему на глаза.
196/321
— Уведи его, — он кивает Юнги на Чонгука, во взгляде которого застыл ужас. И
которого трясёт больше, чем их двоих, вместе взятых. — Юнги, живо!
Дышать нечем. Намджун слышит отчаяние в его голосе, чувствует, как того
снова ломает и еле с собой справляется. Весь былой профессионализм и опыт
словно смываются в унитаз. Намджун боится сделать лишний вдох. Чонгук ведь
не вынесет, если Джухён не станет. Он и так еле живой после новости о том, что
Тэхён ушёл к другому. Что с ним будет, когда судьба заберёт у него самое
последнее?
Намджуну даже представить страшно, что сейчас чувствует Чонгук, какой болью
его пронизывает. Все знают, что такое смерть близкого, всем приходилось
хоронить родных. Чонгук же похоронил почти всех, почти всю свою семью.
Джухён действительно всё, что у него осталось. А она сидит перед ним на полу
ванной без сознания, с порезанными запястьями, с бледными губами, не
отзывается, не двигается и словно не дышит. Удивительно, что Чонгук ещё
может говорить, не захлёбываясь слезами, и стоять на ногах.
— Достаточно.
197/321
Намджун прекрасно знает, что с Хосоком делает то самое слово на букву «С».
Знает, сколько пациентов, одержимых мыслью покончить со всем, через него
прошло, и скольких из них он не сумел вылечить. Не успел, если быть точнее.
Врагу такого не пожелаешь. Хосок тоже многих похоронил. И речь не о родных и
близких. Он один из немногих, кто не нуждается в объяснении, почему Джухён
так поступила с собой. Просто потому, что сам об этом далеко не один раз
задумывался.
— Намджун, хватит.
— Ты не виноват.
— А что это? — не даёт закончить тот. — Объясни мне, Хосок, что, потому что я
ни черта не понимаю, — Хосок делает последнюю затяжку, тушит сигарету и
поворачивается к нему. — Я не смог её спасти, потому что боялся того, что
Чонгук никогда мне этого не простит. И того, что я сам никогда себе этого не
прощу, — Намджун делает паузу и глубоко вдыхает, вновь, как и тогда, ощущая,
что дышать становится нечем. — У меня на руках столько пациентов умирало…
— он стискивает зубы и прикрывает глаза, замолкая. — И каждый раз я понимал,
что они погибнут. Но всё равно из кожи вон лез, чтобы хотя бы попытаться
вернуть их к жизни. А тут впал в ступор, боясь сделать ошибку, которых никогда
не допускал. Из-за боязни навсегда потерять Чонгука.
Хосоку ответить нечего. Стоит ли ему напомнить Намджуну, почему они, врачи,
стараются не лечить и не спасать дорогих им людей или тех, кто много значит
для этих людей? Есть ли необходимость озвучивать очевидный факт о том, что в
большинстве случаев, подобных тому, что произошёл с Намджуном, восприятие
происходящего нарушается и чувства начинают мешать здраво мыслить, а то и
вовсе парализуют? Это не поддаётся контролю. Намджуну ли не знать об этом.
— Перед тем, как я начну промывать тебе мозги, ответь на один вопрос, — Хосок
подходит к стоящей на столешнице гарнитура бутылке, ставит перед собой ещё
один стакан и, налив в него виски, относит его Намджуну, который, приняв из
его рук «успокоительное», сразу же делает маленький глоток. — Что последнее
сказал Чонгук перед тем, как потерять память?
198/321
Намджун не хочет об этом вспоминать. Эта фраза въелась в его голову, кажется,
на всю оставшуюся вечность. То, как бесцветно Чонгук озвучил это, как
безжизненно посмотрел в глаза, а потом отключился прямо в объятьях Юнги, не
сумевшего его удержать, отпечаталось в памяти навсегда. Намджун бы многое
отдал, чтобы забыть о том моменте.
Этим вопросом задаются все, кто видел смерть родных людей. В особенности те,
кто потерял почти всех.
Хосок знает, потому что каждый день и каждую ночь спрашивает себя о том же.
*****
Тэхён просыпается под вечер. И чувствует такую сильную головную боль, словно
его затылком вчера пытались пробить стену. Даже глаза открыть получается не
с первого раза. Тэхён зажмуривается что есть сил, стараясь не делать вообще
никаких движений, дышит с осторожностью и думает о том, что он, по всей
видимости, умер и попал в преисподнюю. Других объяснений не может быть.
Хочется кричать от этой боли, но кажется, что если откроешь рот и издашь
какой-либо звук, то она станет ещё сильнее. Поэтому Тэхён не пытается. Он
медленно открывает глаза, осматриваясь и понимая, что всё ещё лежит на боку,
замечает лежащие на столе таблетки, которых прошлой ночью в квартире точно
не было, и сразу начинает искать взглядом Чонгука.
Поиски завершаются успехом уже через секунду: тот сидит на краю дивана,
облокачиваясь о колено и подпирая подбородок рукой, копается в телефоне со
скучающим видом и бесшумно дышит. У Тэхёна непроизвольно дёргается уголок
губ. Чонгук мог бы посидеть и на кухне. Мог бы включить там телевизор и
сделать себе что-нибудь поесть. Но он сидит здесь в его, Тэхёна, чистой тёплой
одежде, у него немного завились волосы – такое бывает, когда тот долго стоит
под горячей водой, – а костяшки у него блестят от мази, которую он, очевидно,
нашёл в спрятанной аптечке. Интересно, как давно он не спит?
199/321
шрам у Чонгука на лице, каждую складку на коже, каждую ресницу. В глаза
Тэхён посмотреть боится. Но вместе с тем ощущает, что Чонгук,
рассматривающий его с такой же дотошной внимательностью, – тоже. Слегка
успокаивает.
Чонгуку всё ещё искренне жаль за все до последней засохшие капли крови на
тэхёновом лице. Он так и не смог подобрать нужных слов для того, чтобы
попросить у него прощения за свой срыв. Вместо этого он тянет Тэхёна за руку,
уводит на кухню, на которой уже пару часов как разморожена готовая лазанья,
усаживает Тэхёна, как маленького ребёнка, за стол и начинает разогревать еду.
У Тэхёна без боли не получается даже вилку ко рту поднести. Он этого, конечно,
старается не показывать: не хочет, чтобы Чонгук подумал, что всё это делается
ради того, чтобы вызвать жалость. Страшно его разочаровать. Тэхён смотрит
только в свою тарелку, пока медленно прожёвывает пищу, часто моргает из-за
присутствующей нервозности, которая всегда наступает на следующий день
после снюханных накануне пары дорожек, а боковым зрением видит, что Чонгук
не спускает с него глаз. Тэхён уверяет себя в том, что тот смотрит на него не
потому, что дожидается зрительного контакта и планирует сказать «Я не могу
так больше. Прощай». Он наивно предполагает, что тот вглядывается в его лицо
потому, что сумасшедше сильно соскучился.
То, как резко Чонгук срывается с места и за пару мгновений исчезает в темноте
коридора, заставляет Тэхёна вздрогнуть. А Чонгука – едва не задохнуться. Он
останавливается за углом, сгибаясь практически вдвое, сжимает пальцами
колени, на которые опирается, и ругает себя, обзывает кретином и слабаком,
неспособным свыкнуться с мыслью, что сделал Тэхёну больно.
Вот что Тэхён испытывал весь этот месяц, вот как его раздирало на части от
одной мысли, что он натворил? И вот что подразумевал Хосок под «Если бы у
него была возможность выбирать, он бы не задумываясь пустил пулю себе в
висок. Даже если бы у тебя при этом был девяноста девяти процентный шанс
выжить, а у него – нулевой»? Чонгук поднял на Тэхёна руку. А Тэхён в него
выстрелил. Это несопоставимые по физическому и моральному урону вещи. Так
как Тэхён вообще вынес этот месяц? Чонгуку за эти жалкие несколько часов все
внутренности по десять раз прокрутило через мясорубку. И до сих пор
200/321
продолжает. Как Тэхён не свихнулся? Это невыносимо.
— Если тебе что-то понадобится, зови, — произносит тихо, опустив голову. — Или
стучи. Я буду ждать здесь.
Чонгук коротает в тёмном коридоре около сорока минут, ни на секунду за всё это
время не задумавшись над тем, чтобы нарушить своё обещание и не дождаться
Тэхёна. Сдвинуться с места просто не получается. Он снова пытается составить
грамотную речь о том, как сильно сожалеет и хочет повернуть время вспять, но
вакуум, поселившийся в голове, и Тэхён, занявший все мысли, не позволяют
этого сделать. Чонгук, горько усмехнувшись, сдаётся. Ему не впервой корить
себя за такой маленький словарный запас.
201/321
всей видимости, до сих пор его мучает, он так и остался слабым и беспомощным.
Чонгук приближается и щёлкает по выключателю без предупреждения. А потом
вновь берёт тэхёнову ладонь в свою, точно является его поводырём по жизни, и
без него Тэхён и шагу ступить не может, и ведёт в комнату. Чонгук не может
отпустить. Попросту потому, что сам нуждается в том, чтобы чувствовать его
рядом.
202/321
чонгуковой кожи губами. Ему было важно показать Чонгуку, что он благодарен
за то, что тот остаётся рядом. Но теперь им обоим ещё более неловко. У них
срывается с привычного ритма дыхание и громко бьётся сердце, и они оба это
отчётливо слышат.
Мог ли Тэхён подумать о том, что когда-нибудь, на этом диване, на котором чуть
больше месяца назад он трахал Чонгука, впивался в его кожу ногтями и кусал
его губы, он будет краснеть из-за поцелуя в щёку и нахождения с Чонгуком так
близко? А мог ли об этом подумать Чонгук?
Примечание к части
203/321
Примечание к части К предыдущей.
>**Reader21**
>После прочтения этой главы я наконец-то поняла хоть немного причину
болезненной зависимости Чонгука от Тэхена. Каждому человеку нужен якорь,
удерживающий его на земле. Чонгук потерял всех людей, которых любил, и с
каждым ударом нити, удерживающие его, все обрывались. Тэхен является
последней нитью, не стань его, только дружеская поддержка, хотя и поистине
мощная, не удержит Чонгука.
Part 21
Каждый день на протяжении этих двух недель Чонгук, отправляя Тэхёна в душ,
бежал к шкафу, пытаясь понять цель, которую Хосок с Тэхёном преследовали,
когда закрепляли все эти фотографии и вырезки на двери. Но к разгадке не смог
даже приблизиться. Вот и сейчас он стоит, включив всю свою дедукцию,
внимательно вглядывается в буквы, морща лоб, и напрягает извилины, но всё
равно ни к какому другому выводу, кроме как о мести Тэхёна Чимину, прийти не
может. Это дико раздражает.
А во взгляде одно сожаление. Чонгук едва ли сможет признать вслух то, как
сильно он скучал по этому хриплому голосу. Как хотел поговорить с Тэхёном о
чём угодно, да хоть о погоде, о его забранных на затылке волосах и выпавших из
хвоста коротких прядях, о цвете его новой одежды, о заживших ранах. У Чонгука
все эти дни только и выходило, что молиться на то, чтобы Тэхён его простил и
прекратил уже, наконец, молчать.
Лучше бы снова выстрелил. Или ударил несколько раз по лицу. Всё что угодно
было бы лучше, чем эта фраза.
В голову лезет только одна мысль, и она Чонгуку омерзительна. Он ведь уже
думал об этом, но потом убедил себя в том, что Тэхён не мог опуститься
настолько. Он не мог променять их отношения на деньги и власть.
— Я солгал.
— Зачем?
Тэхён смотрит на него ещё какое-то время, задерживает дыхание, когда Чонгук
прижимает его к себе теснее, а потом опускает взгляд на его губы, думая о том,
205/321
что сейчас, возможно, самый лучший момент для того, чтобы поцеловать его, но
решает, что Чонгук сразу раскусит его план и не поведётся. Приходится
выбросить эту мысль из головы. Утянув его в поцелуй, Тэхён успел бы обдумать
ответ, если, конечно, не сошёл бы с ума в процессе и не размяк в его руках; он
смог бы отвлечь его и выиграть пару минут на придумывание новой лжи. Вот
только не достаточно ли её уже было?
— Ты облажался.
206/321
отдышаться, не открывая глаза, и лениво трётся о чонгуков нос кончиком своего.
Топит его в нежности, которую раньше практически не проявлял.
— Ума не приложу, что ты искал в этом шкафу, и как наткнулся на мой план, —
старается перевести тему Тэхён, но Чонгуку хватает ума, чтобы понять, к чему
он клонит.
— План ме…
207/321
— Что случилось?
— Мне нужен телефон, — Тэхён протягивает руку, прося таким жестом у Чонгука
мобильник, и смотрит ему в глаза решительно. — Я должен поговорить с
Хосоком.
— Я жду, Тэхён.
Упрямый. Чонгук всегда таким был. У Тэхёна опять не остаётся выбора. Хосок
приедет сюда рано или поздно, и Чонгук не даст им ничего обсудить наедине,
потому что захочет быть частью этого, а Тэхёну страшно подпускать Чонгука к
своему плану мести. Но ещё страшнее ему от того, что Чонгук сочтёт его отказ
за недоверие и навсегда покинет эту квартиру.
208/321
— Нет. У меня есть пара доказательств тому, что он точно был, — Тэхён вновь
тянет руку, требуя у Чонгука телефон. — Просто в какой-то момент бесследно
исчез. А все, с кем он когда-то был знаком, погибли. Немного странно, да?
— Странно здесь только то, что ты в это лезешь, — Чонгук достаёт из кармана
штанов мобильник и кладёт его в ладонь Тэхёна.
*****
Его жутко бесит, что Намджун тоже в курсе этого плана. Может быть, они и
Юнги посвятили? А что? За компанию. Намджун так и не раскололся, почему
Тэхён прислал ему смску в тот день, когда выстрелил. Почему у них вообще есть
телефонные номера друг друга. Чонгук боится думать о том, что Намджун знал
всё, все до одной причины поступков Тэхёна, и умышленно ничего не
рассказывал. Намджун и Тэхён дружили с самого детства, у них была достаточно
тесная связь – такую сложно разорвать. Но Чонгуку противно осознавать, что
Намджун мог тайно продолжать общаться с Тэхёном и помогать ему, видя то, как
он, Чонгук, медленно себя разрушает.
— Это я его попросил, — Тэхён, заметив, как у Чонгука начинают сдавать нервы,
встаёт с дивана и подходит к нему. — Ты не должен был знать правду и копаться
в ней, — Чонгук поворачивает на него голову и в его глазах застывает вопрос
209/321
«Ты что, издеваешься?». — Ты должен был разочароваться во мне и никогда не
предпринимать попыток меня найти.
Чонгук лишь теперь осознаёт, почему Тэхён тогда плакал на его плече.
Неосведомлённость – страшная вещь. Весь прошлый месяц, должно быть,
казался Тэхёну адом. Чонгук знает, потому что сам прошёл через этот ад. И он
был длиной не в месяц, а в несколько лет. У него всё тело в следах от попыток
вырваться из этого адского пламени в нормальную жизнь. Вот только Тэхён уже
в курсе и того, что его истязало до встречи с Чонгуком, и того, что происходило
раньше. Чонгук же до сих пор лишён всякой информации.
210/321
Чонгук непроизвольно сжимает пальцы в кулаки. Ему не нравится, что у всех них
есть от него секреты.
— Пока вы тут оба зарывались в своём чувстве вины, я успел наладить с Чимином
доверительные отношения.
— Я видел Чимина всего два раза… — вставляет своё слово Чонгук. — И оба раза
хотел сломать ему шею. Он же больной на голову.
— Как ты вообще к нему подобрался? — Тэхён не может этого понять, потому что
Чимин никогда его к себе близко не подпускал. — Я проводил с ним по
четырнадцать часов в сутки, но он ни разу не поднял при мне какую-либо личную
тему. Хотя и повторял всё время, что мы чуть ли не родственники, раз я пара его
брата.
211/321
— Как ты согласился на это? — продолжая смеяться, спрашивает Чонгук. Тэхёну
с Намджуном, да и Хосоку кажется, что у Чонгука началась истерика. — И ради
чего?
— Ради тебя, — без тени улыбки на лице бросает Хосок. — Намджун здесь тоже
только ради тебя.
Чонгуку следует остыть. Кто, как не Намджун, может помочь ему в этом. Тэхён
выходит на балкон, оставляя дверь открытой для Хосока, тут же
прошмыгнувшего внутрь и закрывшего их изнутри, чиркает зажигалкой, делая
первую затяжку, и дёргает коленкой, присаживаясь на короткий подоконник и
облизывая губы.
Хосок, как и всегда, не особо общительный. Они оба просто курят, задумчиво
смотря в большие окна, за которыми уже начинает темнеть, стряхивают пепел в
одну пепельницу, и стараются не комментировать состояние друг друга. Тэхён –
хосокову флегматичность, Хосок – тэхёнову нервозность. Хосока, правда,
надолго не хватает.
— Давно что?
— Без дозы.
212/321
делу вещей, но ни разу не выдал себя Чонгуку. Включал свой актёрский талант
на максимум.
Вот только с каждым новым днём становится всё более паршиво на душе,
организм требует разрядки, сознание – временного отречения от мира, и Тэхён
прекрасно понимает, что этот дискомфорт исключительно в его голове, но
сделать ничего не может. Это, конечно, не ломка, но это тоже невыносимо.
Психологическая зависимость от состояния мимолётного счастья – крайне
тяжёлое испытание.
Намджун рад, что у них есть возможность побыть наедине. Он поправляет ворот
своего пушистого белого свитера, на который сверху надето бежевое пальто,
наклоняется чуть вперёд, опираясь локтями о колени, и смотрит на сидящего
внизу Чонгука, как на что-то редкое и поистине прекрасное. Намджун был бы
счастлив, если бы Чонгук поднялся сейчас на ноги, подошёл к нему и
расположился рядом, и на него можно было бы смотреть вблизи, но он не хочет
окончательно разозлить Чонгука – боится, что тот уйдёт и не станет
разговаривать. Поэтому и остаётся скромно сидеть в углу дивана, стараясь
занять как можно меньше места. Ведь это их постель. Намджун чувствует, что
своим нахождением здесь врывается в их личное пространство.
— Получается, да.
Намджуна очень хочется обнять и притянуть к себе. Чонгук сильно скучал по его
теплу и ласковой улыбке, его голосу спросонья и каждодневной заботе. Намджун
замечательный, его невозможно не любить. Намджуна невозможно не простить.
Ведь он прощал Чонгуку и не такое.
213/321
— Всё, в общем-то, готово, — пожимает плечами тот. — Иди и мсти.
— Я не как врач тебе это говорю, а как друг, — Хосок выходит следом за ним и
останавливается рядом, дожидаясь, пока тот повернёт ручку замка.
— Сам разберусь.
Видимо, поругались. Чонгук ещё в тот день, когда Хосок заявился в эту
квартиру, был шокирован тем, что Тэхён с Хосоком нашли общий язык. Такие, как
они, никогда не сходятся. Поэтому сейчас Чонгук не пытается выяснить, из-за
чего они поцапались. Он провожает Намджуна и Хосока, оставив Тэхёна в
комнате, требует написать ему, когда они доедут до дома, и закрывает за ними
дверь, оставшись стоять на какое-то время в прихожей.
Чонгук не хочет злить его ещё сильнее, поэтому даёт ему немного времени в
одиночестве, уходя на кухню, чтобы выкрутить одну из лампочек на люстре.
Вечером комната опять погрузится во тьму. И если раньше Чонгуку не было до
этого никакого дела, то сегодня он хочет видеть лицо Тэхёна, пока тот будет
рассказывать ему о том, из-за чего когда-то ушёл.
214/321
вздыхает громко и тяжело, как бы намекая, что хочет объясниться, но не знает, с
чего начать, поднимает на него, севшего рядом на диване, взгляд и ждёт.
Непонятно чего.
— Не притворяйся.
— Ты не понимаешь…
— Не стану.
Тэхён чует подвох, но всё равно встаёт и идёт к шкафу. Слишком сложно
справиться с искушением. Он достаёт старую аптечку, несёт её обратно к столу,
высыпает порошок из бумаги на столешницу и нетерпеливо стучит по нему
пластиковой картой. Ещё несколько секунд, и ему станет хорошо. Ещё пара
мгновений, и боль, вина, сожаление отпустят. Полчаса будоражащего, пусть и
фальшивого счастья. Тридцать минут без царапанья ладоней ногтями, гула в
ушах, лихорадочной дрожи в теле. Это проходит лишь тогда, когда принимаешь.
215/321
в затылок притупляют жажду, но она всегда возвращается. Тэхён – грёбанный
наркоман, толком не заметивший, когда стал зависимым от кратковременного
психологического комфорта. Он слышит, как бьётся собственное сердце, когда
трясущимися руками хватает купюру и скручивает её, задерживает дыхание,
когда зажимает одну ноздрю и наклоняется к столу, и снюхивает дорожку так
резко, что становится даже больно. Но Тэхён уверяет себя, что это быстро
пройдёт.
Фальшивое счастье рушится вместе с мыслями о том, что от дозы должно было
стать легче. Вместо них в голову поселяется назойливое «Продолжай, если оно
того стоит. Тебе решать», произносимое на репите чонгуковым голосом. Тэхён
надеется, что это просто слуховые галлюцинации, которые спустя полчаса
отпустят его. Но здравый смысл, пусть и затуманенный действием порошка,
твердит ему об обратном.
216/321
Тэхён не может позволить Чонгуку вновь пострадать. Чонгук делает всё для
него. Даже бросается с головой в эту дурь, зная какими для него могут быть
последствия. Не жалеет ни себя, ни своё здоровье, только бы его, Тэхёна, из
этого дерьма вытащить. Рискует собственной жизнью.
Тэхён вмиг цепенеет, осознав на какие меры толкает Чонгука из-за своей
слабости, и нерешительно размыкает дрожащие губы.
— Чонгук…
217/321
Part 22
При свете, пусть и тусклом, Чонгук замечает, что на потолке уже нет
тех разводов, которые были на нём раньше. Тэхён, очевидно, сделал
косметический ремонт, но обстановку не поменял совершенно – тот же диван,
тот же столик, тот же шкаф, та же лампа. Не квартира, а одно большое
напоминание о самом счастливом периоде жизни. Чонгук без понятия, зачем
думает об этом, пока внутри всё взрывается из-за принятой дозы: невозможно
сконцентрироваться на чём-то одном, память упрямо напоминает о прошлом,
ещё и эмоций много. Чонгук старается просто лежать и смотреть в потолок, хоть
это и дико сложно – оставаться вот так, совсем неподвижно. Тэхёна он, конечно,
обманул, сделав вид, что принял достаточное количество. На самом же деле
прикончил только одну дорожку, однако и этого вполне хватило. В прошлый раз
Чонгук не думал своей головой, когда тянул руки к купюре. Тогда он ужасно
запутался, ему было нечего терять. Сейчас он боится лишиться каждого мига в
объятьях Тэхёна; их у них и так было очень мало. И ему страшно от раздумий о
том, что даже если они смогут остаться друг с другом, то тэхёново пристрастие
всё равно всё испортит. Всё разрушит безвозвратно.
В голову лезут безумные идеи и грязные мысли, и ничто из всего этого Чонгуку
не нравится. Его раздражает это возбуждение, от которого чёрт пойми как
избавиться, это быстро колотящееся сердце и невообразимый тонус в мышцах,
ощущая который хочется буйствовать. Даже отсутствие боли, о которой он
грезит практически беспрерывно, бесит. Им опасно быть рядом сейчас.
Тэхёна рвёт два раза подряд, и оба этих раза, кое-как удержав трясущимися
руками щётку и почистив зубы, он падает на пол ванной и, утыкаясь лбом в
прижатые к груди колени, старается унять дрожь. Нет, он не заболел и не
отравился. Это от нервов. От осознания того, что легче сигануть с балкона, чем
разорвать эту зависимость. Легче умереть, потому что только так можно уберечь
Чонгука от последствий. Тэхёну нужна не мотивация и уж точно не ультиматум.
Его бы полечить не помешало, и без размазывания соплей, без пощады, без
жалости. Он ведь и правда пытался жить без дури. И срывался так часто, что
уже не верит в то, что когда-нибудь сможет бросить.
Не должно так быть. Тэхёна не может выворачивать над унитазом, пока он под
кайфом. Такого прежде не было. Тэхён, обнимая себя за колени, трясётся от
одной мысли о том, что даже такой увесистой дозы ему стало мало. Что его
чересчур быстро отпустило, что никакого психологического комфорта не было и
в помине. Разве что на несколько минут. А теперь лишь боль. Моральная боль, от
которой трясёт так, будто тебя вытолкнули на улицу в сорокаградусный мороз.
Без одежды. Тэхён понимает, что это тоже только в его голове, – необходимо
взять волю в кулак, выдохнуть и приказать себе успокоиться. Но как
успокоиться, если в комнате сидит Чонгук, который всё ещё ждёт объяснений? И
которому стыдно смотреть в глаза после всего, что случилось?
219/321
нуждается ли он в помощи, не принести ли ему стакан воды, потому что теперь
тот рядом с ним и в любой момент может сам попросить что-нибудь, если будет
совсем плохо. Однако пока Тэхён молчит. Должно быть, ему тяжело подобрать
слова, и он не знает, с чего начать.
Но Чонгук, по правде говоря, пока лежал здесь в одиночестве, сам успел многое
проанализировать, и ему не составило труда догадаться, что разговор у них
пойдёт по большей части о Чимине, чем о Сокджине. Он готов к чему угодно.
Хуже, чем есть сейчас, ему точно не станет. Тэхёну осталось лишь подтвердить
его догадки. И постараться всё окончательно не испортить.
— Это страшно? — еле слышно произносит Тэхён, стараясь дышать как можно
тише. — Умирать.
Он не хочет вновь возвращаться в тот день, когда ощутил боль всем своим
телом. Страшно Чонгуку перестало быть ровно в тот момент, когда Тэхён нажал
на курок. Мысли в голове спутались в короткое мгновение, но одну из них Чонгук
запомнил на всю оставшуюся жизнь. И утаивать её смысл от Тэхёна он не
собирается.
Тэхён плотно смыкает веки. Это не то, что он ожидал услышать. Одной короткой
фразой Чонгук умудрился многое объяснить, донести до Тэхёна, каково ему
тогда было. Тэхёну, наверное, никогда не понять, что это за чувство. Он знает
лишь обратную его сторону. Жизнь, в которой ты навсегда останешься
предателем для самого близкого тебе человека, Тэхёну тоже казалась ненужной.
И, скорее всего, если бы Чонгук не появился на пороге этой квартиры две недели
назад, Тэхён бы попросту перестал бороться и пытаться оправиться.
220/321
знает, что для Тэхёна важно ощущать, что он не один. Вместе им будет легче
справиться. — Давай с самого начала.
— Так трудно вспоминать то, как всё это начиналось, — он ненадолго замолкает.
— Не потому, что из памяти стёрлось за долгие годы, а потому, что одна моя
крохотная надежда на то, что у нас с тобой всё наладится, и одно моё неверное
решение разрушили весь мой мир. Не только мой, — сразу поправляет себя,
оговорившись. — Ты ведь так и не узнал. Сокджин был директором фирмы, в
которой я подрабатывал мойщиком полов. Тогда он спустился ко мне, вызвал к
себе в кабинет и предложил должность менеджера отдела клининга. Хороший
оклад, удобный график, возможность карьерного роста. Я был так счастлив, —
Чонгук прикрывает глаза, догадываясь, что Тэхён ничего хорошего дальше не
скажет. — Я специально скрыл это от тебя, потому что был не уверен, что
потяну. Какой из меня менеджер? У меня не то что профильного образования, у
меня вообще диплома не было. Я не хотел тебя расстраивать. Обещать, что мы
больше не будем жить в нищете, а потом терять шанс, не справившись с
нагрузкой и ответственностью. Я хотел освоиться, доказать Сокджину, что я
готов на всё пойти, всему научиться, а затем, получив первую зарплату, сделать
тебе сюрприз, — Тэхён невесело усмехается. — Сделал.
Приходится открыть веки, чтобы посмотреть Тэхёну в глаза. Тот никогда не был
наивным, его было невозможно обвести вокруг пальца, и все, кто были с ним
знакомы, поражались его проницательности и аналитическому складу ума,
который всегда помогал ему вычислить обман и не позволить ввести себя в
заблуждение. А сейчас он рассказывает вещи, повестись на которые мог только
полный болван.
221/321
— Всё было не так, — тон у Тэхёна виноватый. — Мы сблизились очень быстро. Я,
Сокджин и Чимин. Мы стали больше, чем коллегами. Я был нищим парнем с
одной-единственной амбицией – отстоять должность, которую получил в
подарок от судьбы, Сокджин и Чимин были элитой, Богами, о власти и богатстве
которых можно было только мечтать. И вместе с тем – моей опорой и
поддержкой. Уже через две недели я считал их своими друзьями, через три –
чуть ли не родными братьями. Я грезил о том, чтобы быть частью их семьи –
настолько хорошо они относились ко мне и настолько сильно любили и
оберегали друг друга. Чимин не отходил от меня ни на шаг, пока я был на
работе, он помогал с проблемами, из которых я понятия не имел как выплыть без
потерь. Он всегда был рядом со мной, тратил всё своё время, отшучиваясь, что
ему это только в радость, что я всегда могу на него положиться, что мы – одна
команда. И лишь об одном у меня просил: присматривать за Сокджином.
Вопросов становится ещё больше. Всё, о чём рассказывает Тэхён, звучит, как
хорошо продуманный план по, как выразился Хосок, налаживанию
доверительных отношений. В личных корыстных целях. Как Тэхён не додумался
до этого сразу? Неужели в его голове не поселилось хотя бы маленькое сомнение
в искренности намерений Сокджина и Чимина?
Последняя фраза и вовсе заставила впасть в ступор. Зачем такой мрази, как
Чимин, притворяться перед родным человеком святым? А Сокджин, его брат,
разве не в состоянии раскусить его истинную сущность? Полнейший абсурд.
— Что?
— Откуда ты…
— Первый раз слышу, — Чонгук поворачивается на бок, к нему лицом, потому что
у него затекает шея в том положении, в котором он вынужден оставаться, чтобы
222/321
видеть Тэхёна. — Надо почаще болтать с Хосоком.
Снова безумно сильно хочется его поцеловать. Вот только время для этого не
совсем подходящее. Тэхён вынимает руку из его ладони, потому что держаться
друг за друга им становится неудобно, тоже поворачивается к нему лицом,
убирая подсохшую прядь за ухо, однако в глаза посмотреть не решается –
расстояние между ними слишком маленькое. Одолевает чувство стыда. Заранее.
— Вот оно что, — Чонгук тоже отводит взгляд и грустно улыбается. — Это он в
тебя влюбился.
223/321
А его ладонь ложится на тэхёнову щёку. Тот так быстро говорил, что начал
задыхаться. Чонгук видит, как Тэхён прикрывает глаза от прикосновения к
своему лицу, как дышит часто, как накрывает его ладонь своей, умоляя не
отпускать, и Чонгуку тоже становится больно. Едва ли меньше, чем Тэхёну.
Хочется лечь к нему ещё ближе, обнять крепко и уткнуться губами в макушку,
начав приговаривать банальные и не помогающие делу вещи, вроде «Всё будет
хорошо», но Чонгук остаётся на месте. Он должен дослушать до конца.
— Нет.
Чонгук ещё до всего этого разговора понял, что Чимин Тэхёну чем-то угрожал.
Правда, ему не приходило на ум, что в чиминовых угрозах он тоже сыграл роль.
Чонгук пытается поставить себя на место Тэхёна, но не может найти ни одной
причины, по которой тот не обязан был поделиться с ним тем, что случилось.
Неужели они ничего не придумали бы? Тэхён же сам говорил, что в этой жизни
всё можно решить. Они могли бы элементарно сбежать и где-нибудь затаиться.
Почему Тэхён выбрал бороться с Чимином в одиночку?
224/321
— Да. Была, — перебивает Тэхён. — Я пытался объяснить Чимину, что я не тот,
кто нужен Сокджину. Он отвечал: «Это Сокджину решать». Я говорил, что уже
влюблён, что у меня есть ты. Он отвечал: «Какие проблемы? Один мой звонок, и
его не станет». Я умолял отпустить меня, уверял, что не люблю Сокджина. Он
отвечал: «Научись», — Тэхён поднимает на него взгляд и натыкается на
сочувствие, перемешанное с обидой. — Однажды на эмоциях я решил рискнуть и
сказать Сокджину, что у нас с ним ничего не получится. Но…
Тэхён не вещь, его нельзя присвоить себе и приспособить под свои нужды. Он не
марионетка, которую можно дёргать за ниточки и насильно заставлять делать
то, что он делать не хочет. Он – человек, у которого есть чувства. У которого
никто на этой планете не имеет права отнимать смысл жизни. А у него всё
отобрали. А после ещё и погубили морально.
225/321
— А Сокджин? — хрипит он, не разрывая зрительный контакт.
Чонгук ничего не отвечает, потому что прямо сейчас, ставя себя на место Тэхёна,
пытается представить, каково ему было всё это время в лапах такого зверя, как
Чимин. Как он жил в постоянном страхе, потому что все его родные оставались
под наблюдением и под прицелом, как он выполнял каждую просьбу и прихоть
Чимина, потому что не мог позволить себе осечься и разозлить его. Как против
воли и безо всякого желания находился рядом с Сокджином, жил с ним, ложился
под него, улыбался ему, лишь бы не дать ему повод взгрустнуть.
И как ненавидел себя за то, что человеку, без которого дышать не мог, таким
холодным тоном заявил, что бросает, потому что влюбился в другого.
— Это Чимин втянул меня во всю эту грязь, — бесцветно продолжает Тэхён. —
Через месяц истерик в закрытой ванной во мне перегорели все чувства, кроме
жалости к себе и ненависти к Чимину. Меня очень быстро ввели в курс дела,
заставили подписать какие-то акты и документы, строго-настрого запретили
разглашать какую-либо информацию. Сокджин топил меня в ласке и заботе,
заваливал подарками, давал крупные суммы, говоря, что это мне на всякие
мелочи, а потом протянул карту, на которой было чёрт знает сколько денег. Они
никогда не заканчивались. Сколько бы я ни тратил. Чимин при нём продолжал
вести себя, как самый лучший брат во вселенной, а оставшись со мной наедине,
не уставал повторять, кто я и где моё место, — Тэхён говорит об этом так
беззаботно, что Чонгуку дышать становится нечем. Уже от одних мыслей о том,
что Тэхён был вынужден так жить, выворачивает наизнанку. — Через год
жалость к себе тоже исчезла. Ненависть к Чимину стала только сильнее. Я
перестал быть размазнёй, забыл, что у меня есть слёзные железы и сердце с
душой, которые могут болеть по кому-то. Все мои близкие продолжали
оставаться на мушке. Они на ней до сих пор. Он и меня стрелять научил. В
голову. Тренировал меня, как какую-то машину для убийств, но убивать почему-
то не позволял. Лишь единожды, — Тэхён не поясняет, потому что Чонгук в этом
не нуждается. — Однажды он всучил мне всю чёрную документацию, посвятил в
курс дела его наркобизнеса и торжественно назначил дилером. А я… даже
возражать не стал, веришь? — Тэхён горько усмехается. — Мне тогда было
абсолютно всё равно. Я забыл о том, что жить надо по совести. Забыл о морали.
Я всегда старался следовать правилам, но выяснилось, что в жизни нет никаких
правил и никогда не было. Я забыл и о них. Из меня ведь вырвали самое дорогое.
Тебя. Мне было плевать на всё остальное. Я дышал, потому что надо было, ел и
спал по той же самой причине. Смотрел вокруг себя и видел пустой мир, который
мне нахрен был не нужен без тебя, — у Тэхёна скапливаются слёзы в глазах, но
он лежит неподвижно, чтобы Чонгук, отвернувшийся к потолку, этого не
заметил. — Через два года я перестал что-либо чувствовать вообще. Ничего не
осталось, — заканчивает полушёпотом. — Ничего, кроме сожалений.
226/321
того, как Тэхён от него ушёл. Какой был смысл в такой жизни? Но ему всегда
были важны чувства Тэхёна.
— Мне уже не выбраться, Чонгук, — тоскливо улыбается Тэхён, часто моргая. Ему
удалось прогнать желание разреветься. — Я четыре года сижу на этой дряни.
Наверное, только благодаря этому и не оказался в психушке, — Чонгук громко
вздыхает, прикусывая щёку с внутренней стороны. — Казалось невозможным
протянуть в этом аду по-другому. Я провёл свою первую сделку под дурью,
выпутался из страха с помощью порошка, впервые занялся сексом с Сокджином
под кайфом – это случилось только через год, потому что я избегал любого
физического контакта с ним. Я не мог иначе. Настолько противно мне было
прикасаться к нему. У меня были жуткие отходняки после каждого раза, я
ощущал невероятную по силе апатию, даже, скорее, депрессию, меня мучили
мысли о самоубийстве, я хотел раскроить себе череп, чтобы достать всё это
оттуда, но не мог. Удавалось отвлечься только алкоголем в огромном количестве
или ещё одной дозой. Это самое настоящее болото, в которое тебя медленно
затягивает. Есть время, чтобы успеть тебя из него вытащить, но его так
катастрофически мало… — Чонгук не выдерживает. Приближается к нему за
мгновение и притягивает к себе без лишних слов, обвивая его рукой за плечо и
прислоняясь своим лбом к его. — Проблема в том, что ты этого не замечаешь.
Просто просыпаешься однажды утром, чувствуешь острую надобность укрыться
от реального мира на несколько минут, которую не в состоянии контролировать,
и понимаешь, что стал…
— Зависимым.
— Да, — Чонгук во время ответа задевает своими губами тэхёновы. — Твоё имя.
Чонгук улыбается натянуто и очень хочет возразить, сказав, что даже близко не
шутит, но перспектива закончить на сегодня с серьёзными речами кажется ему
более приятной.
— Чонгук.
227/321
и жизнь было бы отдать не жалко. Он медленно скользит ладонью по его руке,
забитой чёрной краской, крепкому плечу, убирает спавшие ему на глаза пряди в
сторону, и ему нравится, что тот поддаётся его прикосновениям, не
перехватывает инициативу, даёт смотреть на себя, трогать себя, и вообще
делает вид, что им обоим не помешало бы просто полежать здесь пару часов в
обнимку, подумать над всем тем, что стало известно, и прийти к выводу, как с
этим жить дальше. Не по отдельности, а вместе.
— Тэхён.
— Заставь меня забыть о том, что я сегодня узнал, — шепчет Чонгук, целуя его в
уголок губ.
228/321
— Нам стоит начать с ванной, — Тэхён привстаёт, продолжая тянуть его к себе,
чтобы не смел даже по пути отпускать и прекращать целовать его. Чонгук
повинуется.
*****
— Не спится?
— Какую из?
— Нулевая.
Видит бог, Намджун больше всего на свете хочет оказаться сейчас на месте
Тэхёна. Взять вместо него пистолет в руки, отомстить вместо него за всех, кто
пострадал из-за Чимина, и погибнуть там, чтобы позволить Чонгуку остаться
рядом с ним. Не имеет места быть тот вариант, при котором Чонгук снова теряет
Тэхёна.
229/321
Эта месть – вынужденная мера. Нельзя упускать единственный шанс покончить с
умыслами Чимина навсегда.
Потому что если тот узнает, что Чонгук выжил, он уже точно не разрешит Тэхёну
целиться в сердце.
Примечание к части
Если ночью захочется подумать над этой главой, то для бэкграунда отлично
подойдёт эта песня: https://vk.com/wall-149273802_6138
230/321
Part 23
Чонгук жутко устал. У него едва хватает сил на то, чтобы стоять на
ногах. Если бы не Тэхён, впивающийся в его ладони так крепко и не
позволяющий упасть, то Чонгук рухнул бы на пол ещё в самом начале и тут же
отрубился бы на паркете абсолютно голый. На часах раннее утро, примерно
шесть-семь часов, давным-давно пора прекратить это безумие, а они до сих пор
не ложились спать – только и делали, что любили друг друга снова и снова,
прерываясь, разве что, на передышку и на «Мне надо покурить» с «А мне – в
аптеку. Если мы продолжим в том же темпе, то того, что у нас осталось, нам
точно не хватит».
Тэхён позволял Чонгуку делать всё, что тому захочется, и ни разу не попросил о
чём-то для себя. Он вообще ничего не говорил, потому что Чонгук трахал его
слишком хорошо, чтобы оставались хоть какие-то силы на разговоры.
Единственной фразой, которую Тэхён произнёс, неслабо поранило Чонгука – это
было видно по его взгляду, полному непонимания. Тэхёну за неё всё ещё
искренне жаль.
Он действительно не мог дышать под Чонгуком, потому что тот делал всё по-
настоящему. Каждое чонгуково движение хотелось навсегда запечатлеть в
памяти, каждый поцелуй на коже, оставленный его губами, – не мягкими, а
обычными мужскими, которые ни разу в жизни не увлажняли бальзамами, –
будто обжигал и клеймил, но это была приятная боль, и её было мало.
Между ними творилось что-то невероятное, и вряд ли этому можно было дать
какое-то объяснение. Изголодались друг по другу за все эти годы? Возможно.
Чувствовали, что приближается что-то непоправимое и страшное? Скорее всего.
Так сильно боялись вновь потерять всё это, что отдавались друг другу без
остатка, словно в последний раз? Вероятно.
Он не мог не озвучить ту фразу. Просто потому что ни о чём другом в тот момент
не выходило думать. А Чонгук застыл над ним с полным недоумением на лице,
мягко подцепил пальцами его подбородок и прошептал: «Разве я могу?». И Тэхён
почти потерял рассудок. Но Чонгук ему не позволил. Он наклонился над
тэхёновым ухом, прислоняясь к его груди своей, позволил их щёкам
соприкоснуться, а затем добил окончательно, выдохнув: «Никогда не оставлю».
Только после этих слов Тэхён осознал, как сильно на самом деле ему хочется
жить.
Только от того, как Чонгук стискивает зубы, когда берёшь его грубее, и
прогибается в спине, напрягаясь всем телом, или же от того, как он
расплывается в блаженной улыбке, когда движения в нём замедляются, а на
коже плеч чувствуются влажные губы, и как он сам начинает лениво и до упора
насаживаться на член, Тэхёну хочется спустить. Но не Чонгуку. Ему срывает
крышу, когда его вот так дразнят, но он всё равно каким-то невероятным
образом способен выносить эту пытку долго. Однако в этот раз Тэхён подливает
ещё масла в огонь: не позволяет ему вырваться из хватки, держит его ладони
пальцами, не разрешая к себе прикоснуться, и, целуя его за ухом, издевательски
мурлычет: «Давай без рук, Чонгук».
Чонгук ухмыляется. Он обожает, когда Тэхён командует. Когда тот сам себе
усложняет задачу, хотя наверняка тоже мечтает закончить поскорее, и
заставляет себя работать на последнем издыхании, только бы вынудить Чонгука
испытать настолько яркий и мощный оргазм, чтобы забыть о нём не
представилось возможным, даже если очень сильно захочется.
232/321
лицо. Чёрт бы его побрал, этого Тэхёна. И как ему только удаётся сделать его,
Чонгука, настолько чувствительным?
Чонгуку хорошо с Тэхёном. Он не думает о том, что ждёт их завтра или уже
сегодня, его не душат мысли о том, что во всём этом огромном мире он не
сможет найти и песчинку счастья, если Тэхёна не будет с ним рядом. Они оба
больны. Оба зависимы. Каждый из них может сказать, что у слова зависимость
есть только один синоним, и это правда прозвучит искренне. Но Чонгук, ощущая
своей спиной учащённое сердцебиение Тэхёна, забывает об этом, да и вообще
обо всём, а Тэхён ему помогает. Остальное пока не имеет смысла. Не в данный
момент.
Тэхён больше не может. Ему самому уже сложно стоять на ногах, удерживая при
этом и Чонгука, который тоже находится на грани потери сознания. В теле
неимоверная слабость, но вместе с ней – возбуждение, которое до
несдержанного крика, до согнутых на ногах пальцев, до вспышек в глазах
хочется сбросить. У Тэхёна заканчивается терпение и всякое желание мучить
едва соображающего Чонгука. Его рывки становятся резкими, совершенно
неконтролируемыми, чонгуково дыхание – громким, напрочь сбитым таким
ритмом. Тэхён без понятия, как устоять и не поцеловать его, ведь им обоим в
такой позе это будет неудобно, но Тэхён хочет его губы, он хочет их прямо
сейчас, и плевать он хотел на то, что у них обоих заноет шея, что им будет нечем
дышать. И что опять будет больно, когда они оба будут кончать, потому что кое-
кто точно не сдержится и зажмёт зубами чужую нижнюю губу.
Они дико контрастируют друг с другом: на чонгуковом торсе нет живого места –
всё в татуировках; у Тэхёна же чистейшая кожа – на ней даже родинок крупных
не найти. На языке крутится шутка про Инь и Ян, про чёрное и белое, любовь и
боль и так далее, по аналогии, но ничего из всего этого Тэхён не произносит
вслух. Только тянет Чонгука, ни живого ни мёртвого, но сумасшедше довольного,
в постель, несогласно мычит, когда тот заикается о душе, а затем падает рядом,
накидывая на них обоих плед, и утыкается ему в шею носом.
«Никогда не оставлю».
233/321
Больно. Зверски.
*****
Чонгука будит стук в дверь. Он открывает глаза, с трудом вспоминая, как здесь
оказался, с сонным прищуром смотрит на лежащего рядом Тэхёна, который,
приоткрыв один глаз, дует губы, и протяжно стонет. Какое-то странное чувство.
Будто бы дежавю.
234/321
— Погоди, там… — Чонгук вбегает следом и стыдливо отворачивается, когда
Хосок застывает около дивана.
На Чонгука в ожидании ответа смотрят сразу две пары глаз: у Хосока во взгляде
читается «Ты что, ненормальный?», у Тэхёна – «Док всё правильно говорит».
Чонгук сердится ещё больше.
— Не с тобой.
235/321
волосы, убирая их в хвост. Чонгук слишком раздражён, чтобы реагировать на это
спокойно.
/flashback/
У Тэхёна стоит гул в ушах. Такое иногда случается, когда он долго без дозы. Или
когда начинает думать о многом сразу.
— Так вот зачем ты между ними тремя нити натянул, — он прячет руки в
карманах штанов и запрокидывает назад голову, прислоняясь затылком к
бетонной стене. — А обрезал зачем?
236/321
Тэхён хмурится, воссоздавая в памяти дверь шкафа, и хмыкает, приходя к
выводу, что никаких нитей, кроме как между Чимином и Сокджином, не заметил.
— Я тебе уже столько намёков подкинул, а до тебя до сих пор не дошло, — Хосок
затягивается в последний раз и тушит сигарету, выпуская густой дым через
разомкнутые губы. — Представь, что у тебя есть два брата. Только они, никого
больше. Они – твоя семья, твоя поддержка и всё в этом духе. Самые близкие
люди. Я бы даже сказал – единственные близкие люди. Отца и маму в расчёт не
берём. Им всё равно на тебя. Они чужие, — он принимает такую же позу, как
Тэхён, и вглядывается в небо. — А теперь представь, что какой-то человек,
которому бизнес твоего отца не угодил или помешал, решает
продемонстрировать свои способности, забрав у того жизнь одного из сыновей.
То есть, твоего старшего брата, — Тэхён щурится, догадываясь к чему Хосок
ведёт, но не встревает. — Этот брат, я напомню, был тебе как отец. Ты любил
его, он был для тебя целым миром. Но ты его потерял, и весь твой мир рухнул.
Забудь про выделенные кем-то механизмы. У нас у всех, у каждого человека,
живущего на этой планете, психика защищается по-разному. У кого-то она не
защищается вовсе. Забудь вообще всё, что ты знаешь о травмирующих
ситуациях. Ты похоронил родного человека. Ты уже травмирован, и сильно. Что
станет для тебя первостепенной задачей в жизни?
237/321
это возможно – забыть человека, который был для тебя целым миром?
— Спроси у Чонгука.
— Спроси, и узнаешь.
Тэхён должен пройти через это, чтобы спасти жизнь Чонгуку и всем своим
близким. У него нет другого варианта. Да, Чимин травмирован, да, он защищает
того, кто ему дорог, но то, что он делает ради Сокджина, – это, мягко говоря,
ненормально. Его нужно остановить. Эту его нездоровую привязанность к брату
необходимо пресечь, иначе пострадает очень много людей. Тэхён делает
затяжку, выпуская дым через нос, опускает взгляд в пол и поджимает губы,
боясь, что Хосок неадекватно отреагирует на его слова.
— Что будет, если… — Тэхён медлит, теребя пальцами свободной руки ткань
своего лонгслива. — Заставить Чимина вновь пережить тот стресс?
— Конкретизируй.
/end of flashback/
238/321
— Ты не собираешься убивать Чимина, — ошарашенно роняет он, смотря на
Тэхёна. — Ты собираешься убить Сокджина.
Чонгука тошнит. Ему противна сама мысль о том, что Тэхён опять кого-то убьёт.
Он только выбросил из головы тот его образ с пистолетом в протянутой руке и
тот звук выстрела, а сейчас эти воспоминания возвращаются и заставляют
пережить случившееся вновь. И Чонгук не представляет, как это можно
остановить.
— Только так я могу остановить Чимина, — Тэхён делает шаг к нему, но Чонгук
отступает назад.
— Если он узнает, что ты убил его брата, он тебя со свету сживёт, — по-
прежнему тихо говорит Чонгук.
— Он не узнает.
— Ты мне объяснишь или нет, в чём твой план? — выходит слегка раздражённо.
— Чонгук, — Тэхён хватает его за локоть; выходит немного грубо. Тот тут же
отталкивает его от себя. — Завязывай с этим детским садом. У нас всё
просчитано и продумано. Вероятность случиться осечке минимальна, — Тэхён
смотрит ему в глаза и просит довериться. В последний раз. Но Чонгук слишком
239/321
взвинченный, чтобы это заметить. — Я умею стрелять и смогу попасть. У меня
нет сообщников, поэтому предать меня и порушить план будет некому. Я приду
туда, сделаю дело и сбегу. Если получится. Если нет – плевать, это не такое уж и
большое значение имеет. Главное, что убрав Сокджина, я выиграю время для
тебя.
240/321
раз больнее, чем тогда, в тот самый день. Тэхёну самому теперь хочется
вскрыться.
Чонгук не должен был узнать об этом так. Не должен был услышать правду в
ссоре между ними, в последнем их разговоре перед тем, как один, ради спасения
другого, пойдёт на верную смерть. Тэхёну очень жаль, что всё так вышло. Он
хотел унести эту тайну в могилу, остаться в памяти Чонгука человеком, который
пожертвовал ради него своей жизнью, потому что нестерпимо сильно его любил.
Ему жаль, что у них была возможность попрощаться другим образом –
посмотреть друг другу в глаза, стиснуть друг друга в крепких объятьях и
признаться в любви, наконец, – но он всё испортил. Разрушил. Теперь Чонгук
даже слушать его не станет.
— Дай мне всё объяснить… — еле слышно умоляет Тэхён, трусливо поднимая на
него взгляд.
Ему кажется, что он всё ещё спит. Глубоко и сладко, прижав Тэхёна к груди
после их жаркой ночи, греясь в его объятьях, а всё, что сейчас происходит с ним,
– это просто кошмар. Ужас, который можно будет прогнать из головы с первым
взмахом ресниц, забыть в течение первых трёх секунд и никогда о нём больше
не вспоминать.
Никогда.
— Джухён убил я.
Тэхён думал, что после всего, что произошло в его жизни, он сможет справиться
со всем, но он ошибался. Прямо сейчас, подавляя в себе всхлипы, рвущиеся
наружу, не скрывая от Чонгука своих покрасневших влажных глаз, в которых
бьётся через край искреннее сожаление, раздирая свои еле склеенные сердце и
душу, он не может собраться. Чонгук ведь самое дорогое, что у него осталось.
Он так нужен ему в эти последние два дня, Тэхён так хотел, чтобы хотя бы ещё
чуть-чуть Чонгук ощущал внутри это счастье, пока они вдвоём, рядом друг с
другом, улыбался в поцелуи, держал в своих руках, чувствовал, что для Тэхёна в
этом мире нет и не будет никогда человека ближе и роднее, чем он. Он так
хотел, чтобы Чонгук узнал, что Тэхён ничего не мог сделать, что у него не было и
малейшего шанса предотвратить убийство Джухён. Что он в жизни бы не
поступил так с Чонгуком, что был бы рад погибнуть вместо неё, если бы у него
только была возможность. А сейчас что? Чонгук ни единому слову не поверит.
Доверие раскрошилось в пыль.
241/321
пройти через ад. Тот ответил, что его парализует. Удивительно, как Чимин и
Чонгук похожи в своих реакциях на стресс. Как сначала готовы заставить себя
лишиться важных воспоминаний о людях, которых любили больше, чем кого бы
то ни было, лишь бы только не терзать себе душу, а затем, вернувшись к жизни
поломанными, покорёженными, ждать очередного удара. В самое сердце.
Чонгук пережил первый. Думал, что вынесет и второй. Но второй оказался для
него невыносимым.
Не надо, отвечает тот про себя, один раз мотнув головой. Он заторможенно
отворачивается от Тэхёна, толкая от себя дверь и выходя на лестничную
площадку, молча закрывает квартиру, находясь в какой-то прострации, и
практически сразу исчезает в маленьком узком лифте, прибывшем на этаж за
несколько секунд, которые промчались совершенно незаметно.
«Никогда не оставлю».
Больно.
Зверски.
Примечание к части
242/321
Примечание к части Пожалуйста, читайте эту главу внимательно. В тексте есть
пара очень важных моментов, касающихся Чонгука, о которых я упоминаю
мельком, но которые имеют огромное значение.
Эта история заканчивается. Уже совсем скоро я сменю её статус и никогда к ней
больше не вернусь. Не торопитесь. Постарайтесь прочувствовать то, что
чувствуют они. Спасибо.
Part 24
Грифель карандаша ломается, когда Тэхён ставит точку. Это никуда не годится.
Он вновь сминает лист, вновь отбрасывает его на пол, вновь кладёт перед собой
новый, совершенно чистый и вновь глубоко затягивается, убирая за ухо прядь,
выпавшую из слабо затянутого хвоста. Сигаретный дым заполняет собой
пространство тёмной тихой комнаты, которую по-прежнему освещает лишь
настольный светильник. Тэхён смотрит на него в упор, вспоминая, как ещё
совсем недавно Чонгук снимал этот старенький абажур и вкручивал в патрон
тускло горящую лампочку, сворованную из кухонной люстры, и запрещает себе
моргать.
Ещё совсем недавно Чонгук был здесь: громко дышал, лёжа рядом, с
пониманием смотрел в глаза, будто чувствуя отчаяние, витающее в воздухе,
умирал и воскресал в тэхёновых руках. Снова и снова. В очередной раз
показывал, как сильно любит. А сейчас Тэхён задыхается от дыма в одиночестве,
исписывая чёрт знает какой по счёту лист, и не может прекратить думать о том,
что уже двенадцать часов Чонгука съедает изнутри боль, которую в него
поместили, прямолинейно озвучив «Джухён убил я».
Чонгук ушёл как раз в тот момент, когда мелко накрапывающий дождь
превратился в ливень, льющийся с неба столбом. Бежать за ним с зонтом и
умолять вернуться было бессмысленно, поэтому Тэхён, кое-как отлепивший себя
от стены прихожей и направившийся на балкон, так и застыл около окна,
провожая взглядом медленно исчезающего из поля зрения Чонгука, который
шагал прочь с поникшей головой.
Тэхёну было холодно. Он смотрел, как у Чонгука насквозь промокает одежда, как
капает с его волос вода, как у него крупно дрожат плечи, и ощущал примерно то
же самое. Пришлось заставить себя вернуться в комнату, побить себя по щекам и
снюхать две толстые дорожки, чтобы хотя бы на какое-то время перестать это
чувствовать. Чтобы хотя бы на полчаса забыть о другой, более сильной своей
зависимости.
JH:
Он никогда не умел рисовать, но научился. Для того, чтобы спрятать следы,
которые он оставил на себе из-за своей любви к тебе.
JH:
Он никогда не умел писать стихи, но научился. Для того, чтобы скрыть то, как
243/321
зверски ранит его эта любовь.
JH:
Ты как не умел, так и не научился расставлять приоритеты. Никому не станет
легче от твоей мести, если ты сам погибнешь.
JH:
Это моя последняя просьба, Тэхён. Я больше никогда и ни о чём тебя не
попрошу.
JH:
Пообещай мне сделать всё для того, чтобы не оставлять его одного.
JH:
Вернись, пожалуйста, живым.
С того времени, как Тэхён прочитал последнюю смску от Хосока, прошло уже
около десяти часов. Мигрень до сих пор не исчезла. Напротив, только усилилась.
Он морщит лоб, делая очередную затяжку и стряхивая пепел в пепельницу, ещё
раз повторяет про себя стихотворение Чонгука, которое умудрился вызубрить за
пару минут, опять точит острым ножом сломанный карандаш и опять
наклоняется над листом бумаги.
244/321
Тэхён зажимает губами сигарету, истлевшую наполовину, резко хватает со
столешницы бумагу и рвёт её на мелкие куски.
KT:
Если меня сегодня не станет, передай ему, что я безумно сильно его любил.
KT:
Я не успел сказать.
Тэхён выдыхает дым через едва разомкнутые губы, водит большим пальцем по
экрану, не дав тому погаснуть, и тихо вздыхает, запрокидывая голову на спинку
дивана и устремляя взгляд в потолок.
JH:
Неплохая мотивация для того, чтобы выжить, верно?
Верно.
Лишь бы только Чонгук захотел его слушать.
245/321
*****
Все тэхёновы планы летят к чертям, когда он понимает, что стоять напротив
круглосуточного салона красоты, наблюдая за теми, кто по каким-то
невероятным причинам захотел навести марафет именно в пять утра, и
дожидаться времени, на которое он сам записан, – плохая идея. Он хотел
привести себя в достойный вид – подстричься, выровнять серый цвет – и
встретить смерть красивым, но внезапно вспомнил о том, как нежно Чонгук
расчёсывал его волосы пальцами, как ласково забирал его длинные пряди в
хвост. Как влюблённо смотрел на него с такой причёской. Тэхён резко осознал,
что Чонгуку абсолютно неважно, как он выглядит. Что для Чонгука он всегда был
самым красивым. Так и был ли тогда смысл что-то менять?
К чёрту. Тэхён надевает шлем, который всё это время висел на его запястье,
застёгивает его, переходя дорогу в неположенном месте, а затем, дойдя до
своего спортивного чёрного байка и перекинув через него ногу, заводит
двигатель. Ему нужна скорость. Тэхён знает, что она поможет ему отвлечься.
Она помогает даже тогда, когда порошок в этом бессилен.
246/321
разорвать резко. Что бы там Хосок ни говорил.
Вот только другого выбора у Тэхёна сейчас нет. В этом и есть его главная
проблема.
Тэхён без понятия, как продержаться эти несколько часов без него. Ему так
чертовски больно находиться здесь и сейчас без Чонгука. Больнее, разве что,
догадываться о том, что в этот миг тот испытывает то же самое.
247/321
рьяно убеждал Чонгука в том, что опасности нет, что всё хорошо спланировано,
что подставить будет некому, а сам в это не верил. Изначально. У Тэхёна не было
и нет никакого шанса выбраться из такой передряги. Точнее говоря, он есть, но
он настолько мизерный, что его глупо учитывать. Поэтому Тэхён и соврал. Он
просто не смог сказать правду, потому что понимал, что не вынесет их
прощание.
Тэхён покидает квартиру так быстро, словно пытается сбежать от чего-то по-
настоящему страшного. Забывает даже дверь закрыть на замок. Это уже не
важно. Теперь уже ничего, по правде говоря, не важно. Ни вещи, которые могут
вынести из их дома, ни бешено колотящееся сердце, разодранное своими же
словами, ни любовь, о которой хотелось кричать с крыш домов и которая так и
умрёт тайной.
У Тэхёна осталось всего лишь одно дело: отдать свою жизнь за чонгукову.
И до тех пор, пока это не произойдёт, всё остальное не имеет никакого значения.
*****
248/321
Тэхён курит в приоткрытое окно, на подоконнике которого стоит снайперская
винтовка, ни на минуту не упускает из виду мужчину, расхаживающего по
своему кабинету в здании напротив, и дожидается цели. После того, как она
появится в поле зрения, останется только прицелиться, выстрелить и сбежать.
Последний этап – самое тяжёлое задание. Можно сказать, невыполнимое.
— Ты что здесь…
— Я в этом здании уже около часа. Как только ты в него вошёл, я начал за тобой
следить, — Чонгук озирается по сторонам, заходит в переговорную, закрывая её
на ключ вместо Тэхёна, который продолжает стоять на месте с шокированным
выражением лица, и поднимает на него взгляд.
Чонгук выглядит очень плохо. Очевидно, он так же, как и Тэхён, за последние
сутки не сомкнул глаз, терзая себя воспоминаниями и мыслями о них и их
прошлом.
И Тэхёну страшно, ему чертовски страшно видеть его перед собой и понимать,
что он никуда не уйдёт, что будет рядом до самого конца, и либо тоже сбежит,
либо тоже погибнет. Второй вариант недопустим для Тэхёна при всех
существующих раскладах. Он не может позволить Чонгуку лишиться жизни. И не
позволит.
— Чего?
249/321
/flashback/
Чонгук готов был получить нож в спину от кого угодно. Но не от Тэхёна. Тот был
прав, когда говорил «Никто на твоём месте не остался бы со мной после такого».
Только теперь Чонгук его понимает. Убийство единственного родного человека,
который у тебя оставался, действительно невозможно простить.
На слёзы у Чонгука нет сил. Он знает, что иногда полезно позволить себе
разреветься и что после этого порой становится чуть-чуть легче, но заставить
себя не может. Наверное, он ещё не осознал того, что случилось. Или же устал
от такой жизни настолько, что больше не хочет зализывать или зашивать свои
раны. Заживёт само – хорошо. Нет – плевать. Пошло оно к чёрту.
Чонгук стоит под душем, из которого льётся обжигающая кожу вода, около
четырёх минут. Этого времени ему хватает для того, чтобы согреться. В одежде,
оставленной Хосоком на металлическом крючке, становится ещё теплее; Чонгук
потихоньку успокаивает свою дрожь, вытирает полотенцем волосы и
расслабленно опускает вниз руки, которые последние пару часов тряслись,
скорее, от нервов, чем от холода.
250/321
*****
Около пяти часов Чонгук лежит в своей кровати под одеялом, прожигает
взглядом потолок и прокручивает воспоминания о них с Тэхёном по кругу.
Какому по счёту – Чонгук без понятия. Он сбился давным-давно. Тело уже
онемело от длительного пребывания в одном положении, душа разболелась от
бесконечных мыслей о том, как у них всё могло бы быть, не появись в их жизни
Чимин с Сокджином.
Чонгук готов лишиться всего, что у него есть, лишь бы только перенестись
обратно в прошлое – туда, где они с Тэхёном ещё бедные, считающие последние
монеты, чтобы расплатиться по счетам за квартиру, и делящиеся друг с другом
едой. Тогда они ценили каждый прожитый день, каждое утро в объятьях друг
друга. Чувства были для них самым дорогим. И все проблемы казались
решаемыми. Теперь Чонгук не верит в то, что их ждёт счастливый конец. После
всего, что произошло, – не верит.
— Сплю.
— Не настолько полегче.
251/321
для кого-то другого. Не было, нет и не будет».
— Никакой таблетки ведь нет, так? — Чонгук смотрит ему в глаза как-то устало.
— Её и не было.
— Ничем.
— Ты точно психотерапевт?
«Я забыл о том, что жить надо по совести. Забыл о морали. Я всегда старался
следовать правилам, но выяснилось, что в жизни нет никаких правил и никогда
не было. Я забыл и о них. Из меня ведь вырвали вместе с корнями самое дорогое.
Тебя. Мне было плевать на всё остальное. Я дышал, потому что надо было, ел и
спал по той же самой причине, смотрел вокруг себя и видел пустой мир, который
мне нахрен был не нужен без тебя».
252/321
— А ты как считаешь?
— И всё?
— Всё.
На часах по-прежнему пятый час; Чонгук привык к тому, что Хосок мучается от
бессонницы и ошивается на кухне по ночам. Но не привык видеть его таким
недовольным. Поэтому ждёт объяснений.
— А я здесь причём?
253/321
— А каким станет твоё настроение, если я скажу, что на момент убийства твоей
сестры Тэхён был в другой стране? В той, из которой ты прилетел, когда он
сообщил тебе о том, что уходит, — Хосок озвучивает это в грубой форме, с
прищуром поглядывая на Чонгука. — Тебе не кажется, что «Джухён убил я»
должно подразумевать личное присутствие на месте преступления?
— Можно, — соглашается Хосок. — Вот только кто такой Ким Тэхён, чтобы
отдавать кому-то приказы?
Чёрт.
Чонгук подскакивает на ноги и начинает наворачивать круги по кухне. Как он
вообще мог поверить тэхёновым словам? Это ведь полный абсурд. Тэхён не мог
намеренно отнять у Джухён жизнь, как бы уверенно ни кричал об этом и каким
бы виноватым при этом ни выглядел. Почему Чонгук не дал ему договорить и
ушёл, не дослушав до конца? Почему сразу принял сказанное за истину и даже
не попытался переубедить себя? Неужели голос Тэхёна звучал настолько
правдоподобным?
Хосок мечется внутри себя между тем, чтобы раскрыть все карты о сегодняшней
мести Тэхёна, и тем, чтобы утаить это от Чонгука. Узнав о первом, Чонгук, скорее
всего, сорвётся к Тэхёну, не захотев ничего слушать. Второе его просто убьёт. Но
Хосок всё равно решает позволить ему выбирать самому. В конце концов это его,
Чонгука, жизнь, а Хосок никто, чтобы делать вместо него выводы.
254/321
столешницу, и сцепляет пальцы в замок. — Всё, что Тэхён говорил тебе о
надёжности и продуманности плана, о низких рисках случиться осечке, о
безопасности проведения операции, – ложь, — Чонгук смотрит на него сверху и
морщит лоб. — Шанс того, что он выберется оттуда живым, минимален, — еле
слышно заканчивает Хосок. Чонгук, прикрыв глаза, старается не дышать. — Но
он не отступится. Потому что шанс того, что Чимин не убьёт тебя, когда узнает о
том, что ты выжил, стопроцентно равен нулю. Тэхён обязан остановить Чимина.
Иначе ты погибнешь.
А какие есть варианты? Сидеть здесь, пока Тэхёна, пытающегося спасти жизнь
любимого человека, убивают? Пока тот уверен в том, что заслуживает именно
такого конца, потому что винит себя в смерти Джухён, в разрушенной жизни
Чонгука, в предательстве Намджуна и Юнги?
Юнги. Лучший друг. Чонгук знает его с раннего детства, и всегда доверял ему
больше, чем себе самому. Юнги и Чонгук почти братья: каждый из них видел, как
у второго неоднократно разбивалось сердце, каждый из них пытался что-то
склеить из осколков, которые от этого сердца оставались. Каждый готов был
пожертвовать жизнью ради второго, если бы это понадобилось. Юнги гораздо
ближе Чонгуку, чем кто бы то ни был. Даже если речь идёт о Тэхёне. Если бы не
Юнги, Чонгук сдался бы уже давно. Именно Юнги помогал ему бороться. Без него
Чонгук точно свихнулся бы.
255/321
Юнги, умер бы за него, если бы это понадобилось.
*****
— Привет, Намджун.
256/321
его ладонь своей, и смотрит прямо в глаза, не позволяя себе моргать слишком
часто. Чонгука в его присутствии, как и всегда, окутывает умиротворением и
спокойствием.
Намджун, ощущая его дыхание на своей коже, прикрывает глаза. Видимо, для
того, чтобы, наконец, признаться друг другу в своих чувствах, им обоим
потребовалось оказаться в ситуации, при которой один из них уходит на верную
смерть.
Намджун не винит Чонгука за то, что тот любит его не так, как мог бы. Что всё
его сердце занято Тэхёном. Намджуну достаточно и этого – невинных касаний и
честных слов. На большее он и не надеялся.
Чонгук, с трудом отстранившись от его лица, ещё раз заглядывает ему в глаза и
ещё раз искренне улыбается.
Чонгуку этих невинных касаний к Намджуну и честных слов совершенно
недостаточно.
/end of flashback/
— Хосок? — зачем-то спрашивает Тэхён, хотя прекрасно знает, что да, Хосок.
Больше некому.
Тэхёну всё ещё страшно видеть его перед собой и понимать, что он никуда не
уйдёт, что будет рядом до самого конца, и либо тоже сбежит, либо тоже
погибнет. Но он не может отрицать того факта, что с приходом Чонгука дышать
стало намного легче.
257/321
для того, чтобы уберечь Чонгука от смерти. Но вместе с тем Тэхён счастлив его
видеть. И осознавать, что Чонгук не боится погибнуть, если последние минуты
его жизни будут посвящены им.
— Я сейчас поцелую тебя, — серьёзно говорит Тэхён, оставаясь стоять там же,
где стоял.
— С днём рождения, Чонгук, — дышит ему в губы Тэхён. — Я бы много что хотел
сказать и сделать, но на большее нет времени. Прости.
— Пообещай мне сделать всё, о чём я тебя попрошу, — Тэхён берёт его лицо в
ладони. Его интонация строга. — Даже если я попрошу то, что покажется тебе
неприемлемым.
— Например?
258/321
— Например, бросить меня и бежать.
— Нет.
Опять больно.
Опять зверски.
Напоминание было неуместным. Чонгук, словно это было вчера, слышит в своей
голове выстрел и чувствует острую жгучую боль в районе груди. Спасибо.
Медлительности на всю оставшуюся жизнь хватило. Повторять Чонгук не
собирается.
— Что это?
259/321
— У тебя ровно тридцать секунд на то, чтобы всё мне объяснить.
— Ты собираешься подстроить…
— Получается, у тебя ровно секунда на то, чтобы убрать две цели, — продолжает
недоумевать Чонгук. — Ровно одна.
260/321
бумаги. — И ровно минута на то, чтобы сбежать.
Теперь до Чонгука доходит, что подразумевал Хосок под «Всё, что Тэхён говорил
тебе о надёжности и продуманности плана и о низких рисках случиться осечке, –
ложь. Шанс того, что он выберется оттуда живым, минимален».
Чонгук, внезапно потерявший дар речи, вместо того, чтобы сказать что-то,
кивает.
Ему кажется, что он умрёт раньше времени. Чонгук ещё никогда в своей жизни
так сильно не боялся. Сколько же Тэхёна тренировали, раз он думает, что может
261/321
осилить такую сложную операцию? Два выстрела. Ещё и с такого расстояния.
Чонгук не верит в то, что у Тэхёна что-то получится.
Чонгуку уже абсолютно всё равно на правду, на то, почему Чимин убил его
сестру и почему Тэхён так долго об этом молчал. Чонгуку настолько страшно, что
он едва стоит, не в состоянии успокоиться и унять трясущиеся руки.
И у него уходит земля из-под ног, когда на всю переговорную гремит первый
выстрел, а вслед за ним – второй. Его сердце чуть не останавливается. «Беги!» —
слышит Чонгук и сам не понимает, откуда у него появляются силы на то, чтобы
сорваться с места. Наверное, подскакивает адреналин.
Чонгуку очень плохо. У него адски болит плечо, – наверное, потому, что Тэхён
тянет его за руку очень сильно, – у него колет бок, когда он перепрыгивает через
ступеньки, еле успевая за Тэхёном. И он всерьёз хочет разрыдаться, когда видит
вдали дверь, ведущую на выход, и пустой коридор. Потому что он не верит своим
глазам. Не могло всё получиться так легко.
Не могло. И не получается.
262/321
И мгновенно получает приказ: «Убить и избавиться от тела». Его слышат все
четверо.
Не здесь, не сейчас.
Не при таких обстоятельствах.
Не у него, Чонгука, на глазах.
— Одну минуту, — умоляет Тэхён, поднимая голову к тому, кто держит его на
прицеле. Он видит морщинки в уголках глаз, потухший взгляд и понимает, что
тот уже в возрасте. — Клянусь, я не буду сопротивляться. Просто дайте мне
минуту.
Он не может всё это потерять. Они ведь только-только вновь обрели друг друга.
Чонгук не может, потому что он ещё столько всего не сказал ему и столько всего
для него не сделал. Чонгук должен был проваляться с ним в одной кровати весь
свой день рождения, увидеть его широкую улыбку, сморозив какую-нибудь
глупость, и зацеловать его шею, плечи, руки. А потом не спать всю ночь, сгорая и
возрождаясь, словно Феникс, уснуть с ним под утро рядом и, проснувшись в его
объятьях, никогда его не отпускать. Ни за что.
Чонгук не вынесет такой утраты. Вся его жизнь без него превратится в одну
сплошную бессмыслицу.
263/321
— Всё в порядке, — ласково произносит Тэхён, ощущая, как по щекам текут
слёзы, и давит из себя улыбку. — Слышишь? Я улыбаюсь сейчас.
Тэхёну больно слышать каждое слово и больно осознавать, какие страдания эти
слова приносят Чонгуку. Если бы он только мог их забрать, он бы забрал,
невзирая на то, что в таком состоянии не вынес бы и секунды. Это же Чонгук.
Единственная настоящая любовь в его жизни. Единственный свет, единственная
причина карабкаться дальше, единственный повод раздирать кулаки в кровь,
борясь за своё счастье.
— Чонгук.
Тэхён просит об этом, потому что не хочет, чтобы его пристрелили на глазах у
Чонгука. Чтобы тот увидел, как ему выносит пулей мозг, как он падает
бездыханным на пол, как его кровь растекается по плитке огромной тёмной
лужей.
264/321
Тэхён совсем не боится смерти. Никогда не боялся. Но сейчас ему до
сумасшествия страшно от мысли о том, что его бросят мёртвым перед Чонгуком
и заставят запомнить навсегда именно таким.
Тэхён губами передаёт своему будущему убийце «Спасибо», ждёт, пока тот
направит дуло автомата на его голову и, под непрекращающиеся позади
чонгуковы всхлипы, прикрывает глаза.
265/321
Part 25
Есть ли шанс на то, что Тэхён всё ещё дома? Что удастся поговорить с
ним, предложить ему альтернативу, которой на самом деле нет, или, на крайний
случай, нормально попрощаться? Чонгук кусает изнутри щёку, выходя из лифта
на нужном этаже, подходит к двери в их квартиру и, не успев достать из
кармана ключи, замечает, что та не заперта.
— Тэхён, — зовёт он, тихо заходя внутрь, и вытягивает шею, заглядывая с порога
в пустующую комнату.
На что он надеялся, пока ехал сюда? Тэхён наверняка уже мчится в то здание,
адрес которого Чонгуку назвал Хосок, а может быть, уже стоит на его парковке,
дожидаясь, пока для персонала откроют двери.
Понимает, но всё равно решает прочесть. Хуже ведь уже не станет, верно?
Но Чонгук уже не новичок, и прекрасно знает, что это ненадолго. Что эти
ощущения – всего лишь обман, иллюзия, которая спадёт минут через сорок. Он
поднимает предельно сфокусированный взгляд на столешницу, долго смотрит на
лист, на котором неровным почерком – по всей видимости, дрожащей рукой –
выведена одна-единственная фраза, а затем берёт его в руки, облакачиваясь о
свои бёдра, и сжимает его пальцами так сильно, что бумага рвётся по краям.
В ушах стоит звон; веки сомкнуты так плотно, что от напряжения сводит щёки.
Он убирает ладони со своего затылка, падает ими на пол, склоняясь вниз, и
сжимает челюсти что есть сил, утыкаясь лбом в холодную плитку.
У него мокрое от слёз лицо и мурашки от испуга по всей коже; ему сдавливает
грудную клетку, да так, что он совсем не может дышать. Тишина пищит в ушах,
как аппарат при остановке сердца, – громко, противно, на одной ноте.
267/321
Это всё, что успел сказать Тэхён перед тем, как уйти. Всё, что он сумел. Даже
находясь на пороге смерти, чувствуя приближение конца, стоя перед своим
палачом в буквальном смысле слова на коленях, всё, что он смог попросить у
Чонгука, – не наблюдать за тем, как его убивают. Не причинять себе боль.
Это невозможно терпеть. У этой боли нет ни конца ни края. Чонгук без понятия,
почему его ещё до сих пор не вырвало, не вывернуло наизнанку от такого
мощного стресса, и как у него ещё остаются силы, чтобы пребывать в
положении, при котором он опирается о пол локтями и коленями. Наверное, так,
практически в позе эмбриона, ему легче справиться со своим страхом, что с
каждым мигом становится больше.
Тэхёна больше нет. Несколько мгновений назад он ещё был, он стоял, дышал,
жил так близко, совсем рядом… А теперь его нет.
Как Чонгук должен с этим справиться? Как ему жить без него дальше? На оба
вопроса есть лишь один ответ. Никак. Даже пытаться не стоит. Бессмысленно.
268/321
хорошо, я клянусь тебе». Происходящее похоже на страшно реалистичный сон.
Чонгука, смотрящего Тэхёну в глаза расфокусированно, неверяще,
непонимающе, приподнимают за плечи, протаскивают силой в сторону и
оставляют сидеть на полу, прислоняя спиной к стене. Тэхён помогает ему
расположиться устойчиво. У Чонгука, находящегося в полной прострации,
наверное, должна появиться уйма вопросов, но ни один из них, предполагаемых,
он озвучить не может, потому что на самом деле у него в голове пустота и он
забыл все существующие слова. Он не отрывает взгляд от Тэхёна, который
стремительно отходит от него, видит боковым зрением труп с окровавленной
головой, распластавшийся на плитке лицом к потолку, – кто этот человек и кто
его пристрелил? – и обрывочно слышит чужое «Нет времени на сопли. Давай
уже!» и тэхёново «Чёрт возьми, ты мне уже второй раз жизнь спасаешь,
Минхёк». Чонгук не знаком ни с каким Минхёком. И он даже представить боится,
для чего Тэхён, подбежав к убитому мужчине, поднимает автомат, отдаляется
ещё на пару шагов и, прицелившись за долю секунды, стреляет этому Минхёку
прямо в ногу. Чонгук снова вздрагивает от звука выстрела.
269/321
профиль, на его серые волосы и щёки, на которых осталась чужая кровь, на его
вздымающуюся из-за дыхания грудь, его сжатые на руле пальцы, Чонгук
осознаёт, что они выбрались, что у них всё получилось. Что Тэхён, сидящий
рядом с ним, не призрак, да и он сам – тоже. И что им будет сложно жить
дальше, но они справятся со всем, потому что они есть друг у друга.
Из-за туч вновь выглядывает солнце и освещает мокрый после ночного дождя
асфальт. Чонгук плачет всю дорогу до дома, периодически пряча от Тэхёна лицо
и делая вид, что смотрит на улицу через боковое стекло, трёт глаза, пытаясь
заставить себя успокоиться, и вытирает щёки. Они оба так ничего друг другу и
не сказали: Чонгуку было не до этого, его поглотила истерика; Тэхён же
чувствовал себя настолько виноватым, что не мог выдавить даже банальное
«Прости». Он останавливает машину на обочине около другого дома,
перестраховываясь таким образом лишний раз, быстрыми движениями стирает
рукавом кровь с кожи и волос, повернув к себе зеркало, и выскакивает на улицу,
встречая открывающего дверь Чонгука и помогая ему подняться.
На Чонгуке нет лица, у него опухли и покраснели глаза от слёз. Тэхён подходит к
нему вплотную, вытаскивая капюшон его толстовки, спрятанный под курткой,
надевает его тому на голову, чтобы у прохожих, торопящихся на работу, среди
которых наверняка есть их соседи, не возникло вопросов, и мягко подталкивает
в нужную сторону, кладя ладонь на его спину. Брать его сейчас за руку – не
лучшая идея: тоже привлечёт внимание. Тэхён решает не рисковать.
Чонгук отходит от своего транса лишь тогда, когда Тэхён захлопывает за ними
дверь и осторожно поворачивает его к себе лицом.
270/321
— Я думал… — шепчет Чонгук, не разрывая зрительный контакт. — Что потерял
тебя. Что никогда больше тебя не увижу.
— Я тоже, Чонгук, — выдыхает Тэхён, утыкаясь носом в его щёку и так же сильно
обвивая его руками. — Я тоже.
Тэхён искренне сожалеет, что он принёс Чонгуку столько боли. Вряд ли ему
когда-нибудь удастся искупить перед ним вину за это. Он очень хочет попросить
сейчас прощения и пообещать, что подобное больше не повторится, что он всё
для этого сделает. Но не может перестать просто дышать, находясь в объятиях
Чонгука, и концентрироваться на его руках, его быстро колотящемся сердце. Его
присутствии. Оказывается, Тэхёну так мало нужно для счастья. Жаль только, что
для того, чтобы понять это, ему пришлось почти погибнуть.
— Ты убил двух человек, — всё так же тихо бубнит Чонгук, прикрывая глаза.
Чонгуку уже физически больно, но он терпит, потому что очень боится его
отпустить.
— Хорошо.
271/321
Чонгук догадывается о том, что его нерешённые проблемы с психическим
здоровьем дадут о себе знать сегодняшней ночью. Возможно, он будет кричать
во сне от пережитых ужасов и кошмаров. Возможно, и вовсе не сможет
нормально поспать в ближайший месяц или год. И Тэхён будет видеть это. Ему
тоже придётся подскакивать в постели и пугаться крика, и он тоже будет
вынужден ворочаться, лёжа в кровати с беспокойным от бессонницы Чонгуком.
Тэхён явно поторопился со своими выводами о том, что всё теперь будет хорошо.
«Хорошо» у них ещё очень долго не будет.
Наверное, первое, что стоит сделать, – это ополоснуть лицо холодной водой.
Из-за этого спектакля, который он разыгрывает сейчас перед Тэхёном, ему ещё
хуже. Он ненавидит себя за то, что врёт настолько правдоподобно, что тот ему
верит. У Чонгука действительно всё болит после их короткого тесного
взаимодействия – Тэхён ведь впился в него, как сумасшедший, и держал так,
будто его у него отбирают. Чонгук его чувства понимал и до сих пор понимает,
поэтому пытается не зацикливаться на ощущениях и просто вести с ним диалог.
272/321
способен вынести всё, что угодно. Но не это. — Мне мало, Тэхён.
*****
В коридоре, в который выходит Чонгук, открыв дверь, стоит запах еды; Чонгук,
по правде говоря, тоже очень голодный. Он заходит внутрь, бросая взгляд на
Тэхёна, колдующего у плиты, зависает на какое-то время на его образе, точнее
на его венах, которые выступили над кожей рук, – Тэхён закатал рукава своего
чёрного лонгслива, – а потом стягивает с себя толстовку, оставшись в чёрной
футболке, оглядывает зачем-то свои забитые руки и шагает к окну, из которого
льётся солнечный свет.
Тэхён смеётся, делая шаг назад, и обнимает его со спины, кладя подбородок на
его плечо.
— Я знаю.
273/321
— Когда я впервые увидел его вживую, у меня была такая же реакция, —
продолжает улыбаться Тэхён, чувствуя, как тот кладёт свои ладони поверх его, и
начинает покачиваться с ним из стороны в сторону. — Хочешь, я расскажу тебе
историю, которая изменила моё отношение к жизни? О ней никто, кроме меня, не
знает, — Чонгук, наклонив голову вбок и так же влюблённо улыбнувшись,
согласно кивает. — В тот день я впервые прилетел на настоящую гоночную
трассу. Тогда я не особо шарил в спортивных автомобилях, зато уверенно
держал руль, разгоняясь до высоких скоростей, потому что прошёл все
существующие курсы по экстремальному вождению. У меня не было денег на то,
чтобы арендовать крутую тачку. Хватило только на Ниссан. Но история не об
этом, — он прижимается к спине Чонгука грудью, щурится от лучей солнца,
падающих на его лицо, и чувствует себя самым счастливым на свете. Потому что
Чонгук сейчас в его руках. — Я всегда засматривался на Ламбо. Считал эти
машины произведением искусства. Но когда я увидел Макларен, Кёнигсегг и
Феррари, припаркованные в один ряд, я вообще забыл о том, что есть
Ламборгини. Передо мной стояли три чёрных зверя, аналогов которым по
мощности и красоте в мире просто нет. Я смотрел на них и не мог дышать.
— Когда я смог открыть глаза, отпустить руль и сделать глубокий вдох, я понял,
что должен бороться за эту жизнь. Какой бы дерьмовой она ни была, — хрипит
Тэхён, прикасаясь к его виску своим. — Я мог сдаться каждый день. Каждый
грёбанный день, который казался мне ошибкой, я мог сделать самым последним.
Она ведь была абсолютно пустой, так и зачем мне было за неё драться? Каждую
274/321
секунду я чувствовал, что никому не нужен, что из-за меня всем только хуже, что
нет никакого смысла карабкаться, зализывать свои раны, надеяться на то, что
когда-нибудь всё наладится. Я думал, что не боюсь умереть, ведь мне нечего
терять. Но это было не так. Нам всем есть что терять. Всем есть за что бороться.
Даже если не за кого-то и не за что-то, то хотя бы за себя. Хотя бы, — с нажимом
заканчивает он, ненадолго замолкая. — В тот день я осознал, что жизнь дала мне
ещё один шанс. Пусть мне тогда и казалось, что у меня, зажатого Чимином в
тиски, нет выхода и никогда не будет, но я поклялся себе держаться, и только за
одно. За воспоминания о тебе, — Чонгуку это до боли знакомо. Он гладит Тэхёна
по рукам, которые тот сомкнул на его талии, и прислушивается к его дыханию.
Удивительно, но его и правда постепенно отпускают эмоции, которые держали в
плену весь последний час. — Когда я вытолкнул себя на улицу, я кое-как
прошагал вперёд, упал перед этой чёртовой машиной на колени и разревелся,
склонив голову. Именно этот момент навсегда изменил моё отношение к жизни.
Именно в ту минуту я осознал, что не важно, как я буду бороться. Главное, что
буду.
Тэхён не спешит, когда целует Чонгука. Он сжимает его губы мягко, то и дело
дотрагиваясь до кожи на его лице кончиками своих пальцев, отзывчиво
реагирует на каждое касание чонгуковых рук и мечтает погрузиться в эти
ощущения с головой, а после – утонуть в них. Ему не хочется, чтобы этот поцелуй
был грубым и пошлым. Не потому, что Чонгук всё ещё слаб, и рядом с ним не
стоит делать резких движений, а потому, что ему самому нравится целовать
Чонгука именно так – не торопясь, наслаждаясь процессом и оставляя его в
памяти, как один из самых лучших моментов в жизни.
А Чонгуку уже не так морально плохо, как было раньше. Дышать, правда, тяжело
в объятьях Тэхёна и от его ласковых прикосновений к губам сносит крышу, ещё и
физические травмы не дают полностью расслабиться, но из-за первого Чонгук
чувствует себя счастливым, а на второе старается не обращать внимание. Просто
потому, что физические травмы всегда заживают. А душевные Чонгук тоже
потихоньку вылечит.
275/321
потемневший от времени потолок – окрашены солнцем в жёлтый цвет. Чонгуку
уютно. Его уже не тянет в свою чёрно-белую комнату в намджуновой квартире,
где всё новое, красивое, обставленное со вкусом. Ему нравится быть именно
здесь. Нравится чувствовать тэхёновы губы на своих, нравится улыбаться в
поцелуй и ощущать, как тот не может угомониться и всё время трогает, трогает,
трогает. Чонгук совсем не против. Он сам не хочет его отпускать. Но ему
приходится, потому что повреждённая рука ноет, и терпеть это уже становится
невозможно. Чем раньше он выпьет таблетку, тем быстрее боль пройдёт. И тогда
он уже точно зацелует Тэхёна до смерти.
— Когда это?
— Когда бежал вниз по лестнице и резко дёргал меня на себя за запястье, — тот
вслепую обхватывает пальцами бицепс и начинает его массировать. — Болит
жутко.
276/321
коридоре и направляясь к стоящему посреди кухни Чонгуку, у которого очень
недовольное выражение лица. Намджун что-то говорит ему, и очень долго, а
Чонгук, вместо того, чтобы внимательно его слушать, косится в потолок и
поджимает губы. — Да я тебя умоляю, Намджун. Вместо того, чтобы капать мне
на мозг, позвонил бы лучше Юнги и передал ему от меня, что я уже достаточно
наказан его игнором.
277/321
Part 26
Очевидно, что да. Тэхён без понятия, зачем задаёт Чонгуку этот вопрос. Тот
выглядит так, словно ему только что сообщили о чьей-то смерти. Кажется, он
совсем не дышит, пока смотрит в какую-то точку на полу, и мыслями находится в
другом месте.
Тэхёну становится ещё более тревожно. Он подходит к Чонгуку близко, тянет его
на себя за локти, заставляя подняться на ноги, и, обхватив его руками за плечи,
тихонько трясёт, пытаясь привести в чувства.
— Что?..
Следующее, что Тэхён читает по чонгуковым глазам, – это «Мне очень жаль».
Взгляд у того перестаёт быть объятым страхом. Он становится сочувствующим.
Сложно не догадаться о том, что это значит. Судьба опять пытается их
разлучить. Не дождавшись, пока они отойдут от пережитого кошмара, не дав им
шанс хотя бы один день, одни чёртовы сутки побыть рядом друг с другом.
Видимо, она уже устала намекать, что у них нет никаких шансов на то, чтобы
остаться вдвоём. И что все попытки обыграть это в свою сторону тщетны.
Тэхён видит, как Чонгук сжимает челюсти, запрещая себе говорить, как смотрит
прямо в глаза, не моргая, – наверняка, чувствует, что близок к тому, чтобы
разреветься, но не прячет лицо и не отпускает ни на секунду. И как терпеливо он
ждёт, пока Тэхён тоже скажет ему это. «Я люблю тебя, Чонгук». А Тэхён не
278/321
может. Если он произнесёт это, то это будет значить, что он сдаётся и не
собирается бороться. Но Тэхён собирается. До последнего вздоха, последнего
взгляда, до последней своей секунды.
— Чонгук, — тихо просит Тэхён, кладя ладонь на его щёку. — Не молчи, чёрт
возьми. Скажи что-нибудь.
— Ответь на звонок.
Например, Намджун.
— Само собой.
Оставлять Чонгука одного на кухне не хочется. Зато хочется узнать, о чём таком
они с Намджуном несколько минут назад говорили и чего Чонгук так сильно
испугался после упоминания о Юнги.
279/321
Тэхён показывает Чонгуку жестом, что скоро вернётся, скрывается в коридоре,
прислушиваясь к собственным шагам, чтобы удостовериться, что тот за ним не
пошёл, и, оказавшись в прихожей, поворачивает оба ключа, открывая дверные
замки.
— Он притворяется.
— О чём ты?
Опять этот сожалеющий взгляд. Тэхён с трудом выносит то, как Чонгук в
очередной раз засматривается на его губы, родинки, ресницы, как, приподняв
руку, дотрагивается до его лица кончиками своих пальцев, как едва заметно
улыбается.
— То, что мне очень больно, — хрипит Чонгук, не разрывая с ним зрительный
280/321
контакт. — И то, что мне трудно дышать.
Страшно. Не от того, что Чонгук только что сказал, а от того, что он сообщил о
подобном ему, Тэхёну, которого всегда берёг от лишних переживаний.
/flashback/
— Валяй.
Намджун усмехается.
— Я весь внимание.
— У меня есть рука, и не то чтобы она мне очень нужна, я ей даже не пишу, но
она доставляет мне некоторые неудобства, от которых я был бы не против
избавиться, а мои познания в области медицины не позволяют мне принять
решение касательно лечения.
281/321
В ответ слышится тяжёлый вздох.
— Опиши.
— Боль.
— Откуда ты…
282/321
— Слушай, мне просто нужно название мази, — недовольно бросает Чонгук,
поднимая взгляд к потолку.
— Это не шутки, — заканчивает мысль тот. — Тебе плевать на своё здоровье. Мне
– нет. Поедешь в больницу.
Чонгуку и правда плевать на здоровье. Всё, что он хочет сейчас, – это побыть с
Тэхёном.
— Да я тебя умоляю, Намджун. Вместо того, чтобы капать мне на мозг, позвонил
бы лучше Юнги и передал ему от меня, что я уже достаточно наказан его
игнором.
/end of flashback/
283/321
кровяной сгусток, то у человека может случиться сердечный приступ. Что
порошок увеличивает артериальное давление и частоту пульса – это заставляет
сердце биться быстрее; оно должно увеличить кровоснабжение – ему нужно
больше кислорода, чтобы биться сильнее, а порошок вызывает сужение
кровеносных сосудов, снабжающих сердце кровью.
И что в первые пару часов после принятия порошка риск сердечного приступа
увеличивается в двадцать раз.
И почему-то только сейчас он вспомнил о том, что Тэхён – левша, и, пока они
бежали на выход, тот тянул его за собой за правую руку, не за левую. А правая
рука у Чонгука совершенно не болит.
— А вот это уже паранойя, — Чонгук давит из себя усмешку и, беря с напольной
вешалки их кожаные куртки, подталкивает его к выходу. — Не волнуйся. Пара
дней на больничной койке, и я снова буду в строю.
Все эти три минуты, которые уходят на то, чтобы покинуть квартиру, спуститься
на первый этаж и выйти на улицу, Тэхён молчит. Он хорошо знаком с анатомией,
но не разбирается в узких направлениях медицины: у него не получается
сложить два и два и подтолкнуть себя к какому-то выводу. Намджун вряд ли
стал бы так спешить, забирая Чонгука в больницу, если бы здоровью того ничего
не угрожало. Да и «Меня лишь нужно немножко подлатать», произнесённое
Чонгуком, не вызывает доверия.
284/321
себя, будто замерзает. Ему не нравится то, что Намджун так взволнован, что он
помогает Чонгуку забраться в машину и зачем-то укладывает его на тележку-
каталку, а затем залезает следом, наказав сесть на свободное сидячее место,
закрывает двери и даёт водителю команду ехать.
Тэхён осознаёт, что всё более чем серьёзно, когда Намджун задирает чонгукову
футболку и начинает делать какие-то врачебные манипуляции, вроде пальпации,
слушать его сердце через фонендоскоп. Тэхёна тоже медленно, но верно
окутывает паника. Он наблюдает за действиями Намджуна с ужасом, не моргает,
не дышит практически.
Потому что это из-за него Чонгук едет в больницу, из-за него у Чонгука какие-то
проблемы со здоровьем. Ещё сутки назад всё было хорошо: они впервые честно
поговорили, они признались в том, о чём молчали пять лет, а потом всю ночь не
могли оторваться друг от друга. А сейчас Чонгук корчится от боли, когда
Намджун трогает его в определённых местах, и Тэхён уже собственными
глазами видит, что Чонгуку, как тот сам недавно выразился, трудно дышать.
— Если ничего такого, то зачем тогда нужно было укладывать его на каталку?
Чонгук видит, что у Тэхёна сдают нервы. У него у самого они сдали бы, будь он
на месте Тэхёна. Это ведь так больно – осознавать, что единственного близкого
человека, который у тебя остался, везут в больницу на машине неотложной
помощи, что врач, который осматривает этого человека, не говорит ничего
утешающего и продолжает выглядеть напуганным. Что никто ничего толком не
объясняет.
— Мне надо будет обследовать его несколько дней, — перебивает его Намджун.
— Если захочешь остаться, то я распоряжусь, чтобы тебе выделили палату, в
которой ты можешь ночевать.
285/321
надежды на самом деле так мало, что о ней глупо упоминать. Им всем сейчас
стоит надеяться только на чудо.
286/321
отгоняет.
Чонгук обещал, что всё будет хорошо. Что они скоро вернутся домой. А раз он
обещал, то непременно должен сдержать слово.
— Я его позвал.
287/321
— Это было обязательно? — шипит Тэхён, смотря на него с недоумением.
— А если…
Тэхён чертовски напуган. Он осознаёт, что Чонгук говорит ему не всё, что тот
скрывает что-то важное, потому что пытается уберечь, но Тэхён готов к истерике
или нервному срыву, да к чему угодно, только не ко лжи в ответ. Тэхёну обидно и
больно, ему самому уже дышать трудно, но не от физического недомогания, а от
неосведомлённости.
Если бы хоть кто-то знал, как сильно Тэхён боится потерять Чонгука. Как
съедает его изнутри этим чувством, что всё не так радужно, как тот описывает.
Тэхён корит себя за то, что по его вине Чонгук пережил такую пытку, самую
настоящую эмоциональную мясорубку. И что он уже ничего не может исправить.
Время ведь не повернуть вспять. Если бы Тэхён только мог, он бы вернулся в
прошлое и не позволил Чонгуку лезть в его личные разборки и счёты с Чимином.
Заставил бы вновь возненавидеть себя, но не позволил бы.
288/321
— Привет, предатель, — ворчит он, обвивая того за талию.
Тэхён, Юнги и Намджун одинаково ждут того, что Чонгук назовёт именно их.
Двое наперёд знают, что Чонгук им скажет, один – Тэхён – тоже примерно
догадывается. Но всем троим очень боязно не услышать своё имя и не стать для
Чонгука избранным. Тем, кого он выбрал для того, чтобы сообщить что-то
наедине.
— Если есть что сказать, говори, — первым нарушает тишину Тэхён, тоже пряча
руки в карманах.
289/321
Тэхён испортил Чонгуку жизнь. Заставил страдать каждую минуту на
протяжении пяти лет, плохо спать, плохо есть. Дышать через силу. Не потому,
что очень хочется жить, а потому, что надо. Ради тех, кто не вынесет его потери.
Лишь бы только дать им обоим шанс последние секунды побыть вместе. Вдвоём.
— У нас можно забрать что угодно. Можно вырвать из нас душу, разодрать наше
сердце, лишить нас эмоций и чувств, но большинство из нас выживет. Справится
через «не могу» и «не хочу». Зашьёт свои раны, которые не зарастают
самостоятельно, проглотит боль в горле, которое расцарапало бесконечными
криками, встанет на ноги с коленей, на которые упало без сил, и попытается
начать жить заново, — интонация у Юнги твёрдая, но говорит он тихо. — Мы
ценим не то, что должны, и дорожим не тем. Совершенно не тем. Мы любим тех,
кому на нас плевать, кто о нас даже не знает, кто давно погиб или оставил нас
без всего. Мы делим мир на чёрное и белое и, забыв о втором, зарываемся с
головой в первое, выдумывая проблемы, которых нет, задыхаясь от апатии, для
которой не было причин, упиваясь своей грустью. Мы стремимся к богатству,
надеясь на то, что хотя бы оно сделает нас счастливыми в этом бесконечно
одиноком мире, — Юнги замолкает, потупив взгляд. — Но ведь пока у нас есть
жизнь, мы уже самые богатые и счастливые во Вселенной. Отними её у нас – что
останется?
Тэхён слышит треск, но не понимает, откуда идёт звук. Только ощущает, как
после услышанного внутри него что-то надламывается.
Почему Юнги говорит это сейчас, когда Тэхён и так еле дышит и стоит на ногах,
очень сильно переживая за состояние Чонгука? Почему именно здесь, в месте, в
котором не лежат с несерьёзными проблемами со здоровьем?
Тэхён и без того морально слаб и истощён. Да, так ему и надо. И да, он не
заслуживает того, чтобы его жалели. Но и того, чтобы конкретно в этот момент и
конкретно перед этой палатой, предназначенной для человека, которого он
сумасшедше сильно любит, ему давили на самое больное, он тоже не
заслуживает.
— Юнги, я не…
290/321
— Ты даже представить себе не можешь, сколько раз ты отнимал у Чонгука
жизнь, — практически шёпотом произносит Юнги. Тэхён, осмелившись поднять
голову, натыкается на боль в его взгляде. — Каждый этот раз я молился за то,
чтобы он не оказался последним.
Тэхён смотрит на него, не моргая, и слышит его голос, будто сквозь толщу воды.
Всё это какой-то абсурд. Бред чистой воды. Чонгук рассказал бы, если бы его
жизнь была в опасности. Он точно рассказал бы. Юнги, наверное, утрирует. Он
просто накручивает и себя, и его, Тэхёна. На самом деле Намджун привёл сюда
Чонгука для обследования – так они сказали ему в машине. Они ведь не могли
соврать оба?
Не могли ведь?..
Ему опять страшно. Этот страх не даёт ему сдвинуться с места. Слова «Ему же
пулей задело сердце» отдаются в мыслях эхом, а потом забираются под кожу и
зудят там, зудят, зудят без остановки.
Чонгук попал сюда из-за него. Из-за его неумения брать ситуацию под контроль и
стремления действовать расчётливо. Поступать не так, как нужно, а так, как
правильно.
Они крепко держатся друг за друга, и только это спасает их обоих. Отними у
Тэхёна Чонгука – что останется? А у Чонгука – Тэхёна? Они же задохнутся
поодиночке, с ума сойдут сразу. Доведут себя до состояния, из которого не
смогут выбраться.
291/321
Или…
— Хватит его мучить. И себя, — бубнит под нос Юнги, чуть слышно шмыгая
носом. — Вы и так как живые трупы. Оба. Остановитесь, пока не поздно.
Тэхён думал, что всё исправит, раз судьба подарила ему шанс вновь встретить
Чонгука. Но за то время, пока они были вместе, он не сделал ничего для этого.
Напротив, умудрился разбить даже те осколки, которые остались от Чонгука
после их расставания. Которые тот так бережно склеивал. И о которые ранился
ежесекундно, мечтая о том, что когда-нибудь всё наладится и они опять будут
вместе.
Невыносимо.
Тэхён отшатывается от него, растерянно блуждая взглядом по полу, вжимает
голову в плечи и сминает в кулаках ткань своего лонгслива. Это чересчур. Это
невозможно принять, с этим нереально свыкнуться. Как он может бросить его?
Куда ему идти, если не к Чонгуку? Ради кого ему жить, если не ради Чонгука?
Тэхён слышит треск, но не понимает, откуда идёт звук. Только ощущает, как
после услышанного внутри него что-то не просто надламывается, а ломается с
хрустом. Будто весь его скелет покрывается трещинами, а потом раскалывается
прямо внутри и ранит все органы, разрывает мышцы и ткани, распарывает
сосуды и вены. Тэхён осознаёт, что это происходит не по-настоящему, что это
лишь сенестопатии, у которых нет физических проявлений. Но всё равно не
может успокоиться.
Юнги прав. Чонгука нельзя больше мучить, это его убивает. Но Тэхёну проще
сигануть вниз с четвёртого этажа и размозжить себе голову об асфальт, чем
подойти к Чонгуку и сказать ему, что между ними всё кончено.
292/321
Никто от его попытки пошутить не улыбается. Тэхён так и вовсе едва
сдерживает себя, чтобы не склониться вниз, опершись ладонями о колени, и не
начать давиться слезами. Но Чонгуку это показывать ни к чему. Ему сейчас
нельзя волноваться. Поэтому Тэхён просто поворачивается к нему лицом,
аккуратно хватается за его футболку и смотрит ему прямо в глаза, стараясь
скрыть в своём взгляде боль и беспомощность.
Из Тэхёна плохой актёр. Его выдаёт каждый взмах ресниц, каждый его вздох; все
его эмоции и чувства можно с лёгкостью прочесть по его взгляду. Наверное,
видеть Тэхёна насквозь умеет только Чонгук, и это точно его проклятие, кара, от
которой никуда не деться, как бы ни хотелось, но Чонгук сам в этом виноват – не
стоило влюбляться так сильно и приковывать своё внимание только к этому
человеку, ни к кому и к чему больше. Теперь весь его мир сконцентрирован
только на нём. Однако Чонгук не жалеет, что встрял в это.
Потому что любить Тэхёна – это всё, что ему было и будет нужно, пока он жив.
Тэхён повторяет это каждую секунду. Просто Чонгук не слышит его мысли.
Это всё, что имеет значение сейчас. Тэхён обязан убедить Чонгука в том, что в
данный момент необходимо думать только о здоровье, что нужно избавиться от
недуга, по причине которого он угодил в эту больницу. Об остальном они
поговорят потом.
293/321
— Вот именно, — Тэхён легонько тычет его пальцем в грудь, как бы говоря, не
смейся надо мной, я серьёзно. — Чувствуешь масштаб моей любви?
Я тебя… бесконечно.
— А мне плевать, — выходит совсем тихо. Наверное, потому что Тэхёну и правда
плевать. Он готов набить эту чёртову татуировку хоть прямо сейчас. — Так что
ты уж, пожалуйста… — он дожидается, пока Чонгук поднимет веки и посмотрит
на него, а затем стирает с лица улыбку, чтобы просьба не прозвучала, как шутка.
— Выздоравливай.
Не это Тэхён заслуживает услышать. Чонгук должен сказать ему «Я так счастлив
рядом с тобой», «Я буду с тобой до конца», «Мой дом там, где ты». А не «Мне
жаль, что всё так закончилось. Прощай». Они оба не вынесут этого.
Дьявольски.
Вряд ли.
— Всё готово, — раздаётся голос Намджуна сразу после того, как открывается
294/321
дверь в палату. Хосок и Юнги, обернувшись на звук, подходят к остальным. —
Идём, — он приглашает Чонгука рукой, а потом преграждает путь Тэхёну,
который ринулся за ним следом. — Я повторяю: в палату к Чонгуку без моего
разрешения не входить.
*****
Намджун выходит из палаты через десять минут, и на нём нет лица. Всё это
время, пока Чонгуку делали ЭКГ, Тэхён, Хосок и Юнги стояли около окна в палату
и следили за действиями, совершаемыми Намджуном и другим врачом над
Чонгуком: те поставили ему электроды на грудь, лодыжки и кисти и, по всей
видимости, запретили двигаться. А потом, после завершения диагностики,
примерно минуту обсуждали ленту, которую им выдал прибор. Второй доктор
покинул кабинет практически сразу, Намджун же остался и помог Чонгуку
стереть гель с кожи. И Тэхён, и Юнги с чего-то решили, что раз Чонгука оставили
лежать на кровати и не обкололи уколами и капельницами, значит, всё не так уж
и плохо. Но вид Намджуна, появившегося перед ними бледным и нервным,
моментально обезнадёжил их обоих.
А у Тэхёна не выходит ответить. Потому что до него резко дошло, что рука у
Чонгука болит не потому, что её ему повредили.
Тэхён видел, как умирают от наркотиков люди. Как те, кого язык не повернётся
назвать продвинутыми юзерами, те, кто впервые в своей жизни пробуют
порошок, снюхивали две маленьких дорожки, а потом задыхались насмерть на
295/321
полу в туалете клуба. Тэхён знает, что неважно, какого качества дурь и как
часто ты её принимаешь. Любая, даже минимальная доза, может стать для тебя
смертельной.
«Каждый раз, когда ты будешь принимать дозу, я буду делать это вместе с
тобой».
«Каждый раз, когда я буду присоединяться к тебе, ты будешь рисковать моей
жизнью».
— Тэхён? — Намджун замечает, что того, наконец, озарило и делает шаг ближе.
296/321
— Он сделал это назло, — мямлит Тэхён, начиная пятиться и хватаясь за голову.
— Он предупреждал меня, что если я буду принимать, то он тоже будет. Хотел,
чтобы я одумался, — Хосок прикрывает глаза от услышанного и еле слышно
бросает «Чёрт». — Я бы не стал принимать сегодня, не будь я в таком отчаянии.
Я ведь собирался идти на смерть. Намджун, я не…
— О чём они говорят? — Юнги трясёт Хосока за локоть. Его уже тошнит от этого
неведения.
— Сколько?
— Миллиграмм пять-десять.
— На пару слов, — ожидаемо просит врач, подходя к Намджуну, и они оба сразу
же отходят к соседней палате.
— Мне очень жаль, — вслух говорит он, останавливаясь около окна в палату и
смотря на Чонгука через стекло.
Возможно, Чонгуку этого оказалось бы достаточно для того, чтобы боль прошла.
297/321
— Ты был прав, — Тэхён продолжает смотреть на Чонгука. Тот выглядит ужасно
вымотанным. Еле живым. — Я всё испортил.
Оглядываясь назад, Тэхён понимает, что для всех было бы лучше, если бы в тот
день, когда он увидел Чонгука в тёмно-синей форме, моющего полы в его здании,
он не подошёл бы к нему и не предложил бы поговорить. Было бы лучше
прислуживать Чимину до конца своих дней, наигранно стонать под Сокджином,
сбывать товар и сбегать от реальности при помощи порошка или адреналина.
Тэхён вынес бы всё. Он сделал бы всё, о чём его попросили бы. Лишь бы только
Чонгук был в безопасности.
А теперь как ему быть? Прислуживать больше некому – вряд ли он будет нужен
Чимину. Играть в любовь больше не с кем. Товара нет. А от реальности, в которой
с ним рядом не будет Чонгука, ничто не поможет сбежать. Тэхён сам загнал себя
в комнату, стены которой сближаются. Его скоро ими раздавит. Осталось совсем
чуть-чуть.
— Я в курсе. Ты уже говорил мне об этом, — Юнги бесит то, что из того нужно
вытягивать каждое слово. — Меня интересует причина, по которой он оказался в
больнице.
У Намджуна уже нет никаких сил. Даже на разговоры. У Тэхёна – тоже. Один
только Хосок держится. Просто потому, что ему приходилось выносить и не
такую боль. И не дай бог всем присутствующим узнать, как часто.
— Юнги, — зовёт его Хосок, заглядывая в его глаза. Внутри у него стойкое
ощущение, что ни к чему хорошему его ответ не приведёт. — Чонгук оказался
здесь из-за употребления наркотиков.
Три секунды – столько времени уходит у Юнги на то, чтобы всё осознать.
Вот о чём они говорили, вот откуда все эти «он принимал», «пять-десять
миллиграммов», «спрятал запасы». Юнги должен был догадаться об этом
раньше. И должен был понять, что Чонгук никогда не ввязался бы в подобное,
если бы не Тэхён.
298/321
Это Тэхён подсадил Чонгука на наркоту.
Ему плевать на то, что у Тэхёна, поднявшегося на ноги и убравшего прядь за ухо,
от такого сильного удара пошли слёзы. И на то, что Юнги, по всей видимости,
повредил себе руку. Его волнует только Чонгук.
Чонгук орёт на медбрата и вырывается из его хватки в точности так же, как
Юнги, которого держат Хосок с Намджуном. Правда, хватает его ровно до тех
пор, пока в груди не чувствуется острая боль, а воздух, которого и так было
мало, заканчивается.
Это всё не по-настоящему, твердит про себя Тэхён. Я умер. Меня застрелили в
том бизнес-центре. А эта больница, эта палата, эти звуки вокруг – лишь
декорации моего персонального места в аду. Моё наказание. Я умер, и за все
грехи, которые совершил, я должен смотреть на то, как раз за разом Чонгук
мучается. Как его сгибает от сердечного приступа, как он теряет сознание, как у
него падает пульс до двадцати семи ударов в минуту. Снова и снова. Двадцать
299/321
четыре часа в сутки.
Тэхён приходит в себя только через десять секунд и сразу же начинает дрожать
от страха. Это действительно происходит. У Чонгука случился сердечный
приступ. Раньше вся эта ситуация казалась Тэхёну фарсом, он не мог поверить в
то, что Чонгуку угрожает опасность.
Ведь всё было так хорошо: Чонгук стоял рядом, улыбался, дышал. Говорил, что
совсем скоро они вернутся домой. А сейчас он лежит в палате, по которой
бегают врачи, пытающиеся вернуть его к жизни, и Тэхён уже не может
разуверить себя в том, что Чонгук, находящийся при смерти, – это реальность. Не
сон.
— Он… — у Тэхёна от дрожи зуб на зуб не попадает: это слышат и Хосок, и Юнги,
стоящие по обе стороны от него. — Он выкарабкается?
Тэхён слышит гул, но не понимает, откуда идёт звук. Только ощущает, как после
услышанного внутри него что-то не просто ломается. Умирает. Каждая клеточка,
все ткани и органы – всё, что позволяло Тэхёну жить.
Теперь он точно может сказать, что попал в ад. Мучительнее этого Тэхён ничего
не испытывал. Наверное, с Чонгуком сейчас происходит то же самое, и поэтому
Тэхён это чувствует: между ними слишком сильная связь.
Но как бы нестерпимо ни было, Тэхён готов вынести эту боль за двоих. Он готов
забрать себе и чонгукову. Унести её с собой, страдать из-за неё днями и ночами,
вопить что есть сил, не справляясь. Только бы её вырвали из человека, которого
он до невозможности любит. Только бы тот не уходил из жизни, ещё и в таких
мучениях.
300/321
эмоциональной реакции и чувство полной опустошённости – кажется, психологи
называют это явление эмоциональным параличом. Ему было бы легче, если бы он
мог начать кричать, рвать на себе волосы, захлёбываться своей болью. Но он не
может. Будто всё, что делало его человеком, а не просто телом,
отформатировали. Ничего не осталось.
Тэхён не знает, что со всем этим делать. Он стоит, точно скованный цепями со
всех сторон, безучастно смотрит на происходящее в палате и лишь вновь и вновь
мысленно умоляет Чонгука остаться.
«Чонгук, не сдавайся».
«Пожалуйста, не сдавайся».
«Я прошу тебя, не сдавайся».
Не срабатывает.
Тэхён сам не замечает, как по щекам начинают катиться слёзы. Как в голове
всплывают воспоминания о том, как Чонгук улыбается спросонья и тянется рукой
к его, Тэхёна, лицу, чтобы убрать спавшие ему на глаза пряди. Как они бегут за
руку под проливным дождём и смеются друг над другом, как дети. Как лежат
ночью в парке на траве и загадывают желания, видя падающие звёзды.
У Тэхёна всегда было одно и то же желание: чтобы Чонгук был с ним рядом.
Тэхён вспоминает о том, как им было тепло вдвоём. Им не нужно было ничего,
кроме друг друга. Он постоянно только и делал, что стремился к тому, чтобы
Чонгук чувствовал себя самым счастливым. Чонгук – аналогично. Они ссорились,
ругались, просили прощения, мирились; иногда им казалось, что они не
выберутся из этого безденежья и рано или поздно погрязнут в долгах и умрут от
голода, но даже в такие моменты они не думали о том, чтобы расстаться.
Поодиночке они точно не справились бы.
Тэхёну никогда не было страшно и больно. И не могло быть, пока он ощущал, что
его любовь взаимна. А теперь что с ним будет? Как он выживет, если любить
станет некого? Долго ли он протянет?
«Ты же обещал, что не оставишь меня», — губами произносит Тэхён. Он ведь сам
просил Чонгука об этом.
Тэхён тогда не мог не озвучить ту фразу. Просто потому что ни о чём другом в
тот момент не выходило думать. А Чонгук застыл над ним с полным недоумением
на лице, мягко подцепил пальцами его подбородок и прошептал: «Разве я могу?».
И Тэхён почти потерял рассудок. Но Чонгук ему не позволил. Он наклонился над
тэхёновым ухом, прислоняясь к его груди своей, позволил их щекам
соприкоснуться, а затем добил окончательно, выдохнув: «Никогда не оставлю».
Только после этих слов Тэхён осознал, как сильно на самом деле ему хочется
жить.
Но теперь Тэхён понимает, что не вынесет этого. Потеряет себя в тот же миг,
когда услышит от Намджуна, что Чонгука больше нет.
301/321
«Не могу», — лихорадочно трясётся.
Ноги сами ведут его прочь. Тэхён начинает неспешно пятиться, продолжая
смотреть в палату и надеясь в последний раз увидеть Чонгука. Но того не
получается разглядеть через закрывающие его спины врачей. Может быть, так
даже лучше.
Тот прав. Всё так и есть. Это Тэхён во всём виноват. Из-за него Чонгук умирает.
Тэхён теперь один. На всей планете, во всей этой необъятной Галактике. У него
никого не осталось.
Тэхён ошибался, когда думал, что хуже не будет. Вот оно, происходит с ним
прямо сейчас. Рубит его по живому, перемалывает вместе с костями, а потом
лепит заново и начинает всё сначала. Боль ведь может и не такое. Она –
единственное, к чему ни один человек, ни один организм на этой планете не
способен привыкнуть. Она – не состояние ума, это полнейший бред. Все эти
теории высосаны из пальца.
302/321
Истинная моральная боль подцепляет тебя за кожу крюками, подвешивает в
воздухе и шепчет на ухо: «Я с тобой. Я крепко держу тебя, чувствуешь?».
Но Тэхён не сможет оторвать эту боль от себя вместе с кожей, пройти через весь
этот ад, сорвав голос от крика, и уползти от неё на коленях со шрамами по всему
телу. Он так и будет терпеть всю жизнь на себе эти крюки, позволять ранам
кровоточить и притворяться, что всё в порядке, что ничего страшного – когда-
нибудь это отпустит.
Нет.
Эта боль никогда не отпустит.
— Время смерти.
Теперь так всегда будет, верно? Это предельное натяжение нервов, нестерпимое
жжение в груди. Эта мучительная, сводящая с ума боль. Это ведь никогда не
пройдёт?
А Тэхён всё равно продолжает плакать. Он этого не чувствует, слёзы просто идут
и идут; ком в горле разрастается. Но Тэхён притворяется, что так и должно быть.
Что это нормальное его состояние. Другого у него, по всей видимости, в этой
жизни не предвидится.
Тэхён чувствует, как под сердцем расцветает невидимая татуировка: «Из меня
вынули душу. И заставили жить». Прямо в том месте, где он обещал набить «Я
люблю Чон Чонгука». Человеку, которого и правда любит.
— Быть с ним – это всё, чего я желал, — тихо признаётся Тэхён, шмыгая носом, и
смахивает со щёк влагу, поднимая вверх руку. — Обустроить заново нашу
303/321
маленькую квартирку, накупить ему сухих медовых завтраков, которые он так
любит, выбросить вторую подушку, чтобы спать вместе с ним на одной, и второе
одеяло, чтобы укрываться только одним. Я просто хотел остаться с ним навсегда.
— Я раньше думал, что всё это такие мелочи... Что желание жить и дышать
одним-единственным человеком само по себе неразумно, — Тэхён зажимает
губами сигарету и щурится, выдыхая дым через приоткрытые губы. — И всегда
зачем-то говорил ему эту глупую фразу: «Мне так мало нужно для счастья. Лишь
бы только ты был рядом со мной».
— Глупую?
— Тэхён…
*****
304/321
За окном слышатся первые раскаты грома, комната постепенно погружается во
мрак; во всей квартире всё ещё стоит запах приготовленной еды, оставленной
остывать на плите. Они с Чонгуком так и не успели поесть.
Без Чонгука эта квартира кажется огромной. Тэхён, запрокинув голову на спинку
дивана, скользит взглядом по потолку, задерживаясь на каждом квадрате, и
борется с тошнотой. Его отчего-то ужасно сильно укачивает. Тело совершенно не
чувствуется, словно Тэхёна с ног до головы обкололи анестетиком, перед
глазами всё плывёт – невозможно сфокусироваться, а в голове гремит на повторе
чонгуково «Мы скоро вернёмся домой».
Тэхён вспоминает свой ответ и крепко зажмуривается. «Ясно». Вот что он тогда
ответил Чонгуку.
И даже сегодня, когда тот буквально прямым текстом просил его произнести
вслух чёртово «Я люблю тебя», Тэхён струсил. Побоялся, что это прозвучит, как
прощание. Испугался ответственности. И из-за какого-то страха, который он не
смог в себе побороть, Чонгук никогда теперь не узнает о том, что Тэхён тоже
любил его, любит и будет любить, пока жив.
— Не дай бог это фильм о том, что самоубийство – не выход, — вздыхает Тэхён и,
305/321
прикусив изнутри губу, нажимает на «Play».
«Stop».
Тэхёну нужна минута.
Всё это время он не мог понять, почему Чонгук так странно на него смотрел. Как
на призрака, привидение. Почему тот не хотел возвращаться в эту квартиру.
Почему Хосок в последнем разговоре на балконе дал такой загадочный ответ.
«Play».
— До сих пор крики Намджуна слышу. Его «Где этот чёртов ингалятор?» и
отборный мат, отскакивающий от стен нашей комнаты, — Чонгук виновато
прикрывает глаза. Тэхён тоже прикрывает. Тоже от вины. — Астма и курение –
вещи несовместимые. Я знал, на что шёл. Точнее говоря, надеялся. И это
306/321
сработало, — тот победно усмехается. Тэхёну совершенно не до смеха.— Второе
воспоминание дало мне хороший толчок идти дальше. Однако вскоре я выяснил,
что пары экспериментов со смертью будет недостаточно, чтобы приблизиться
хотя бы на миллиметр к правде. Я понял это спустя, кажется… — Чонгук
задумчиво щурит глаза. Тэхён очень боится услышать точную цифру. Буквально
до дрожи. — Двадцать четыре попытки. К тому моменту я выжег почти все свои
вены: я мешал «смертельные» инъекции, от которых меня то выкручивало
наизнанку, то медленно усыпляло, то заставляло кричать в приступе
нестерпимой боли. Я пытался задохнуться: в петле, в дыме, в воде. Отравиться.
Сгореть. Застрелиться. Но что бы я ни делал и как бы сильно при этом ни
старался, моё продвижение по линии нашей истории не набирало обороты.
Сомнений не оставалось – мы с тобой были вместе вечность.
«Stop».
Тэхёну и жизни не хватит на то, чтобы осознать, что сделало с Чонгуком их
расставание.
Как же сильно Чонгук любил, раз неоднократно причинял себе физическую боль,
пытаясь вернуть воспоминания?
Люди могут сколько угодно кричать о том, что душевная боль хуже физической,
но лишь полные болваны станут поддерживать эту мысль. Достаточно заглянуть
в любую больницу и посмотреть на тех, у кого сломаны практически все кости, у
кого разодрана в мясо кожа, кто медленно и мучительно умирает от рака. Кто
кричит не только днём, но и ночью, умоляя избавить от боли. Предложи им
обменять эту боль на разбитое сердце – они дадут согласие тут же. Не
раздумывая.
Все эти пять лет Тэхёну было морально больно. Чонгук же ломал себя в прямом
смысле этого слова.
Сколько же Чонгук боли вынес? Сколько всего ему пришлось пережить? Тэхён,
угодивший в капкан Чимина, не имеет права даже заикаться о том, что ему было
тяжелее. У него же было всё. Сумки с деньгами, роскошные машины, самый
качественный на континенте кайф, огромная власть. Человек, который искренне
любит и может решить любые проблемы. Тэхён не был вынужден мыть полы и
терпеть постоянные насмешки над своим внешним видом, у него было что
поесть, было чем заплатить за электричество в своём доме, а в аптечке лежали
самые дорогие лекарства.
307/321
всегда было плевать.
Он с ужасом представляет, как Чонгук резал вены, колол себе вещества, которые
чёрт знает как мог достать без нарушения закона, как топил себя, поджигал,
душил. У Чонгука никогда не проявлялись признаки психического заболевания,
но вести себя подобным образом мог только сумасшедший, помешанный на
навязчивой мысли. На смертельно опасной мысли. Тэхёну плохо от одних только
раздумий об этом.
«Play».
— Наша вечность была мне не на руку, — Чонгук трёт переносицу. — У меня все
цели в жизни стёрлись, кроме той, чтобы узнать, почему мы с тобой расстались.
Почему ты оставил меня, ведь мы так сильно друг друга любили, — он смотрит в
объектив разочарованно, будто ждёт ответа. Тэхён громко сглатывает,
ненадолго опуская веки. — Я чувствую. С каждым разом, с каждым новым
воспоминанием чувствую, что не могу дышать без тебя, — глаза становятся
мокрыми. Тэхён не может смотреть на такого Чонгука. Ему разрывает глотку от
боли, будто он орёт во весь голос, но никто не приходит на помощь. — Это не
астма, Тэхён. Мне никогда не ставили этот диагноз. Я просмотрел свою
медицинскую карту. Я украл её из больницы и посмотрел, — мычит Чонгук,
проглатывая слова и подступающие слёзы. У Тэхёна слёзы уже не подступают.
Они во всю идут, оставляя за собой влажные дорожки на щеках. — Там нет этого
диагноза. Я задыхаюсь из-за тебя.
«Stop».
Чонгук ведь просто хотел любить. Он не искал Тэхёна, чтобы ворваться в его
жизнь и отомстить за пережитый кошмар. «Я мечтал о том, чтобы ты был
счастлив. Чтобы у вас с Сокджином всё сложилось лучше, чем у нас», — вот что
он сказал тогда. Ему было абсолютно всё равно на себя и своё счастье. Он
тихонечко любил и страдал. И никогда не думал о том, чтобы испортить тэхёнову
беззаботную жизнь.
Чонгук был ангелом. А Тэхён поломал его крылья, запачкал в грязи и скинул в
преисподнюю.
Туда, где ему самому всегда было место.
«Play».
— Пять лет... — прикрыв глаза, Чонгук еле заметно мотает головой. Тэхён, часто
хлопая ресницами и прогоняя слёзы, держит телефон, будто это самое ценное,
308/321
что у него есть, и смотрит на Чонгука внимательно. — Мне пришлось проявить
креативность. Намджун пресекал любой мой шаг навстречу правде, поэтому
повторить какую-либо из попыток мне не представлялось возможным. Знаешь,
говоря о Намджуне… Он хороший. И любит меня искренне. Буквально оберегает
от смерти. Думаю, я мог бы начать новую историю. С ним, — Чонгук вновь
смотрит в объектив. Не моргает. Теперь головой мотает Тэхён. Отрицательно. —
Вот только я не смогу. Никогда и ни с кем не смогу. Во мне так много тебя, Тэхён,
что для кого-то другого уже точно не найдётся места.
«Stop».
Намджун.
Чонгуку и правда было бы лучше с ним. Намджун добрый, заботливый,
бесконечно преданный и умеющий любить. Чонгук всегда был бы с ним в
безопасности. Намджун не выстрелил бы в сердце, не вынудил бы своими
действиями принимать наркотики. Он сдувал бы с Чонгука пылинки, исполнял бы
любые его желания. И жертвовал бы чем угодно ради его улыбки.
«Play».
«Stop».
Тэхён ёжится, ощущая, что замерзает от понимания того, что это больше не
повторится, и задумчиво опускает взгляд.
/flashback/
У окна немного холодно, между щелей сквозит свежий утренний ветер, но Тэхён
не придаёт этому никакого значения, потому что самое важное для него в
данный момент – это Чонгук, который вжимается лопатками в его грудь, кое-как
держится на ногах, опираясь ладонями о подоконник, и периодически
запрокидывает голову назад, на тэхёново плечо, когда тот меняет скорость.
Тэхён не даёт Чонгуку расслабиться и утомиться, он толкается в него то
медленно и поверхностно, то быстро и глубоко, и Чонгук еле выдерживает, кусая
губы, сжимая тэхёновы пальцы, которыми тот накрыл его ладони, сцепляя их в
замок, и задыхается, как и Тэхён, от процесса.
309/321
Тэхёну не нужно долго вспоминать, как довести Чонгука до исступления, до
состояния крайнего возбуждения: тому всегда срывало крышу от рваного ритма.
Это Тэхён может кончить в любом случае и независимо от того, как его трахают
и в какой позе. С Чонгуком же никогда такое не прокатывало. С ним необходимо
быть чутким и внимательным. Тэхён изучал его тело долго, пробовал многое,
выучил все его реакции наизусть, и прекрасно знает, что и как нужно делать для
того, чтобы с каждой секундой их слияния Чонгук постепенно терял
самообладание и какую-либо связь с миром.
Только от того, как Чонгук стискивает зубы, когда берёшь его грубее, и
прогибается в спине, напрягаясь всем телом, или же от того, как он
расплывается в блаженной улыбке, когда движения в нём замедляются, а на
коже плеч чувствуются влажные губы, и как он сам начинает лениво и до упора
насаживаться на член, Тэхёну хочется спустить. Но не Чонгуку. Ему срывает
крышу, когда его вот так дразнят, но он всё равно каким-то невероятным
образом способен выносить эту пытку долго. Однако в этот раз Тэхён подливает
ещё масла в огонь: не позволяет ему вырваться из хватки, держит его ладони
пальцами, не разрешая к себе прикоснуться, и, целуя его за ухом, издевательски
мурлычет: «Давай без рук, Чонгук». Чонгук ухмыляется.
/end of flashback/
«Play».
«Stop».
310/321
Чонгук ни разу не заикнулся о том, каково ему было все эти годы. Он ни разу не
пожаловался. Это Тэхён только и делал, что ныл о том, как ему было плохо. Как
ему пришлось сесть на наркотики, чтобы не сойти с ума, как ему пришлось
заниматься сексом с Сокджином, чтобы не расстраивать Чимина. Как пришлось
купаться в деньгах и роскоши, которые ему были не нужны. Бедный Тэхён. И как
он только выжил в таких страшных условиях?
Даже после того, что Чонгуку пришлось вынести из-за него, тот не разозлился.
Не возненавидел Тэхёна, не обвинил его во всех смертных грехах и не пожелал
гореть в аду. Чонгук принял его решение уйти и отнёсся к нему с уважением и
пониманием.
«Play».
— Сокджин. Его, кажется, зовут Сокджин, — без доли обиды произносит Чонгук
на видео. — Я думаю, он красивый. Красивее меня, во всяком случае. Я теперь…
— он шмыгает носом и, посмотрев на своё отражение, вымученно приподнимает
уголок губ. «Ты самый красивый во всём этом мире», – отвечает ему про себя
Тэхён, смаргивая слёзы. — Сам видишь. Ты не вини себя за это. Это мой выбор, —
вытирает щёки о футболку на плечах. Тэхён собирается винить себя за этот
выбор всю оставшуюся вечность. — Чёрт, я ведь даже не знаю, как ты и где ты...
Может быть, ты ищешь меня в эту секунду, — горько усмехается. Тэхён виновато
опускает голову и сжимает челюсти. Он никогда не искал Чонгука. — Я много
думал о нас. Пытался вспомнить момент, когда упустил тебя. Наверное, я был
сильно ослеплён своими чувствами, поэтому его не заметил. Даже сейчас,
проматывая всё в своей голове, я не могу отыскать отправную точку. Кажется, я
до сих пор ослеплён. Неудивительно. Эти воспоминания о тебе – мощнейшая
сила. Подумать только, сколько раз они вырывали меня обратно всего за шаг до
смерти. Сколько раз толкали к краю и сколько подхватывали в самый последний
момент. Твоя любовь ко мне фантомна, но моя к тебе – выше всех существующих
законов. Я заклеймён тобой на каждом миллиметре. Буквально, — двигается
ближе, совсем вплотную. Тэхён возвращает взгляд экрану и до боли прикусывает
губу. — Я тогда... Прости меня, я обиделся. Стушевался. Не сказал тебе самое
важное. Думаю, ты и так это знаешь, но всё же… — Чонгук какое-то время
успокаивается, окончательно стирает с лица остатки слёз и невероятно
счастливо улыбается. Притворяется, точнее – Тэхён замечает, – но делает это
весьма правдоподобно. — Я люблю тебя, Тэхён. И всегда буду. Я не в праве
требовать от тебя взаимности, но хочу попросить кое о чём. Пожалуйста,
никогда не забывай нашу историю. Никогда не забывай о нас.
311/321
можно больше воздуха в лёгкие. — Думаю, я должен уехать, — как можно
дальше. — Ты будешь не против, если я подарю эту квартиру Хосоку? Не хочу
оставлять её без присмотра, — Тэхён поднимает лицо к потолку и хлопает
ресницами, силясь вновь не заплакать. — Интересно, как ты там... — произносит
почти беззвучно. Буквально два часа назад они стояли с Чонгуком на этой кухне,
и Тэхён обнимал его со спины, раскрывая ему самое личное, самое сокровенное.
Чонгук влюблённо улыбался, слушая его, и покачивался вместе с ним из стороны
в сторону. Им было уютно вдвоём. — Чонгук, — я так громко кричал твоё имя. Их
последний поцелуй получился таким коротким… Если бы Тэхён только знал, он
ни за что не отпустил бы его губы и не позволил бы ему выпутаться из своих
объятий. — Тебе ведь уже не больно?
А в ответ тишина.
/flashback/
— А если…
312/321
/end of flashback/
Тэхён помнит.
Поэтому никогда больше не вернётся сюда.
/flashback/
/end of flashback/
— Мне тебя всегда было мало, — отвечает он Чонгуку, который его не слышит, и
стремительно покидает квартиру, захлопывая за собой дверь.
Твоё имя.
Примечание к части
313/321
Epilogue
/flashback/
Он думал, что сможет собрать волю в кулак, когда встретит Чонгука, а на деле
стоит перед ним, распадаясь на части, и отказывается верить в то, что у Чонгука
без него не получилось жить дальше. Почему он так выглядит? Что с ним
случилось? На его лице маленькая татуировка, на его шее татуировки, на его
руках, пальцах – тоже. Чонгуку никогда не нравились рисунки на теле. Ни разу
за все года, что они были вместе, он не изъявлял желание набить себе что-то.
Тэхёну запрещал даже думать об этом. А сейчас на нём нет живого места. И
Тэхён не может перестать искать причины этого.
/end of flashback/
315/321
меня. Если бы я только мог вернуться и исправить случившееся… — он подаётся
вперёд, облокачивается о стол и начинает растирать лицо ладонями. — Это я
убил Джухён, Чонгук. Я во всём виноват. Только я.
Тэхёну искренне жаль. Минхёк был хорошим парнем. Он всего лишь хотел
уберечь тех, кто был ему дорог.
И Тэхён ни в коем случае не порицает его выбор. Он лучше всех понимал, каково
ему было.
/flashback/
316/321
— Не помню, когда смотрел его в последний раз, — Тэхён вымученно улыбается,
вздыхая тяжело, и падает затылком на диванную подушку, устремляя взгляд в
потолок. — А ты?
/end of flashback/
/flashback/
— А ты против?
— Заткнись.
317/321
содрогающихся мышц. До полоумия.
/end of flashback/
/flashback/
Фальшивое счастье рушится вместе с мыслями о том, что от дозы должно было
стать легче. Вместо них в голову поселяется назойливое «Продолжай, если оно
того стоит. Тебе решать», произносимое на репите чонгуковым голосом. Тэхён
надеется, что это просто слуховые галлюцинации, которые спустя полчаса
отпустят его. Но здравый смысл, пусть и затуманенный действием порошка,
твердит ему об обратном.
Тэхён не может позволить Чонгуку вновь пострадать. Чонгук делает всё для
него. Даже бросается с головой в эту дурь, зная какими для него могут быть
последствия. Не жалеет ни себя, ни своё здоровье, только бы его, Тэхёна, из
этого дерьма вытащить. Рискует собственной жизнью.
Тэхён вмиг цепенеет, осознав на какие меры толкает Чонгука из-за своей
слабости, и нерешительно размыкает дрожащие губы.
— Чонгук…
318/321
Не рискуй, чёрт возьми.
/end of flashback/
— Прошло два года с тех пор, как ты… — Тэхён закрывает глаза и кусает изнутри
губу. Разговаривать с Чонгуком каждый раз для него невыносимая пытка. — А я
так и не научился жить без тебя, — к глазам подступают слёзы. Тэхён не в
состоянии себя сдерживать. — До смерти хочу поцеловать тебя ещё раз. До
смерти хочу увидеть твою улыбку и услышать твой голос. Подержать тебя за
руку. Уснуть с тобой и проснуться рядом. Обнять тебя на кухне около окна. Что
мне делать со всем этим дальше? Как вынести жизнь, в которой тебя нет? —
всхлипы выходят громкими. Тэхён обнимает себя, чуть склоняясь вперёд, часто
моргает, чтобы слёзы не задерживались в глазах, и шмыгает носом. — Чонгук,
мне так больно… — мычит неразборчиво, понурив голову, и прячет дрожащие
губы. — Мне так больно, что я дышать не могу, — на столе стоит стакан воды.
Тэхён специально подготовил и его, и успокоительное: знал, что не справится.
Он достаёт из бутылька две таблетки, запивает их водой и вытирает щёки
ладонью. — Те твои слова… «Пожалуйста, никогда не забывай нашу историю.
Никогда не забывай о нас». Это очень жестокая просьба, Чонгук. Если бы ты
только знал, как я хочу забыть о нас. Как хочу прекратить пускать тебя в свои
мысли и сны, запретить тебе смеяться в моих воспоминаниях. Я хочу просто
отпустить тебя. Навсегда отпустить, — слёзы идут из глаз без остановки. Не
помогает даже успокоительное. Тэхён сдаётся. — Почему ты ушёл? Ты же
обещал, что не оставишь меня. Что никогда не оставишь… — шёпотом
произносит он, хватая ртом воздух. Дыхание напрочь сбивается. — Я так зол на
тебя. Я сам боюсь этой злости. Мне ничего от тебя не нужно, ничего, слышишь?
Только вернись, я прошу тебя. Вернись и скажи, что не оставил меня. Что это
было наказанием. Я уже достаточно наказан, Чонгук. Скажи мне в глаза, что
ненавидишь меня за всё, что тебе по моей вине пришлось вынести. Ударь,
выстрели мне в сердце, сбрось с этого обрыва. Я готов стерпеть что угодно,
только окажись, пожалуйста, живым, самым живым из всех, потому что я… —
Тэхён опускает взгляд, уже по-настоящему задыхаясь, морщит лоб, игнорируя
текущие слёзы, и, плотно зажмурившись, вцепившись пальцами в кожу на
рёбрах, собрав последние силы, умоляюще шепчет: — Я без тебя не могу…
/flashback/
Тэхён без понятия, зачем задаёт Чонгуку этот вопрос. Тот выглядит так, словно
ему только что сообщили о чьей-то смерти. Кажется, он совсем не дышит, пока
смотрит в какую-то точку на полу, и мыслями находится в другом месте.
Тэхёну становится ещё более тревожно. Он подходит к Чонгуку близко, тянет его
на себя за локти, заставляя подняться на ноги, и, обхватив его руками за плечи,
тихонько трясёт, пытаясь привести в чувства.
— Что?..
319/321
Конечно же Тэхён об этом знает. Он шокирован не внезапным признанием, а
интонацией Чонгука – в ней сплошное отчаяние. Тот будто узнал о том, что
Тэхёна в ближайшие несколько минут убьют или что их обоих пристрелят в этой
самой квартире, и решил попрощаться.
/end of flashback/
— Ты ушёл, так и не узнав, как сильно я тебя люблю, — Тэхён уже не рыдает.
Просто сидит на стуле с искусанными губами, опухшими глазами и
покрасневшим носом. Истерика была короткой, но забрала все моральные силы.
— Мы ведь даже попрощаться не успели. Когда я собирался на свою месть, я
отправил Хосоку сообщение: попросил о том, чтобы он передал тебе моё
признание, если меня не станет. Я тогда так жалел, что не смог сказать тебе это
лично. И я поклялся себе, что если выживу, то обязательно признаюсь. Первым
делом. А потом мы спаслись, и ты был рядом со мной, я держал тебя в своих
руках и думал, что некуда спешить, что я всегда успею сказать тебе то, что ты и
так знаешь. Но теперь я понимаю, что я упустил слишком много, не озвучив тебе
это. Всегда нужно спешить признаваться. И любить тоже нужно спешить, какую
бы боль эта любовь ни приносила. А иначе, зачем вообще жить? Какой тогда
смысл в этой жизни? — Тэхён грустно улыбается, поджимая губы, и задумчиво
опускает взгляд. — Только сейчас понял, что тебя больше нет, — на мгновение
Тэхёну кажется, что он снова расплачется, но слёзы уже не идут, да и кожа на
щеках высохла. Наверное, у него действительно получилось уговорить себя
свыкнуться. — Ты всегда был моим ярким светом и счастьем. Порой мне было
тяжело и хотелось удавиться насмерть, но я вспоминал самые хорошие и добрые
моменты, связанные с тобой, и продолжал жить дальше. Я сожалею о том, что не
смог забрать у тебя боль, муки, страдания, подарить тебе миллион причин
улыбаться каждый день и уйти вместо тебя – я это точно заслужил. Я очень о
многом сожалею, — Тэхён двигается ближе к камере, совсем вплотную. Какое-то
время успокаивается, а затем стирает с лица остатки слёз и невероятно
счастливо улыбается. Притворяется, точнее, но весьма правдоподобно. — И я
хочу, чтобы этот мир всегда помнил о том, что Ким Тэхён был безумно влюблён в
Чон Чонгука, что он сходит по нему с ума до сих пор. И что будет любить его до
последнего своего вздоха. До тех пор, пока жив, — секунда, и запись закончена.
320/321
привёз меня сюда для того, чтобы я научился плавать»? Я ответил тебе, что для
того, чтобы уйти.
/flashback/
— Мне жаль, Чонгук, искренне жаль, но… — Тэхён прикрывает глаза и громко
сглатывает, начиная пятиться назад. — Нет больше никаких нас, — Тэхён спешит
сбежать. У него снят соседний номер как раз для этой ситуации. И он не хочет
говорить Чонгуку о том, что последнюю ночь они проведут порознь, он хочет
просто уйти, пока его самого не разорвало на части перед Чонгуком, который
выглядит так, будто с ним это уже произошло. — Это конец, — заканчивает Тэхён
шёпотом. — Прощай.
/end of flashback/
Примечание к части
321/321